Потусторонним вход воспрещён - читать онлайн

Глава 6 Институт гипотетической истории

Выскочив из дверей, я стремглав кинулась к переходу. Счетчик на светофоре чеканил последние секунды – то, что надо! Перелетев через дорогу, я остановилась возле цветочной лавки и, тяжело дыша, обернулась.

Преследователя не было. Тротуар возле «зебры» пустовал, у входа в кафе сменялись посетители. Пожилой мужчина деловито разглядывал обложки журналов в бликующей витрине газетного киоска. Хлопали двери павильончика метро. Никого подозрительного.

– Растворился он, что ли? – пробормотала я.

Я собиралась вернуться. Пусть шансы, что телефон уволокли со стола в толкучке, сильно возросли с моим уходом. Но, может, его попросту не заметили за суетой? К тому же с Василием мы не договорили. А он что-то знал…

– Угадала! – радостно воскликнули рядом.

Перед лицом откуда ни возьмись появился незнакомец из кафе. Сейчас тот откинул с головы капюшон. Я не сразу узнала темный ежик волос и внимательные, похожие на спелые маслины восточные глаза. Для питерской весны, надо сказать, парень оказался чересчур румяный и загорелый – прямо пышущий жизненной энергией и запасом сил.

– Если тронешь, буду орать, – поспешно предупредила я.

Странный тип, которого рыжая называла Володей, улыбнулся и окатил меня водой из металлической фляжки. Я зажмурилась, не успев даже завизжать. В ушах зазвенело от волнения. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Я глубоко вздохнула и застыла на месте.

– Ой, что-то я переборщил, кажется. Ты как? – донеслось встревоженное.

Меня похлопали по плечу.

– Идиот! – гневно воскликнула я и со всей силы толкнула парня в грудь. Тот слегка пошатнулся и послушно отступил, выставляя вперед ладони, мол, сдаюсь, успокойся.

– Потусторонние еще хуже говорят. Даже проклятия шлют. – В голосе слышалось раскаяние.

– Значит, правы!

Я стянула очки, но дужки, как назло, запутались в волосах и потянули за собой пряди, делая меня растрепанной еще пуще прежнего. От головы теперь пахло прелыми водорослями и тиной. Я провела стеклами по ткани толстовки, но лишь размазала воду в мелкие капли.

– Не бойся, это просто вода. Обычная. Из Невы. Так что ничего страшного.

– «Ничего страшного»! – зло передразнила я.

От обиды и унижения захотелось разреветься, но, конечно, позволить себе такое рядом с незнакомцем я не могла. Надо вернуться в кафе. Просто оттолкнуть его с пути и вернуться. Что я еще сделаю?

– Пропусти! – все еще пытаясь вытереть рукавом очки, я направилась обратно к пешеходному переходу.

– Ну откуда ж я знал, что ты не Потусторонняя? – пробормотал Володя, пожал плечами и двинулся следом.

В тоне его сквозила неловкость. Ага! Очень искренняя. Так мы и поверили. Я представила видеоролик, набирающий тысячи просмотров на Ютубе: «Новый пранк: облей прохожего водой и посмотри на его реакцию».

Сдерживая себя, чтобы постоянно не оглядываться, я зашла в боковую дверь кафе и едва не ткнулась в объятия Василия. Тот смущенно зарделся, покосился на вошедшего следом Володю, кивнул на оставшихся двоих. Я заметила, что волосы у Васи, вьющиеся упрямыми завитками, тоже влажные. Значит, и ему досталось?

– Явился? – махнула головой рыжеволосая девушка. Смуглый Володя развел руками, мол, я вообще ни при чем.

– Что у вас, Медина? – спросил он, кивком указывая в глубину зала. Толпа уже рассосалась, и ничто не напоминало о волнении и суете, творившейся здесь пять минут назад.

– Бодрячком, – сказала рыжая. – Жить будет.

К модельному лицу, которое я успела разглядеть в прошлую встречу, добавлялись такая изящная точеная фигура и кошачья грация, что я завистливо прикусила губу. Представляю, как со стороны выгляжу сама: несуразная, очкастая, с вороньим гнездом на голове.

– Вась, я мобильник забыла, подожди, – шепнула я.

Он кивнул. Но с места не сдвинулся, пялился на чудно разодетых, точно в преддверии Хеллоуина, пришельцев. Ладно, его дело. Обогнув злосчастных шутников, я направилась к своему столику у окна. Вслед донеслись приглушенные голоса:

– Звездная плесень? – Девушка. Недоверчиво.

– Ага. Только слишком активная и вполне разумная.

– Артур вовремя снял эту дрянь и, похоже, прервал приступ. Только незадача – поймать ничего не удалось. Ощущение, словно тварь уничтожила сама себя.

– Самоликвидировалась, – пробормотал долговязый подросток, третий в компании. – Рассыпалась в труху.

Мне повезло: и стакан с кофе, и телефон, нечаянно прикрытый салфеткой, оказались на месте. Я облегченно выдохнула, забирая со стола мобильник. Но при словах об исчезнувшем существе вздрогнула и обернулась.

– Вы из НИИ ГИИС? – вырвалось у меня.

На мне скрестились взгляды: в них ощущались интерес, недоумение, смятение и даже отголоски гнева. Я стушевалась, но виду не подала.

– Я уже видела такое! – Подойдя, кивнула на баночку с серым порошком в руках девушки.

Мне хотелось услышать, что они знают о пыли, в которую превращаются совершенно новые вещи, о странных насекомоподобных существах, о болезни, пожирающей растения, а теперь и… людей?

– Ты уверена? – спросил Володя.

Я часто закивала:

– Только я ничего не скажу. Пока не объясните, что вы делаете и при чем здесь пыль.

От внезапной смелости аж дыхание перехватило. Я замолчала. В голове колотилась одна мысль: «Если это зацепка, если они знают, где Василиса… Если…»

– Нам надо поговорить, – произнес наконец Володя, увлекая девушку и подростка в угол зала.

Когда они отошли, Вася осторожно тронул меня за рукав:

– Ты с ними знакома?

Я отрицательно покачала головой. Вася глянул через мое плечо на ребят. Отойти подальше не удалось – кафе пользовалось популярностью: найти здесь днем свободный угол было сложно. Медина, Володя и Артур занимали половину прохода между дверью и столиками, но никто из посетителей не думал возмущаться. Компанию огибали по широкой дуге молча, покорно… Будто не видя вовсе.

Пришлось напрячь слух, чтобы различить слова:

– Они не Потусторонние, но при этом заметили нас, – это поджарый Володя.

– А отвод глаз был, – встрял младший Артур. – Аномалия.

Взгляд зацепился за серебристые эмблемы на их рукавах. Черная глянцевая ткань плащей ловила свет, а тонкие паутинки вышивки складывались в силуэт грифона, уже замеченного мной на двери лаборатории НИИ ГИИС. В переливах света казалось, что существо двигается, словно живое.

– Нашивки. Точно такой же символ был на табличке у двери лаборатории. Тут, неподалеку. Я искала их, а нашла… – Я осеклась, потому что Медина гневно, но неразборчиво зашипела на приятеля, показывая ему прозрачную баночку, на дне которой покоилась серая труха:

– Раз так, тогда объясни это. Тоже аномалия? А можно поконкретнее?

Похоже, из всего трио ведущую роль играла она. Тем не менее Володя придвинулся к ней и зашептал громко и горячо:

– А если они все-таки с Потусторонними?

– С каких это пор Потусторонние стали использовать подставных? Ты же их проверял? – Медине приходилось говорить снизу вверх, но ее это обстоятельство, кажется, не смущало.

– Проверял.

– Ну?

– Они все равно не могут быть нашими. Даже потенциальных сенсоров в городе наперечет. И все выявлены Хранителями чуть ли не с младенчества.

– Значит, Хранители ошиблись. Они ж тоже люди.

При упоминании Хранителей Василий встрепенулся, заметно подался навстречу.

– Тогда что ты предполагаешь? – спросила Медина.

– Аномалия, – упрямо повторил он слова Артура. – Неожиданный эффект после выплеска Исконной Тьмы.

– Исконной Тьмы не существует!

– Давыдову это скажи…

Девушка потупилась, в раздумьях прикусила губу.

– На этот раз я не возьму вину на себя, Медь. Имей в виду. – Володя отошел, возвращаясь к нам.

Я мысленно отметила, что такое сокращенное имя очень шло ядовитой красавице с рыжими волосами.

– Если что, Лида управится сама. Черт с вами, – произнесла она, последовав за парнем. Артур тенью двинулся за ней. В глазах Медины все еще сверкали сердитые молнии.

Перепалка закончилась так же быстро, как началась. Компания снова двинулась к нам навстречу.

– Что такое НИИ ГИИС? – спросила я. Без особой надежды на ответ, но Медина смягчилась:

– Институт гипотетической истории, детка.

При слове «детка» я невольно поморщилась. Даже в мамином исполнении это прозвище меня раздражало.

– Кстати, Арчи, косяк вышел, – хитро прищурившись, очень громко возвестил Володя. – Сработал отвод или нет, в любом случае твоя вина, что я обрызгал эту милую девушку. И теперь она злится. – Володя похлопал приятеля по плечу и шепотом добавил: – Думаю, тебе стоит извиниться.

Артур поежился. Улыбнулся мне чуть виновато:

– Простите, я…

– Я все понимаю, – быстро сказала я, хотя ничего не понимала.

– Артур.

Он улыбнулся мне с благодарностью и встряхнул головой. У него были пшеничные, чуть длинные волосы. Кончики их щекотали подбородок. А глаза – серые, туманные, с едва различимыми крапинками – двумя затягивающими омутами выделялись на худом заостренном лице. Серебристые, похожие на шарики ртути. В глубине их пряталось бледное, едва различимое сияние. Выглядело немного жутко.

Кажется, Артур тоже понимал это и стеснительно прятал взгляд.

Он был явно старше меня, но выглядел лет на четырнадцать. Другим я бы дала лет по двадцать с хвостиком.

– Куда мы дальше? – спросил Володя с нарочитой развязностью.

Медина сделала кислое лицо, вздохнула, достала записную книжку, сверилась с ней, затем легко пожала плечами:

– С прорывом понятно. А с плесенью и этими, – ленивый взмах руки в нашу сторону, – ничего. Пойдем к Лёне. Пусть сам разбирается.

Путь до лаборатории на этот раз показался мне мучительно долгим. Трио хмурилось и молчало. Кажется, радости от знакомства с нами они не испытывали. Или мы спутали им какие-то планы. Что ж…

– Кажется, я их уже видел, – шепнул Вася.

– Где?

– Вчера в метро. Я теперь не уверен, что станция под рекой мне померещилась. Там была вода, много воды, капающей с потолка. И трое людей в такой же одежде.

Вода…

– Зачем вы облили нас с Васей? – вновь подала голос я. Если это не продолжение безумного розыгрыша, должно быть какое-то оправдание дурацкой выходке.

Володя обернулся, пожал плечами, будто речь шла о чем-то очевидном и подтверждения не требующем:

– Проверка. У Потусторонних со здешней водой особенная связь.

– А кто такие Потусторонние? – вмешался Вася.

Я услышала тяжелый вздох Медины, шедшей на полшага впереди остальных. От влажного ветра на улице ее волосы стали виться и красиво подпрыгивали тугими локонами при каждом шаге.

В конце улицы показался розовый храм. Я уже знала, куда мы свернем, и обрадовалась, увидев двухэтажное желтое здание и деревянную дверь с банкой-фонарем над косяком. Рядом висела синяя табличка: «Испытательная лаборатория НИИ ГИИС». Я не ошиблась: крылатое существо на ней оказалось точно таким же, как и на одежде новых знакомых.

– Добро пожаловать.

Я ждала волшебства: чтобы дверь распахнулась перед девушкой сама или Медина шагнула сквозь нее, как сквозь воздух. Но ничего магического не случилось. Она отперла замок вынутым из кармана ключом и зашла в сумрачный захламленный коридор.

– Фу! Интересно, он когда-нибудь разберется здесь?

– Без вас разберусь! – послышался голос из дальнего помещения.

– Не разберется, – сказал Володя.

Он протиснулся вперед и, судя по хлынувшему навстречу свету, раскрыл еще одну дверь.

Мы очутились в лаборатории. Серовато-бледный дневной свет стелился в окна, забранные жалюзи. На потолке равномерно гудели люминесцентные лампы. Центр лаборатории занимал облицованный кафелем стол, поперек него высилась стойка, заставленная прозрачными склянками и бутылками с бурыми и бесцветными растворами. В глубине комнаты блестела на полках стеклянная посуда: колбы с плоским дном, мерные стаканы, цилиндры разных размеров, непонятные краники и гнутые трубки.

У окна стоял пузатый стальной аппарат, похожий на бетономешалку. Пахло стерильностью и лакированным деревом. Боковую стену занимала зеленая меловая доска. Как в школе. Под ней стоял обычный деревянный стол, покрытый клеенчатой скатертью. От двери его отделял двустворчатый шкаф.

За столом, совершенно незаметный среди белоснежно-блестяще-кафельной обстановки, сидел вчерашний лаборант. Услышав голоса в коридоре, он развернулся к нам всем корпусом вместе со стулом.

– О, девочка-курьер! – искренне удивился он, глядя на меня. – Вы зачем ее с собой притащили, признавайтесь!

Светлые волосы неряшливо торчали в разные стороны, озорной блеск светился в глазах.

– О, любитель суши, – не осталась в долгу я.

С противоположного конца стола фыркнули. Я подняла голову и только теперь заметила девушку в вишневом фланелевом платье. Темно-каштановые волосы были собраны на затылке в высокий блестящий хвост. Лабораторный халат накинут на плечи.

Двумя ладонями девушка нежно обнимала чашку с изображением котенка, от которой поднимался едва различимый чайный пар. За спиной ее громоздился массивный вытяжной шкаф с прозрачным окном, за которым торчали вентили газовых горелок. Нечто подобное – правда, неработающее – было в нашем школьном кабинете химии.

– Скорее, любитель воды. Причем обычной, речной.

Парень с досадой махнул на нее рукой, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но увидел за спинами трио Васю и окончательно растерялся.

– Рассказывайте, что стряслось и кто эти люди с вами. Не зря же вы провозились дольше, чем я ожидал.

Медина выдержала эффектную паузу, затем прошла к столу и бросила перед лаборантом раскрытый блокнот:

– Спешу сказать, Леонид: ваша теория оказалась пшиком. Никого мы там не нашли.

– Зато на обратном пути шарахнуло, – вставил Володя. – Медь почувствовала зов.

– Знаешь, у меня ведь к этому талант, – произнесла девушка и заскребла поясницу сквозь кофту. – Это точно тебя заинтересует.

Медь поставила сверху на блокнот баночку с невесомой серой трухой:

– Узнаёшь? Теперь какая-то потусторонняя дрянь охотится на людей.

– Покажи, где взяли, – велел лаборант. – А эти? – кивок на нас с Васей.

– Были на месте и каким-то лешим обнаружили нас, пока мы находились под пологом невидимости.

Лёня несдержанно присвистнул.

– Судя по всему, мы не ваши Потусторонние, – хмыкнула я, покосившись на Володю.

– А еще девчонка что-то знает о плесени, – весомо добавила Медина.

– Давайте по порядку.

Парень отодвинул стул, убрал со стола пустую чашку. Ребята обступили его. Я протиснулась между Артуром и Володей.

То, что издалека я приняла за свисающую до пола клеенку, оказалось огромной картой города с точно прорисованными улицами, парками и даже некоторыми отдельными домами.

Мне вспомнились военные фильмы, в которых частенько показывали кадры собраний в штабе. Я присмотрелась: кое-где на переплетении улиц стояли отметки. Желтым кружком обведен дом на Петроградской стороне. Зеленый прямоугольник – здание южнее Летнего сада. Синий ромб ниже – дом возле набережной Фонтанки. Буква «Р» рядом. Еще одна метка – на нашем острове: красный квадрат и рисунок башни возле него. Жирная черная точка совсем недалеко – лаборатория, ее я узнала по схематичному изображению храма рядом. Практически у самой Гавани, за пару кварталов от нашего дома, – еще точка. И еще. В этой части карты черные маркерные линии перечеркивали друг друга. Поверх них шла частая штриховка карандашом.

– Выброс энергии случился здесь, в кафе на нашей линии. А вот тут разлом. – Медина ткнула пальцем в толстую голубую ленту реки.

– Сильно? – обеспокоенно уточнил Лёня.

– Едва держался.

– Ты заделала?

– Обижаешь, – фыркнула Медина, но тут же подобралась. – Но долго ли продержится, все равно не знаю. Оба случая, несомненно, связаны с метро. Иначе я не могу объяснить. Кстати, тебе еще подарочек.

Девушка извлекла из кармана плаща крошечный пузырек, наполненный водой, и поставила в центр стола. Внутри прозрачной жидкости колыхались едва различимые черные частички тьмы. Я невольно потянула руку.

– Не трогать! Может быть опасно. Что еще? – обратился лаборант к трио.

– Это линия метро? – неожиданно выступил Василий, тыча пальцем в зеленую тонкую линию, пересекавшую полотно между станциями «Василеостровская» и «Гостиный двор». Кривоватая дуга проходила поперек реки и дальше, через весь остров, делая резкий поворот возле старого кладбища, похожего на зеленоватую проплешину в тесно облепивших его жилых районах.

– Самая точная, – не без хвастовства ответил Лёня. – Как тоннель проложен, никаких погрешностей.

Вася поднял голову, внимательно посмотрел на Володю, Артура и Медину:

– Я ехал вчера по тому тоннелю. Поезд затормозил в перегоне. Потом человеку стало плохо. Почти как сегодня. Он был весь в какой-то хищной ползучей плесени. Потом погас свет, я увидел платформу и потоки воды. И их. – Кивок на озадаченно замершее трио. – Затем свет погас, а когда мы подъехали к «Василеостровской», все снова стало нормальным. И плесени не было.

– Только в метро мы были сегодня, а не вчера, – сказала Медина.

– И человеку стало плохо тоже только сегодня, – добавил Артур.

– Это единственное видение? – Лёня не сводил с Васи пытливого взгляда.

– Думаю, нет. Хотя второе сложно назвать видением.

И Вася пересказал им уже знакомую мне историю с визитом к магу-колдуну и зачарованным общежитием.

– Потусторонние? – Лёня вскинул глаза на притихших Медину, Володю и Артура.

– Похоже на то, – неохотно призналась девушка. – Шутки в их стиле. Только зачем им куклы, не представляю.

– Куда ты вышел из приемной? – это снова к Василию.

– В дверь. Точнее, так я думал. Теперь не уверен.

– А подвал находился…

– …Тут. – Вася ткнул пальцем в карту через улицу от лаборатории.

Жестом фокусника Лёня извлек из кармана выпуклую лупу и занес ее над указанным местом.

– Через стену двор Духов, – вполголоса отметил Володя, вглядываясь в рисунок дома.

Изображение смахивало на калач: в середине здания двумя дырками выделялись скошенные квадратные дворы с арками, ведущими на улицу.

– Чей двор? – переспросила я.

– По известной городской легенде, это закрытый внутренний двор, исполняющий желания.[15]

Медина хохотнула:

– Духи? Исполняют желания? Расскажу Потусторонним при случае. Пусть посмеются.

– Покажи еще раз, где располагалось то общежитие?

Под внимательным взглядом Лёни Вася ткнул куда-то в край карты:

– Сразу за мостом. Между домом семьдесят семь и три. Напротив, через реку, Лопухинский сад.

– Проверим, – он кивнул. Черная отметина легла на бумагу. – Ребят, займетесь?

Володя насупился:

– Мы еще за метро не отчитались.

Лёня радостно хлопнул в ладоши:

– Вам как раз от «Грифоньего дома» будет недалеко. Передайте Великорецкому, что это важно. Не сможете сами, так пусть кого-то другого пошлют.

– Раскомандовался, – протянула Медина. Впрочем, без особого недовольства.

– Ребята остаются с вами? – с беспокойством подал голос Артур.

Мне сделалось боязно. По спине прошла волна щекотливых мурашек. Оставаться? Происходящее напоминало одновременно спектакль и телевизионное шоу о необъяснимых явлениях большого города – смесь мистики и нездоровой конспирологии.

Но неразрешенные вопросы жгли изнутри. Я надеялась найти разгадку немыслимым случайностям последних дней.

– Лида, что скажешь?

Девушка, сидящая возле шкафа, впервые за весь разговор шевельнулась и посмотрела на лаборанта. Затем на нас с Васей. И снова на коллегу.

– Они не врут.

– Ну и славно. Хоть одной проблемой меньше.

Лёня поднялся, хрустнул пальцами. Медина деловито собирала волосы в хвост. Неприметный Артур молчал. В ярком свете лабораторных ламп его глаза выглядели теперь совершенно обычными. Может, в кафе мне просто показалось?

Я ничего не понимала.

– Зеркало нашли? – отводя лаборанта в сторону, тихо спросил Володя.

– Что ты меня-то спрашиваешь? Как будто я его искал! У меня и без него работы хватает, – вспыхнул Лёня, но быстро остыл. – Не нашли.

– А Ярик? – уже тише.

– Он после той ночи сам не свой. Даже Маргарита тревожится. Не понимает, что с ним. А ты знаешь Маргариту…

Володя промолчал. Не говоря больше ни слова, они с Мединой и Артуром вышли в коридор. До меня донесся гулкий звук захлопнувшейся входной двери.

В неожиданно опустевшей комнате остались мы вчетвером.

– При чем тут Русский музей? – прервал молчание Вася, указывая на ярко-зеленый прямоугольник посреди карты.

Лаборант вопросительно вскинул глаза на Лиду, но девушка спокойно кивнула.

– Его директор, Глеб Борисович Гусев, один из Хранителей города.

– Бывший, – заметила Лида.

– Да, бывший Хранитель, насколько это возможно. Он уже много лет не интересовался общими делами. Кажется, на все, кроме искусства, ему теперь плевать.

Василий задумался:

– Гусев тоже говорил мне про Хранителей.

– Кто такие Хранители? – спросила я.

– Те, кому известно даже больше нас. Хотя они просто люди. Но, пока Лида меня не поправила, скажу, что свое знание и свое бремя они несут заслуженно.

– Глеб Борисович упоминал род Хранителей, – поделился Вася. – А потом сказал такую странную фразу: «Реши насчет своего места в жизни, пока все картины не умерли». В общем-то, мы с ним встречались как раз по поводу грибковой болезни на многих полотнах в музее. Я отучился на реставратора.

– Гусев темнит, – сказала Лида, глядя на Лёню. – Сначала отказывается сотрудничать с Институтом, а сам тем временем ищет себе замену.

– Старый интриган.

– Мне только интересно, почему он? – кивнула девушка.

– Хотелось бы знать. – Василий пожал плечами.

– Выясним, – отрезал Лёня. – Сейчас есть дела поважнее.

– Пропавшие дети? – встрепенулась я.

Если полчаса назад после разговора с Васей я могла сказать, что нахожу закономерности в случаях со мной и с ним, то теперь в голове все перемешалось. Мысли сбились в кучу.

– Мне нужно кое-что вам показать, – сказал Лёня. – Подождите минуту.

Он порывисто развернулся и скрылся в двери. Еще не осознавая, что собираюсь делать, я сорвалась с места и под неодобрительный взгляд Лиды выбежала следом.

В темном коридоре я чуть не влетела Лёне в спину. Он обернулся, замер, занеся руку над колышущимся тканевым пологом. За ним была комната, где светила красная лампа и стояли клетки со зверьками.

– Ты со мной?

Я увидела в полумраке, как недоуменно изогнулась его правая бровь.

– Если можно.

– Ну, вперед.

Я нерешительно просочилась в комнату за лаборантом. При звуке шагов возня и шебуршание в клетках прекратились. Множество пар бусиничных глаз уставились на нас в настороженном внимании. Лёня подхватил клетку размером с небольшой аквариум. Зверек внутри завозился, вытянул сквозь прутья лапу и угрожающе затряс ею в воздухе. Не обращая внимания на его метания, Лёня развернулся к выходу. Я заслонила проход.

– В чем дело? – негромко и очень ровно спросил он.

В свете ламп лицо парня выглядело красновато-румяным, как от загара. Длинные тени очертили скулы, выделив острый подбородок с едва заметным пушком и выразительные линии бровей.

– Помогите мне, – прошептала я. – Моя сестренка пропала. Точнее, ее украли. Я уверена…

Лаборант медленно моргал, неотрывно глядя на меня. Грудь под вишневым свитером мерно вздымалась и опадала. На бесстрастном лице сложно было прочитать, о чем именно он думал. Но он решал.

Я внезапно догадалась, что Лёня выглядит моложе своих лет, хотя наверняка старше и Василия, и тех ребят. Опыт спокойной силой читался во взгляде, в мягкой уверенности движений, интонациях.

– Разберемся, – наконец сказал Лёня и, осторожно взяв меня за локоть, обошел и двинулся обратно в лабораторию. Я поспешила за ним.

– Это котеуглы, низшие существа, жители сумеречного города прошлого. Потусторонний рембрандтского типа. – Лёня поставил клетку со зверьком на лабораторный стол, зафиксировал металлическими креплениями дно. Зверек беспокойно заерзал, взгляд крошечных красных глазок метался от нас с Василием на лаборанта. – Угловатые твари, поедающие мышей. В общем, отсюда и название. Водятся в мусоропроводах домов и старых канализациях. Пока север города еще не так плотно застраивали, обитали там.

– Зачем они вам? – спросил Вася.

– Эксперименты с биоэлектричеством. Скажем так: альтернативные источники энергии. Но не суть. – Лёня оперся ладонями о стол, развернулся к нам. – Сейчас будет небольшой экскурс в историю. Что мы знаем об основании города? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Была болотистая глухая пустошь, труднопроходимая, не заселенная людьми. Затем пришел царь Пётр и заложил крепость на Заячьем острове.[16] Так?

– Наверное, – сказала я. – В учебниках по истории это и пишут.

Лёня удовлетворенно кивнул. Как лектор, довольный неправильным ответом студента, попавшегося на его уловку.

– Во всяком случае, именно эта теория разлетелась как горячие пирожки. В то же время нам известны конкретные народы, населявшие земли Приневья и Приладожья тысячу лет. Об этом еще Шарымов[17] писал. Водь, нудь, суомские и ижорские племена. Викинги, оседавшие вдоль торговых путей. Жизнь кипела. В том числе тайная жизнь. Тонкие миры существовали бок о бок с нашим. Духи, неведомые создания. До сих пор на месте бывших поселений вдоль реки находят языческие капища и жертвенники. Взгляните, насколько обширные территории были задействованы. – Лёня махнул рукой.

За его спиной, на дальней стене, висела репродукция старинной карты: зеленоватая суша, ближе к воде раскрошенная на крупные острова. Зубья леса вдавались в нее неохотно, образуя кривую «расческу». Штриховка обозначала болота. Широкий рубец реки в левом углу карты был уродливее и шире нынешней Невы.

– Вопрос: откуда взялся слух о «гиблых пустынных землях»? И тут же вторая нестыковка. Если пройтись по историческому центру Санкт-Петербурга, можно заметить, что у многих домов есть так называемый цокольный этаж. Наверное, со временем подземные воды размывали почву, и здания потихоньку «проваливались». Так объясняют официально.

– Культурный слой, – перебил Вася.

– Возможно. Я не списываю роль наводнений, как, например, в тысяча восемьсот двадцать четвертом. Страсть, что тогда творилось, если верить картинам художников. Возможно, где-то и намыло лишний слой грунта. Но как тогда объяснить чертежи Зимнего дворца и многих других архитектурных сооружений того времени? – Лёня покачал головой. – Бартоломео Растрелли изобразил на них здание Эрмитажа именно таким, как мы видим его сегодня: с утопленным в землю цокольным этажом. То есть где-то культурный слой за триста лет нарос аж под три метра, а какие-то места совершенно обошел стороной? И где вы, простите, видели культурный слой в несколько метров? В Трое, значит, накопилось не больше сантиметра, который безалабернейшим образом уничтожили при раскопках, а у нас что?[18] Люди по дорогам не ходили, улицы не убирали? Не-е-ет. Это значит, что здания строили таким образом изначально: без фундамента и с окнами в полуподвальных этажах. Разумно ли это в условиях постоянных наводнений? – И опять Лёня не стал ждать ответа, сказал сам: – Неразумно. Если, конечно, строители были не в курсе зыбкости места. Но подобное исключено. Тогда, быть может, фундаменты не делали потому… что они уже были? Остатки разрушенных построек…

– Ты хочешь сказать, Петербург существовал до прихода Петра Первого? – поинтересовался Василий.

– Не только существовал, но и был заселен. С полной ответственностью вам заявляю. Минутка демонстрации.

Лёня оттолкнулся от стола, прошел в угол, где стояла широкая приземистая тумба, намертво вросшая в пол. Откинул звонкую жестяную крышку. Изнутри дохнуло слабым запахом водорослей и сырости. Колодец?

До меня с запозданием дошел смысл Лидиной шутки про любителя не суши, а, скорее, речной воды. Лёня бодро завертел ручку ворота. С металлическим звоном и плеском поднялось ведро. Лаборант выхватил его, затащил на борт. Зачерпнул химическим стаканом.

Я затаила дыхание, но вода оказалась самая обыкновенная: прозрачная, без частичек рассеянной тьмы.

Лёня поставил стакан на стол, крючком на витой пружине подцепил крышку клетки. Потянул на себя рычаг рядом с платформой. Спицы, служившие стенками, резко сложились. Потолок с силой обрушился на дно, придавив зверька. В воздухе повис звук оборвавшейся тугой пружины.

Я вскрикнула:

– Что ты сделал?!

Я боялась подойти ближе и увидеть окровавленную шкурку и размозженные косточки хилого создания. Кем бы ни было существо, оно все-таки живое.

– Вернул Потустороннего в его мир, под землю, на Изнанку города. – Лёня спокойно пожал плечами. – Сама посмотри.

Я отчаянно замотала головой.

– Ладно, сейчас поправим.

Отцепив спусковой крючок с пружины, Лёня снова расправил клетку. Останков не было, лишь кучка уже знакомой невесомой пыли.

Мы с Василием жадно следили за происходящим. Лаборант плеснул воды прямо в горсть сероватой трухи. Внезапно кашица зашевелилась, стала жадно вбирать воду. Отдельные крупинки подтягивались к куче в центре клетки. Субстанция пухла, поднималась, словно распирающее кастрюлю тесто, продолжая свое студенистое трясущееся движение.

Тонкая когтистая лапка протянулась к прутьям решетки, за ней показалась вторая. Затем треугольная голова существа высунулась из комка шевелящейся грязи. Живой и невредимый зверек пронзительно заклекотал и заметался в клетке. Пыли же и след простыл.

– Видите? У здешних созданий особенная связь с рекой. Вода из Невы питает их, позволяет жить в мире, который больше не принадлежит им полностью: в мире обычных людей.

– Это магия? – спросил Василий.

Лёня покачал головой. Лида, все это время следившая за нами молча и без движения, подала голос:

– И да и нет. Процесс развоплощения вполне себе физический. Будь тут достаточно чувствительный термометр, мы бы засекли тепловой выброс. Хотя это иррационально с точки зрения привычной логики. Сейчас существа тонкого мира, давние жители сумеречного города, на развалинах которого, вероятно, был построен Петербург, – лишь исторические эманации, проекции так называемого Перепутья.

Лёня продолжил:

– Ага. Мы нарекли их Потусторонними. Они обитают здесь повсеместно в разных причудливых ипостасях. Некоторые даже похожи на людей. А мы, сотрудники Института, похожи на них. Верно писали классики: каждый человек – маг в душе. Когда очень долго прислушиваешься к сигналам мира, можешь развить в себе дополнительные способности. Шестое чувство, если хотите. Кто-то начинает слышать залежи руды и подземные источники. Другие ощущают чужую ложь, излечивают тела от повреждений, накидывают полог отвода глаз. Вот и получились… то ли маги, то ли историки.

Вася и я растерянно моргали. Лёня, явно довольный произведенным впечатлением, улыбнулся.

– И чем же занимается ваш Институт? – спросил Василий после долгой паузы.

– Поиском истоков правды. Копаем вглубь исторических эпох, выискиваем то, что потеряли или специально укрыли. Достраиваем картинку нашей реальности, при этом стараясь всё сделать так, чтобы никто посторонний не узнал о другой, соседствующей с нами. Ты знаешь, например, что Декабрьское восстание разжигали в том числе и Потусторонние? Александр Первый, прославившийся склонностями к мистицизму, в качестве самодержца их не устраивал, потому что мог докопаться и до тайн Перепутья. В общем, теперь знаете…

Лида подхватила:

– Город живет, пока о нем помнят. Пока заботятся о нем. Прошлое всегда стремится взять реванш. Если люди забудут собственную историю и не станет Института и Хранителей, древние силы прорвутся на свободу и превратят здания и жителей в такую же пыль, которая была здесь столетия назад, до прихода Петра. И начнется хаос. – Кивок на клетку. Котеугл сидел в углу, рассеянно умываясь лапкой.

– Разве он уже не начался? – угрюмо спросила я.

Лёня прикусил губу. Наверное, вспомнил мой горячий шепот в коридоре и мольбы о помощи в поисках сестры. Но ответить не успел.

– Что случилось с человеком в кафе? – задал вопрос Василий.

– Звездная плесень. Вызывает стремительное разрушение под действием искаженного хода времени. Есть такая закономерность: некоторые вещи в городе сохраняются на века, а что-то сгорает буквально на глазах, сморщивается, покрывается трещинами, иссыхает и превращается в пепел, потому что его подтачивают энергии этого места. И я не только про неодушевленные предметы. Плюс историческая аура тут не очень. Но это скорее одно из следствий, нежели причина аномалий. Звездная плесень – неразумный потусторонний паразит, встречается нечасто, водится обычно в старинных местах и музеях. На живое не нападает, потому как не имеет разума отличить его от неживого. Да и тягаться с живым ему не по силенкам.

– При прошлой нашей встрече ваш паразит вел себя вполне разумно, – поморщился Вася.

– Причину этого нам и предстоит выяснить, – хмыкнул Лёня. – Видимо, микоплазменной пневмонии в декабре нам не хватило. Теперь у нас разумные грибы. Впрочем, появление звездной плесени обычно и так не предвещает ничего хорошего.

В кармане у меня громко и настойчиво завибрировал телефон. Надеюсь, это не сообщение от мамы, требующей тотчас вернуться домой. И не плохие новости…

Я выдохнула и быстро открыла сообщение.

Писала не мама. Номер у отправителя вообще отсутствовал. Я застыла. Потом крепко зажмурилась, не веря своим глазам. Перечитала короткие строчки, чувствуя, как при каждом слове кровь гулко ударяет в виски. Сердце заходилось как сумасшедшее. Буквы прыгали и двоились.

– Ну что там? – первым не выдержал Вася.

Я выдохнула:

– Кажется, я узнала, где моя сестра.