ОТ АВТОРА.


Уважаемые и дорогие читатели!

Прежде чем вы прочтёте этот роман, я хотел бы вкратце пояснить Вам, что подвигло меня на его написание, в чём основная идея этого произведения, что именно я хотел выразить, приступая к его созданию. Надеюсь, мои пояснения помогут Вам правильно воспринять этот эпичный опус, как занимательное чтиво с одной стороны, так и "пищу для ума" с другой. Возможно, кто-то из Вас почувствует и поймёт нечто большее, глубинное, нежели лежащее на поверхности. Таким читателям я буду особо рад и благодарен.

И так, о чём этот роман? Однозначно ответить так прямо в двух фразах даже я сам затрудняюсь. Наверное, стоит начать с того, что в наше время существует немало противоречивых научных гипотез о возникновении и эволюции нашей Земли, Космоса, Вселенной, Человека, об их прошлом, настоящем и будущем…

Одними из наиболее "горячих", популярных и спорных тем давно стали гипотезы о "внезапной" гибели динозавров и многих других видов животных и растений, о возникновении человечества и её древних цивилизаций, о пришельцах из космоса и их влиянии на историю Человека и Земли. Я бы особо отметил и то, что и сам Человек остаётся "терра инкогнито" для самого себя. Человек столь же необъятен и не познан самим собой, как космос… Но начнём по порядку.

Давайте вспомним несколько основных тем, затронутых выше. Наверное, тема вымирания динозавров уже набила оскомину многим, если так можно выразиться. Много копий сломано учёными и околонаучной братией в споре о том, что послужило причиной этому весьма далёкому, но всё же отчасти печальному событию. Напомню, что основные баталии по этой теме развернулись между сторонниками гипотез о падении гигантского метеорита, о вулканической активности с быстрым изменением состава атмосферы и климата, о резкой перемены магнитных полюсов, а также некоторых других, более экзотичных. Пока превалирует идея о падении метеорита. Есть достаточные убедительные аргументы на этот счёт. НО… Да, есть и большое НО. Даже сами учёные, отстаивающие эту гипотезу, не уверены на все 100% в её абсолютной верности (в противном случае гипотеза стала бы доказанной теорией). Подобным образом дела обстоят и с другими гипотезами. В своём романе я выдвигаю ещё одну, быть может спорную и неожиданную, гипотезу о техногенной природе катастрофы, которая также имеет право на жизнь, пока не доказано что-то другое. Но об этом чуть позже.

Ещё одной темой для бесконечных дискуссий, споров и "перетягивания канатов" является гипотеза о происхождении человечества и "теория эволюции Дарвина". В настоящее время уже доказано, что Человек произошёл не от обезьяны. Очень многие выдающиеся учёные ставят под сомнение теорию Дарвина, как непогрешимый постулат. Слишком много фактов, накопившихся в естествознании, противоречат этой теории. Скорее "теория эволюции" является частным случаем более глобальной и верной теории о том, что создание и развитие (то есть эволюция) всего живого на Земле (и, наверное, во вселенной) было и остаётся результатом желания и воли Творца или надмирного Разума (его проще называть Богом). Здесь мы тоже можем наблюдать горячие стычки между нынешними "жрецами науки", которые также не могут дать однозначного ответа на многие актуальные и фундаментальные вопросы. Многие факты (возможно, спорные) говорят о том, что человечество возникло задолго до того трагического рубежа в 65 миллионов лет назад, когда, возможно, произошла глобальная катастрофа в связи с падением метеорита или по иной причине. В интернете можно отыскать немало публикаций, также достаточно убедительно говорящих в пользу этого (например, об окаменелых отпечатках стоп человека, идущих рядом со следами лап динозавров; об артефактах техногенной цивилизации, найденных в угольных пластах и многое другое, о чём я не буду писать здесь подробно).

В своём романе я попытался обрисовать своё видение на историю человечества и Земли, мысленно абстрагируясь на миллионы лет назад, когда человеческая цивилизация сосуществовала с животным миром периода позднего мела, то есть в эпоху заката динозавров. Но в этой книге, мои дорогие читатели, Вы найдёте немало другого интересного и занимательного, наряду с тем, что принято называть приключениями, технофэнтэзи, научной фантастикой, боевиками и "космооперой". Надеюсь, Вам понравится эта книга, и Вы проведёте немало увлекательных вечеров с чашкой чая или кофе, как в старые добрые времена предпочтя книгу телевизионному "ящику".

С наилучшими пожеланиями и увлекательного чтения всем Вам,

Сергей Мартин.


ПРОЛОГ.


Сквозь густую дымку тумана первые робкие лучи восходящего солнца едва пробивались, и ночь нехотя отползала во временные убежища в глубоких оврагах и ущельях, за хребтами гор и скалами, в густых лесах, куда ещё не проникали её заклятые враги. Новый день вставал над Землёй, и мириады её обитателей тоже пробуждались к новому периоду активности и жизнедеятельности.

От самой маленькой букашки и до самых крупных зверей, включая "венца" творения – Человека, все подчинялись давным-давно заданному ритму жизни. Ночь сменялась днём, день сменялся ночью. Времена года также неумолимо и регулярно сменяли друг друга.

Лишь только утро стало брать верх над ночью, как среди лесов, саванного редколесья и на побережьях послышались людские голоса. Труд был святой обязанностью каждого члена человеческих общин. Мужчины уходили на охоту или рыбалку, что-то мастерили и добывали руды и металлы, мастерили орудия и приспособления, женщины пряли нити, выделывали ткани и шкуры, шили одежду и обувь, подростки собирали фрукты и овощи, искали съедобные травы и коренья, ухаживали за посадками. Даже малыши участвовали в этом процессе, оказывая посильную помощь старшим. За многие тысячи поколений человеческая цивилизация превратила в рай места своего проживания, бережно относясь к природе и беря у неё лишь столько плодов, сколько требовалось для своего скромного и бережливого существования.

Но где-то за океаном существовала другая цивилизация, где правили другие законы и мораль, антагонистичные идеалистическому устройству общества, основанного на принципах гуманизма, самосовершенствования человека и самоограничения в потребностях и росте численности своих поселений…

Рано или поздно между этими двумя ветвями человечества должен был произойти конфликт, и этот вирус непримиримой вражды и братоубийственной войны уже витал в атмосфере, но лишь только "Избранные" могли почувствовать надвигающуюся беду и катастрофу.


В небольшом посёлке на побережье океана день за днём текла обычная жизнь, полная своих радостей и печалей, надежд и тревог, любви и дружеского участия…

Где-то слышались детские голоса и смех, возня малышей под присмотром "нянек", пение девушек, занятых прядением тканей и шитьём, довольное фырчанье домашних животных, получивших в стойлах обильные порции корма. Из ночной охоты возвращались самые опытные следопыты-охотники, неся на плечах, подвешенную к крепким жердям, богатую добычу – сытный обед для всей общины.

– Этрис! Поторопись! Твоя жена рожает! – послышался радостный крик одной из женщин, повстречавшей на тропе добытчиков.

– О, хвала Творцу! Благодарю за радостную весть, Иллура, – ответил Этрис, и заспешил вместе с товарищем к большому одноэтажному срубу – хранилищу продовольственных запасов общины.

Едва они сдали "в общий котёл" свою добычу, Этрис поспешил к дому главной знахарки и лекаря – бабушки Айры, где происходили роды его жены Велины. Ещё не добежав до скромного дома, он услышал крик Велины, а затем и младенца.

На пороге дома появилась помощница целительницы.

– Кто? – взволнованно спросил Этрис.

– Сын, – ответила женщина. – У тебя родился здоровый мальчик, Этрис.

– Сын! – ликующе воскликнул мужчина. – Эйвен! Эй-вен!!! Хвала Творцу! У меня есть сын!…


Часть 1. ЭЙВЕН ИЗ ФАРО-ПРОТЕРА.


Глава 1.


1.


Утренний бриз заметно слабел, и лёгкий флип уже не летел над пологими волнами, а лениво соскальзывал с них с тихим ворчливым шипением. Он словно нехотя покидал безопасную гавань, оставшуюся где-то далеко позади, у самой кромки горизонта, над которой темнела узкая полоска берега. Кучевые облака, висевшие над побережьем на рассвете и вызывавшие беспокойство, бесследно улетучились, так и не пролившись ливнем, и теперь над бескрайним морем повис неосязаемый чистейший купол небес, по которому взбиралось всё выше и выше пылающее расплавленным золотом солнце.

От нестерпимо яркого сияния светила в уголках глаз выступили слёзы, и Эйвен перевёл взгляд на верхушку ветровой ловушки, на краю которой невозмутимо сидел Хугг, усердно несущий вахту вперёдсмотрящего. В ярких лучах плотное и гладкое, словно литое, иссиня-чёрное оперение птицы блестело и отливало всеми цветами радуги. Эйвен прислушался к мерному хлопанью лопастей внутри трубы ветроловушки и прикинул в уме обороты движителя.

– Не больше тридцати… – констатировал он вслух и озабоченно покачал головой.

Потом юноша быстро отыскал по правому борту белый силуэт другого флипа, отстающего не больше чем на четверть лу и явно сокращающего отрыв.

– С таким ходом Айрис сможет отыскать косяк первым.

Заслышав голос юноши, птица повернула голову, опустив мощный крючковатый клюв, и коротко проклекотала, словно вопрошая: «Пора?». Эйвен не спешил с ответом. До намеченного района поиска – крошечного архипелага атоллов Семи Колец – было не меньше десятка лу, и при таком ветре они с Айрисом прибудут туда не раньше полудня. Остальная же рыбацкая флотилия едва виднелась далеко позади россыпью светлых точек на тёмном фоне побережья и должна была подтянуться значительно позже, часа через три-четыре, если, конечно, прогноз старого Гетена окажется, верен, и штиля не будет.

На памяти Эйвена ещё не было случая, чтобы «Повелитель ветров», как уважительно называли старца сородичи, ошибся. Но он был так стар, что даже передвигался с большим трудом и почти ничего не видел, а сверхчувствительное восприятие десятков физических факторов в их сложнейшей взаимосвязи и мгновенное вычисление динамики развития атмосферных процессов требовали не только особого дара, довольно редкого на всём побережье континента, но и предельного напряжения всех жизненных сил и концентрации энергии в особых центрах восприятия. Далеко не каждый из молодых и зрелых мужчин общины, наделённых каким-либо «даром богов», владел им в полной мере, а ведь Гетен был также стар ещё, когда Эйвен только появился на свет шестнадцать лет назад. И всё же сомневаться в точности прогноза «Повелителя ветров» Эйвена заставлял не возраст старца, а нечто, скрывающееся в нём самом. Ещё на рассвете, выходя в море, он почувствовал смутное, но сильное беспокойство. Нет, даже не беспокойство, а словно предчувствие чего-то невероятного и грозного, неосознанного и не поддающегося описанию, хотя ничто вокруг не указывало на какую-либо опасность. Напротив, все сородичи, вышедшие провожать рыбаков на промысел, включая мать Эйвена – Велину, бабушку Айру, «Хранителя знаний» – мудрейшего Тэсиса и почти всех «просветлённых» общины, были совершенно спокойны и улыбчивы, а уж кто-нибудь из них обязательно должен был почувствовать угрозу, если бы она реально существовала. И всё же нервный озноб, сотрясший тело, когда Эйвен отчалил от причала, не предвещал ничего хорошего.

«Неужели, я один ощутил ЭТО? – подумал Эйвен, не в силах подобрать правильного определения своим ощущениям, очень неясным, но однозначно сигнализирующим о грядущих тяжких испытаниях. – Нет, это невозможно! Кто-нибудь, наверняка, почувствовал бы то же самое. Может, это просто игра моей психики, и тревога ложная? Да и какая угроза может быть от штиля? Просто неудобство, и только… Но ведь может внезапно налететь шквал или смерч! Такое бывает, хотя и редко…»

Бросив подозрительный взгляд на барометр, Эйвен отверг и это предположение. Гадать же о природе скрытой за гранью понимания угрозы не имело смысла, если даже она и существовала не только в сфере иллюзорного воображения.

– Всё свершается по воле Творца, – почтительно прошептал Эйвен, досадуя на собственную мнительность.

Посторонние мысли мешали сосредоточиться на ответственной работе разведчика, и он просто заблокировал свой мозг от проникновения в него недостоверной информации из сферы сознания. Мать научила его этому приёму ещё в детстве, но пользоваться им приходилось не часто, а лишь в тех случаях, когда требовалось полностью сконцентрироваться на главном, жизненно важном. Сейчас же ему нужно было предельное внимание, чтобы отыскать крупный косяк рыбы и направить его прямо в сети рыболовецкой флотилии, плывущей вслед за ним и Айрисом.

Эйвен снова отыскал взглядом флип друга, который успел заметно приблизиться и теперь скользил по волнам, всего лишь на несколько корпусов отставая от судёнышка Эйвена. В этом не было ничего удивительного. В отличие от его собственного флипа, построенного по старинным чертежам и без всяких технологических изысков, флип Айриса имел ряд усовершенствований, позаимствованных у "Мастеров". Наверняка, Айрис воспользовался одним из них. Скорее всего, друг, в тайне от него, оснастил корпус своей лодки виброобшивкой, значительно уменьшающей сопротивление движению судна, поскольку ветроловушки и корпуса обоих флипов по своим размерностям и обводам ничем не отличались друг от друга. Разгадав уловку друга, Эйвен улыбнулся. У него в запасе тоже были кое-какие козыри, и исход из их негласного соревнования мог склониться и в его пользу.

На всякий случай, проверив курс по солнцу и компасу, Эйвен зафиксировал штурвал и быстро перебрался на нос судна. Вскоре лёгкая гибкая мачта из бамбука была закреплена в гнезде палубы, а растяжки натянуты, как струны. Осталось только поднять парус, хранящийся в специальном отсеке рядом с мачтой. Открыв крышку люка, Эйвен вытянул полотнище и принялся крепить его к бегущему такелажу. Работал он сноровисто и быстро, легко управляясь с древней оснасткой, давно вышедшей из употребления на всём известном побережье.

Айрис смог лишь догнать флип Эйвена, когда тот поднял парус. Полотнище сначала лениво заполоскалось на слабом ветру, а затем медленно раскрылось, надулось огромным пузырём и потянуло лёгкое судёнышко с удвоенной силой, заметно накренив его на правый борт. От крена левый поплавок почти полностью оторвался от поверхности воды. Эйвен быстро отрегулировал натяжение тросов и метнулся к рубке. Хождение под таким парусом требовало навыков и знаний, которыми не владел Айрис. Очень скоро флип Эйвена снова вырвался вперёд, но юноша не стал уходить от лодки друга слишком далеко, оставаясь в пределах видимости невооружённым глазом. Неписанный морской закон и здравый смысл требовали контакта с партнёром, ведь море только казалось ленивым и умиротворённым, но в глубинах его скрывались мириады существ, многие из которых были весьма опасными для человека. Эйвен никогда не забывал об этом, внимательно вглядываясь в кристально чистую лазурь вод и подмечая малейшие признаки появления рыбных косяков и опасных хищников, обычно сопутствующих им. Однако море было на удивление пустынным. Даже Хугг с его острейшим зрением, способным различить рыбу с расстояния многих лу, по-прежнему сидел на верхушке ветроловушки, застыв в неподвижной позе и не выказывая ни малейших признаков оживления или тревоги, хотя Эйвен был уверен, что его пернатый товарищ также внимательно обозревает водную гладь.

Лишь где-то над горизонтом в направлении на север пролетел одинокий крылатый ящер, да в половине лу от флипа проплыла большая морская черепаха – желанная добыча любого охотника за морским зверем, но только не в разведывательном рейде.

Главная цель разведчиков – большой косяк салимы – жирной, вкуснейшей и крупной рыбы, мигрирующей в это время года вдоль побережья на север к далёкому материку Мо, где в мелководных морях, среди бесчисленных островов и рифов начнётся новый цикл жизни их очередного поколения. Но, прежде чем косяки достигнут своих исконных мест нерестилища, они отдадут дань тысячам хищников, пожертвовав миллионами своих жизней ради сохранения миллионов жизней других. Возьмёт свою дань и община Эйвена. Но возьмёт ровно столько, сколько требуется для пропитания всех её членов и членов племени дельфов – верных друзей и помощников людей с древнейших времён.

«Убийство только ради жизни» – один из главных Законов, данных Творцом всем живым существам, непреклонно исполнялся многие миллионы лет с самого зарождения жизни на планете.

Солнце стояло в зените, когда Эйвен почувствовал близость архипелага. В небе появились стаи мелких крылатых ящеров – охотников за рыбой, уже чувствующих приближение косяков и потому неустанно несущих дежурство на пути их следования. Ещё он заметил морских птиц, а затем, совсем близко от флипа, проплыли огромные базилозавры* – самка и три самца, увлечённые любовными играми и потому неопасные. В чистейшей воде Эйвен видел и небольшие стаи разных рыб, но они не представляли большого интереса для промысла.

Ветер совсем обессилил. Огромное брюхо паруса опало, а ротор ветроловушки давал уже только двадцать оборотов, отчего флип почти совсем потерял ход, плывя со скоростью около двух лу в час. Вскоре на горизонте появились два ближайших атолла архипелага, зеленеющие рощами пальм.

Эйвен знал, что косяки салимы, во время миграции, всегда держатся мощного холодного течения, берущего начало у берегов приполярного континента Сур, где откармливаются планктоном и крилем мириады рыб и морских животных.


* – здесь и далее приняты современные названия животных и растений описываемой эпохи, известные науке. Описание большинства вымышленных представителей флоры и фауны представлено в глоссарии или дано в тексте.


Это течение выносило косяки рыб в экваториальные области, экономя им силы для нереста, и проходило оно как раз возле атоллов, вдоль юго-западного гребня кораллового рифа Большой Змеи, частью которого и являлся архипелаг Семи Колец.

Вычислив поправку на силу и направление ветра и течения, Эйвен довернул штурвал, взяв курс на Красный атолл, и, зафиксировав его, достал из ящика со снаряжением уху-линг. Он быстро отыскал с помощью мощных линз устройства флип друга и увидел, что и тот смотрит на него в «совиные глаза», поняв, что настал момент чётко согласовать свои действия с партнёром. Эйвен обладал, куда большим опытом морской разведки, чем Айрис, вышедший в такой рейд всего лишь в третий раз, и потому без церемоний послал кодированный световой сигнал, передав приказ другу отключить высокочастотный вибратор, который мог отпугнуть рыбу и привлечь внимание крупных хищников. Через секунду Эйвен увидел короткую комбинацию вспышек поляризованного света от уху-линга Айриса, подтверждающего, что тот понял и исполнил приказ. Затем они обменялись сериями сигналов, распределив роли и сектора в зоне поиска, и, пожелав, друг другу удачи, приступили к прочёсыванию обширной акватории.

– Вот теперь – пора, дружок, – сказал Эйвен птице, уже начавшей проявлять нетерпение, о чём говорили подрагивающий хвост и вытянувшийся горизонтально корпус.

Юноша громко проклекотал на резком гортанном языке. Орёл ответил ему таким же громким скрипучим голосом и расправил крылья, сверкнув на солнце искрящимися брызгами света. Пару раз, взмахнув ими, Хугг сорвался с места и, заложив вираж, сделал круг над судном. Затем круги стали шире, и Хугг, набирая высоту, торжествующе прокричал охотничий клич. Вскоре он круто взмыл ввысь и поймал восходящий поток. Распластав крылья, птица стала парить, поднимаясь, всё выше и выше. С палубы эта крупная и сильная птица выглядела не больше комара, но и такая высота была для орла не предельной, что позволяло ему отыскивать добычу за многие лу вокруг. Это делало пернатого товарища незаменимым помощником и на охоте, и в разведке, а потягаться с ним в эффективности поиска рыбы в море могли лишь дельфы. Но племя дельфов поджидало рыболовную флотилию где-то между атоллами, куда не заплывали чудовищные киты-убийцы, гигантские акулы и морские ящеры. Мелководные лабиринты кораллового рифа и лагуны служили хорошим убежищем для детёнышей дельфов, которых на время совместной с людьми рыбной ловли племя оставляло под присмотром "нянек".

Эйвену не терпелось встретиться со своим преданным другом Ларгом, с которым он не виделся с прошлогодней путины. Но, как ни всматривался он в уху-линг, нигде среди лазурных волн не замечал блестящей чёрно-белой «капли», высоко выпрыгивающей из воды и кувыркающейся в воздухе в сложнейшем кульбите, чтобы поприветствовать его после долгой разлуки. И всё же Эйвен чувствовал, что непременно встретится с дельфом, что его друг жив, и что у него накопилось много новых интересных впечатлений и информации, которыми тот поделится с ним. Эйвену, конечно же, тоже было что рассказать. Такое общение обогащало обоих новыми знаниями и эмоциями.

С сожалением, вздохнув, юноша перевёл взгляд на Хугга, парящего возле пылающего светила. Поудобнее устроившись на палубе и прислонившись спиной к трубе ветровой ловушки, он запрокинул голову и стал наблюдать за птицей.

Зной становился всё нестерпимей. Безжалостные лучи жгли кожу даже сквозь плотную ткань хобара, а голые ноги и вовсе горели огнём. Хотя Эйвен, как и все его сородичи, с рождения был привычен к подобной жаре, она не доставляла ему удовольствия. Он просто терпел её, как и многие другие природные явления, с которыми человечество вело борьбу и приспосабливалось к ним, сильно изменившись под их влиянием с древнейших времён. Во многом благодаря этому Человек стал тем, кем должен был стать по замыслу Творца. Зачерпнув в кувшин из выдолбленной и высохшей тыквы забортной воды, юноша облил себя с головы до ног, что несколько освежило его.

Хугг всё кружил и кружил в небесах, но пока не подавал сигнала об обнаружении косяка. Эйвену ничего другого не оставалось, как терпеливо ждать и время от времени осматриваться вокруг.

Оба флипа медленно, но верно, приближались к Красному атоллу. Флотилия тоже подтянулась, перейдя с ветродвигателей на движители "Мастеров", и теперь даже невооружённым взглядом он мог различить хотя и крошечные, но чёткие, очертания небольших кораблей. С одного из них подали световой сигнал. Эйвен быстро навёл уху-линг на судно старшины рыбаков и увидел стоящего на палубе Хайсиса. Тот запрашивал доклад от своих разведчиков, и Эйвену не без досады пришлось сообщить ему о временной неудаче в поиске. В том, что рано или поздно косяк будет обнаружен, никто не сомневался, но его необходимо было загнать в сети ещё до темноты, иначе придётся ждать следующего утра и начинать всё сначала, поскольку за ночь косяк уйдёт далеко на север.

В распоряжении разведчиков оставались не больше двух часов, и Эйвен решил максимально использовать возможности Хугга, послав его в свободный поиск. Это был большой риск, поскольку вне визуального контакта осуществление синтеза сознаний требовало несоизмеримо большего напряжения психики и расхода жизненных энергий организма, поскольку Эйвен ещё не овладел в совершенстве всем потенциалом своего сверхчувственного дара. Лишь однажды ему удалось установить с Хуггом устойчивый синтез, когда тот был от него на расстоянии полусотни лу, и этот контакт дался ему с величайшим трудом.

А что, если сейчас ему не удастся переброска своего сознания и соединение его с сознанием птицы? Тогда он лишится её глаз, её чувств, и, если даже Хугг обнаружит косяк, он не сможет узнать об этом и навести флотилию на цель. Впрочем, Хугг мог и сам вернуться и навести Эйвена на рыбу, но существовала опасность, что его пернатый друг подвергнется нападению крылатых ящеров или, что ещё хуже, – целой стаи птиц гури с их острыми, как стрелы, клювами, способными нанести тяжёлые и даже смертельные раны и орлу. Хугг мог повстречаться в небе и с хищным гигантским пади, впятеро превосходящим его в размерах и мощи. Лишённый прикрытия Эйвена и Айриса, даже Хугг не мог чувствовать себя в полной безопасности в своей родной стихии. И всё же, другого выхода не было.

Юноша запрокинул голову и прищурил глаза, с трудом превозмогая резь от слепящего сияния солнца. На фоне огненного диска едва угадывалась чёрная точка птицы. Сконцентрировать на ней внимание оказалось труднее, чем обычно (непроизвольно хотелось отвести взгляд в сторону). Эйвену пришлось превозмочь рефлекторные сигналы мозга, отвлекающего его от подготовки к начальной фазе переброски сознания.

Он уже почти был готов к синтезу, как вдруг произошло НЕЧТО, совершенно неожиданное и непостижимое.

Солнце, небо, море, парус – всё вдруг заколыхалось, стало размытым, зыбким, будто видимым сквозь горячее марево, как часто бывает в раскалённых пустынях, и вмиг окружающий мир преобразился.

Там, где солнце ныряет за горизонт, внезапно вспыхнула ещё одна звезда! Вспышка была столь ослепительной, что настоящее Солнце на какое-то мгновение потерялось в океане огня, вмиг захлестнувшем небеса. Этот нестерпимо яркий голубовато-белый свет быстро померк, став сначала желтоватым, затем оранжевым и, наконец, багряно-красным, таким зловещим, что ужас сковал волю Эйвена. А затем на горизонте появилась Эйвен не сразу понял, ЧТО движется на него с невероятной скоростью. Лишь когда верхушка тёмной полосы почти достигла солнца, он интуитивно догадался, что это – сплошная стена густого дыма или пыли. Уже было видно, как клубятся края невообразимо огромного вала, готового поглотить всё на свете, даже само солнце. Но, прежде чем это произошло, Эйвен заметил и другую волну, гораздо ниже первой и несколько опережающую дым и пыль. Она была того же цвета, что и море. Она и была самим морем, ставшим на дыбы от какого-то чудовищного удара, выплеснувшего, словно из чаши, миллионы кубических лу воды, и вся эта масса, вздымаясь к небесам выше гор, неслась по океану, сметая всё на своём пути. Мир как будто перевернулся. Эйвену казалось, что он падает с огромной высоты прямо в океан, в котором утонуло солнце, и тут же наступила тьма. Тьма проглотила и его сознание, сжавшееся от ужаса в крошечную пылинку, и душа Эйвена полетела в бездонную пустоту…


2.


Лёгкие, быстрые шаги за дверью отвлекли протектора школы от важного дела. Она отложила пластины с увеличенным изображением сложной спиралевидной структуры на край стола и, предвосхищая вопрос визитёра, властно сказала:

– Войди, Аллуна.

Дверь отворилась, и в комнату вошла стройная высокая девушка. Почтительно поклонившись, она взволнованно доложила:

– Матушка, к нам прибыла Великая Мать!

– Сама Гиллата? – чуть удивлённо и задумчиво переспросила протектор. – Она проделала неблизкий путь. Ступай, проводи её в сад и принеси угощение. Надеюсь, ты не забыла, что Великая любит ореховые лепёшки на меду и тёплое молоко?

– Я помню, матушка.

– И передай ей, что я приду чуть позже.

– Хорошо, матушка, – покорно ответила девушка, поклонилась и вышла за дверь.

Визиты главы Ордена всегда происходили неожиданно и скрытно, однако на этот раз протектор была уверена, что Великая Мать непременно пожелает встретиться с ней лично, чтобы переговорить с глазу на глаз, а потому ожидала её появления уже несколько дней. Никакому средству связи нельзя доверять в полной мере, когда возникала необходимость обменяться информацией высшей степени важности. Она поднялась из-за стола, убрала пластины в хранилище и мысленно собралась к предстоящему разговору.


Тихий уютный тенистый сад, укрытый за высокими каменными стенами, располагал к важной вдумчивой беседе. Великая Мать ожидала протектора школы, удобно расположившись на мягком ложе в беседке, стоящей на самом краю небольшого пруда. В её вальяжной эротичной позе одновременно чувствовалась и неприступное величие богини, и грация юной феи, и соблазнительность развратной девки из Дома удовольствий. Все эти ипостаси удивительным образом сочетались в ней. Многоликость скрывала истинную внутреннюю сущность этой мудрой женщины, на чьих плечах лежал тяжёлый груз ответственности.

Хотя столь важная гостья нечасто посещала школу, протектор не спеша, шла на встречу по мощёной дорожке к уединённой беседке. Взойдя по ступеням под сводчатую крышу над колоннадой, она сдержано сказала:

– Приветствую тебя, Сестра Гиллата. Да хранит нас всех любовь Творца и Его милость.

– Благодарю, Сестра Кали. Рада видеть тебя в здравии. Присядь поближе, нам нужно о многом поговорить, а времени у меня не так много…

Протектор подошла к ложу и с достоинством присела на край.

– Я получила твоё сообщение, – без предисловий начала Гиллата. – Скажи, ты полностью уверена в своей воспитаннице?

– Да, безусловно. В её абсолютной преданности нашему делу, В преданности Миссии и лично мне нет никаких сомнений. Сестра, у тебя есть основания не доверять информации?

– Пожалуй, нет. Но мы должны учитывать все возможные варианты. Что, если прокаштр затеял хитроумную игру, в которой нам отвёл не самую завидную роль? Что, если он использовал девочку, как канал для утечки этой самой информации? Для чего?.. Наверное, он рассчитывает, что Миссия ввяжется в эту игру. Тогда Вселенский Круг сможет обвинить нас в нарушении Соглашения и… Жрецы давно желают ослабить влияние Миссии и низвести нас исключительно до вульгарной школы наложниц.

– Полагаешь, что такое возможно?

– Почему нет? Интриги и коварство – основа политики Империи на протяжении тысячелетий. Пока мне не ясно, какую роль прокаштр отводит нам. Поэтому нужно быть крайне осторожными в наших действиях. Необходимо получить подтверждение этой информации из других источников.

– Из других источников?.. Но наши возможности ограничены, Сестра.

– Знаю. И всё же эта задача выполнима. Я уверена, что ты справишься.

– Что ж, мне нужно подумать.

– Подумай… Мужчины становятся, как воск, в руках умелой и умной женщины. Твои воспитанницы есть во всех лучших домах удовольствий и гаремах самых высоких иерархов Империи.

– Многих мы уже потеряли, – упавшим голосом возразила протектор.

– Я разделяю твою боль, Сестра. Мы не можем изменить существующий порядок вещей. Так уж заведено издревле, и этот порядок зиждется лишь на грубой силе, которой мы вынуждены подчиняться. Но близится время больших перемен. Пророчество сбудется…

– Когда?! Невыносимо терпеть унижения от этих животных. Они нас за людей не считают…

– Держи себя в руках, Сестра. Наше положение тяжко, но нужно терпеть. И унижения, и боль, и даже мученические смерти наших Дочерей. Ради их будущего нужно терпеть и делать наше дело.

– Прости, Сестра. Это минутная слабость. Сегодня я получила сообщение о гибели ещё одной моей девочки. Она была совсем ребёнком.

– Скорблю вместе с тобой…

– Сколько же нам ещё терпеть? Скоро ли свершится предначертанное пророчеством?

– Скоро, Сестра, скоро… Он уже появился в этом мире.


3.


Сознание вернулось болезненным ощущением чего-то очень горячего на щеке, а затем исчезла и тьма. В глаза брызнули тысячи солнечных бликов, отражающихся от мелкой ряби. Но было что-то неестественное в знакомом порядке вещей. Эйвен в растерянности смотрел на воду и не понимал, что происходит. Только увидев линию горизонта, вертикально делящую небо и воду, он догадался, что лежит ничком на палубе у самого края борта. Несмотря на зной, тело била мелкая дрожь, как от озноба. С трудом, отжавшись вдруг ослабевшими руками от настила, Эйвен встал на колени.

– Что это было? – прошептал юноша пересохшими губами, вспоминая кошмарное видение, и с тревогой огляделся.

Но вокруг было только море, спокойное и разморённое жарой, лишь слегка колышущееся от лёгкого, едва уловимого, ветерка, да голубое небо без единого облачка. Атолл с рощами пальм тоже оказался на месте, только стал ближе.

– Неужели галлюцинация?.. – снова неуверенно прошептал Эйвен, всё ещё не веря в реальность окружающего.

Однако он мог осязать горячую и гладкую палубу, ласковое прикосновение ветра и обонять запахи моря, растворённые в воздухе. И это было не игрой воображения, а порождением материи.

Рядом раздалось хлопанье крыльев и резкий громкий крик птицы. Эйвен обернулся. На поручне рубки сидел Хугг и вертел головой, глядя на хозяина пронзительно острым взглядом янтарных глаз. Казалось, орёл был обеспокоен и при пробуждении Эйвена обрадовался.

– Со мной всё в порядке, Хугг, – слабо улыбнувшись, сказал юноша, прекрасно зная, что птица не понимает человеческого языка. Подумав, он добавил, объясняя скорее самому себе, чем птице: – Должно быть, перегрелся…

Несколько пригоршней солёной воды, зачерпнутых из-за борта и выплеснутых на лицо и голову, освежили его и вернули мозгу прежнюю быстроту и ясность мышления и способность анализировать миллионы сигналов, поступающих в него от всех рецепторов тела, воспринимающих воздействия окружающего мира. Все они говорили ему о том, что мир не изменился, а, значит, увиденный им кошмар не существовал в реальности. Сделав этот единственно возможный вывод, Эйвен несколько успокоился и вспомнил об очень важном деле, ради которого он и оказался посреди моря на маленьком флипе. Несколько глотков тёплой воды из опреснителя полностью вернули ему силы. Эйвен установил ментальный контакт с птицей и мысленно спросил:

«Хугг, почему вернулся?».

«Эйвен не отвечал Хуггу. Эйвен умер. Хугг отогнал падальщиков».

Юноша почувствовал в мыслеформах птицы тревожные эмоции, всё ещё излучаемые его мозгом, и постарался погасить их позитивной волной собственных чувств. Широко улыбнувшись, он передал орлу телепатический посыл:

«Эйвен не умер. Эйвен спал. Хугг нашёл рыбу?»

«Хугг нашёл рыбу, – последовал однозначный ответ орла, окрашенный нейтральными тонами ментального поля. – Много, много, много!»

Последняя мыслеформа Хугга означала, что косяк очень большой. Обрадованный этим известием, Эйвен дружески погладил орла по гладкой спине и поспешил сообщить об окончании поиска старейшине Хайсису.

Спустя два часа, флотилия заняла позицию на пути движения косяка, над которым кружил Хугг, следуя за ним и указывая курс и скорость движения рыбы. Теперь роль Эйвена и Айриса сводилась к тому, чтобы отслеживать возможные непредвиденные манёвры косяка и появление крупных хищников. Оба флипа плыли по флангам огромной рыбьей стаи, видимой с поверхности как тёмная серебристо-серая масса, состоящая из миллионов особей, и все они подчинялись единому коллективному сознанию – невидимому, нематериальному командующему этой колоссальной армией, чьи приказы исполнялись каждым «солдатом» молниеносно и точно.

Эйвен, как и все, знал, что, чем крупнее косяк, тем более организован он в своих действиях, и тем труднее его будет взять. Без помощи дельфов люди могли рассчитывать лишь на малую часть рыбы, которая попала бы в сети. Впрочем, и дельфы не в меньшей степени нуждались в помощи людей по той же причине, да ещё потому, что только люди могли сохранить впрок весь улов, каким бы большим он ни оказался. Многие тысячелетия это сотрудничество выработало безотказную стратегию совместного лова самых разнообразных рыб и морских животных.

Вот и теперь большая стая дельфов появилась возле косяка, скрытно подкравшись к нему со стороны рифа, где терпеливо ждала этого момента несколько дней. Сотни дельфов быстро выстроились в арьергарде косяка в полукольцо и погнали рыбу прямо в сети, уже расставленные рыбаками. Несколько небольших групп имитировали фланговые атаки, внося сумятицу в рыбьи ряды, и не позволяя косяку совершить организованный обходной манёвр. Вскоре весь косяк оказался в западне. Встретив на своём пути гигантскую дугу сетей, косяк круто развернулся, но страх перед преследующими дельфами внёс хаос в эту армию примитивно мыслящих существ, сразу же лишив её главной силы – коллективного сознания. Оно распалось на миллионы крохотных обезумивших от страха сознаний, не способных чётко взаимодействовать друг с другом ради общего спасения.

Эйвен следил за поверхностью моря, изредка бросая взгляд назад, где рыбаки затягивали сетями горловину кипящего котла. Вода бурлила от мечущихся и выпрыгивающих рыб, и эта агония привлекла внимание многих хищников в радиусе десятков лу.

Не прошло и получаса, как Эйвен заметил приближающиеся спинные плавники акул. Он насчитал шесть крупных особей, каждая из которых была длиной с его судёнышко. Они представляли большую опасность и для людей, и для дельфов, но юноша не испытывал перед этими чудовищными тварями никакого страха. Он просигналил об опасности Айрису и направил свой флип наперерез банде морских разбойников. В его небольшом арсенале были эффективные средства против любых, самых огромных и опасных, животных, но убивать даже этих прожорливых акул Эйвен не намеревался. Любое убийство – крайняя и вынужденная мера, оправданная лишь в случае самообороны или ради добычи пропитания, и потому юноша достал из оружейного ящика акустическое ружьё. Быстро прикинув размеры акул и необходимую мощность излучения, он отрегулировал оружие, закрепил его на шесте и опустил за борт, направив излучатель в сторону быстро приближающихся хищников. Несколько ультразвуковых импульсов оглушили акул и заставили их ретироваться, но не надолго. Голод и близость лёгкой добычи подавляли инстинкт самосохранения и гнали акул к источнику сигналов панического страха, исходящих от рыб. Но теперь, столкнувшись с препятствием на своём пути к поживе, они стали ещё агрессивнее. Ещё дважды они попытались приблизиться к месту лова тем же курсом, и оба раза получали всё усиливающиеся удары ультразвука, прежде чем их примитивное сознание не поняло, что лобовая атака сопряжена с большими неприятностями, и что источник этих болезненных ударов находится на флипе. Только после этого они изменили тактику. Четыре акулы по большой дуге стали обходить флип (видимо, их уровень интеллекта оказался выше среднего для этого вида), а две другие с яростью ринулись к парусной лодке.

Эйвен зорко следил за всеми манёврами хищников, и атака этой пары не осталась незамеченной. Если акулы набросятся на лодку, то смогут серьёзно повредить её. Хотя угрозы для жизни Эйвена они не представляли, ему пришлось проучить этих злобных тварей, увеличив мощность излучения звуковых импульсов почти до смертельного уровня. Когда расстояние до хищников сократилось до предельно допустимой дистанции, он встретил их разящим ударом. Одна из громадных рыб забилась в конвульсиях у самой поверхности, вздымая мощным хвостом, фонтаны брызг, другая, плывущая на большей глубине, метнулась в сторону, и Эйвен увидел, как под лодкой изгибается в судорогах, словно огромная пружина, её могучее тёмное тело. Через минуту оба чудовища затихли. Эйвен на время потерял их из вида. Ему пришлось развернуть лодку, чтобы вернуться и помочь Айрису перехватить остальных акул, но вскоре оба стали свидетелями кровавой драмы.

Хотя пара морских разбойниц была лишь парализована, их беспомощное состояние не осталось незамеченным другими. Почуяв «смерть» своих сородичей, четвёрка акул устремилась к «трупам» и принялась рвать на куски ещё живых товарок. Море вокруг бурлило и пенилось от неистовой ярости совершенных морских убийц.

Юноши молча наблюдали за кровавым пиршеством каннибалов с чувством презрения и отвращения, но терять из поля зрения этих тварей было бы крайне неосмотрительно.

Наконец трупы исчезли, а на поверхности моря остались только два больших кровавых пятна. Насытившись, акулы ещё немного порыскали вокруг, но теперь рефлекс на болезненные удары ультразвука заставили их остерегаться лодок. Главный инстинкт хищника – утоление голода – они удовлетворили, и бьющаяся в сетях рыба уже не так привлекала их. На сытый желудок ни одна тварь не будет рисковать собственной шкурой, если только не защищает своё потомство. Это всеобщее правило животного мира и на сей раз доказало свою незыблемость. Акулы так и не решились прорваться к месту лова, которое теперь охраняли и сотни дельфов. Они предпочли убраться в открытое море.

Эйвен проводил удаляющиеся треугольные плавники акул внимательным взглядом и, убедившись, что они не собираются возвращаться, осмотрелся вокруг. Флотилия замкнула кольцо окружения, и рыбаки приступили к выемке рыбы, перегружая её в большие плавучие бассейны. Флип Айриса медленно дрейфовал рядом, всего в одной десятой лу от флипа Эйвена, и друзья могли теперь общаться не только световыми сигналами и жестами.

Айрис помахал рукой и, широко улыбнувшись, прокричал другу:

– Здорово мы их проучили! Теперь не сунутся!

Эйвен не разделял оптимизма товарища. Его беспокоили большие кровавые пятна, всё шире расползающиеся по водной поверхности.

– Рано радуешься, – сдержано ответил он, указав рукой на кровавые следы, растянувшиеся далеко на северо-запад под воздействием течения и ветра. -Думаешь, эти акулы – единственные в здешних водах?

– Кровь привлечёт других? – с явной тревогой спросил Айрис, запоздало, догадавшись о возможных последствиях их маленькой победы, и торжествующая улыбка исчезла с его лица.

– Наверняка! Ты же знаешь, что эти твари чуют кровь за десятки лу. Здесь довольно сильное течение, да и ветер почти попутный. Смотри в оба, Айрис, и не приближайся к крови.

Эйвен нагнулся, чтобы достать из ящика «всевидящий глаз», как вдруг почувствовал на спине неприятный холодок. Флип качнуло. Сзади раздалось зловещее шипение, и он, не оборачиваясь, бросил взгляд под руку. От увиденного на секунду юношу парализовал страх. Прямо за бортом море вздыбилось крутым холмом и разверзлось гигантской пастью, обрамлённой частоколом длинных и острых зубов. Кошмарные челюсти распахивались всё шире, обнажая ребристое темно-лиловое нёбо, язык и чёрную бездну глотки, в которую без труда мог проскочить не только человек, но и более крупное животное.

– Эйвен, берегись! – пронзительно закричал Айрис.

Защитная реакция, превосходно развитая долгими тренировками, не подвела Эйвена в этот критический момент. Его мозг молниеносно рассчитал единственно возможный вариант и включил резервную энергетическую систему организма, направив все силы именно в те группы мышц, от работы которых в данный момент зависело спасение. Эйвен «катапультировался» прыжком назад и в сторону, проскочив меж захлопывающихся челюстей монстра и, опередив его на ничтожные доли секунды. Раздался страшный удар, скрежет, всплеск, и он погрузился под воду. Юноша сразу же изо всех сил заработал руками и ногами, стараясь как можно быстрее отплыть подальше от гигантской туши леоплеврадонта – редкого и самого крупного хищного ящера, по сравнению с которым даже те акулы казались мелкой рыбёшкой. Скорость движения монстра, неожиданно всплывшего из глубины, и его размеры намного превосходили скорость и размеры юноши. Как он ни старался, но избежать контакта с монстром не удалось. Краем глаза он видел, как на него стремительно надвигается огромная, словно крыло махолёта, передняя ласта чудовища, и резко рванул к поверхности, оттолкнувшись ногами от морщинистого бородавчатого бока. Лишь чудом увернувшись от удара ласты, способного убить его, Эйвен на мгновение вынырнул над пологими волнами и сделал глубокий вздох. И снова вихревой поток воды потащил его вниз под брюхо великана. Сопротивляться этому мощному потоку было бессмысленно. Эйвен последовал по течению к хвосту, кожей чувствуя завихрения воды от проплывающей над ним, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, гигантской туши. Он мог бы распороть брюхо ящера висящим на поясе кермом, но для такого чудовища рана от острейшего клинка всё равно, что царапина, которая лишь разъярит его ещё больше.

Эйвен не терял здравомыслия даже в такой критической ситуации. Весь опыт, накопленный тысячами поколений предков и переданный ему отцом и учителями, подсказывал, что сейчас необходимо нырнуть, как можно глубже, а затем всплыть позади ящера и стараться удержаться вне досягаемости его органов чувств. Это было крайне сложно, но возможно. Он так и поступил: сделав резкий кувырок и сильно оттолкнувшись ногами от брюха ящера, Эйвен почти вертикально стал уходить на глубину. Его ещё раз захватил водоворот от мощных движений задних ласт и хвоста чудовища, но вскоре юноше удалось всплыть на поверхность и немного отдышаться.

Сердце бешено стучало в груди, но сильное и хорошо тренированное тело было готово к борьбе за жизнь. Обернувшись, Эйвен увидел печальную картину погрома, учинённого монстром: его флип, на постройку которого ушло столько сил и времени, наполовину скрылся под водой. Монстр разломил своими огромными челюстями корпус лодки, откусив нос почти до ветроловушки, и теперь судёнышко держалось на плаву только благодаря одному поплавку и герметичным полостям в корпусе, обеспечивающих ему непотопляемость. Второй поплавок был оторван и дрейфовал неподалёку вместе с переломленной мачтой и парусом.

Ящер, видимо, приплыл на запах крови и принял флип, находящийся рядом с пятном, за большую мёртвую акулу. Несмотря на гигантские размеры, мозг этого ящера не намного превосходил мозг акул, но органы чувств были развиты великолепно. Эйвен понимал, что долго он не сможет оставаться незамеченным им, и единственное, что можно противостоять монстру в смертельной схватке – это разум и выдержка.

«Нужно продержаться, пока подоспеет помощь», – подумал Эйвен, отыскивая взглядом флип друга. Айрис стоял на палубе, держа в руках скрэмб. Тяжёлая стрела обладала большой пробивной силой, но убить такое огромное животное с примитивным мозгом и нервной системой этим оружием невозможно. Эйвен понимал, что у Айриса не было другой возможности хотя бы на время отвлечь ящера на себя, поскольку он не мог воспользоваться акустическим оружием, без риска убить друга, но это была игра со смертью. Разъярённая гигантская рептилия легко могла настичь флип, не имеющий при таком ветре хорошей скорости, и тогда…

– Не делай этого! – что есть сил, прокричал Эйвен и замахал рукой.

Айрис заметил его и опустил оружие, пытаясь понять, чего хочет друг. Тогда Эйвен жестом охотников сообщил ему: «Доска – ложная добыча». Он надеялся, что Айрис догадается о смысле послания, и тот, кажется, понял его замысел. Бросив скрэмб на палубу, Айрис метнулся к прикреплённому на корме крошечному аппарату, на жаргоне рыбаков прозванному «доской», и быстро снял его с креплений. Потом он метнулся к рубке и тут же вернулся назад, держа в руке большую рыбину.

– Молодец, Айрис. Ты всё правильно делаешь, – пробормотал Эйвен и подумал с тревогой: « Только бы получилось…»

Меж тем ящер потерял интерес к несъедобному флипу и плавающим обломкам. Но запах крови понуждал его к продолжению поисков добычи. Сделав большую дугу, рептилия направилась к лодке Айриса, но как-то неторопливо и неуверенно. Вероятно, органы чувств обследовали неизвестный объект и идентифицировали его как неживую материю. Монстр снова круто развернулся и неспешно поплыл к кровавому пятну.

Теперь положение Эйвена стало критическим, поскольку он находился в зоне поиска чудовища. Чтобы как можно дольше оставаться незамеченным, юноша распластался на волнах и замер, не шевеля руками и ногами. Сложнее было быстро перестроить работу органов тела и достичь состояния, близкого к смерти, когда все процессы замедляются и снижаются до минимума. При этом состоянии падало напряжение электрических полей, окружающих тело, а пульс и биение сердца почти не ощущаются, и звуковые волны становятся настолько слабыми, что практически не улавливаются даже самыми чувствительными органами чувств животного. Понижалась и температура тела, но значительно медленнее, и именно это могло выдать присутствие Эйвена. Затаившись, он ни на секунду не прекращал отслеживать движение монстра. Наконец-то Айрис закончил все приготовления и опустил «доску» за борт. «Доска» быстро заскользила по волнам, догоняя ящера и пересекая его курс. Вскоре Эйвен заметил, что намерения монстра изменились. Ящер явно почуял новый запах, исходящий от буксируемой рыбы, и устремился по свежему следу. Айрис умышленно дразнил его, ведя «доску» зигзагом у самой морды и уводя всё дальше в открытые просторы моря. Вскоре монстр скрылся из вида. Пора было возвращаться в нормальное состояние. Эйвен, прежде всего, заставил сердце ускорить ритм биения. Он всё ещё не мог не только плыть, но и двигать конечностями, которые от недостатка кровотока занемели и почти совершенно ничего не ощущали. Мозг тоже работал гораздо медленнее обычного, и мысли его были неповоротливыми и неясными. Образы реального виделись и ощущались в искажённой и затуманенной форме, перемешиваясь с галлюцинациями, которые возвращали его к недавно пережитому кошмарному видению катастрофы. Эйвен не мог отделаться от этих видений, как ни напрягал остатки ментальных сил.

«Почему я думаю не о спасении, а об этом?.. – лениво шевельнулась мысль в мозгу. – Что всё это значит?.. Я должен разобраться… Но не сейчас… Не сейчас… Потом… Надо выходить из марры… Немедленно… Айрис может не успеть вытащить меня… Акулы, ящеры… Все хотят моей плоти… Подводный взрыв вулкана?… Какая же мощность может вызвать такую волну?… Где же Айрис?…»

Что-то гладкое и упругое неожиданно коснулось руки юноши, и тут же в его сознание мягко вторглось чужое, но дружелюбное.

«Эйвен, я – Ларг. Ларг поможет Эйвену. Эйвен – друг Ларга».

«Ларг, это ты?» – с удивлением подумал юноша, и услышал радостный свист дельфа.

Ларг осторожно поднырнул под него и всплыл, подставив свою спину под распростёртое на воде тело юноши. К Эйвену едва стали возвращаться силы и ощущения. Ухватившись руками за плавник, он уже не сомневался, что самое страшное позади, и теперь ему ничего не угрожает. Вокруг него и Ларга выстроились плотным караулом два десятка дельфов, то и дело высоко выпрыгивающих над водой, демонстрируя свою радость от спасения человека.


4.


Жёлтый фонарь полной луны заливал призрачным светом всё необъятное пространство зачарованного мира, золотя вершины густо-зелёных, почти чёрных, волн, а в их прозрачных глубинах то тут, то там вспыхивали и гасли разноцветные мерцающие огни миллиардов люминофоров, отчего ночное море и впрямь казалось волшебным и таинственным, желанным и манящим, и одновременно отталкивающим и пугающим, грозным и непредсказуемым.

В человеческом языке не хватало слов, чтобы описать все нюансы, оттенки и качества огромного и скрытого мира океана, как, впрочем, и не менее огромного мира лесов, гор, рек и озёр, более знакомый человеку, который он пытался познать всю свою жизнь, поколение за поколением на протяжении миллионов лет истории. Человеку казалось, что он преуспел в этом, накопив колоссальный опыт и знания, научившись постигать суть многих явлений и даже управлять ими, по праву заняв место на вершине пирамиды жизни. Но всё его могущество было не более чем иллюзия. Усилия сотен тысяч поколений, триллионов человеческих жизней ушли на то, чтобы сделать лишь первые шаги на бесконечном пути познания Вселенной, на пути к истинному могуществу…

Прислонившись спиной к ветроловушке, Эйвен сидел на палубе и задумчиво смотрел на дорожку лунного света, убегающую к горизонту, по которой мчался, скользя по волнам, лёгкий и быстрый флип. Но это был не его флип, останки которого возвращались в родную тихую гавань на борту флагмана флотилии, а лодка Айриса. Конечно же, Эйвену было жаль утраченного судна, в постройку которого он вложил немало сил и умения, но сокрушался об этом недолго. Его не переставало тревожить нечто несравненно более важное, чему он не мог самостоятельно найти объяснение. Юноша интуитивно ощущал, что это НЕЧТО несёт реальную угрозу катастрофы, причём такого колоссального масштаба, с которой прежде люди никогда не сталкивались. Весь незаурядный интеллект юноши напряжённо трудился над разгадкой видения, но тщетно. Произведя в уме сложнейшие вычисления, он смог сделать приблизительную оценку энергии неизвестного воздействия, способного теоретически вызвать возмущения, подобные «увиденным» его подсознанием. Хотя расчеты не могли претендовать на точность, результат просто потряс его. Эйвен не мог поверить в возможность существования подобного источника. Он припомнил всё, что знал от учителей о вулканах, землетрясениях и цунами, о физических процессах, протекающих в глубинах планеты, о кометах и астероидах, иногда опасно приближающихся к ней и даже падающих на поверхность, но ни один из вариантов не соответствовал в точности с картиной видения. Но даже не это пугало Эйвена. Если бы катастрофа такого масштаба произошла реально, то в мире вряд ли сохранилось бы хотя бы одно человеческое поселение. Если видение – не галлюцинация, в чём он не был до конца уверен, то…

Смутная догадка пугала Эйвена ещё больше. Он был так поглощён, попытками разгадать природу этого иллюзорного, но теоретически крайне опасного явления, что не отреагировал на неоднократные обращения к нему друга.

– Да что с тобой, Эйвен?! – озабоченно воскликнул Айрис, встряхнув друга за плечо. – Ты что, не слышишь меня?!

Вздрогнув, Эйвен обернулся и удивлённо спросил:

– Что случилось?

– Ничего… Это я тебя спрашиваю: что случилось? С тобой. Я пытался поговорить, но ты где-то витаешь… Всё ещё переживаешь случившееся?

Эйвен молча кивнул, но ничего не ответил. Его лицо выглядело мрачным и отрешённым. Чтобы как-то отвлечь друга от тяжёлых воспоминаний и помочь преодолеть последствия стресса, Айрис весело спросил:

– Ты слышал, что сказал Хайсис?.. Мы добыли столько селимы, что больше не придётся выходить на промысел. А ведь это ты нашёл косяк. Очень большой косяк…

– Не я – Хугг.

– Ну, ты и он – одно целое. Послушай, Эйвен, такое могло случиться со всяким. Ни ты, ни я, ни даже Хугг не заметили приближение ящера. Думаю, что он подкрался к нам с глубины. Он мог атаковать и мой флип, а ещё хуже – порвать сети.

– Да, это было бы очень плохо… – угрюмо согласился Эйвен.

– Вот и Хайсис сказал, что мы сделали всё правильно.

– Не всё. Мне не следовало убивать акул, – возразил Эйвен с лёгкой досадой в голосе. – Я должен был предвидеть, к чему это приведёт. Мог бы ограничиться шокирующими импульсами… Ну, да что случилось, то случилось. Не хочу больше обсуждать это.

– И правильно. Ты слишком перенапрягся, и тебе нужно хорошенько отдохнуть. Ложись спать, Эйвен.

«Он прав, – подумал Эйвен, поудобнее устраиваясь на палубе. – Нужно выспаться, а утром… Утром пойду к Учителю. Уж он-то сможет помочь мне разобраться в видении…»


Глава 2.


1.


Ранним утром, когда над синей гладью бухты ещё клубился туман, маленький флип уткнулся носом в песок широкого пляжа поодаль от пирсов и огороженных сетями загонов для рыбы, где уже собралась небольшая толпа мужчин и женщин, ожидающая прибытия рыбацкой флотилии.

Сойдя на берег и расставшись с Айрисом, Эйвен быстро зашагал к посёлку, чтобы избежать расспросов спешащих к лодке людей, желающих поскорее узнать, насколько удачной оказалась экспедиция. Кто-то окликнул его, но он не обернулся, скрывшись в густой роще пальм, отделяющей посёлок от широкого пляжа бухты.

Посёлок, состоящий из трёх сотен одноэтажных домов и различных строений, располагался в половине лу от бухты, значительно выше уровня моря, и тропа пролегала по довольно крутому склону. Какому-нибудь пришельцу, впервые посетившему общину Фаро-Протера, могло показаться странным и нерациональным такое отдалённое расположение жилья от хорошо защищённой бухты, но только поначалу. Люди поселились здесь несколько тысяч лет назад, и за это время накопили богатый, но порой горький, опыт. Стихия часто испытывала их на прочность. Именно этот опыт и знания окружающего мира, в конце концов, и предрешили выбор места строительства посёлка, оптимального во всех отношениях.

Посёлок лежал в устье небольшой долины меж двух отрогов невысоких древних гор, которые далеко выступали в море, образуя чашу бухты, хорошо защищённую со всех сторон от волн и ветров. Крутые скалы, ограждающие долину, делали её недоступной для огромных хищных рептилий, а, протекающая по ней, река обеспечивала людей пресной чистейшей водой. Даже гигантские волны подводных землетрясений не могли достичь домов, выстроенных по преимуществу из лёгких и прочных стволов бамбука, пропитанных для долговечности и большей прочности специальным составом, приготовленным на основе древесных смол и масел. С древних времён долина надёжно укрывала людей от многих бедствий и, благодаря их труду, стала чудесным райским уголком. Здесь в изобилии произрастали всевозможные плодовые деревья, пальмы, плантации овощей, тщательно возделанные поля злаков и ягод, паслись тучные стада гуди и других домашних животных.

Эйвен родился и вырос в этом посёлке, знал здесь каждый камень и каждое дерево, и мог пройти куда угодно даже с закрытыми глазами. Он свернул с тропинки и кратчайшим путём направился через рощу к дому Тэсиса, надеясь застать Учителя до того, как тот уединится в своём святилище. Волнение заставляло Эйвена почти бежать, и он едва не столкнулся с ним возле угла его дома. От неожиданности Эйвен растерянно и смущённо выпалил:

– Прости, Учитель… Мне нужно поговорить с тобой.

Ни один мускул не дрогнул на испещрённом морщинами лице старца. Только в мудрых и пронзительно ясных глазах блеснула добродушная искорка иронии, и он мягко спросил:

– Знаю, знаю… Со счастливым возвращением, Эйвен.

Юноша смутился ещё больше, вспомнив, что не поприветствовал старца.

– Доброго здравия тебе, Учитель, – сказал он, почтительно поклонившись старцу. – Прости, я волнуюсь.

– Это заметно. Успокойся и расскажи, что привело тебя ко мне. Вижу, причина серьёзная.

– Да, Учитель, очень серьёзная… Но я… Я не вполне уверен…

– Эйвен, давай-ка, зайдём в дом и поговорим там, – предложил Тэсис, видя, как волнуется юноша.

Дом Тэсиса почти ничем не отличался от всех прочих домов в посёлке, но был вдвое меньше, поскольку «Хранитель знаний» жил один и не нуждался в просторных помещениях. Войдя в переднюю комнату, служившую чем-то вроде гостиной, где хозяин принимал посетителей, и столовой, оба расположились за небольшим столом, сев на простые деревянные скамьи напротив друг друга. На столе стояли корзинка с вялеными фруктами, чашка мёда и кувшин с водой – непременные угощения, предлагаемые каждому, входящему в дом. Тэсис жестом предложил гостю отведать их.

– Благодарю, я не голоден, – ответил Эйвен, несколько успокоившись, и ограничился лишь бокалом воды.

Эта пауза позволила ему полностью овладеть собой, а Учителю сделать кое-какие выводы относительно психоэмоционального состояния юноши.

– Ну, теперь ты похож на прежнего Эйвена, – с мягкой улыбкой заметил Тэсис. – Видимо, тебе придётся ещё поработать над самоконтролем перед испытанием. Нельзя достичь первой ступени инициации, не овладев полностью собственными эмоциями. Разве тебе не известно, что даёт преимущество человеку перед животными?

– Известно, Учитель, – виновато потупив взор, ответил Эйвен.

– Ну, в море ты справился со страхом и смог обмануть ящера. Но что случилось потом? Расслабился и позволил фантомам памяти овладеть своей психикой?

– Нет. Ящер не имеет никакого отношения к тому, о чём я хочу… посоветоваться и разобраться.

– Так причина не в этом?.. Хм-м… Значит, я ошибся, – чуть удивлённо вымолвил Тэсис и внимательно взглянул в глаза юноши, словно стараясь проникнуть в самую глубь его сознания. – Хорошо, расскажи, что произошло.

– Учитель, вчера в полдень, когда мы с Айрисом находились примерно в десяти лу от атоллов, я решил пустить Хугга в свободный поиск… – начал Эйвен, припоминая все подробности происшедшего.

Рассказ о видении был недолог, но предельно точен в описании кошмарной картины катастрофы, а закончил Эйвен моментом осознания иллюзорности происшедшего и своими ощущениями сразу после этого. Учитель выслушал его внимательно, не перебивая расспросами. Юноша пытался увидеть на лице старика признаки иронии или недоверия, но оно оставалось совершенно бесстрастным, а глаза, как всегда, светились доброжелательностью и теплотой.

– И что тебя беспокоит? – осторожно спросил Тэсис после недолгого раздумья.

– Мне трудно правильно выразить, Учитель… Мне кажется, что в море я видел не простую галлюцинацию, вызванную перегревом или каким-то иным воздействием на организм… Это нечто совершенно необычное. Выглядело всё так достоверно, словно я стал свидетелем реальной катастрофы.

– Почему ты так считаешь? У тебя есть для этого какие-то веские основания?

– Однажды со мной уже случался тепловой удар. Я помню, как бывает при этом. В мозгу нарушается…

– Что происходит с организмом при перегреве известно всем, – Тэсис прервал пространные объяснения юноши и с нажимом в голосе спросил: – Скажи, что заставило тебя счесть увиденное за реально происшедшее событие?

Эйвен ответил не сразу.

– Я не утверждаю, что взрыв уже произошёл. Возможно, это и не взрыв вулкана, а… падение большого метеорита. Но я почему-то уверен, что видение… предупреждает об угрозе. Я это ЗНАЮ, но не могу объяснить… откуда пришло видение.

– Если я тебя правильно понял, ты думаешь, что твоё сознание получило информацию о грядущем, а видение – не плод воображения, и не результат воздействия на организм физических факторов? – задумчиво спросил Тэсис.

– Да, Учитель, – тихо пробормотал в ответ Эйвен и смущенно опустил глаза. Его так и подмывало спросить Учителя о том, что будоражило и тревожило его разум, и о чём он не решался даже намекнуть старцу, но не в силу запретности темы, а из-за страха получить подтверждение своей интуитивной догадке, принять и осмыслить которую он был ещё не готов.

Словно прочтя мысли юноши, Тэсис сказал:

– Дар предвидения встречается крайне редко, Эйвен. Я прожил очень долгую жизнь, но знаю лишь несколько человек, обладающих способностью видеть прошлое и будущее. Да и то у большинства из них подобные видения возникают спонтанно, независимо от воли и желаний, и очень редко. Нельзя исключать потенциальной возможности проявления этого дара и у тебя, но пока слишком рано делать какие-то выводы.

– Так что же делать, Учитель? Это видение не даёт мне покоя…

– Да, пренебрегать таким «предупреждением» неразумно. Что бы оно ни означало, мы должны выяснить природу явления. Потребуется провести сканирование твоей памяти. Если ты согласен, то можно попытаться…

– Конечно, согласен! – радостно воскликнул Эйвен и облегчённо вздохнул.

Учитель погасил его эмоции одним взглядом.

– Ну, раз так, тогда приходи ко мне вечером. А сейчас иди домой и выспись хорошенько.


Глава 3.


1.


Когда Эйвен вошёл в дом Учителя, лёгкое волнение вновь охватило его при виде собравшихся здесь «просветлённых». Совет общины был представлен почти в полном составе, что означало чрезвычайную важность причины, заставившей их собраться вместе.

«Они не считают моё видение галлюцинацией», – с облегчением подумал юноша и почтительно поклонился сначала хозяину дома – Тэсису, а затем остальным, сидящим на циновках у стены, согласно древнему обычаю, приложив ладонь правой руки к сердцу. Его взгляд задержался на секунду на морщинистом лице бабушки Айры, чьи живые блестящие глаза рассматривали его с каким-то особым интересом, словно он был неким диковинным андроидом, рассказы о которых скорее относились к легендам, чем к были. Затем взгляд Эйвена скользнул по лицам остальных членов Совета и остановился на матери, чьё присутствие смущало больше всего. Внешне мать выглядела спокойной и бесстрастной, но Эйвен чувствовал внутреннее напряжение, выдаваемое чуть заметным подрагиванием пальцев.

«Она чем-то обеспокоена. Но чем?», – подумал Эйвен.

– Проходи, Эйвен, – прозвучал спокойный голос Тэсиса. – Садись здесь.

Юноша прошёл на середину комнаты, куда указал рукой Учитель, и опустился на циновку, скрестив ноги и положив на колени ладони. Учитель медленно уселся рядом с ним. В комнате воцарилась полная тишина. Эйвен ощутил на себе пристальные, изучающие взгляды «просветлённых», но это повышенное внимание к его персоне не раздражало и не смущало юношу, поскольку он понимал причину такого интереса. Он покорно ждал расспросов, но эти ожидания не оправдались.

– Здесь все знают о твоём видении, – прояснил ситуацию Тэсис. – Поэтому вопросы излишние. Я уже говорил тебе, что единственная возможность понять природу этого явления – сканировать твою память.

Тэсис выдержал паузу, чтобы юноша в полной мере осознал предстоящее действо, и спросил:

– Ты готов, Эйвен?

– Да, Учитель, – твёрдо ответил тот, встретившись с ободряющей улыбкой матери.

– Эйвен, ты можешь отказаться, – напомнил ему Тэсис. – Память человека принадлежит только ему и Великому Творцу. Она священна…

– Я это знаю. Но я знаю и то, что видение возникло не случайно. Оно несёт… предупреждение. Значит, это касается всех.

– Судить о сущности и смысле твоего видения будем мы, мальчик, – строго сказала бабушка Айра.

Эйвен склонил голову в знак согласия и уважения к мнению старейшей из ведуний, а Тэсис сказал:

– Ну что ж, начнём…

– Что я должен делать? – тихо спросил Эйвен.

– Ничего. Расслабься, закрой глаза и постарайся сосредоточиться на своём видении. Восстанови мысленно всё, что тебе привиделось тогда, и как можно точнее, объяснил Тэсис и взял юношу за руку.

Эйвен никогда раньше не подвергался сканированию памяти. Хотя он и знал в общих чертах механизм этого таинства, доступного лишь тем, кто обладал соответствующим сверхчувственным даром, всё же испытать на себе проникновение чужого сознания в самые сокровенные уголки собственного «Я» было вовсе не там же самым, что ментальный контакт с Хуггом или даже с Ларгом. При телепатическом общении с животными их духовные сущности никогда не находились в столь глубоком синтезе, чем требовалось сейчас, и это вызывало необыкновенное возбуждение психики и нервной системы.

– Спокойнее, мой мальчик, спокойнее… – тихо сказал Тэсис и слегка сжал ладонь Эйвена в своей руке. – Расслабься. Отбрось все посторонние мысли и сосредоточься только на видении. Только на видении…

Слова Учителя эхом отозвались в голове юноши. Они действовали гипнотически, неся в каждом звуке особый код, и заставили его сразу же полностью подчиниться воле старца.

Мелкая дрожь, прокатившаяся по телу Эйвена, прошла быстро, едва он закрыл глаза и восстановил контроль над своей нервной системой и психикой. Ещё через минуту дыхание юноши и его пульс стали замедляться и выравниваться, а работа мозга сконцентрировалась на воспоминаниях о недавно пережитом. Незаметно для себя Эйвен погрузился в состояние гипнотического полусна. Прошло ещё немного времени, и перд его мысленным взором всплыли из памяти картины вчерашнего видения.

Тихое лазурное море, слегка колышущееся от лёгкого ветра, палящее белое солнце, далёкий атолл с зелёными шапками пальм, чёрная птица, парящая высоко, возле сияющего диска светила… И вдруг картина смазалась на мгновение, и на западе из-за горизонта вспучился гигантский ярчайший шар, заливший полнеба ослепительным огнём… Потом появилась тёмная полоса, с каждой секундой растущая вширь и ввысь, пока не проглотила солнце, и сразу же зловещий мрак накрыл весь мир… и море, ставшее кровавым, вздыбилось и перевернулось… и сам Эйвен, падающий в бездну…

Кто-то настойчиво звал его, тряся за плечо.

– Эйвен! Эйвен, очнись!

Открыв глаза, юноша с беспокойством встрепенулся. Сердце гулко и часто билось в груди, стучало молотом в висках. Вокруг была всё та же комната в доме Учителя и знакомые лица «просветлённых», обращённые на него. В их глазах едва угадывались и озабоченность, и тревога, и изумление, и даже некоторая растерянность. Этот зрительный образ мгновенно отпечатался в сознании, и всё расставил по своим местам, вернув ему спокойствие и уверенность. Глубоко вздохнув и окончательно уняв нервное возбуждение, Эйвен обернулся к Тэсису и с надеждой спросил:

– Получилось, Учитель?

– Да, несомненно, – ответил тот, обведя взглядом собрание. – Ты хочешь знать, что означает твоё видение? – спросил Тэсис с загадочной мягкой улыбкой и, опережая юношу, ответил ему: – Оно – не галлюцинация и не психическое расстройство. В этом нет сомнений. Что касается остального… попробуем разобраться. Ты пока выйди, Эйвен, и подожди снаружи.

Юноша послушно поднялся с циновки, поклонился и с достоинством удалился, отойдя от дома шагов на двадцать, чтобы не слышать разговора уважаемых людей общины. Ему было очень интересно, что происходило в доме Учителя, но чувство достоинства не позволяло ему и мысли о том, чтобы удовлетворить любопытство и подслушать беседу. Эйвен знал, что в своё время Совет сообщит ему всё, что сочтёт необходимым сообщить, и потому спокойно уселся на плоский тёплый камень и стал ждать.


2.


– Я уже говорил вам, что у меня были некоторые сомнения, когда Эйвен пришёл и рассказал о случившемся, но теперь… Теперь я думаю, всем ясно, с чем мы имеем дело? – тихий голос Тэсиса, стоящего посреди комнаты перед членами Совета был ровен, но ни от кого из них не укрылось внутреннее напряжение «Хранителя знаний», едва уловимое в обертонах.

Его вопрос повис в тишине комнаты. Все размышляли над тем, что произошло здесь несколько минут назад. Молчание затягивалось, и Тэсис обратился к матери юноши:

– Велина, твой сын когда-нибудь рассказывал тебе о подобных видениях или снах?

– Нет, никогда… – немного растерянно ответила молодая женщина.

– Но, это невозможно! – неожиданно воскликнула бабушка Айра. – В нашей общине нет доминант выше пятого уровня. В мальчике скрыто много важных генетических потенций, но только этой быть не может. Её нет ни в линии Велины, ни в линии Эртиса.

– Но, факт пророческого видения говорит о том, что у Эйвена просыпается дар предвидения, – возразил Бёртис. – Я не понимаю, как это возможно?!

– Конечно, невозможно! – снова твёрдо заявила Айра. – Всем нам известно, что сверхчувственные способности проявляются только при наличии определённых комбинаций генов, благодаря которым в мозгу и нервной системе формируются особые центры восприятия…

– Айра, в каждом правиле бывают исключения, – напомнил Тэсис и загадочно улыбнулся.

Целительница недоумённо взглянула на него и неуверенно пробормотала:

– Разве что случайно возникла новая доминанта, которую я просмотрела…

– Что не исключено, – сказал Тэсис с нажимом. – Но, во Вселенной нет ничего случайного. Мы лишь пытаемся слегка откорректировать биологическую программу развития человека, как вида, в нужном направлении. Причём самыми простыми методами селективного отбора. Но сама-то программа создана не нами.

– Ох-х!.. Неужели, мальчик – один из "Избранных"?! – изумлённо воскликнула Велина.

– Может, и так. Не нам судить об этом. Если Боги-Создатели избрали его для какой-то миссии, то никакие физические методы не в силах обнаружить хоть малейшие признаки этого до тех пор, пока не придёт время инициации. Но пока Эйвен – обыкновенный, хотя и одарённый, парень. Возможно, таковым он и останется… Возможно, станет полубогом, – сказал Тэсис не то в шутку, не то всерьёз.

– И что же нам делать? – неуверенно спросила Велина. – Если мой сын, действительно, получил дар предвидения посредством… магии богов… то он… уже теперь… Ох!

– Нет, Велина, ты ошибаешься, – прервал её Тэсис. – Я повторяю: пока Эйвен – обычный юноша, и его способность видеть картины будущего ещё не развита. Мы не знаем даже, сможет ли он когда-нибудь стать настоящим "Волшебником", или такие пророческие видения будут посещать его помимо воли и желания. Не исключаю, что это случилось в первый и последний раз. Как бы то ни было, в нашей общине появился потенциальный провидец, и с этого момента всем нам нужно с особым вниманием относиться к его видениям и снам. Ну, и, конечно же, мы должны усилить его тренировки. Об этом поговорим позже, поскольку появилось нечто более важное, чем судьба мальчика.

– Разве не жизнь каждого человека в общине является её основой? – почти с вызовом спросила Велина.

– Велина, в тебе говорят материнские чувства, а не разум, – ответил Тэсис, с укором покачав головой. – Никто не говорил, что можно пренебречь дальнейшей судьбой Эйвена. Впрочем, как и любого другого человека нашей общины. Но видение Эйвена, которое теперь увидели и мы, вне всякого сомнения, несёт в себе предупреждение. Та катастрофа, что явилась ему фантомом, может случиться наяву. Она несёт угрозу планетарного масштаба. Если подобное когда-нибудь произойдёт, то не только наша община, но и тысячи других, погибнут. Погибнет и бесчисленное множество других живых существ на всех континентах. Вот почему главное сейчас выявить источник угрозы и принять меры по её устранению или хотя бы минимализации последствий.

– Пророчество таких видений неотвратимо? – спросил кто-то из «просветлённых».

– Очень трудный вопрос… – тихо вымолвил Тэсис. – Мы не знаем, было ли это видение из прошлого или из будущего. Вероятнее, всё же второе. Случись такая катастрофа раньше, память о ней жила бы в тысячах и тысячах поколений.

– Значит, всё же из будущего?

– Я повторяю: мы можем лишь с большей степенью вероятности предполагать, что Эйвен «увидел» будущее. Однако невозможно хотя бы приблизительно установить временные координаты этого события. Катастрофа может произойти и завтра, и через тысячу лет… – ответил Тэсис и задумчиво замолчал.

Только он один догадывался, откуда исходит угроза, предупреждение о которой явилось к Эйвену в пророческом видении. Знал Тэсис и о том, что древнее пророчество богов сбудется с неумолимой неотвратимостью, а это означало приближение гибели если не всего мира, то большей его части. Но даже ему, «Хранителю знаний» и могущественному магу, владеющему многими тайнами Вселенной и умеющему использовать высшие энергии мироздания, не было доступно пророческое ясновидение, и он не в силах был определить точную природу и причину грядущей катастрофы и время, когда она произойдёт. Ему было трудно решиться сообщить членам Совета то немногое, что приоткрывало завесу неопределённости перед грядущими ужасными испытаниями, ожидающими всех. Но не страх перед возможным хаосом в общине удерживал его от этого шага. Любой человек в посёлке воспринял бы известие о неотвратимой всеобщей гибели со спокойным достоинством. Каждый, от ребёнка, до глубокого старца, твёрдо знал, что Великое Колесо Рождений и Смертей может остановить только сам Творец, а, значит, катастрофа лишь ускорит один из бесчисленных циклов перерождений. Уничтожению подвергнется материальная культура цивилизации и теперешние телесные оболочки живых существ, но не они сами. Души-Искры бессмертны, и, если будет угодно Творцу, воскреснут вновь в других телах, в другие времена… Нет, люди общины не дрогнут перед лицом смерти, какой бы ужасной она ни была. Тэсис интуитивно предчувствовал другую, быть может, ещё более грозную опасность, исходящую из того же источника, что и колоссальный взрыв. Эта опасность имела губительную силу для душ. Обнародовать свои предположения относительно источника угрозы означало раскрыть непосвящённым и неподготовленным то запретное знание, которое держалось в тайне с незапамятных времён, и было известно только «освобождённым» и богам. Пойти на это Тэсис не мог, не получив их согласия.

«Просветлённые» долго молчали, сосредоточенно размышляя над известными фактами, и в комнате воцарилась тягостная тишина. Наконец, хрипловатый голос Страйгена нарушил её:

– Мы не можем безучастно ждать конца. Даже если всем нам суждено погибнуть, мы должны хотя бы попытаться спасти то, что возможно. Каждый человек должен завершить свой путь к Совершенному и уйти в мир богов, если он того достоин. И что будет с этим миром после катастрофы?.. Безжизненная пустыня? Хаос?.. Боги доверили нам заботу об этом мире, и что же теперь? Неужели мы, – наследники "Создателей", допустим, чтобы замысел Великого Творца остался неисполненным?

Глаза Тэсиса блеснули в полумраке сумерек. Он чувствовал, что все «просветлённые» решительно настроены на борьбу, и это вселяло надежду.

– Да, мы должны сделать всё возможное для сохранения творения, – сказал он твёрдо. – Мы никогда раньше не сталкивались с такой угрозой, но и ей можно противостоять. Прежде всего, необходимо оповестить всех, все общины на побережье и во внутренних землях. Преодоление кризиса потребует невероятных усилий и жертв. От каждого человека потребуется предельное напряжение сил и способностей, и мы обязаны немедленно приступить к психологической подготовке наших людей к грядущим испытаниям, но так, чтобы община жила спокойно и счастливо…


3.


Огромный красноватый диск солнца, словно начищенный медный таз, уже наполовину утонул в море, разливая по небу остывающее алое сияние. Эйвен задумчиво следил за светилом, сидя на камне и подперев голову руками. Мозг его напряжённо работал, проводя сложнейшие вычисления, вновь и вновь пытаясь определить эпицентр взрыва, мощность и разрушительные последствия.

Вечер быстро догорал, и люди посёлка уже возвращались из бухты к своим домам. Эйвен сидел в стороне от ближайшей тропы. Он слышал, как по ней с весёлой болтовнёй взбиралась стайка ребятишек, собиравшая на отмелях моллюсков и раков, потом прошла группа мужчин и женщин, которые обсуждали улов рыбаков, и всё стихло. Только в вышине шелестели листьями пальмы, и доносился тихий плеск волн. Никто и ничто не мешало ему сосредоточиться на важной работе, и вскоре он интуитивно почувствовал, что близок к единственно верному решению. Оно было невероятным, пугающим и противоречащим известным фактам, но все другие гипотезы не укладывались в рамки полученных результатов расчётов.

От напряжения холодная испарина покрыла лоб юноши. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он точно будет знать причину катастрофы, и вдруг… в мозгу, словно что-то включилось. Окружающий мир мгновенно исчез, а перед ним открылась совершенно иная панорама. Эйвен понятия не имел, где находится. Он не чувствовал и не видел под собой никакой твёрдой опоры. Кругом было море, только море и… туман. Туман скрывал даже солнце… Но вот, белая пелена стала редеть, таять, и перед ним открылся гористый берег. Это была величественная картина: горные пики вздымались ввысь на целую лу или даже выше. Они протянулись от самого побережья вглубь материка, и их склоны блестели на солнце, отливая бронзой, синевой и зеленью, словно гигантские кристаллы. Но было в этих горах что-то неестественное, что-то слишком… слишком…

– Эйвен!.. Эйвен!..

Звонкий и нежный, как звук хрустального колокольчика, голос Майи разрушил тончайшее зеркало видения, тут же рассыпавшееся на тысячи осколков. Вздрогнув, как от озноба, Эйвен поднял голову и увидел перед собой стройную высокую фигурку девушки. Она стояла в свете догорающего заката, держа на плече корзинку с фруктами, и, казалось, светилась золотисто-алым сиянием.

– Эйвен, что с тобой? – спросила она.

– Прости, я задумался, – ответил он смущённо и растерянно.

– А почему ты здесь?

– Жду Тэсиса. Сейчас в его доме Совет, а меня попросили подождать…

– Совет? Неужели, обсуждают твою схватку с ящером? – с удивлением и восхищением спросила девушка. – Все в посёлке только и говорят об этом и о том, какой огромный косяк селимы отыскали вы с Айрисом.

Эйвен замялся и неуверенно ответил:

– Ну, да… Обсуждали мою ошибку.

– Айрис мне рассказал об этом. Но ты же сделал всё правильно. Другого выхода не было. Да, Айрис тебя искал. Твой флип уже поставили в мастерской, а завтра Айрис и Страйген приступят к ремонту. Они хотели с тобой о чём-то посоветоваться.

– Да-да… – неопределённо пробормотал Эйвен.

– Да что с тобой? Ты какой-то странный сегодня. Не переживай… Хочешь манго?

Майя поставила корзинку на землю, достала румяный душистый плод и протянула ему, грациозно склонившись и с лукавой улыбкой заглянув в осунувшееся и задумчивое лицо юноши. Их взгляды встретились. Эйвен смущённо пробормотал «Благодарю» и взял из руки девушки подношение. От её кожи и волос, ниспадающих водопадом с плеч, исходил тонкий пряный запах душистых трав, будоражащий чувственность, и Эйвен невольно скользнул взглядом по телу юной красавицы. Они дружили с раннего детства, но лишь сейчас Эйвен, наверное, заметил, как красива его подруга. На Майе была тонкая шёлковая асана, и её левая грудь, не прикрытая материей, как магнитом, притягивала к себе его взгляд. Эйвен ощутил неясное сладостное томление, разливающееся теплом по телу, и почувствовал, как пересыхают губы, а сердце почему-то забилось часто-часто. Он поспешно поднялся с камня. Майя тоже выпрямилась и улыбнулась ему. Но её улыбка, как ему показалось, означала нечто большее, чем обычное дружеское расположение. Если бы юноша был более опытен, он мог бы прочесть в ней нежную страсть созревшей плоти, ещё не познавшей наслаждения сексуальных ласк, но ждущей любви.

Эйвен смущённо отвернулся, с трудом пытаясь скрыть охватившее его смятение и возбуждение. Однако его состояние всё же не осталось незамеченным Майей.

– Эйвен, хочешь?.. – неуверенно и тоже смущаясь, прошептала она.

Он не дал ей закончить предложение, с горячной поспешностью сказав:

– Нет, не сейчас. Я… Я… не могу…

Растерявшись от волнения и не находя нужных слов, Эйвен взял девушку за руку, но она тихо рассмеялась, и в её глазах блеснуло игривое озорство. Высвободив руку и подхватив корзинку, Майя неспешно пошла по тропинке, грациозно покачивая бёдрами. Потом она обернулась и сказала со смехом:

– Захочешь искупаться, приходи к нашему водопаду. Мы с Айрисом будем там.

Она скрылась за деревьями, а Эйвен всё смотрел ей вслед, досадуя на самого себя за то, что так глупо и неуклюже отверг попытку Майи сблизиться с ним, а ещё за то, что так и не смог до конца разгадать своё видение, когда до цели оставался лишь шаг…

– Эйвен! – позвал его голос Тэсиса.

Юноша поспешил к Учителю. Тэсис только что проводил гостей, и Эйвен видел их удаляющиеся спины, когда подошёл к дому, у двери которого стоял старец.

– Ты с кем здесь разговаривал? – спросил Учитель.

– Майя проходила мимо, – честно признался Эйвен, – дала мне манго. -Возьми, Учитель.

– Нет, благодарю. Я стар для плода манго, – с добродушной и чуть ироничной усмешкой ответил Тэсис, намекая на значение такого подношения, но юноша не обратил на это внимание. Удивлённо взглянув на него, Учитель серьёзно продолжил: – Эйвен, выслушай меня внимательно и хорошенько запомни.

– Да, Учитель.

– Прежде всего, ты должен знать, что твоё видение – предвестник просыпающегося в тебе дара богов, настолько редкого, что… указывает на твою особую избранность.

– Ты говоришь о даре предвидения, Учитель? – спросил Эйвен дрожащим от волнения голосом. – Значит, то, что мне привиделось, сбудется?

– Да, несомненно. Теперь ты понимаешь, какая ответственность ложится на твои плечи, мой мальчик?

– Понимаю…

– Отныне ты должен будешь рассказывать мне обо всех своих видениях и снах, подобных этому. Только мне, и никому больше. Никто, кроме Совета, не должен знать о твоей способности видеть будущее, и уж тем более о сути тех видений, которые будут посещать тебя.

– Но почему, Учитель? Разве это можно утаить от общины?

– Эйвен, всех нас ждут тяжёлые времена. Мы должны приготовиться к самым худшим испытаниям. Но жизнь общины останется неизменной… насколько это возможно. Надеюсь, ты понимаешь, что не всякое знание во благо всем? Многие тайны мира никогда не станут достоянием людей, потому что они могут обратить их во вред себе и всему миру в силу своего невежества, эгоизма и… Люди слабы в силу своего обусловленного существования в материальной сфере. Даже богам Великий Творец даровал лишь малую часть своего могущества, ибо каждое живое существо от муравья до владыки и создателя Вселенной – Батхи – его ничтожные слуги, каждому из которых уготована своя роль в воплощении великого замысла. Человеку тоже отведено своё место в невообразимо сложном и бесконечном мироустройстве. Предназначение человека – принять эстафету разума от Богов – Создателей, чтобы превратить этот мир в цветущую счастливую планету, где каждое живое существо будет развиваться и совершенствоваться в гармонии и сотрудничестве с другими. Нет предела совершенству, и мы ещё очень далеки от него. Человек достиг огромного могущества, но оно-то и представляет опасность для всего сущего.

– Опасность?.. Я не понимаю тебя, Учитель.

– Ты ещё слишком молод, Эйвен. Тебе это простительно. Но придёт время, и ты поймёшь, о чём я говорил тебе.

Тэсис замолчал, задумчиво и печально глядя куда-то мимо Эйвена, и в сгущающихся сумерках его испещрённое морщинами лицо казалось особенно мрачным и старым, словно сама смерть воплотилась в старца. Эйвен вдруг почему-то вспомнил бытовавшее в общине предание о том, что Тэсис появился здесь чуть ли не тысячу лет назад. Никто не знал, откуда он пришёл, и каков его истинный возраст, но «Хранитель знаний» был намного старше и бабушки Айры, и Гетена, и всех других старейшин, а ведь некоторые из них прожили по три с лишним века.

– Да, я очень стар, – словно прочитав мысли юноши, тихо сказал Тэсис, – А тебе ещё многому нужно научиться. У нас мало времени, мой мальчик. Нельзя терять ни дня…


Глава 4.


1.


Высохшая рука с длинными тонкими пальцами, обтянутая морщинистой бурой кожей, медленно вращала огромный, в человеческий рост, глобус, парящий над магнитной подставкой. Перед человеком, облачённым в тёмно-лиловую мантию, проплывали синяя гладь океанов и рельефные очертания материков, но разглядывал он их невнимательно, лишь скользя задумчивым взглядом бездонных чёрных глаз, глубоко посаженных в глазницы и оттого придающих его лицу несколько демонический вид. Это впечатление усиливал и тонкий крючковатый нос, и большой, почти безгубый, рот, похожий на шрам. Очень немногие знали, насколько близко было внешнее сходство этого человека с его внутренней сущностью.

Ваймонг-Дрод – прокаштр Вселенского Круга Жрецов и Владыка Тирии напряжённо размышлял над тем, что сказал ему Враджар – один из самых лучших менинтов Империи. Пухлый коротышка Враджар сидел на краю стола из чёрного дерева, закинув ногу на ногу и сцепив холёные пальцы рук на коленке. Он сосал пластинку драко, уставившись нарочито безразличным плутовским взглядом в сводчатый потолок комнаты, и бесцельно изучал затейливый орнамент на нём, демонстрируя всем своим видом, насколько легко ему удалось сделать выводы, размышляя над которыми, теперь ломал голову его хозяин. Такие вольности прощались только ему, и Враджар знал об этом, беззастенчиво пользуясь своими привилегиями.

Ваймонг-Дрод искоса бросил неодобрительный взгляд на совершенно голый череп своего советника и, остановив глобус, спросил:

– Уж не считаешь ли ты, что твои выводы – открытие для меня?

– Как можно, повелитель?! – воскликнул Враджар с фальшивым испугом и соскочил со стола. – Разве я когда-нибудь позволял себе подобное?..

– Ты многое себе позволяешь, – проворчал Ваймонг. – Избаловал я тебя.

– Повелитель мною недоволен? Разве мой мозг недостаточно эффективен?

– Стал бы я держать тебя при себе, будь это не так?! – криво усмехнувшись, Ваймонг добавил: – Твоё содержание, и твои прихоти обходятся мне недёшево. Такие затраты оправданы, если окупаются с лихвой, в противном случае мне придётся подумать об альтернативе. Никогда не забывай об этом.

– Я помню, повелитель. Смею лишь заметить, что никакие думающие машины не сравнятся с мозгом менинта, а мои маленькие удовольствия, право же, стоят куда меньше ценности моих советов.

– Хватит банальностей! И хватит трепаться! – резко прикрикнул на него Ваймонг, теряя терпение. Враджар сразу же стёр с лица фальшивую улыбку и принял почтительную позу, склонившись в поклоне. Ваймонг ухмыльнулся и сказал, смягчив тон: – Так-то лучше… Давай-ка ещё раз кое-что обсудим… План, безусловно, хорош, но и цена ошибки слишком высока. Я должен иметь абсолютную гарантию успеха, прежде чем сделаю решающий ход.

Отыскав взглядом варикресло, прокаштр подошёл к нему и сел, жестом пригласив собеседника занять другое, стоящее за столом. В просторной полутемной комнате без окон, освещённой лишь одним, парящим над глобусом, светошаром, они были вдвоём, и их разговор не мог подслушать никто. Это помещение имело высшую степень защиты от любых технических средств шпионажа, что не было прихотью хозяина, а диктовалось суровой реальностью многовековых традиций, царящих в Империи.

– Итак, всем известно, что Империя переживает глубочайший кризис, который длится… никак не меньше пяти веков, – сухо констатировал Ваймонг, начав издалека, словно обобщая детальный план, только что изложенный советником. – Мы испытываем всё большие трудности в обеспечении необходимыми материалами наших заводов и продуктами питания для населения. В то же время сбыт продукции сокращается, а торговля чахнет год от года. У нас большой избыток рабочих и населения вообще, и этот балласт пожирает огромное количество ресурсов, не принося никаких доходов. Более того, от них исходит всё возрастающая угроза всей социальной и политической структуре Империи. Смуты и бунты происходят всё чаще, и они с каждым разом становятся всё яростнее и масштабнее… Естественная агрессивность индивидуумов прорывает даже защитные барьеры психообработки… Если ко всему этому добавить постоянные интриги и борьбу внутри Вселенского Круга и между вайрамами и шудрами, то картина вырисовывается весьма мрачной.

– Ну, интриги и борьба существовали, и будут существовать всегда, мой повелитель. Такова сущность человека: выделиться среди толпы и стремиться к господству над ней…

– Почему тебе так хорошо удаётся нести всякий вздор?! Хоть ты и менинт, а манеры, как у суджи, – едко заметил Ваймонг и властным жестом пресёк попытку Враджара возразить в своё оправдание. – Помолчи пока, не то я рассержусь всерьёз… – какое-то время прокаштр пребывал в задумчивости, затем он продолжил свои размышления вслух: – Главная причина кризиса кроется в геополитике Империи. Десятки тысячелетий мы возводили защитные рубежи и шаг за шагом цивилизовывали дикие пространства, превратив их в безопасные и обустроенные территории. И вот теперь мы достигли своего предела развития. Изоляционизм от внешнего мира завёл нашу цивилизацию в тупик. Территория Империи не столь велика, а вокруг нас – дикие пространства. Ресурсы почти полностью исчерпаны, и мы задыхаемся от их нехватки и перенаселённости внутри Великих стен. Очевидный вывод: чтобы Империя смогла сохраниться и развиваться, необходима экспансия. Нам крайне нужны новые жизненные пространства и новые ресурсы, а вокруг полно богатых, но диких земель. Это настолько очевидно, что ни один здравомыслящий человек не может не понимать необходимости проведения масштабной колонизации почти необитаемых континентов. Однако, наш высокочтимый и мудрейший зурокаштр Джанг-Ярл не желает и слышать о колонизации хотя бы диких территорий к северу и югу от Империи, не говоря уже о других континентах. Он мотивирует это приверженностью древним традициям, колоссальными трудностями и затратами при освоении новых территорий, особенностями нашего менталитета, сформированного объективными историческими факторами… Всё это так, но сдаётся мне, что наш Властелин замышляет свой собственный план по выпуску пара из перегретого котла – Империи. Вернее сказать – по выпуску лишней крови. Да-а… Хм-м… Такой вариант не лишён смысла, поскольку таким образом можно избавиться от лишних ртов, а заодно, и это – главное, обезопасить себя от претендентов на престол. К тому же, война – прибыльное дело, особенно, если на твоей стороне преимущество. Ну, а предлог найти всегда можно, было бы желание. Что скажешь, Враджар?

– Если зурокаштр решится на межусобную войну, то положение в Империи крайне обострится. Кризис превратится во всеобщую катастрофу. Я просчитывал и анализировал различные варианты развития таких событий, исходя из реального расклада сил и даже совершенно невозможных в настоящий момент коалиций и временных союзов, но все они в итоге дают весьма неутешительный прогноз. Разница лишь в том, как долго продлится агония цивилизации. Если повелитель желает, я могу подробно изложить каждый из сценариев.

– Нет-нет, не сейчас. Мне нужна качественная оценка вероятности такого развития событий.

– Я оцениваю её, как три к пяти, что зурокаштр не решится развязать войну. Я думаю, что его менинт сделал те же самые выводы.

– Наверное, так оно и есть, но… три к пяти – слишком шаткое соотношение. Мне необходимо свести вероятность войны к минимуму и сделать так, чтобы зурокаштр стал ярым сторонником колонизации. Причём, он должен быть совершенно уверен, что сам принял такое решение, без подталкивания с чьей бы то ни было стороны. Вот над этим тебе предстоит поработать, Враджар.

– Понимаю… Мы должны найти и предоставить ему такие веские аргументы в пользу колонизации, которые заставили бы нашего Властелина бросить все ресурсы и силы на покорение диких территорий.

– Вот именно! Только «предоставлять», как ты выразился, мы ничего не будем. Зурокаштр не глуп и сразу поймёт суть нашей игры. Нет, Враджар, он должен сам разнюхать о том, что кое-кто из прокаштров начал колонизацию и достиг в этом больших успехов. Когда он узнает, что это сулит огромные прибыли, то…

– …поспешит отхватить лучший кусок.

– Безусловно! По праву сильнейшего!.. А вслед за ним все другие властители бросятся захватывать земли и постепенно увязнут там по уши. Колонизация таких огромных и совершенно диких территорий – предприятие безумно дорогое и растянется на десятилетия, если не на века. Этого нам вполне достаточно, чтобы закончить все работы над нашей секретной программой и создать межзвёздный космофлот, равных которому не будет во всей Империи. Ну, а когда в моих руках окажутся такие аргументы, никто не сможет оспаривать у меня право на престол, ведь достойных потомков у Императора нет, несмотря на огромный гарем и толпу никчёмных выродков.

– Значит, главная цель глобальной колонизации – отвлечь членов Вселенского Круга от наших секретных работ и ослабить их силы в самой Империи? – осторожно спросил Враджар, прекрасно зная ответ на свой вопрос. Ваймонг-Дрод даже не удостоил его кивком головы, а лишь бросил ироничный взгляд на своего советника. – Ах, повелитель, я лишь хотел обратить твоё внимание на то, что для успеха плана нам нельзя оставаться в стороне от процесса колонизации. Во-первых, это может навлечь подозрения, что мы что-то затеваем внутри Империи; во-вторых, нам не меньше других нужны руды и другие материалы для заводов и строительства флота и станций…

– Неужели ты считаешь, что я настолько глуп, чтобы не понимать этого?! – зло вспылил Ваймонг-Дрод. – Мы будем осваивать" новые земли", но не так, как другие. Мы начнём глубокую и тайную разведку немедленно. Это даст нам выигрыш по времени для выработки стратегии и тактики колонизации и определения наиболее богатых и перспективных районов. Затем мы подсунем нашим конкурентам два-три куска пожирнее, и они бросятся в драку за них, проглотив приманку. Алчность заставит их торопиться и действовать спонтанно и неосмотрительно. Мы же скромно уступим им якобы лучшие районы, а сами станем осваивать только хорошо разведанные месторождения, сконцентрировав свои силы лишь в нескольких стратегически важных местах. Таким образом мы избежим ненужных конфликтов и с минимальными затратами достигнем желаемого результата.

– Замечательно, мой повелитель! Тебе нет равных в стратегическом видении перспективы, – льстиво сказал Враджар и осторожно продолжил: – Но позволь заметить, что никто в Империи не обладает достаточной информацией о землях, лежащей за её пределами. Орбитальное зондирование даёт лишь более-менее точные сведения о ландшафте, тектонических проявлениях, отчасти о возможных районах залегания руд, ну и тому подобные сведения… Однако, что кроется под пологом лесов и в водах – неизвестно. Колонисты могут столкнуться с такими опасностями, что… любой план рухнет из-за их панического страха перед ужасными тварями, которыми, наверняка, кишат леса. Нельзя не учитывать психологию народа, сотни поколений которого жили в полной безопасности от враждебного внешнего мира и совершенно разучились противостоять ему. Страх перед дикими просторами укоренился в нас едва ли не на генетическом уровне…

– Страх вышибается страхом, Враджар, – с циничной ухмылкой ответил Ваймонг-Дрод, а сам подумал: «Он прав. Этот фактор слишком значим, и с ним придётся считаться. Нужно найти способ хотя бы ослабить влияние психообработки, но в разумных пределах». – Страх за собственную жизнь заставит колонистов вновь вспомнить об опыте своих предков и покорить дикие территории силой оружия. Тем более что каждый будет надеяться разбогатеть. Ну, а разве какая-нибудь тварь сможет противостоять нашему оружию и машинам? Конечно, в первые годы несколько тысяч неудачников погибнут в когтях и зубах хищников или умрут от болезней, но это лучше, чем погибнут миллионы во время резни в городах здесь, в Империи.

– О, да! Но ведь кроме хищников в новых землях живут и аборигены. Вряд ли им понравится вторжение чужаков в их владения.

– Дикари?.. Им придётся потесниться и смириться с колонизацией. Наша цивилизация слишком долго варилась в тесном котле за защитными барьерами, и настала пора покорить всю планету. Прогресс нельзя остановить. Придёт время, и нам станет тесно и на ней. Тогда человечество начнёт экспансию в другие миры. Вот тогда мы обретём настоящее могущество и станем равными богам… – сказал Ваймонг и, мечтательно помолчав, с пренебрежением бросил: – Дикари либо цивилизуются и ассимилируются среди колонистов, либо мы их уничтожим. Таков закон.

– Не думаю, что это будет просто… – осторожно заметил Враджар.

– Почему же? Насколько известно, дикари до сих пор ведут весьма примитивный образ жизни. Они промышляют охотой, рыболовством, земледелие у них в зачаточной форме, да и то лишь местами. Ремеслами занимаются лишь те племена, которые ещё сохранились на задворках Империи, а о сколь-нибудь крупной промышленности у них нет ни малейшего понятия. Их оружие столь же примитивно, как и они, сами: луки, копья да ножи… Даже пневматические и взрывные ружья они выменивают у торговцев из Империи, а о более совершенных орудиях понятия не имеют…

– Так-то оно так, но это справедливо для тех диких племён, что обитают за Защитными Стенами. Эти не представляют для Империи никакой особой проблемы, хотя даже о них мы знаем не так уж много. О племенах, живущих на других континентах, нам вообще ничего не известно.

– Не думаю, что уровень развития и тех, и других сильно отличается. В противном случае, орбитальные зонды обнаружили бы хоть какие-то следы техногенного воздействия на окружающую среду. Однако у дикарей нет даже городов. Они живут в маленьких селениях, преимущественно по берегам рек, озёр и морей. Разве не так?

– Да, повелитель, всё так. И всё же, я утверждаю, что именно от дикарей следует ожидать наибольших проблем при колонизации.

– Хм-м… Ты так упорно твердишь мне об этом, что я скоро начну сомневаться в целесообразности плана, – с усмешкой сказал Ваймонг. – У тебя есть какие-то соображения относительно решения проблемы аборигенов?

– Есть, повелитель, – Враджар кивнул головой и подплыл в кресле поближе к глобусу. – Успех любого предприятия зависит от полноты учёта всех факторов, влияющих на него, – выдержав глубокомысленную паузу, он добавил: – и правильного воздействия на них с целью нейтрализации либо направления в нужное русло нежелательных процессов и реакций. Моя задача, как менинта, именно в том и состоит, чтобы в своих прогнозах и рекомендациях просчитывать всю совокупность взаимодействий таких факторов. Чем больше достоверной информации будет принято во внимание, тем точнее и оптимальнее будет результат…

– Короче, Враджар! Чего ты хочешь? Информацию об аборигенах?

– Да, повелитель. Её явно недостаточно. Первейшей задачей разведывательных экспедиций, посылаемых в новые земли, должен стать скрупулезный сбор любой информации о тамошних племенах. Недооценивать потенциал дикарей – большая ошибка, ведь они тысячелетиями живут во враждебной человеку среде и выжили, не имея практически ничего, что делает цивилизованного человека властелином над всеми злобными тварями. И ещё… Разведчики должны хотя бы попытаться внедриться в племена дикарей и демонстрировать дружелюбие к ним, насколько это возможно. Только так они смогут узнать о них то, что нас интересует, и не настроить их в дальнейшем против колонистов. Наша политика колонизации на начальном этапе тоже не должна быть жёсткой, иначе враждебность дикарей осложнит и замедлит освоение территорий и потребует дополнительных затрат на подавление их сопротивления. Наши людские и материальные ресурсы не безграничны. В дальнейшем, когда закрепимся в стратегически важных районах, нам уже ничто не помешает заняться дикарями основательно.

– Разумно, – согласился с советником прокаштр, внимательно выслушав его аргументы. – Применить силу можно в любой момент, но нужно быть экономным. Строительство «Освободителя» и флота поглощает колоссальные средства… Что ж, Враджар, Вселенский Круг соберётся через месяц. Надеюсь, этого времени тебе достаточно, чтобы отшлифовать план в деталях?

– Вполне достаточно, повелитель.


2.


Мягкое чрево транс-капсулы гостеприимно приняло Враджара в свои объятья. Удобно развалившись внутри, он небрежно бросил пластинку драко в рот и приказал машине следовать в квартал развлечений Хан-Сам – самый злачный район города. Прозрачный обтекатель беззвучно захлопнулся, и капсула плавно тронулась с места, выползая из огромных личных апартаментов на стартовую площадку. Здесь его уже ожидали бакуры прокаштра, словно манекены неподвижно сидящие в кабинах эскорт-машин. При виде их Враджар криво усмехнулся. В столь внушительной охране не было ничего необычного. Все высшие иерархи Империи постоянно окружали себя телохранителями-смертниками, что не было лишено смысла даже в относительно спокойные времена. Несмотря на прекрасно отлаженную систему общественной безопасности, в этом гигантском людском муравейнике столицы всё же существовало немало угроз и опасностей. Нередко случались убийства и насилие, но такие эксцессы происходили в основном среди низших каст. Тем же, кто стоял наверху пирамиды власти, следовало остерегаться враждебных происков конкурентов, как внутренних, так и внешних. В этой борьбе все средства хороши. Уж он-то знал о грязных методах как никто другой и сам не гнушался пользоваться ими. Однако Враджар понимал, что прокаштр озабочен не только безопасностью своего бесценного советника, но и сохранностью секретов, носителем которых он являлся. Все города Империи были наводнены шпионами. Об этом он тоже был прекрасно осведомлён. А ещё Враджар знал, что прокаштр ни на минуту не оставит его без пристального внимания своих тайных личных агентов. Это не раздражало менинта, скорее даже забавляло, поскольку Владыке было прекрасно известно, что не было человека более преданного ему, чем Враджар. Никто и ничто не могло взломать барьеры психообработки и заставить его пойти на предательство.

«Или всё же возможно?» – подумал Враджар. Неожиданная мысль испугала его. Как менинт, любой, даже самый невероятный фактор, он тут же подвергал всестороннему анализу.

«Нет, причина не в этом, – заключил он. – Владыку интересуют мои контакты. Наверняка, агенты императора или кого-то из Верховных жрецов попытаются что-то вынюхать. Кризис заставляет всех очень внимательно следить за действиями и даже помыслами других. Началась большая игра».

Враджар не почувствовал, как транс-капсула плавно оторвалась от площадки и взмыла в воздух. Вслед за ней стартовали эскорт-машины охраны и выстроились в ромб, окружив капсулу.

Враджар безучастно смотрел на проплывающую мимо громаду пирамиды, поблёскивающую бликами в лучах закатного солнца. На фоне её тёмных граней то тут, то там сновали серебристые капли транс-капсул, стремительно проносились дельтовидные челноки, величественно и неторопливо пролетали огромные туши воздушных кораблей.

У подножья пирамиды раскинулись кварталы средних и мелких торговцев и прочих простолюдинов, застроенные высотными домами так плотно, что с высоты птичьего полёта улицы казались бездонными каньонами, во все стороны разбегающимися от центра столицы, окраины которой терялись где-то далеко в туманной дымке уже менее внушительными домами и лачугами бедняков…

Враджар настороженно обернулся. Вслед за его эскортом на значительном расстоянии летела светлая точка капсулы. Это могло показаться и простым совпадением, но только не для менинта. Он не сомневался, что за ним увязался соглядатай прокаштра. Значит, уже завтра Владыка будет знать о похождениях своего советника. Поморщившись, как от зубной боли, Враджар криво усмехнулся.

«Что ж, пусть хозяин немного побесится, мне не привыкать, – подумал он. – У каждого свой способ выпустить пар. Без этого невозможно полностью сосредоточиться. Хоть ему и не нравятся мои развлечения, но они – не столь большая плата за мою эффективность».


Глава 5.


1.


Эйвен не пошёл ни к водопаду, где его ждали друзья, ни в посёлок, поскольку заснуть в эту тихую и ласковую ночь он всё равно бы не смог. Ему хотелось уединиться для раздумий, и потому он направился к Большому Кулаку – скале на самом конце косы у входа в бухту. Место это он выбрал ещё и потому, что хотел пообщаться с Ларгом и, если удастся, расспросить Большую Мать о многих важных для решения загадки вещах, возможно, известных племени дельфов. Юноша знал, что дельфы не покинут окрестностей бухты до нового полнолуния, ведь их детёныши ещё недостаточно окрепли, чтобы отправиться в дальние странствия, а в садках – полно рыбы. Да и более безопасного места, чем бухта, им нигде не найти. Узкий проход меж скал в случае появления большой стаи акул или огромных хищных морских ящеров мог быть быстро перекрыт прочнейшими сетями, а на помощь дельфам пришли бы «стражи моря», постоянно несущие вахту на берегу у входа.

Полная луна с чуть заметной щербиной на правом боку заливала жемчужным светом всё вокруг, широкая песчаная коса сверкала мириадами кварцевых искр, а небо было усыпано холодными немигающими звёздами, гипнотически увлекающими сознание в бездну Вселенной…

Эта завораживающая картина красоты, гармонии и величия творения очищала разум от всех мелких мыслей, от подсознательного беспокойства и страхов, и заставляла в полной мере ощутить себя Человеком – высшим существом на планете, чтобы вспомнить о своём единственно значимом предназначении.

Эйвен размашисто шагал по скрипучему плотному песку внешней стороны косы, задумчиво вслушиваясь в мерный плеск волн, старающихся своими пенными языками лизнуть его ноги. С каждым шагом он обретал всё большую уверенность в собственных силах и то внутреннее спокойствие, которое было необходимо ему для продолжения работы над разгадкой тайны грядущей катастрофы.

Вскоре прямо перед ним выросла монолитная глыба скалы, вздымающаяся из песка, словно огромный кулак. На её вершину вела еле заметная тропинка, и Эйвен мог бы взобраться по ней даже в кромешной тьме. Но сейчас он пришёл сюда не для любования красотами моря и не для прыжка в воду с головокружительной высоты, что он проделывал не раз, соревнуясь в ловкости и смелости со сверстниками. Юноша обошёл скользкий выступ слева, возле самой кромки воды, и взобрался на большой плоский камень. Дальше путь лежал под нависающей стеной скалы от одного валуна к другому, во множестве валяющихся у подножья Большого Кулака. Перепрыгивая с камня на камень, Эйвен добрался до ниши в скале и уселся в ней, свесив ноги к самым волнам, плещущимся рядом с ним. Это было его излюбленное место встречи с Ларгом, когда племя дельфов отдыхало в районе бухты. Эйвен позвал друга, издав условный сигнал серией свистящих и щёлкающих звуков. Подождав немного и вслушавшись в ночные шорохи, он повторил свой зов. Вскоре юноша услышал со стороны открытого моря тихий ответ. Улыбка тронула его губы. На серебристой дорожке лунного света, выгнувшись дугой, мелькнул тёмный силуэт молодого дельфа, а через минуту из волн под ногами Эйвена вынырнула голова Ларга. Широко разинув пасть, усеянную множеством острых зубов, дельф радостно заверещал, приветствуя друга, и в знак особого расположения почти наполовину поднялся над водой и осторожно ткнулся гладким длинным рылом в руку юноши. Тот ответил ему лёгкими шлепками и поглаживанием.

– Эйвен, говори с Ларгом образами, – проскрипел на своём языке дельф, словно предвосхищая предложение юноши.

Хотя Эйвен и владел языком дельфов, всё же человеческий голосовой аппарат и слух не могли передать и уловить всего диапазона звуков, используемых как средство общения этими высокоинтеллектуальными животными.

Они легко вошли в ментальный контакт, и Эйвен мысленно спросил:

«Ты когда-нибудь был у берегов континента Фам?»

«Нет», – однозначно ответил дельф.

Но в окраске его мыслеформы Эйвен почувствовал беспокойство и неясный страх. Это насторожило юношу, и он снова осторожно спросил друга:

«Твоё племя бывало там?»

Ответ последовал с большой задержкой:

«Давно. Давно. Давно»

От возбуждения Ларг заскрежетал и защёлкал, забыв о договорённости, и в этих звуках Эйвен распознал сигнал «опасность».

«Там опасно?»

«Да. Моё племя боится тех вод. Моё племя никогда не вернётся туда».

«Какая опасность существует в тех водах?»

«Ларг не знает. Большая Мать – знает», – объяснил дельф, давая понять, что существует некое табу, наложенное высшим иерархом племени.

Эйвен знал, что Большая Мать – старейшая доминирующая самка племени дельфов была и самой опытной его предводительницей (у дельфов существовал сложный социум матриархального типа). Её социальная функция в племени была сродни функции Тэсиса в общине людей. Выше её по рангу не было ни одного дельфа, племя которых насчитывало более тысячи особей. Все они подчинялись ей безоговорочно. Если она действительно запретила своим соплеменникам в общении с людьми упоминать о существовании какой-то опасности у берегов континента Фам, то расспрашивать об этом Ларга было бесполезно. Только какая-то очень важная причина могла заставить Большую Мать утаить от людей общины Фаро-Протера информацию об этом, что само по себе было крайне необычно. С незапамятных времён между людьми и дельфами существовали самые тесные связи и доверительные отношения, основанные на сотрудничестве и взаимопомощи, и не было случая, чтобы одна из сторон отказала другой в чём-либо, тем более в информации. Обмен знаниями о мирах суши и океана обогащал обе цивилизации и ускорял путь к совершенству обеих рас.