Воздух здесь приятный, прохладный. Вероятно, сказывается близость водопада. Хотя, город слишком большой, чтобы освежаться таким способом. А вот толстые стены могут удерживают температуру.
Уперев руку в бок, я глянула исподлобья на служанку. Уши мои вытянулись, кончики зашевелились, улавливая малейшее дуновение. Рэниаль все еще стоит со сцепленными пальцами и открыто разглядывает меня, часто хлопая пушистыми ресницами.
Арум недовольно переступил копытами, в рубиновых глазах молчаливый укор – заставляете ждать меня, такого белого и блестящего, как вам не совестно, я есть хочу.
Я погладила единорога по теплой морде и обратилась к Рэниаль:
– Ну что. Давай, веди меня в покои.
Служанка буквально подпрыгнула на месте, очнулась и всплеснула руками.
– Извините, миледи, – затараторила она, – я просто никогда не видела… Вы такая… оригинальная. Извините мою дерзость. О, я просто не могу сдержать потрясения. Вы серая! О, простите, миледи.
Я хихикнула про себя, белоухая прямо дрожит от собственной смелости. Слуг держат в ежовых рукавицах, вон, бедняжка, как заикается и трясется.
Махнув рукой, я сдула волосину с лица.
– Да не бойся, – проговорила я ободряюще. – Никто не узнает.
Плечи белокожей расслабились, она выдохнула, но взгляд остался встревоженным, мало ли что у меня на уме. В груди запоздало потеплело – меня причислили к господам, иначе не тряслась бы так. Теперь слугам нужно гадать, что творится в моей господской голове.
Рэниаль осторожно, боясь сделать лишнее движение, подошла к единорогу, погладила по блестящей морде. Тот довольно зафыркал, служанка осмелела и обхватила ладонями огромную голову.
– Сейчас тебя покормят, бедолага, – сказала она ласково. – Устал, наверное, понервничал? Хозяин снова таскал тебя через эти жуткие ворота?
Единорог потряс густой гривой, закивал, мол, да-да, обижает меня как хочет, а я, несчастный, терплю, служу верой и правдой.
Служанка обернулась и позвала:
– Ллей, Маллей! Сюда!
Из-за арки высунулись две маленькие рыжие головы, лица заспанные, из волос торчат куски соломы. При виде Арума щеки втянулись, глаза округлились. Близнецы с наигранной бодростью выскочили из-за стены, рубахи помятые, кое-где даже дыры, подбежали к единорогу и повели в дальний конец дворика.
Арум гордо вскинул голову и взмахнул роскошным хвостом. Затем со звонким цокотом направился за эльфятами, пока не скрылся в черноте прохода.
Рэниаль обернулась ко мне, снова присела в реверансе, заплетенная макушка сверкнула перед носом.
– Миледи, идемте, – почтительно проговорила она.
Мы вошли в темную арку и двинулись по прохладному коридору. От стен веет мощью и древностью, волосы на затылке невольно зашевелились – каждый камешек пропитан старой магией. Такую вряд ли помнят простые эльфы. По стенам расползся толстый плющ, цепляется за гладкий камень, стебли лезут куда-то, создают причудливые узоры.
Служанка осторожно шагает впереди, деликатно указывает путь в запутанных коридорах. Я таращусь на зелень посреди замка, осторожно огибая лозы, которые слишком далеко протянулись от стен. Некоторые ветки настолько тонкие, что напоминают волоски в гриве единорога. Зато листья на них почти с ладонь.
Рэниаль стучит кожаными… Я потянула носом – да, кожаными каблуками. А я, вот, совершенно бесшумна – шагаю босыми ногами по гладким камням, ступни приятно обдает многолетней прохладой. Я улыбнулась себе, на секунду представив, что нахожусь не в эльфийском замке, а в тенистом лесу у водопада, где со всех сторон прохлада и свежесть.
Когда Рэниаль остановилась возле крохотной дверцы, я выпала из раздумий. Она наклонилась и постучала. Дверца открылась, оттуда высунулось чистое, как весенний ручей, лицо маленькой эльфийки с ясными голубыми глазами.
Служанка приказала быстрым шепотом:
– Немедленно проверить покои у северных анфилад. Для миледи. И одежду под стать милорду.
Маленькая эльфийка молча кивнула и скрылась в дверном проеме. Рэниаль с довольным лицом поправила подол юбки и робко улыбнулась.
– Миледи, мы не ждали, что милорд Лисгард приедет не один, – сказала она извиняясь. – Эти покои обычно готовы, но не стоит надеяться лишь на добросовестность горничных. Необходим контроль.
Я пожала плечами.
– Верю. Ты, главное успокойся, не нервничай. А то от переживаний волосы выпадут, и кожа посереет, как у меня.
Лицо служанки исказилось от смущения и страха, на щеках проступили красные пятна. Я запоздало поняла, что мало кто из господ разговаривает в таком тоне. Судя по манерам Лисгарда – белокожие те еще вельможи.
Она опустила взгляд и сочувственно пробормотала под нос:
– Миледи, если это правда, если с вами такое случилось – я очень сожалею. Мы найдем лучших лекарей, лучших магов вернем вам сияние.
Я не удержалась, прыснула от смеха, таинственное эхо раскатилось под сводами и разлетелось далеко по коридорам. От хохота, вероятно нервного, меня согнуло по полам, и трясло чуть ли не до слез, пока, изумленная служанка наблюдала в немом оцепенении.
Когда приступ хохота прошел, я, наконец, выпрямилась, вытирая глаза, и проговорила сквозь смешки:
– Ты, главное, не бойся. Это не заразно.
Я попробовала чуть наклониться вперед, пытаясь взглядами намекнуть, что вот тут надо было смеяться, ну или хотя бы улыбнуться. Служанка тупо захлопала ресницами, глаза круглые, непонимающие.
– Забудь, – сказала я, махнув рукой.
Мы снова двинулись по коридорам, пока не пришли к массивной деревянной двери с изображением пылающей птицы. Рэниаль толкнула створку, двери открылась и мы вошли.
Мягкая роскошь на секунду остановила меня прямо на входе. Над широкой кроватью с россыпями изумрудов в изголовье, колышутся сиреневые балдахины, стены обиты розовой тканью. Удивительно, как смогли соединить уют и благородство. Пол отполирован до такой степени, что можно кататься. В середине комнаты над полом висит прозрачный кристалл, размером с табуретку и сияет равномерным матовым светом. На окнах шевелятся многослойные шторы.
Я растерянно оглянулась на служанку и проговорила впечатленно:
– Говоришь, это гостевая?
Рэниаль непонимающе сдвинула брови и проговорила с виноватым видом:
– Да, миледи. Извините, миледи, мы бы поселили вас в южном крыле. Там солнца больше, и апартаменты шире. Но милорд сам приказал отвести вас сюда.
У меня даже рот раскрылся, едва не произнесла все, что пронеслось в голове. Шире? Зачем шире? Тут и так можно на единороге скакать, потолок в золотых лентах, а кровать-то…
Я замахала руками и сказала потрясенно:
– Рэниаль, все в порядке. Мне нравятся мои, гм, апартаменты. Вот и шторки колышутся, и камешек над полом висит. Что это, кстати?
Служанка с недоверием посмотрела на меня, уши виновато прижались, бедняжку сейчас разорвет от противоречивых эмоций.
– Это адуляр, камень для световой подпитки, – проговорила она осторожно.
Я сделала умное лицо. Понимаю, кожа у меня и не сияет, и до высокородности, как до Забытой горы на козе, но чую – я умная. Во всяком случае, была.
– Да-да, точно. Адуляр, – кивнула я и улыбнулась, вроде как шучу.
Служанка странно посмотрела. Я мысленно обругала себя за неосторожность. Белокожая быстро разнесет по всему Эолуму, что хозяин привел в дом чокнутую серую эльфийку, которая не знает, как обращаться с, подумать только, адуляром.
Я потянулась всем телом, почувствовала, как удлинился позвоночник, талия утончилась – можно ладонями обхватить, мышцы сзади приятно растянулись. Бросила быстрый взгляд на Рэниаль – та смотрит, не шевелясь, глупо хлопает ресницами. Наверное, высокородным не положено потягиваться в присутствии слуг.
Пришлось резко хрустнуть корпусом и вернуться в прежнее положение.
– Где можно искупаться? – спросила я невозмутимо. – А то похожа на облезлую кошку после драки.
Служанка всплеснула руками, каблучки простучали по полу и остановились у незаметной двери.
– Вот здесь, – шепнула она и указала на ручку. – Тут серая госпожа найдет все, что нужно.
Обращение «серая госпожа» мне понравилось, я приосанилась, даже подбородок вскинула. Служанка это заметила и почему-то присела в поклоне. Секунду я смотрела на нее, не зная, как реагировать. Затем пожала плечами, оставив ее наедине с придворным этикетом.
Я прошлась по комнате, провела рукой по прозрачному балдахину, кожа отозвалась приятным щекотанием. От ткани струится тончайший цитрусовый запах, будто кто-то специально ходил и отмерял – сколько капель нужно на каждый отрезок, чтобы создать правильный баланс.
Рэниаль осторожно покашляла за спиной.
– Миледи, вам еще что-нибудь нужно? – спросила она робко.
Я покосилась на нее через плечо, в который раз изумляясь покладистости. Где-то глубоко внутри даже появилась жалость к эльфийке, которой приходится плевать на собственные желания и бросаться выполнять любой приказ хозяина.
– Нет, – ответила я и взмахнула рукой. – Ты свободна, как ветер в поле.
Служанка присела в глубоком поклоне и попятилась к выходу. У самой двери, спохватившись, подняла голову – в глазах неуверенность и сомнение.
– Миледи?
– Да.
Она вцепилась пальцами в передник юбки и проговорила тихо:
– Миледи, позвольте узнать, как к вам обращаться?
– Гм, – промычала я.
Я глянула в окно, за прозрачными шторами колышутся ветки с фруктами, наверное, вкусные. Солнечные эльфы не стали бы выращивать в Эолуме всякую гадость. Хотя, Лисгард с удовольствием жевал мерзкие ягодки.
Несколько секунд пыталась вспомнить, не говорил ли высокородный что-нибудь об именах и прозвищах. Потом поняла, этот вопрос мы вообще выпустили из виду и теперь придется выпутываться самой, да так, чтобы не попасться на неточностях.
Я предложила:
– Называй меня «миледи».
Служанка охнула, прикрыла рот ладонью. Я скривилась, представляя, что она вообразила. Господин привез таинственную незнакомку необычной внешности, поселил в отдельные покои подальше от всех.
Рэниаль сцепила ладони за спиной и чуть подалась вперед.
– О! Серая госпожа предпочитает, оставаться неузнанной, – проговорила она быстрым шепотом. – Я сохраню вашу тайну! От меня никто ничего не узнает.
Она снова присела, заплетенная макушка уставилась в потолок. Белые уши прижались в знак почтения. Затем служанка поспешно развернулась и выскользнула за дверь. Замок тихо щелкнул.
Я ухмыльнулась – да уж конечно, не узнает. Наверняка уже бежишь в кухни, чтобы рассказать подругам, что хозяин приютил серую. А те, расскажут своим знакомым, и так по цепочке. В итоге окажется, что у Лисгарда есть тайный ребенок, которого прячут в дремучих лесах.
На меня накатило расслабление и блаженство эльфа, который наконец-то остался один. Снова потянувшись, я поглядела по сторонам, убеждаясь, что никто не дышит в затылок и не пытается прижечь каленым железом. Потом покосилась на столы и колонны, за которыми вполне может спрятаться лазутчик. Но в комнате пусто, как в моей голове.
У дальнего окна захлопали крылья, оглянулась – на подоконнике сидит черный ворон и внимательно смотрит белым слюдяным глазом.
Я подошла, прозрачный ворох штор разлетелся в стороны. Когда осторожно протянула ладонь, птица нерешительно потопталась на месте и запрыгнула на руку.
Меня качнуло, будто на локте повисла гиря, я отклонилась назад подальше от клюва. Он непривычно огромный, а кончик сверкает, словно заточенный.
Птица деловито повертела головой, белые глаза по очереди оценили меня с головы до ног. От взгляда птицы меня передернуло. Ворон будто в самую душу смотрит. Черные, как деготь перья переливаются синевой, клюв наполовину зарос то ли пухом, то ли шерстью. Когти такие, что с легкостью разорвут руку в клочья, но он будто знает о своей силе и держится аккуратно, даже не колется.
Я осторожно погладила птицу по голове, понимая каким-то особым чутьем – с животными надо по-доброму, тогда и они ответят тем же.
– Красавец, – проговорила я ласково. – Какие у тебя гладкие пёрышки. И глазки просто алмазы. Откуда ты такой взялся?
Ворон переступил на лапах, поднял голову, клюв щелкнул у самого носа, я резко отклонилась.
– Ну ты чего? – сказала я с укором. – У тебя, вон, какая пика на носу – сразу меня победишь. А я хрупкая, меня беречь надо.
Ворон наклонил голову, блестящий глаз загадочно сверкнул, во взгляде читается – мы оба знаем, какая ты хрупкая, особенно если меч в руки дать.
Он вытянул шею и каркнул так, что меня едва с ног не снесло. Наверное, слышно на весь двор. Откуда-то снизу послышались возмущенные возгласы эльфиек, кто-то простучал каблучками по мостовой.
Я высунулась в окно вместе с пернатым и слегка подкинула руку.
– Давай, дружок, лети, – взмолилась я. – А то на твои крики сейчас пол Эолума сбежится, вопросы задавать начнут. Не могу же я сказать, что сам ко мне прилетел. Еще прибьют.
Птица щелкнула клювом, во взгляде немой укор – вроде я со всей душой, а ты за свою шкуру трясешься. Крикун присел, меня сотрясло от толчка, птица в несколько взмахов поднялась так высоко, что уже и не различить – ворон там или голубь.
Я уперлась ладонями в мраморный подоконник, задрав голову к небу, пока силуэт птицы не затерялся среди кудрявых облаков. В очередной раз позавидовала крылатой твари.
– Врагов нет, – проговорила я ему вслед. – Сам, кого хочешь, заклюешь. А для жизни – все небо.
Легкая занавеска колыхнулась от ветерка, ткань скользнула по локтю, я вздрогнула от нежного прикосновения. Кожа затрепетала, словно ее омыли водами самого чистого родника в мире.
В дверь уверенно постучали. Я поспешно обернулась и прошлепала босыми ногами до кровати.
– Войдите, – сказала я четко.
На пороге возник Лисгард, глаза горят, грудь высоко вздымается, будто бежал через весь Эолум, латы сверкают в свете адуляра.