Думаю, что теперь я должен рассказать немного о маленьком Раймоне. Романе был пухленьким мальчиком, любившим хорошо поесть и попроказничать. Отец готовил его к благородной роли хозяина Тулузы, поэтому Романе с самых ранних лет приучался к мысли, что в один из дней он станет графом и нашим сюзереном. Мальчик присутствовал на Совете, сидя сначала на руках у няньки, затем на большом стуле рядом с отцом. Умирая от страха и не смея ослушаться Раймона Старшего, он присутствовал во время допроса и пыток разбойников, приучаясь к отведенной ему судьбой роли.
Часто засиживаясь вместе со взрослыми на веселом пиру, он засыпал нахлебавшись разбавленного вина, подперев ручонками щеки или заваливался рядом с собаками на деревянном настиле.
Впрочем, слуги сразу же относили его в опочивальню, где малыша раздевали и укладывали на жесткое ложе, как это и было положено рыцарю.
Несколько лет моя жизнь в замке напоминала спокойный и мирный сон. Время от времени я участвовал в небольших вылазках, возглавлял отряды по истреблению особо разгулявшихся лиходеев. Но это не шло ни в какое сравнение с бурными школьными годами. Я отдыхал.
Когда маленькому Раймону исполнилось семь лет я начал обучать его владению мечом. Не скажу, что всю жизнь мечтал о роли няньки при карапузе, но работа есть работа. И с Раймоном еще не было никаких особых хлопот.
Он показал свой нрав в десять лет, в день рождения его отца.
Как обычно этот праздник отмечался всей Тулузой. На улицах повсюду были зажжены факелы, специальные устройства метали в воздух капли горящей смолы. Подготовка к празднику заняла целый месяц. Красотки покупали материи на новые наряды, в которых собирались покрасоваться на празднике. Обычно на день рождения Раймона Пятого простолюдины заключали помолвки и устраивали свадьбы, приобщаясь, таким образом, к общему ликованию знати.
На турнирном поле были специально поставлены огромные столы, из погребов по специальным доскам катили толстопузые бочонки. Печи нескольких харчевен были заняты выпеканием мясных и рыбных пирогов, вокруг поля с угощениями были выставлены специальные жаровни, на которых жарилось мясо.
День рождения Раймона Пятого отмечался двумя воинскими турнирами, первый среди рыцарей самых благородных кровей, второй на закуску, из простолюдинов. Дальше шли шутливые поздравления, танцы юных дев, на головах которых красовались венки с вплетенными туда гроздями винограда – символ процветания Тулузы, и горящими свечами во славу Святой церкви.
Добрейший Раймон шел к накрытым столам своих подданных и выпивал с ними кружку молодого вина, после, благословив их на пир и перецеловав красоток, хозяин Тулузы возвращался в замок, окруженный свитой, гостями и воинами.
Вдоль дороги к замку выстраивались тулузские лучники с зажженными факелами, которые они поднимали над головой, когда мимо проезжал конь Раймона, салютуя своему сюзерену.
Замок также светился от разноцветных огней, отчего казалось, будто ночь и день меняются местами. Вино лилось рекой, вокруг стола в замке скакали акробаты, пели свои песни трубадуры и жонглеры, бывалые рыцари рассказывали о своих славных подвигах. С веселым лаем меж слуг, суеты и веселья сновали графские собаки, которым гости кидали щедро промоченные в сале куски хлеба и обглоданные кости.
Вдруг музыка стихла, по особому знаку графини Констанции, слуги расчистили дорожку, по которой в зал вошел маленький Романе. Мальчик был серьезен и слегка печален, всем бросилось в глаза его черное облачение, отсутствие украшений, которых он так любил, и оружия.
Гости замолчали, давая возможность наследнику поздравить отца. Раймон Пятый поднял от тарелки уже довольно-таки тяжелую голову и доброжелательно уставился на мальчишку.
– Отец! – Четко и звонко произнес Романе. – Отец, я поздравляю тебя с твоим днем рождения и желаю долгих лет жизни, блистательных подвигов, процветания графства, и… и… я хотел бы сказать, что хочу уйти к «добрым людям» и отдать права наследования моему брату Булдуину.
Все замолкли.
– Надеюсь, что это шутка? – весь хмель разом улетучился из головы хозяина Тулузы. – Ты выдумал эту чушь с тем, чтобы развеселить наших гостей? Отвечай же!
– Мое желание сделаться катаром тверже стали. Я никогда не отступлю от задуманного. – Мальчик побледнел, но выдержал испепеляющий взгляд отца.
– Это ты внушила ему эти мысли? – тулузский граф ткнул в лицо жены кривым похожим на коготь хищника пальцем. – Ты, змея, хочешь, чтобы он стал чертовым катаром? Одним из тех, которые словно не мужчины ходят в бабьих тряпках, бреют бороду, не едят мяса и не носят оружия?! Ты хочешь, чтобы он сделался святошей! Чертовым святошей, спасающим свою душу и не пытающимся спасти никого боле?! Человеком, который ни за что не отвечает, ничего не хочет, никуда не стремится?! Для которого нет ни дома, ни семьи, который может удавиться или броситься на меч, лишь бы только поскорее завершить свою жалкую жизнь!
– Нет, отец, мама тут ни при чем, я сам хочу стать катаром! Потому что наш мир, он не совершенный отец! Мы живем во лжи! Церковь Любви – она спасет всех. Я знаю, я хочу быть среди «добрых людей»! Я хочу, чтобы любили меня, я…
– Молчи! Кто внушил тебе, что тебя не любят? Кто сказал тебе что я – Раймон Пятый не люблю своего наследника, своего старшего сына? Назови имя того лжеца, который посмел сказать тебе такое и я убью его собственными руками.
– Никто, отец. Никто не виноват. Я сам. – Мальчик затряс каштановыми чуть вьющимися кудрями, казалось, он готов провалиться сквозь землю и одновременно с тем не собирался отступать. – Я был среди них, мне хорошо там, они любят меня, они и тебя любят отец, просто ты не хочешь услышать их, впустить Христа в свое сердце, впустить любовь.
– Да не любовь это, пойми! – Раймон ударил по столу кулаком, опрокинув золотой кубок. – Не любовь уходить от своей семьи, бросая ответственность на плечи младшего брата. Не любовь – бросать мать нашу Тулузу беззащитной. Кто, как не мы, – потомки легендарного князя Гурсио, маркграфа Тулузы, – призваны самим Богом защищать эту землю и этих людей?! Кто, как не мы?!
– Но, Церковь Любви…
– Еще раз говорю – это не любовь! Пойми ты – легче легкого думать только о себе и ни о ком больше. Я оберегаю народ, защищаю его своим мечом. Я щит Тулузы и его меч! Ты тоже должен стать мечом, щитом и весами правосудия. Это наша ноша, и ни один из рожденных правителем не в праве отказываться от нее. Прими и ты, мой сын, свой крест. Прими его и веруй!
– Но если эта ноша слишком тяжела для меня?
Раймон Тулузский задумался. Было бы проще простого наподдать мальчишке. Запереть его в его же комнате, посадить на хлеб и воду, как это принято у его возлюбленных катар, заставить признать свою ошибку. Но граф действительно любил сына. Поэтому он сделал невозможное.
– Я обдумал твою просьбу Романе, и вот что решил. Кто я такой, чтобы идти против воли Бога? Возможно, ты и твои катары правы, и на самом деле, ты призван для чего-то иного. Что ж, если твое решение непреклонно, я не стану мешать тебе. Для того чтобы сделаться катаром, следует поститься в течение месяца. Начинай пост прямо сейчас. И если через месяц, ты будешь достоин стать катаром, что ж, значит, ты будешь катаром, а твой младший брат Булдуин унаследует трон Тулузы. – После чего Раймон Пятый призвал к себе сына и заключил его в объятия, одновременно давая знак слугам забрать со стола поставленные для наследника тарелку и кубок.
По тому, с каким вожделением юный Романе проводил уносящего тарелку слугу, я решил, что он уже сожалеет, что не объявил о своем решении после пира, и заподозрил, что блажь вскорости пройдет. Я ошибся.
Не знаю, почему Раймон Старший принял такое странное решение. Знаменитые трубадуры, начиная с этого дня, не уставали слагать песни прославляющие это событие. Никто не мог ничего понять, строя догадки и измышляя собственные версии произошедшего. Но возможно, он лучше других знал своего сына, и не верил в то, что сластолюбивый, нервный и взбалмошный мальчишка сумеет выдержать строгую и полную лишений жизнь Истинного катара. Ко всему прочему, он прекрасно знал Совершенных из Церкви Любви, понимая, что кому-кому, а им меньше всего нужен бывший наследник тулузского престола. В то время в Тулузе было множество церквей, рыцарских орденов и различных общин, каждая из которых мечтала заполучить в число своих прихожан отпрыска благородного дома, с тем, чтобы в последствии влиять через него на политику в стране и пополнять свои кошельки. Но никому не был нужен отрекшийся наследник.
Как выяснилось в последствии, Раймон Пятый оказался прав.