Мучаясь от неизвестного мне до этого чувства вины, и пытаясь забыть укравшую мое сердце мадонну Амалию, я невольно возвращался мыслями к своим родителям, ставшим катарами. Были ли они правы? Можно ли с твердостью сказать, что вот эта вера является истинной, а та ложной. Как разобраться во всех этих сложностях, если ты не Бог? Зачем разбираться? Тулузское графство состояло на половину из добрых католиков и почти на половину из катар. Были, конечно, и другие церкви и религии, но они представляли меньшинство, и я не буду тратить на них время.
Несмотря на явные противоречия доктрин, в доброй Тулузе католики и катары уживались на правах добрых соседей. В одной семье могли жить католики и катары не мешая друг другу. Выходя из своего дома, житель Тулузы мог отправиться сначала в трактир к католику, потом в харчевню, хозяин которой почитал Совершенных. А где и у кого оказывался после… да какое это имеет значение?..
Большинство тулузских дворян и рыцарей были катарами или симпатизировали им. Совершенные ходили босяком, и не ели мяса, не желая осквернять себя мертвечиной. Главы католической церкви разодевались в драгоценные одежды, унизывая персты дорогими перстнями. Давшие обед бедности – монастыри постоянно увеличивали свои владения, пополняя закрома и сокровищницы, а рыцарские ордена зачастую мало чем отличались от разбогатевших на чужом горе разбойников, управляющих теперь собственными наемниками.
Поэтому неудивительно, что народ симпатизировал катарам, а не католикам.
Видя такое отношение к новой религии Раймон Пятый был вынужден пригласить к своим детям в качестве наставников католического священника и Совершенного. Столь прогрессивное решение стоило ему немалой крови, так как в 1163 году, приблизительно через год после того, как господин принял меня на службу, папа Александр Третий[4] созвал Собор в Тулузе, на котором заседали шестнадцать кардиналов, сто восемьдесят четыре епископа и более четырехсот аббатов. Итогом Собора было вынесенное официальной церковью решение, о том, что ересь нашла приют в Тулузской земле, откуда она и отравляет Гасконь и другие южные провинции. Посему церковь вменяла в обязанности духовенству под страхом отлучения не принимать у себя в домах еретиков и даже не торговать с ними.
Впрочем, до известного времени, решение это оставалось лишь решением на бумаге, в то время как в свободной Тулузе царили законы любви, братства и взаимной помощи между сеньорами и их подданными.
Еще через два года католическая церковь снова напомнила о себе устроив публичную дискуссию, на которую были приглашены представители всех значимых в южных провинциях еретических церквей. Для участия в диспуте были приглашены сеньоры, принявшие катарскую веру или открыто сочувствующие какой-нибудь секте, не состоя в ней: одной из первых свое приглашение получила графиня Констанция – сестра Людовика Седьмого Французского[5], супруга Раймона Пятого и мать Романе, Раймон Транкавель – виконт Альби, Безье и Каркассона и почти что все вассалы графа Тулузского.
Как я это понял из рассказов наших баронов, то и дело наезжающих со своими свитами в замок, под предлогом публичного обмена мнениями, святые отцы попытались устроить судилище над прибывшими туда сеньорами, зачитав им обвинения, и требуя ответов в форме допросов. Это самовольство было встречено выражением всеобщего неодобрения. Так что большинство посчитавших себя оскорбленными дворян попыталось сразу же покинуть собрание, так что духовенству пришлось наконец отступить и устроить обещанную дискуссию.
Все шло более или менее мирно, стороны обменивались своими толкованиями различных мест в Евангелие и Библии. Камнем преткновения оказался вопрос связанный с церковными богатствами. То есть – больной вопрос духовенства.
Католическую церковь и раньше обвиняли в том, что проповедуя бедность, они живут роскошнее князей, носят дорогие одежды, украшения, латы.
После этого не нашедший слов оправдания или каких-нибудь других контрдоводов аббат Альби отлучил «добрых людей» от церкви. Те же только посмеялись над священниками, сообщив им, что те сами являются еретиками, а отлучения брошенные еретиками, не могут восприниматься как серьезная потеря для людей живущих во Христе.
Катары не были лишены свободы передвижения, так что сразу же по окончании дискуссии, они благополучно убрались в свои лесные церкви и горные общины. В общем, каждый остался при своем.
Тем же, кто не был катарами, а лишь сочувствовал и помогал им, было сделано предупреждение. Впрочем, вряд ли оно кого-нибудь по-настоящему могло задеть. Тулуза была богатейшим графством, исправно вносящим в казну и закрома Франции немалые доходы, поэтому никто даже не мог предположить, что когда-нибудь король Франции может пожелать беды своим верным вассалам.
Однажды, перехватив после занятий обучающего Романе катара, я попросил его изложить мне суть своего учения, и он поведал историю Сотворения мира и человека. Вот она:
Господь сотворил небо и землю, растения, животных да ангелов небесных. Ему не было нужды сотворить смертного человека. Ведь смертный должен был погибнуть, а разве приятно отцу видеть смерти своих детей? Бог не изобретал смерть – не звал ее в свое царство, которое было совершенно и прекрасно.
Но Люцифер – один из ближайших высших ангелов Бога возревновал своего создателя к тому, что тот умел творить, и все, что он делал было прекрасно.
– Все то же самое я смогу сделать лучше и совершеннее, нежели Бог, – сказал Люцифер – и восстал против Бога.
Восстал и был повержен. Повержен, но не уничтожен – потому что не Бог сотворил смерть. Зачем Богу убивать кого-либо?
Бог не разорвал вероломного вассала Люцифера на тысячу кусков, не разметал его по ветру, так чтобы и памяти о нем не осталось. А всего лишь отправил в ссылку на землю, позволив ему осуществить там свой замысел, не касаясь божественных дел.
Бог надеялся, что падший ангел поймет свои заблуждения, и, смирив гордыню, признает свои ошибки и снова, подобно блудному сыну из писания, явится к нему со словами покаяния.
Но этого не свершилось. Вопреки всему Люцифер объявил остальным ангелам, что с этого дня он сделался свободным и теперь зовет их присоединиться к нему.
В доказательство своей возросшей силы он создал человека из глины, но глиняный болван не смог даже открыть глаз. В нем не было божественной искры, которую мог зажечь лишь Бог.
Тогда Люцифер заманил к себе двух ангелов Адама и Еву, пришедших к нему, чтобы убедить своего бывшего собрата вернуться в семью.
Но вместо того, чтобы послушаться друзей, Люцифер создал для небесных ангелов земные тела, и предложил им попробовать пожить на земле, для того чтобы убедиться в правдивости его слов.
– Поживите здесь хотя бы один день, и если к заходу солнца вы решите, что мой мир хуже того, что создал ваш Господь, я признаю его правоту и покаюсь в грехах, – сказал он. При этом Люцифер заколдовал тела таким образом, чтобы вошедший в них ангел тут же потерял память. Забыл кто он и откуда, и был полностью во власти врага.
Так вероломный Люцифер – отец лжи и смерти – создал людей.
Наблюдая с неба за тем, что творилось на земле, другие ангелы пытались спасти порабощенные души перволюдей, но едва они оказывались на земле, Люцифер уговаривал их облачаться в тела. И едва только ангелы касались земных оболочек, они теряли память.
Тем не менее сама земля устроена таким образом, что всему когда-нибудь на ней приходит конец. Так и человеческие, смертные тела должны были, отслужив свой срок, сойти в могилу, выпустив из своего плена бессмертные души ангелов.
Но Люцифер изменил правила, и после смерти ангелы не могли освободиться от ненавистных земных оболочек, а были призваны перерождаться вновь и вновь. Жить, любить, творить, убивать и снова умирать, чтобы вновь рождаться и жить…
И тогда Господь послал своим ангелам спасение – благую весть о том, кто они такие, потому что только вспомнивший о своих крыльях ангел может в час смерти взлететь, достигнув престола Творца.
Только истинное создание Господа может победить смерть и вновь войти в дом своего отца.
Я внимательно выслушал Совершенного и попросил его разрешения встретиться вновь. Тем не менее я не стал катаром. Вообще, я готовился к вступлению в орден иоаннитов, к которому принадлежал мой юный повелитель Раймон. А я, как верный телохранитель, должен был быть везде и всюду при своем молодом господине. Так я стал рыцарем.
Признаться, под влиянием учившего Романе катара, я начал испытывать определенные симпатии к этой вере и где-то даже простил своих родителей.
Как слугу графа меня глубоко задело и возмутило предательство вассала Люцифера своего сюзерена. Воистину – будь я Богом – от Люцифера, после учиненной им пакости, осталось бы мокрое место.
Будь я Богом – не было бы и дьявола!