Молодые люди, стыдливо прятали глаза, тяжело вздыхали, и с неистовым любопытством косились на графиню.
– Урок первый, пройден! – взволнованно ораторствовал Питер Фурье – для себя должны уяснить, что иллюзии, это главная уловка, страшная наживка, на которую будут ловить каждого из вас, без исключения!
– Мне можно пройти на своё место? – уныло спросила Аделия.
– Конечно! – выкрикнул мужчина – но запомни – он приблизился к ней, и сурово произнёс – никаких отношений, и никаких чувств! И так, дальше – Фурье подошёл к Раину Реду – никакого хамства и алчности, забудь про деньги – он вальяжной походкой двигался дальше, скрестив руки за спиной – никакого алкоголя и подобной дряни, никаких свиданий с родными и близкими, ни за что не соглашайтесь на авантюры с незнакомцами, для некоторых это плохо кончилось, и никогда и не при каких обстоятельствах не пытайтесь разделиться! Вас будет трое, и вы должны будете, стать одним целым!
– Разрешите задать Вам вопрос, Мистер…– недоговорил Ред.
– Мистер Фурье – добавил мужчина и вопросительно взглянул на молодого человека – ну, спрашивайте!
– Мистер Фурье, лично я благодарен Вам, меня, я так понимаю, Ваш сын, вытащил из петли! – он замолчал, и ответил натянутой улыбкой, на кивок собеседника – никаких претензий, и упрёков, я не имею права вам предъявлять. Просто хотелось выяснить, мы же, живые существа, и нам не чужды, желания, и рядовые человеческие нужды.
– Я понял к чему ты клонишь – перебил его Фурье, и потирая подбородок, лукаво произнёс – вы слабы и беспомощны, вам нужно окрепнуть, и если не укротить свои прихоти в самом начале, дать им волю, то не приведи Господь и подумать, что будет дальше!
– Мы не случайно здесь, но есть ли какая-то закономерность в том, что, ни кто иной, а именно собравшиеся являются исполнителями Ваших поручений и идей? – пронёсся стрелой поток любопытства, из уст светловолосого юноши, с предельно наивным и добрым лицом.
– Я надеялся что вопросы вы будете задавать позже, после того как я вам всё доходчиво разъясню! Сколько же в вас нетерпения, и это опасно! – Фурье неторопливыми шагами, словно прогуливаясь по солнечному парку, мечтательно рассуждал – к сожалению, ошибки, совершаемые нами, не осознаются в полном объёме, и мы начинаем наматывать бесконечные нити гнилостного и омерзительного самообмана, скользкого эгоизма, а витки становятся жирнее и насыщенней, когда личный расчет и выгода, возносят своё идеальное Я выше разумного. И каждый из Вас пострадал от грязного, пускай и неосознанного шага, сотворённого одним из родителей. Кого-то из вас просто выбросили на улицу как ненужную вещь, кого-то грубо использовали в качестве дешёвой рабочей силы, есть и такие несчастные, променянные на алкоголь или деньги.
– Но мы-то не виноваты в этих грехах, зачем должны расплачиваться, за чьи-то грязные беды – возмутился в очередной раз белокурый юноша, немного привстав – мне кажется это несправедливым!
– Мистер Пике – устало отозвался Фурье – если вам станет легче, и Вы, наконец уймёте свой словесный излияния, скажу вам честно и откровенно, дети, это расплата за грехи отцов. И так было всегда. И нет никаких поблажек, страдальцы вы или упиваетесь счастьем, родительский грех это ваша беда! И ещё – мужчина подошёл к удлинённому, двуногому столу, на котором стоял фужер с водой, и сделав пару внушительных глотков монотонно продолжил – жестока жизнь, и с этим не поспоришь! Вам и только вам даётся второй шанс, пролистните назад книгу своего существования, что там? Чем всё заканчивается? Давайте вместе ответим на этот вопрос! Вот ты, любезный и болтливый юноша, расскажи, будь добр, что ты переживал в последние дни? Что с тобой произошло?
– Недруги отца, похитили меня и потребовали невообразимую сумму – замявшись начал он – они не хотели долго ждать, и угрожая, выдвинули свои условия, в короткий срок предоставить им крупную сумму…
– Ну, дальше – нервозно поторопил рассказчика Фурье
– Они бросили меня в подвал, и собирались убить, я просто случайно услышал их разговор!
– И так, предоставим слово даме – мужчина подошёл к совсем ещё юной особе, которая съёжившись, раскачивалась в разные стороны, и злобно озиралась по сторонам – для начала успокойся, и ответь на мой вопрос.
– Это тяжёлый грех, чем вы здесь занимаетесь! Это наказуемо! Незаконно! Вы из людей делаете дьявольских слуг! Вам это на руку, управлять нами! В вас присутствуют гипнотические способности, порабощающие нас!
– Знаете миссис Чеинвуд – начал спокойно Фурье, измотанным голосом – я не прошу благодарностей, и не собираюсь перечить вашим словам. Каждый остаётся при своём мнении! Главное не забывайте, если бы не мои помощники, гнить Вам вечно в сточной канаве!
Девушка замешкавшись, зажмуривая глаза, удручённо спросила:
– А почему из женщин нас всего двое?
– Лично для меня, все присутствующие здесь, в равенстве! Забудьте, о половой принадлежности! Никто не слабей, никто не сильней! Как же тяжело с вами, никогда мне ещё не приходилось вкладывать столько сил в слова и объяснения!
– Значит мы не первые? – полюбопытствовала Аделия
– Нет, и не последние! – дойдя до предела раздражительности, озвучил свои мысли Фурье – Вы это следующий поток новой и молодой силы! Я не поскуплюсь на объяснения, и изложу всё доходчиво, донеся до вашего глупого и нетерпеливого сознания истину! Каждый из вас, обрёл нового себя, мы подарили, очередную жизнь, так как ваша, должна была мимолётно растворится в суете серых дней! К примеру, Аделия Монтескьери и Раин Ред, неоднократно загнанные в лапы смерти, вырывались нами, так как их отсутствие на земле, на руку, некоторым негодяям, о которых, я вам ещё поведаю – мужчина замолчал, и пустующим взглядом окинул притихших молодых людей – не завидую я вам! Слишком слабы, податливы, неуклюжи, слишком жестока будет война, которую в этот раз, мы к сожалению не выиграем.
– А в чём же не поправимая ошибка? – зазвучал взволнованный голос графини – если как Вы говорите, мы несносные и бездарные, то к чему все эти наставления и уроки? Неужели нельзя выбрать достойных, из массы людей, что живут на этом свете, где есть место и одарённым и талантливым, и просто сообразительным?
Немного смутившись, от количества вопросов, Фурье поколебавшись, решил не таясь, дабы не растягивать время, раскрыть все стороны многогранной фигуры, углы которой слишком остро впивались в затуманенное воображение слушателей.
– Год от года, на протяжении столетий, Великая Книга Поколений, обновляет свои страницы, она предлагает на определённый промежуток времени ограниченное число людей, или двенадцать, или девять. Зачастую, появляются фамилии ещё не рождённых детей, чьи родители, возможно даже и не знакомы. Её информация, тайная, и кроме меня, и моего приемника, сына, Джеррарда, никто не в праве располагать ею. Данные могут меняться, к сожалению, вы не вечные, и второй шанс жизни, не даёт вам права, провести её в бессмертии. После того, как Вы выполните все приказы, решите все задачи, и тогда, никто и никогда больше, от вас ничего не потребует. Когда урок второй будет пройден, и вы проявите себя достойно, тогда и ждите ответа. И ещё, последнее, не хочу пугать, не хочу выглядеть деспотом в ваших глазах, но и не хочу фальши и сладкого бреда, смеритесь, половина из вас, а может и больше, не преодолеет пути, и сойдёт, только уже навсегда.
Помещение заполнилось густым, молочным туманом, он окутывал, словно нежным, лёгким, и тёплым покрывалом. Происходящее казалось детским сном, ласковым и добрым, сказочно волшебным. Не виделось ничего, но воображение рисовало массу любопытных силуэтов, белогривых лошадей с золотыми копытами, хрупких воздушных принцесс порхающих прозрачными, мерцающими крыльями, невысоких бородачей-карликов с огромными мешками наперевес.
– Аделия, ты это тоже видишь? – услышала графиня взволнованный голос Реда.
– Тебя я только слышу, где-то поблизости…
– Присмотрись – настаивал Ред – или я сума схожу!
– Это иллюзии – в пустоту проговорила Аделия – забыл, о чём нас предупреждали!
– А меня кто-нибудь слышит? – прорезал туман чей-то звонкий, резвый голос – мне как-то жутковато, если сказать честно!
Не спеша, словно снег на горячей ладони, таял белоснежный, льющийся поток, превращаясь в разбросанные в беспорядке обрывки шёлковой ваты. Фигуры проступали чётче, и разглядеть, друг друга уже не составляло особого труда.
– Безумство! – воскликнул Раин Ред, пребывая в полной растерянности – я бы не сказал, что бы у меня было детство, но сюжеты меня впечатлили, совсем как тогда, когда мысли рождали невообразимые сюжеты!
– Грустно – задумчиво произнесла Аделия – я ничего не рассмотрела, возможно, просто-напросто, я ни в чём не нуждалась – она подняла уставший взгляд, на приближающегося к ним невысокого, очень смуглого молодого человека – новые лица!
– Да, может быть, хотя я сидел недалеко от вас! – искренне ответил подошедший – Стэн Шакли – он протянул руку, и поочерёдно пожал ладони новым знакомым.
Гнетущая обстановка встретила трёх молодых людей. Полупустая, погрязшая в грязи и мусоре комната, окна которой, были затянуты плотной, тёмной тканью, которая пропускала тонкие ниточки света, сквозь мелкие отверстия, проеденные сыростью, или голодными паразитами. Полинялые занавески, бывшие некогда белыми, или вполне возможно какого-либо другого светлого оттенка, что сказать наверняка, означало бы ошибиться. Резной, огромных размеров сундук, стоял в углу, он был грубо и неопрятно оббит железными, продолговатыми отрезками, словно хранил что-то неимоверно ценное. Тяжёлый, проржавевший замок, точно пчелиный улей, неуклюже прилепился, и так же сладко манил, заставляя решиться, и проникнуть, укрощая приступы желчного, душащего любопытства. Придвинутое вплотную к сундуку, к его боковой стенке, массивное, глубокое кресло, удивляло, дороговизной ткани, и тонкой ручной отделкой. Его мягкие спинка, сидение и подлокотники, совсем не пострадали, требовалась только немного усилий, что бы стряхнуть с него пыль и обрезки разноцветной ткани, забившиеся в небольшие складки.
Низкий, посеревший потолок, давил, словно тяжёлая, нависшая плита, заставляя невольно нагибаться. Узкий коридор, ведущий в соседнюю комнату, захламлённый осколками глиняной посуды, упирался, в высокий шкафчик, на длинных ножках, одна из которых неуверенно покосилась, и грозила в ближайшее время лопнуть. Ступая тихо и аккуратно, с опаской, и неуверенностью подошёл к сундуку Раин Ред, он встав на колени, прижал к нему свои ладони, и понуро опустил голову.
– Смею спросить, для тебя это место что-то значит? – поинтересовалась Аделия, поднимая с пола связку ключей.
– С удовольствием бы сказал нет – не меняя своего положения, хрипло отозвался Ред.
Аделия потеребила его за плечё, он неохотно повернул голову, скрывая лицо густыми прядями спутанных волос. Она протянула ему охапку ключей, односложно произнеся:
– Решись, найди нужный…
Ред не решался, он крепко стиснув зубы, грубо вырвал связку, и плотно сжав их в руках, обескуражено плюхнулся на пол. Он походил на безумца, рьяно боготворящего неодушевлённый предмет.
Монтескьери и Шакли, покорно ожидали, им было любопытно, чего же так страшится Ред, и что таит в себе такого особенного, этот злополучный сундук.
– Я больше так не буду! – раздался истерический детский голос, и мелкие, проворные шаги, шустро наполнили комнату спешащей суетой.
Мальчик подбежал к окну, и расплакавшись, закрыл маленькими ладошками, покрытое слезами, хрупкое личико. За ним, в помещение зашёл крупный, широкоплечий мужчина, с огромным животом, в который впивались мелкие пуговицы полотняной жилетки.
– Если я тебя подобрал на улице, накормив похлёбкой, то это вовсе не означает, что разрешил хозяйничать моей собственностью! – он схватил ребёнка за шиворот, и потащил к выходу – чертёнок, мелкий поганец!
В этот момент на пороге появилась совсем юная девушка, воздушная фигурка которой закрывала проход, всем своим видом говоря, о беспомощном героизме. Она взволнованно, наскоро шептала моления:
– Господин, я вас умоляю, пощадите его, он же всего лишь несчастный ребёнок – девушка безжалостно повторяла просьбы, переходящие в настойчивые моления.
Мужчина остановился, и забавляясь проговорил:
– С каких это пор, мелкая душонка попрекает меня, что я должен, а чего нет! Не забывай, тебя здесь не держу, ещё одно слово, и последуешь за ним!
Мужчина не утруждаясь, одной рукой тянул сопротивляющегося мальчика, а им вслед, слезливо и трагично глядела несчастная заступница, держа в руках недомытую кружку, с которой ещё капала вода.
Аделия, бледнея подошла к девушке, в ней она узнала мать.
– Мама – осторожно спросила она – как мне жаль.
Но юная Ариана ничего не ответив, пустующим взглядом окинула комнату, витая где-то мыслями, машинально протирая пивную кружку, о замызганный фартук.
– Так значит это твоя мать? – наконец оживившись, спросил Ред
– Так значит, этот несчастный ребёнок ты? – задала ответный вопрос Аделия, с тяжёлым вздохом опускаясь в кресло.
Воцарилась тишина. Неприятная, промозглая, как ненастная погода, в осенний хмурый день. Странное, щемящее чувство охватило сердца графини и Реда. Они молча глядели друг на друга, не смея проронить ни слова. Очередное испытание, сразило и сблизило двух молчаливых собеседников. Им было о чём тосковать, переплетая мысли друг друга тугим узлом. А позабытый и заскучавший Шакли, разглядывал стопку дешёвых картин, лежавших в углу подоконника.
– Я очень обязан твоей матери – резко вернувшись в реальность сказал Ред, вслушиваясь в гулкое эхо, повторяющее обрывки его слов – не знаю, пригодился ли я для чего-то полезного, сделал ли что-то выдающее, нет, нет и нет! Я грешил, не спорю, и порой очень жестоко! Но видно это судьба, хотя некоторые, в неё категорически отказываются верить! – он умолк, и с досадой и робостью, по привычке оценивающе взглянул на сундук – я выжил, благодаря щедрости твоей матери, получается я этого заслужил? Она, смиренная и покорная, тихая, шла навстречу урагану, зная, что бой заведомо проигран! Но она шла, сколько раз, её жестоко бранил, этот жадный и мерзкий мужлан! Её счастье, что удача улыбалась ей, чаще, чем замечал непорядок, этот жадный и пропитанный ехидством бестолковый тип!
– Как печально мне слышать твои слова, но и не гордиться я не могу – тихо и отстранённо сказала она – эта старая изжившая себя таверна пуста и безжизненна, просто отвратительное место…
– Около года оно пустует – вмешался в разговор Шакли – здесь произошло жуткое убийство. По слухам, господина, про которого вы говорите, нашли повешенным в одной из комнат. Это дело замяли, хоть и люди жаждущие расправы, бунтовали и шумели, устраивали шествия протеста, и всё бесполезно, толпу негодующих разгоняли, так и не сумевших достучаться до истины и справедливости.
– А ты так же из Лондона? – поинтересовалась графиня.
Шакли, аккуратно сложив картины на пол, принялся ощупывать ткань, заслоняющую окно. Раздался треск сухого дерева, посеревшие опилки которого разлетелись в разные стороны, заставляя присутствующих закашляться. Сосредоточенный Шакли, озадачено разрывал своими широкими пальцами бывшую когда-то плотной, изъеденную ткань, вырывая её, из под тонких брусков, скрепленных крест на крест. Он зажмурился от яркого света, закрываясь рукой.
– Вон взгляните, мастерская, там прошла моя жизнь – выдыхая проговорил он – я ремесленник. Всю сознательную жизнь, был правою рукой отца – сколько было горечи, страданий и обиды в его взгляде, он как будто съедал, жадно, ненасытно, увиденное за окном – сейчас мои братья, трудятся, получая удовольствие, от любимого дела, а я оказался среди этих стен, видевших грубую расправу, мне жаль себя….
Аделия подошла к нему, они были практически вровень, его могучее, широкое тело, полностью закрывало окно, поэтому ей пришлось, приподняться на цыпочках, выглядывая из-за его немного покатого плеча.
Аккуратный, трёхэтажный каменный дом, с яркой и красочной вывеской, которая беспрестанно покачивалась, от порывов ветра. Его окна и двери, скромно и не навящего, украшал полированный мрамор.
– Я тоже тоскую – сказала Аделия, дружески похлопав по спине – страшно представит как! Не унывай!
Словно ошпаренный крутым кипятком, подпрыгнул на месте, и ринулся к выходу обезумевший Шакли, он словно пушинку отодвинул длинноногий, высокий шкафчик, ножка которого, всё-таки лопнула, и тот уныло завалился на бок. Графиня бегом бросилась за ним, крича вдогонку:
– Стэн, постой, ты ничего не исправишь! – она сбежала по широкой деревянной лестнице, и настигнув его у входных дверей, задыхаясь проговорила – не стоит, прошу тебя!
Не дослушав её, молодой мужчина, стал жестоко, тяжёлыми ударами колотить дверь, третья попытка ему всё-таки удалась. Он скривившись потёр ушибленною ногу, и хромая поспешил уйти.
– Ты безумец! – кричала графиня – Стэн!
Но он игнорировав её наставления, пулей мчался, в соседнее здание. Его скрыл из виду кряхтящий экипажа, остановившийся около пёстрой вывески. Её передние колёса были совсем низенькие, задние же напротив, очень высокие, накопившийся песок в которых, осыпался, а изредка, и небольшие, скомканные куски грязи тяжестью падали вниз. Проворно и шустро, щупленький кучер, с мертвецки бледным лицом, ловко спрыгнул на каменную, влажную мостовую, и открыв дверцу, что-то негромко проговорил выходящей даме. Строгая, невозмутимая, отталкивающая суровость наполняла её всю. Она сжимая тонкие губы, вокруг которых уже виднелись тоненькие ниточки морщинок, подняв голову отрешённо слушала хрупкого, не вышедшего ростом кучера. Морщинистые, длинные пальцы, мяли небольшой свёрток, на который постоянно бросал понурый взгляд собеседник.
Аделия, отвлеклась от скучной пары, показавшейся ей очень странной. Она задумчиво зашагала по обширной комнате, бывшей когда-то гостеприимной таверной, кишащей весёлыми толпами хмельных, заполненной горьким и настойчивым запахом свежего пива, терпкого вина, и крепкого рома. Она, заложив руки за спину, изучала пьянящую обстановку. Ведь именно здесь, её мать и отец, проложили начало отношениям, длящимся до сих пор. Длинный стол, заставленный всевозможной посудой, кувшинами и бутылями, манил и завораживал. Пусть содержимое тарелок и кубков отсутствовало, но невольно подступали приступы страшного голода, желание порадовать желудок, накатывало всё с новой и новой силой. Она никогда, не знавала ни одного общественного места, никогда не ступала её нога, на подобного рода заведения. Графиня, поспешно направилась в сторону деревянной, массивной стойки. Глупо наверно искать что-то съестное, в проклятом людьми месте, в котором год отсутствовала живая душа, не считая конечно вездесущих крыс и мышей, думала она, но всё же, распахнула створки навесного шкафа. Он был пуст. Аделия чувствовала себя проклятой, забытой Богом, несчастной. Она безучастно, опустилась на пол, обняв по привычке колени. Она удивлялась, с жалости к самой себе. Её уже нисколько не пугала обстановка, не отравляло душу и жалкое, пустое, тупое, просто отвратительное скопление злости и негодования, наполняющие её суть. Графиня опустила глаза, и рассмотрела небольшую, полукруглую ручку, торчащую из пола. Что бы это могло быть? Она не заставила себя долго ждать, отворив, с усилием деревянную дверцу, почему-то нисколько не удивилась увиденному. Несколько рядов запечатанных бутылок, густо покрытых толстым слоем запылившийся паутины. Поколебавшись, вынула одну из них, и пристально, болезненным взглядом смерила её. Улыбаясь, водя пальцем по пробке, допускала в себе шальные мысли. Она прекрасно помнила, о запретах, которые вторил Питер Фурье, и ей от этого, вдвойне хотелось согрешить, подбадривая словами, что в первый раз, это не столь страшно. Аделия, рывком выдернула пробку, разлив небольшое количества рома, на погрязший в песке пол. Прислонив горлышко к носу, невольно сморщилась, и отвернулась. Как можно нуждаться в этом, думала она, как может эта замаскированная под негу ошибка, сводить сума, залечивать раны. Откуда такие мысли, уговаривала себя она, если губы ещё не испробовали крепости, не обожглись, если тело не испытало прилива нового и пленяющего напитка. Да, она, послушала громкий и писклявый голос любопытства.
– Ты это чего? – испугал её встревоженный голос Реда.
– Ничего – даже не думая о смущении, широко улыбнувшись ответила она.
Раина Реда, конечно повергла в шок юная графиня. Выглядевшая обездоленной и ущербной, она противоречиво, покоряла лицо простодушной улыбке.
– Ты сидишь под стойкой, на полу, хотя здесь масса стульев – растеряно вторил мужчина – с бутылкой рома в руках! Это как?
– Пошло оно все к черту! – продолжала светиться она – рядом со мной такой замечательный парень!
– Любишь нарушать запреты?
– Мне уже всё равно, садись – она поднесла горлышко к губам, как можно наигранее. Она прослезилась, закашлялась, насильно всучив пузатую бутыль Реду.
Он сдвинув брови, погрузился в раздумья. Блуждающим взглядом всматривался в предмет предлагаемый графиней. Затем, глубоко вздохнув, махнул рукой, и расплываясь в блаженстве, нарушил предписание,
– Что в сундуке? – поинтересовалась Аделия – мне самой, до безумия хочется знать его содержимое!
– Он пуст – прищуривая глаза отозвался Ред.
– Как? – вспыхнула графиня – неужто?
Мужчина молчал, мускулы его загорелого лица вздрогнули. Он нервно постукивал каблуком о каменный пол, иногда, нога съезжала, и крайне противно и неприятно скрипела, от песка, что приставал к подошве.
– А что там вообще должно было быть? – графиня, растягивала слова, путалась. Её зрачки расширились, покоряясь закрывающимся векам – зачем я это сделала? Раин! – вскрикнула она, толкая его плечом – не молчи! Скажи хоть слово!
Но он недвижимо сидел, стискивая зубы, и глядя впереди себя. Его лицо покорилось краске, затем побледнело. Красные пятна проступили явью, это был след клокотавшей в душе злости, грубого томления. Он силился, он боролся с собой. Он понимал, что алкоголь играет с ним злую шутку. Огненный напиток превращал его, в обкраденное чувствами существо, и он это понимал. Сколько жестокого сотворили его руки, сколько вреда, гибели, ущерба они нанесли.
– Раин – не унималась графиня, вцепившись пальцами в его воротник – не игнорируй меня, ты обиделся? Но на что?
– Нет – озлобленно ответил он, и грубо повалил Аделию на пол – ты глупая, избалованная девчонка – не следовало, меня угощать этой дрянью!
Девушка чувствовало тяжесть его тела, чувствовала, что ослабленная и угнетённая, не сможет, дать справедливый ответ, на его намеренья.
– Да что же ты! – кричала она отдирая его руки от своего тела. Ей было страшно. Она уворачивалась от его навящевых поцелуев, что было сил, толкала и била его.
– Хватит, молю тебя, прекрати!
Графиня извернувшись, чудом покинула его ненасытные объятия. Она так думала. На самом деле, Раин Ред, переборов себя, остановив свои жаждущие и страстные порывы, убивая напрочь, чувство мужского самодовольства и бесценного эгоизма, позволил уйти, очередной жертве, разбудившей сокрытые желания.
– Как ты мог?! – задыхалась от гнева она, пятясь назад – я не та, уличная девка, за которыми ты охотился всю жизнь! Твои вольности, унижают, оскорбляют меня!
Она сшибла стул, стоящий за спиной, и вздрогнув, прижалась к стене. Дрожь охватывала её всю, страх, душил и мелкими иголками колол кончики пальцев. Колени подкосились, в голове пронёсся страшный шум, она цепляясь за деревянный стояк, ногтями, процарапала длинный, неровный след. Помутнённым взгляд уловил лёгкое движение, чья-то высокая фигура закрыла собой яркий свет, щедро льющийся, из выбитой Шакли двери.
Странная незнакомка, какой посчитала её графиня, терпеливо, и непринуждённо ожидала, пока обратят на неё внимание. Она играла своими костлявыми, узловатыми пальцами. Широкая шляпа, с огромными страусиными перьями, скрывала верхнюю часть лица, так что разглядеть её образ целиком, было сложно, не считая узких, как струна губ, и кончика, острого носа. Прямое, светло кремовое платье, с длинными, узкими рукавами, без кружев и вышивки, удивляло своей чопорной строгостью, но полы из более тёмной материи, острым конусом тянулись за ней, навивая лёгкую, противоречивую игривость. За ее спиной, сутулясь и опустив обиженно голову, покорно, превратившись в недвижимое творение, стоял кучер.
Женщина, имела тонкий и хрупкий дар, находиться, на тонкой грани, быть волевой и могущественной, но источать мерцающую, насыщенную соблазнительность, которую не видишь, даже в упор, но ощущаешь, безошибочно. Даже её лёгкая походка, но уверенные, твёрдые шаги, говорили, о её пограничном состоянии, которым, безоговорочно дорожила.
– Девочка моя, мне ли не понять твоих сухих, таких невозможных слёз! Когда так хочется вылить в них всю свою обиду и негодование – она обняла Аделию, и молчаливым отвращением окинула Раина Реда – моя женская солидарность, подсказывает мне, что этот мужчина достоин и моих укоров!
– Он ничего не достоин – сказала, как отрезала Аделия.
– Не спеши – поучительно начала женщина, приподнимая полы своей шляпы – каждый достоин прощения! Тем более если он раскаивается в этом! Загляни в его глаза, он страдает! Да!
Ред, чёрный и пасмурный, словно туча, не находил слов, его как будто и не было в компании дам, он категорически отрицал своё присутствие, считая, это надёжным спасением. Грешная душа стыдилась своего несдержанного тела.
– Аделия, я вовсе не защищаю его, вам рука об руку, придётся пройти много, очень много! А этот безумец Шакли, встанет между вами! Разрешит раздоры и непонимания!
Женщина замолчала, она выжидала, что бы кто-нибудь из молодых людей, сказал первое слово. Но никто и не собирался, Аделия была в страшной обиде, Раин, горько сожалел, и не находил в себе сил заговорить.
– Так, ладно. Я здесь не за этим, что бы мирить вас. Разберётесь сами. Извините, забыла представиться. Лорентайн Фурье – она специально сделала паузу, что бы проследить за реакцией Аделии.
– Вы… – проронила неуверенно девушка, и закрыв глаза, покачала головой.
– Мой любимый мальчик, Мой Джерри, очень отдалился от меня. Он всегда был полон покорного послушания, был ласковым и нежным мальчиком, очень ранимым и восприимчивым. Он разбил моё сердце.
Её впалые щёки побледнели, и мелкие морщинки в уголках глаз проступили чётче.
– Джеррард, замечательный человек – единственное, что предложили помешавшиеся мысли Аделии, и не думая она озвучила их – он многое для меня сделал.
– Даже слишком – возмутилась женщина, и Аделии показалось, что даже не белизна залила лицо её собеседницы, а какая-то болезненная прозрачность.
– Простите, но я никогда, и никого, ни о чём не просила! Тем более его!
– Тем более? – вскрикнула миссис Фурье
– Вы меня конечно тоже простите – повысила тон графиня, немного придя в себя – для меня жизнь теперь кончена! Из-за вашей безумной семейки! Сначала Ваш сынок, не покидает меня, мои мысли! Он проник в мою голову, и играет моими мыслями, как вздумается! Затем, Мистер Фурье, рассказывает о законах и запретах, о новой жизни, в которой должны с кем-то бороться, идти на какие-то жертвы! Сводят с сомнительными типами, один из которых, несётся сломя голову, сшибая и круша всё на своём пути, другого – она затихла, и с клокочущем гневом взглянула на Реда, он был жалок – преследуют развращённые идеи, он слабак, идёт на поводу у своих прихотей! Теперь Вы, Миссис Фурье, обвиняете меня, в несдержанности своего сына! В чём моя вина? Если я вам нужна, прошу, не испытывайте меня, не вытягивайте мою душу! Скажите прямо, что нужно от меня, я пойду на всё что угодно! Или убейте меня, прямо здесь! Я не глупая, у меня замечательное воспитание, я образованна, поэтому разъясните мне всё, и я пойму!
– Хорошо – взволнованно ответила женщина – мои полномочия, и полномочия мистера Фурье, равны. Мы не зависим друг от друга, наши пути разошлись, и уже давно. Что-то зависит от меня, что-то от него. Я несу свой мир на своих плечах, жертвуя, сочетая, исполняя. Я повинуюсь заботам о разрушении и угнетении планов, моего прежде горячо любимого и дорого мужа Питера Фурье. Он же сеет, и пожинает плоды успеха, на протяжении уже не одного десятка лет. Я одна. У него же, есть вы. Слуги, жертвы, рабы. Вам может показаться, что мои слова – пустое. Но, судите сами.
Миссис Фурье, молча, подошла к словно окаменевшему кучеру, и что-то очень тихо прошептала ему. Он вытянулся в струнку, и одобрительно кивнув, незамедлительно направился к экипажу. Она, не обернулась, лишь, повернув слегка голову, теряя в лучах солнечного света свой заострённый профиль, превратилась в центр, яркой и ослепительной вспышки.
– Ваша воля – начала она – я просто хочу, предложить вам нечто другое.
Аделия не решалась, она, запутав до предела своё сознание, искала ещё один выход. Но его не было. Перед ней была только одна дорога, повиновение. И она вроде бы согласилась, и уже ступила на извилистый путь, как вспомнила, неугодного и грешного спутника, от вида которого ей становилось противно, но от присутствия которого не было спасения.
Карета резко тронулась, и уверенно покатилась по отшлифованной мостовой. Колёса обиженно взвизгивали, рессоры как бы забавляясь, плавно, покачивали светящейся серебром кузов. Хрупкий и молчаливый кучер, изменив себе, кричал обрывистые фразы, двум сонным и неторопливым лошадям, иногда добавляя к недосказанности, хлёсткий и резкий щелчок кнута.
Тонущие в густоте и насыщенности, тёмно красного бархата, неслись в лабиринт новых загадок и томлений, Аделия Монтескьери и Раин Ред, в компании мистической незнакомки, протянувшей руку, из заоблачной надежды. Все молчали. Единственный, робкий крик помутневших глаз, истязал тишину, сокрушал и молил. Забыв о пережитом, о запятнанном существовании за гранью порядочности и человечности, забыв о крови и слезах на своих алчных, жадных ладонях, о крахе своего заблудшего и потерянного проблеска любви и доброты. Он поддался течению, выгодному и удачному для себя, пусть за плечами хаос и разруха, зато в руках, хоть искажённая и сомнительная, но реальность, перемена весомая и требующая ликующих аплодисментов! Но привычки, полные хлама и мусора, норовят заявить о себе, и неудержимым потоком ломятся в запертую дверь, иногда просачиваясь сквозь крохотные щели, или замочную скважину. Ред, не смел проронить ни слова, он онемел, первый раз в жизни, за него говорили глаза. И Аделия, как не глупый и догадливый человек, безошибочно читала просьбы о пощаде, желании искупится, но никак не рухнуть на колени. Этот тяжёлый, леденящий взгляд исподлобья, слишком гордый, слишком хитрый, слишком много в нём противоречий, но он однозначно несчастен.
Она так же, была погружена в раздумья, хмельная волна, растворилась в страхе и тревоге за себя. Аделия искала, и не могла найти, в себе тот дьявольский огонь, который горит в ней, и притягивает продрогших. Ей хотелось потушить его, не оставив ни искры, ни тепла, а золу, покорить ветру, что бы тот, разметал её, и растворил в бесконечной череде неиссякаемых однообразных дней. Она жалела об одном, почему, не спешит обогреться у её щедрого костра, озябшая и независимая душа пленительного моряка. Ей становилось стыдно за откровенные надежды и смелые решения, на которые её толкала тоска, печаль, грусть о милом незнакомце. Неужели, разбаловала её судьба, предлагая приличный список, в чём-то достойных, в чём-то полезных, в чём-то незаменимых, но смяв листок, и бросив ей в лицо, Аделия не жалея, лезвием на сердце написала новое имя, нарочно, что бы наверняка, трепеща и содрогаясь.
– Молодые люди – улыбаясь проговорила женщина – мне бы не хотелось вмешиваться в ваши размышления, но скоро мы доберёмся до места, и я распоряжусь принять вас как подобает. Не сочтите за грубость или за нелестный намёк, примите, как должное, предоставляемое хозяевами дорогим гостям. Вы явно устали, и думаю, не сочтёте лишним порадовать и побаловать себя.
– Как будет угодно Вам, наша воля, остаться благодарными за ваш благосклонный приём – кивнув головой ответила Аделия, вспоминая свою прежнюю жизнь, усеянную, добрыми пожеланиями и излишеством обоготворений.
Движение прекратилось, дверца распахнулась, и воздух содрогнуло звонкое, и тёплое приветствие. Лорентайн Фурье, искренне улыбнулась, и приняв помощь, покинула пределы кареты. Аделия поколебавшись, последовала за новой знакомой, и невольно, глубоко задышав, она почувствовала, лёгкое головокружение, граничащее с забвением. Они очутились на одной из множества каменных тропинок, змеями плетущимися по густой невысокой траве. Десятки фонтанов, соревновались между собой, демонстрируя мелодичный перелив, безумство и буйство красок, необычность форм. Но один, самый массивный, самый изощрённый, имел облик трагичного лица, льющего мощным потоком, ручьи неукротимых слёз, разбивая их о зеркальное дно, и теряясь в миллионах пузырьков, искрящихся синеватым блеском. Миссис Фурье, о чём-то умиротворённо говорила с приветливым мужчиной средних лет, его ярко очерченные брови, удивлённо вздымались, затем, острым углом прильнув к переносице, поглощено вздрагивали, по-видимому, реагируя на речи строгой хозяйки. Он покорно поклонился, и направился по тонкой тропинке, которая упиралась в причудливый и бледноликий фонтан. Мужчина растворился в лёгком облаке, нависающим дымкой, над беснующейся водой.
– Ну что, мои дорогие, мы ступили на мои скромные владения, терпящие бедствия! Когда-то всё было по другому, я не была здесь одна, со мной были мои любимые мужчины. Всё приходит в упадок, как бы печально это не звучало! – сказала Лорентайн Фурье с безысходностью в голосе, и обидой на лице – Питер повёлся на крупную наживку, обретя силу, обретя власть, обретя полномочия разрешающие, играть людьми, как вздумается, преследуя лично свои эгоистические цели.
– Мне становится понятно многое – задумчиво произнесла Аделия – те двенадцать человек, которых предложила Великая Книга, которых собрал он, которых спас от неминуемой гибели, дав второй шанс, губили именно Вы?
Миссис Фурье не отвечала. Ей стало крайне стыдно и неловко глядеть в глаза людям, чьи жизни, она обрубала на корню.
– Другого выбора у меня не было. Вы это малая жертва, это лучшее, что я могла сделать. А ныне вы все живы, в здравии, полные молодых, неукротимых сил, как раз, самое подходящее для человека ненасытного и просящего! Питер… – она повторно замолчала, в ней не утихала тоска о прежде любимом мужчине, и это бросалось в глаза – Питер оставил меня одну, и забрал самое дорогое что у меня было. Моего ребёнка. Лучше немного пройтись, как вы считаете?
– Да, поддерживаю Вас – скованная мыслями, очень тихо процедила графиня.
Раин Ред, шествовал за женщинами, не желая поддержать разговор. Он тосковал о своём. Ему было лестно, просто идти, и не оглядываться, не страшась ножа в спину.
– А смысл всего? Суть нашей помощи? – поинтересовалась Аделия
– Вы особенная сила, открывающая множество дверей. Это очень рискованный шаг. Так как вы все-таки люди. Многое, может не получится, и я это понимаю, Питер Фурье, нет. Мои попытки расположить к себе, кого-нибудь из списка, заканчивались неутешительно. Вы всё увидите. Сейчас.
Лорентайн Фурье ускорила шаг, поманив за собой Монтескьери и Реда. Остановились они у главного фонтана, тот моментально затих, и растворил небольшие овальные ворота, выплывающие из глубины зеркального дна. Женщина приподняв полы длинного платья, сожалеющее произнесла:
– Будьте аккуратны, ненароком можно и поскользнуться! Всё рушится, приходит в негодность. Мне жаль.
Последним зашёл Ред, он испуганно вздрогнул, и покосился назад.
– Не волнуйся – проговорила заботливо Миссис Фурье – вы в полной безопасности!
– Странно звучат эти добрые слова, слетевшие из уст человека неоднократно желающего погубить нас! – неожиданно для самой себя возмутилась Аделия.
Лорентайн не ответила на грубую мысль сказанную не обдумав. Она удалилась от них в глубь посеревшего, заставленного картинами коридора, и коротко сказала:
– Можете знакомиться. Тайн от вас я уже не имею. Возникнут вопросы, за ужином их решим. А пока, извольте!
Аделия, не имевшая особого желания вглядываться в чьи-то лица, и снова топить себя в бурлящих водопадах загадочных страстей. Она ради любопытства, или даже скорее всего из праздного безделья сдёрнула простыню, с одной из картин, висевшей в шаге от неё. Джеррард, запечатлённый, совсем ещё наивным и беспомощным ребёнком, очень милым, с такими трогательными ямочками на розовых щеках, с пухлыми, нежными губами, с глазами полными тревожных надежд. И что сделало время, отсчитав тридцать лет, в какого мужчину превратило его!
– Смею спросить, этот слащавый тип, своей нежной хитростью и ранимым видом, разжёг твой интерес? – раздражаясь спросил Ред, закрывая собой картину.
– Да кто ты вообще такой? – прижала его к стене Монтескьери своими бледными кулачками – мне наплевать на тебя, на него, на всех вас вместе взятых!
– Я же не просто так пошёл сюда за тобой! На верную гибель! – словно не слыша её слов отозвался мужчина.
– Ха! – сжав губы произнесла Аделия, вцепившись крепче в рубашку Реда – ты, я смотрю быстро учишься! Схватываешь на лету! Гибель, говоришь? Из каких это соображений?!
– Я, как и ты, ничего не знаю! Но догадаться не сложно! Мы вместе, а значит мы сила! Неспроста нам твой неподражаемый Джеррард Фурье, всё обрисовал хоть и скудно, но довольно доходчиво! Нам никак нельзя оставлять друг друга! Я думаю, когда вернёмся в то место, что связало нас когда-то, всё проясниться!
– Не разговаривай со мной как с ребёнком – расслабив свои пальцы произнесла Аделия – нам нужно знать, чего от нас хочет эта женщина! Не просто же так мы здесь! Может это наш шанс? Может её муженёк это гибель?
– Как бы ни было, мы по любому останемся в проигрыше!
– Почему так? – спросила Аделия. Казалось, она зарыдает, её глаза покраснели, губы искривились – почему я должна тебе верить? Ты убийца, вор, мошенник, в общем, кусок грязи! Ты сидел за решёткой, среди таких же отъявленный исчадий ада! И сейчас предлагаешь идти рука об руку с тобой? Заставляешь верить тебе? Ещё раз спрашиваю, почему?
– Наверно потому что я человек – флегматично ответил он, проведя ладонью по её волосам.
– Не трогай меня – заревела графиня, отталкивая его от себя – а кто тогда они? Кто? Раз ты такой умудрённый! Ответь!
Аделия, полная отчаяния, взявшись руками за голову, скользнула спиной по стене, и поднимая застланные болью глаза, повторила свой вопрос:
– Кто, они?
– Мне неоднократно рассказывали про это, старые, прошедшие свой длинный и нелёгкий путь моряки! Это миф…по крайней мере я так раньше думал.
Ред замолчал и с улыбкой спросил:
– Можно присесть рядом? Драться не будешь?
– Ты меня очень обидел, и не считай, что я такая легкомысленная и простила тебя! Ты ещё ответишь за свой поступок!
– Значит дорого вина с тайников твоего отца мне не видать?
– Уже нет! – рассердилась Аделия, и потянув его за край плаща договорила – не заговаривай меня! А продолжи лучше свои мифы о моряках!
– Ты такая смешная!
– Если сейчас ты собираешься выдумывать, чтобы заинтересовать меня, то и не начинай! И прекрати свои глупые заигрывания! Отвратительно и совсем не умно это выглядит!
Раин Ред, с нескрываемым любопытством глядел на графиню. Он представлял дам высшего света сухими и молчаливыми недотрогами, соблюдающими определенные правила в обращении с мужчинами. Да, не та обстановка располагающая к любезностям, и к скромным улыбкам, и он не тот человек, который достоин носить имя Мужчина, но его обескураживала её натура, одна сторона которой, маленькая, ранимая и доверчивая девочка, другая – манящая, пробуждающая страсть и интерес женщина.
– Может уже хватит – вздыхая пробормотала Аделия – меня раздражает твой оценивающий взгляд. Я не вещь!
Ред испытывал её терпение. Ему была присуща черта истязать людей, своими пронзительными, дьявольскими глазами. Несчастные всегда терялись, им казалось, что видит их насквозь. В какой-то степени так и было. Эта черта переходила в обязательство, затем в привычку. Он источал жестокость, не человеческую, леденящую душу, заставляющую сдаться.
– Мне кажется, эта чушь, нашумевшая в тесных кругах моряков, является неким стимулом, быть всегда наготове. Люди любят выходящее за грань.
– Но мы-то тому доказательство – произнёс задумчиво Ред – проще верить в то, чего уверен что нет, чем, в кристальную истину, бросающуюся в глаза.
– Ты меня пугаешь! – отозвалась, слегка улыбнувшись графиня.
– Понимание качества жизни не зависит от образования и социального статуса.
– Ты бы неплохо вписался в круги моего обращения. Там, таких как ты, хитрецов и подхалимов, не счесть. Твой искусственный налёт кажущегося воспитания, обрекает уважать и побаиваться тебя!
– Ты мне льстишь – расплылся в улыбке Ред – ты умеючи разбираешься в людях, а для твоего возраста, это похвально.
– Мой возраст, мой возраст – повторилась графиня и неохотно встала, она накинула простынёй портрет юного Фурье, и лениво пробормотала – вот это – ребёнок! А я вполне сформированная личность, с недюжим списком достоинств и недостатков!
По стене, всё настойчивее и настойчивее, одна за одной, стали сочится тонкие струйки воды. Словно, на немного прогнувшийся потолок, давила, плотная толща воды. Раин Ред панически глядя на это, произнёс:
– Они вероятно были правы! Каждая сплетня, переплетённый, скомканный клубок, из которого выудить истину или ложь невозможно, как и невозможно их разделить.
– Ты о чём?
– О том, что над нами много мильная толща воды, по которой бороздит не один десяток парусников. Я просто ума не приложу, как мы сюда попали…
– Так же, как и попали в ловушку семейства Фурье!
Под ногами заблестела вода, стремящаяся ледяным потоком. Она настойчиво билась о сапоги, превращаясь в разноцветные брызги. На своих влажных ладонях, щедро несла, размокшие обрывки картин и щепки позолоченных рамок. Аделии вспомнилось видение, подаренное Питером Фурье, на душе стало теплее, но вдруг сердце вздрогнуло, и застыло. К её ногам, прибилась чёрная косынка, которая покрывала голову её любимого сердитого моряка, защищая от безжалостных солнечных лучей. Холод пробрал всё её тело, изнутри её грыз страх, кожа приобрела синеватый оттенок, заметив происходящее, Раин насторожившись спросил:
– Что с тобой? Эй!
Но она не отвечала, сминая в пальцах тёмную материю, с которой тянулись, прозрачные нити океанской воды.
– Что ещё ты знаешь? – с надеждой в голосе спросила она собеседника, словно он был одним из зачинщиков подобной игры.
– Мы вовлечены в круг этого безумия, и вынуждены будем мириться с желаниями и прихотями наших попечителей! Они – это пальцы, а мы марионетки! Что это? – полюбопытствовал Ред – К чему тебе это тряпьё?
– Господи, Михаэль, надеюсь с тобой всё в порядке…– она прижимала к губам его косынку, затем спрятав в ней лицо, чуть слышно прошептала – ты не должен страдать из-за меня…
– Михаэль? – встрепенулся Раин Ред, и потряс Аделию за плечи – о ком ты? Не сходи сума! Да что же это такое? Ты меня слышишь?
Аделия прекрасно его слышала, но не могла сформулировать ответ. Всё так не складно и не ясно, что растерянность охватила её. Этот моряк, не больше чем незнакомец, о котором она абсолютно ничего не знала, который словно загадочная тень поманил её.
– Он ненавидит меня – сказала она, и спрятав объект вожделения, наконец-то взглянула на Реда, и иронично подмигнув продолжила – я, слишком ничтожна. Да? Хотя нет, не отвечай. Не стоит.
– Тебя зацепили за живое! Какой хитрый, коварный шаг с их стороны! – рассуждал он, глядя на понурое лицо графини – им повезло, ты удачная наживка! Мне жаль! Как мне жаль! Неужели они так и будут тебя несчастную цеплять?
– Не раздувай костёр, ладно? У нас нет с ним никаких отношений! Мы друг для друга никто! – сколько было горечи и сожаления в её последних словах, но мужественно она продолжала – я для него, почему-то ненавистная и омерзительная, он для меня… – она замолчала, и вздохнув добавила – желанный незнакомец.
– Я не верю в это! – воскликнул мужчина, хватая Аделию за руку – только лишённый рассудка, отвернётся от тебя!
– Не могу же я нравится всем! – огрызнулась графиня – и вообще, закроем эту тему, у нас другие задачи требуют решений. А то моя ноша, и тянуть её буду без твоей помощи!
– Не хочу вас перебивать мои дорогие и уважаемые гости – выплыло словно приведение, утончённое и исхудавшее тельце хозяйки. Она облачилась в мерцающее белое платье, которое делало её практически прозрачной – но вы сами прекрасно видите, какое несчастье обрушилось на меня и мои владения. Поэтому предлагаю не задерживаться здесь, а пройти со мной в обеденную залу.
Коридор заканчивался лестницей, ведущей наверх. Каменные ступени отражали эхом каждый шаг, и казалось, это больше походило на поспешный стук встревоженного сердца. Хозяйка пропустила гостей вперёд, устало произнеся:
– Если у нас с вами всё получится, то и обстановка вокруг, приобретёт совсем иные краски.
Они остановились в абсолютно пустом, тёмном помещении. Полы источали ужасающий скрип, они были покрыты въевшейся копотью, затёртые, старательной рукой преданных слуг.
– Последуем дальше – стыдливо заторопилась Лорентайн Фурье.
Гнетущий гул давил, извне доносились странные, приглушённые раскаты, напоминающие пушечные выстрелы.
– Прошу, будьте любезны, располагайтесь! – доброжелательно кивнула женщина, и распахнула волнообразную, бледно голубую дверь, за которой открылась огромных размеров комната.
Паркетный, клетчатый пол, издевательски рябил в глазах, вместо чёрного и белого, коим он был, он щедро перебирал и остальными, более насыщенными оттенками. Длинный узкий стол, тянулся стеклянной лентой, с плавных краёв которого капали редкие, и тягучие, словно кисель капли воды. Несколько тощих и дрожащих, словно от холода слуг, как обезумев, кидались и натирали до сухого блеска всю поверхность, неисправного стола. Приводила в панический тупик, вся атмосфера, искалеченной обстановки. То, что сложилось в сознании, за годы, словно пришло в негодность. Где окна, из которых струиться жизнерадостный и яркий свет, где цветы и их благоухание, и наконец, где человеческое начало, наполненное суетой, радостями и переживаниями? Осталось лишь лицезреть полуживых, охладелых существ, чем-то отдалённо напоминающих человека, окружённых не менее безумным происходящим.