Подойдя к дому Лосева, Святослав не мог не восхититься искусством ландшафтного дизайнера. Как оказалось, деревья скрывали от взглядов посторонних наблюдателей большую часть прилегающей к особняку территории. А между тем здесь было на что посмотреть.
Слева от массивного крыльца раскинулся уютный японский садик с прудом, каменным мостиком, замшелыми камнями и скамеечками из темного дерева. Даже маленькую беседку-пагоду поставить не забыли.
Перед самим крыльцом красовался мраморный фонтан. Морские драконы изгибали свои чешуйчатые шеи и влекли колесницу с обнаженной воительницей, сжимающей в руке длинное копье. Статуя была выполнена с большим мастерством: глядя на нее, возникало ощущение, что еще миг – и прекрасная амазонка повернет голову, посмотрит на непрошеного гостя и метнет свое грозное оружие. Изо ртов драконов и рыб, расположенных у подножия колесницы, лились струи воды. Смотрелось все это очень красиво.
Майор несколько раз кивнул, дивясь неожиданному произведению искусства, и повернул голову направо. Там картина была совершенно другой. Более будничной, если можно так выразиться. В правой части сада находился бассейн с подогревом и подсветкой. На выложенных цветной плиткой «берегах» стояли зонтики, шезлонги и столики для коктейлей. Смотрелось все дорого-богато и производило определенное впечатление. Н-да, в средствах многоуважаемый депутат Госдумы, похоже, не скупился.
Не успел Соколов подумать об этом и поставить ногу на первую ступеньку лестницы, как дверь сама распахнулась, и на крыльцо выскочил высокий, сильно располневший мужчина лет пятидесяти. Его коротко стриженные волосы обильно покрывала седина, а на лице застыла досада, смешанная с сожалением.
– Здравствуйте, Святослав Иванович, – пробасил незнакомец, разводя руками в жесте покаяния. – Вы уж извините моих оболтусов…
«Лось, – узнал мужчину майор, припоминая фотографии, которые ему показывал в управлении капитан Семичастный. – Смотри-ка, собственной персоной встречать вышел».
– Что, камера зафиксировала? – усмехнулся Святослав. – Это хорошо, в суде пригодится.
Физиономия депутата стала еще кислее.
– Святослав Иванович, ну какой суд? Ну, ребята перестарались, давайте уладим все по-мирному. Только в рамках закона, разумеется.
– В рамках закона?
– Исключительно.
Лосев сделал широкий жест, будто предлагая оценить все свои владения, и залился соловьем:
– Давайте погуляем по саду. Я вам своих собак покажу, мишку покормим. Хотите – в казармы зайдем, где ребята живут. В тир – постреляем из оружия хорошего.
– Зарегистрированного?
– Исключительно.
– А собаки какие у вас? – с преувеличенной заинтересованностью спросил Соколов.
– А у меня питомник! – голосом радушного помещика ответил хозяин. Его лицо немного разгладилось, и он стал перечислять, надеясь не то отвлечь, не то впечатлить гостя:
– И охотничьи есть, и служебные. Декоративных только не держу. Я, кстати, давно хотел предложить вашим кинологам моих собак племенных – овчарок немецких и ротвейлеров. Они злые уже, надрессированные, и выборку делают, и на «дрессочку» ходят…
Майор слушал и участливо кивал, будто целиком погруженный в увлекательный рассказ собеседника. Когда же тот сделал паузу, Святослав с не меньшей заинтересованностью осведомился:
– Андрея Вадимовича кто убил?
Лосев вздрогнул, но ответил, не раздумывая:
– Тагир.
– Откуда знаешь?
– Знаю. Человечек один знает.
Они долгую минуту смотрели друг другу в глаза. Депутат не выдержал первым и потупился.
– В общем, так, Лосев, – констатировал Соколов, доставая из кармана пачку сигарет и неторопливо закуривая. – Бандюков ваших мы примем. И накажем, тут уж вы не обессудьте. Возможно, не так сурово, как они этого заслуживают. А сейчас – идем, посмотрим собачек. Я люблю собак.
Толстяк засуетился, будто шестерка-малолетка:
– Идемте, идемте. Покушать мо…
– Не надо.
– А пару собак – сучек немецких овчарок – мы давайте оформим как матпомощь.
Майор посмотрел на депутата красноречиво – поток слов моментально иссяк.
Михаил Валерьевич повел замначальника по территории своей усадьбы. А посмотреть там действительно было на что. Даже про медведя не соврал – бурый сидел на цепи и лениво валял по земле здоровенный шмат мяса. Когда к его вольеру подошли посетители, он поднял голову и протяжно рыкнул: чего, мол, уставились?
– Тагир этот весь город наш на наркоту посадил, – рассказывал по дороге депутат. – Азиаты ему везут, цыгане барыжат, а все остальные дурманятся. Я, конечно, понимаю, бизнес… Но ведь должны же быть и нормы какие-то… А уж детям в школах траву толкать! Я считаю, это вообще беспредел. А что тут сделаешь?
– Ну, вы-то его укоряли, конечно? – с нарочитой серьезностью полюбопытствовал Соколов. Но, Лосев, похоже, иронии не заметил или предпочел ее проигнорировать. Он активно закивал и подтвердил:
– Укорял, конечно. По-простому, по-пацански. Как только тут все начиналось – ну, давненько еще, – мы, конечно, конфликтовали. Время такое было, помните?
Собачий питомник у депутата тоже был загляденье. Все вычищено, ухожено. Животные в клетках выглядели сытыми и полными сил. Служители питомника уважительно кивали хозяину и его гостю. Как тут не порадоваться и не умилиться?
– Ага, – согласился Святослав, рассматривая мордатого ротвейлера, утробно урчащего из-за решетки. – Неинтеллигентное время.
– Точно. Но у Тагира тоже стволы имеются. Азия чистая. Абсолютно неинтеллигентно. Все эти бошки отрубленные, кишки вываленные. Противно вспоминать. Ребятишек моих много положил… У меня, вообще, семейных мало, но все же есть. Вот эти звери косорылые родителей их порешили, детишек. Ужас. Ну, после этого мы договорились друг друга не замечать. Ни мир, ни война как бы. Бизнес у нас не пересекается. Так и живем потихоньку. По правде говоря, ими ваше ведомство должно заниматься. Или власти.
– Так вы же депутат. Тоже власть, получается, – заметил Соколов и остановился. Они как раз завернули за угол питомника, и перед майором открылась впечатляющая картина: аккуратно постриженное поле, на котором разместились площадка для спаррингов и небольшая полоса препятствий. А неподалеку возвышалось двухэтажное здание, подозрительно похожее на казарму. На площадке тренировались бритые крепкие парни. Даже издалека они сильно напоминали тех, с КПП.
– Смешно даже говорить, товарищ майор, – как ни в чем не бывало продолжал Михаил Валерьевич. – Власть. Что я один сделаю, если все против? Тагир этот всех купил, кого только можно. Там чуть что, сразу вой поднимают, дескать, несчастных мигрантов притесняют. У него же… как там?.. центр этнических меньшинств. А это меньшинство всему большинству глаза на задницу завернуло.
– А как же так вышло-то?
– Как вышло? А я расскажу. Вот представьте себе: маленький город, скукота, делать нечего. Весь молодняк по дворам сидит – тупит. И тут в один из дворов заявляется цыганенок. Предлагает пыхнуть. На дурняк и уксус сладкий, чего бы и не пыхнуть? Пыхнули день-другой-третий. Потом уже цыган начал бабки помаленьку с дворовых собирать. Потом кое-что потяжелее припер. Нюхнули пару раз, и тоже деньги понадобились. Ну, тут уже у кого не хватило, натурой, так сказать, расплатился – золотишком родительским, плеером, шмотками. Через некоторое время у дворовых уже ломка, а цыган пропал как назло. Стали искать. Кто-то добренький нашел концы, начал оптом брать, своим барыжить. А дальше уже до всех дошло, что колоться дешевле, чем нюхать, и вставляет больше. Не прошло и пары месяцев, во дворе половина пацанвы – законченные наркоши. Денег нет, взять негде. И пошли малолетки бомбить соседские квартиры, машины да ларьки. А как осень пришла – школьная пора, – так новая мода по всем учебкам расползлась. Кирдык. Через полгода уже большая часть детишек на системе сидит – не спрыгнешь.
Соколов слушал очень внимательно, а когда депутат замолчал, негромко спросил, не отрывая взгляда от машущих кулаками на тренировочной площадке «охранников»:
– А милиция?
Лосев пожал плечами, будто ответ на вопрос был очевиден:
– Кого купили, кого напугали. Ваши-то все семейные, да и люди нормальные. Кому охота за медальку-то башкой рисковать? Остальным Сковородько не давал их закрывать. Короче, сейчас все вроде устаканилось. Все старые нарколыги уже сдохли. Молодые на подходе – доходят уже. Кто на хмуром сидит, уже, считай, не жильцы. За чек мать родную прирежут, не говоря уж о губернаторе. Это типа элита наркоманская. Потом ушлепки всякие – эти на ханке сидят. Ну а школьники – на траве, кто постарше – на кислоте. Вот так. Скоро не будет у нас молодых, все сдохнут. И как с этим бороться, неведомо. Может, хоть вы порядок на ведете.
– Будем наводить, – согласился майор и посмотрел на собеседника, чтобы удостовериться, что тот его услышал и понял. – А Тагира этого я к себе уже пригласил. Посмотрим, что он мне напоет.
– Да сажать его надо! – взвился народный избранник. – За ним уже столько смертей, аж страшно становится!
– А за вами?
– В смысле?
– В самом прямом. За вами сколько смертей?
Глаза у Лосева округлились, лицо побледнело, будто его так несправедливо, так ужасно обвинили, что просто никаких сил терпеть это нет. Он демонстративно сложил три перста щепотью и перекрестился, с силой впечатывая в себя священный знак:
– Вот вам крест – никогда греха этого на душу не брал.
Соколов посмотрел долгим взглядом на тренирующихся «охранников».
– А вымогательство? Рэкет? Бандитизм, разбой, вооруженные формирования – это как? Не грех?
Михаил Валерьевич провел рукой по стриженым волосам и покачал головой, всем видом выражая разочарование.
– Вот так вы, значит… я-то думал – мы с вами поладим…
Брови Святослава приподнялись:
– Ладить с вами я не собирался.
– Ну тогда так скажу, – кивнул Лось. – У меня депутатская неприкосновенность. Люди мои – помощники депутата на общественных началах, ЧОП мой легально осуществляет охранную деятельность. А про Тагира – сами ищите. Раз умные такие.
– Найдем. Обязательно найдем. – Святослав кивнул несколько раз и направился в сторону ворот. – До свидания, Лосев.
Тот, не сказав в ответ ни слова, развернулся и зашагал в противоположную сторону. С каждым шагом его каблуки все глубже погружались в мелкую щебенку, которой была посыпана дорожка. Результатом разговора Лось определенно остался недоволен.