Машина времени есть у каждого из нас: то, что переносит в прошлое – воспоминания; то, что уносит в будущее – мечты.
Архив располагался в старинном здании. Каменные ступеньки были выщерблены, на боковой стене осыпалась штукатурка. Судя по внешнему виду, ремонта давно не было, и здание постепенно приходило в упадок.
Справа от ступенек, прямо в пыли, развалился тощий рыже-черный пес.
На Серафиму он не обратил никакого внимания. «Хорош защитничек, – пробормотала она. – А если сюда бандит нагрянет?» Как бы услышав ее слова, пес широко зевнул, продемонстрировав розовый язык. Потянув тугую дверь на себя, Серафима оказалась в просторном вестибюле.
– Вы куда? – раздался женский голос. За стеклом сидела охрана – худощавая седая женщина, она сурово смотрела на Серафиму.
– Я к заведующей архива.
– Она в отпуске. Есть ее зам. Вероника Николаевна. А вы по какому вопросу?
– По личному.
– Записывались заранее? У нас порядок такой.
– Нет.
– Тогда нельзя.
– Я из Москвы приехала. В такую даль… Что же мне, обратно ехать? Я думала, что на месте все решу…
С минуту-другую женщина колебалась.
– Ладно. Проходите, вторая дверь справа. Прямо на первом этаже. Все же надо было заранее договориться, – проворчала она. – Правила есть правила.
– Спасибо.
Вероника Николаевна оказалась женщиной лет двадцати семи с гладкими черными волосами, собранными на затылке в узел. Когда Серафима вошла в кабинет, предварительно постучавшись, та разговаривала по телефону. Увидев незнакомого человека, хозяйка кабинета сдвинула брови, но все же кивнула на стул…
Серафима села на высокий стул с изогнутой спинкой и огляделась. На подоконнике в белых горшках росли цветы, а в углу приютился маленький аквариум, где плавала одинокая ярко-красная рыбка. На стене висела карта края, рядом – портрет бородатого мужчины.
Закончив разговаривать, Вероника Николаевна повернулась к Серафиме.
– Слушаю вас. У вас ко мне какое-то дело? Вы из краевой инспекции?
– Нет.
– Записывались на прием?
– Нет. Я по одному вопросу. Приехала из Москвы.
– Тогда говорите. Сейчас только поставлю чайник… Вы чай будете?
– Не откажусь. Спасибо. Я по образованию историк, – солгала Серафима.
– Коллега, значит, очень приятно.
– Я хотела бы найти материалы о владельцах усадьбы Воронихино. Какие-нибудь архивы. Газетные вырезки…
– Воронихино… – задумчиво протянула Вероника Николаевна. – Наша местная достопримечательность. Да… Усадьба у нас правда разрушается. Местные власти из года в год обещают ее отреставрировать, но воз и ныне там… А жаль. Прекрасная архитектура. Если бы ее привести в порядок, можно было бы туризм развивать. Места у нас красивые. Но, как везде, хромает инфраструктура… Хотя, если с умом взяться за дело… Впрочем, это к вам уже не относится. – Усольцева замолчала, дотронулась до сережки, словно проверяя: на месте ли она. – Значит, вам нужно все, что относится к усадьбе…
– Да. Там такая зловещая история произошла когда-то…
Вероника Николаевна устремила на нее взгляд темных глаз.
– Да… история…
– Смерть молодой девушки…
– Это стало уже частью городских легенд… Знаете, в каждом городе есть свои легенды, которые передаются из поколения в поколение.
– Ничего себе легенда, если это самая настоящая быль…
– Никто же не знает, что там случилось на самом деле. Тело не нашли. Хотя свидетель видел ее мертвой… Там интересная история на самом деле была. Я, когда училась на историческом, покопалась в этом немного. Думала по научной стезе пойти в дальнейшем, но не получилось… Ученого из меня не вышло… – В голосе Усольцевой прозвучало неприкрытое сожаление. Она замолчала. Чайник тоненько свистнул и выключился.
– Вам зеленый или черный?
– Черный.
Вскоре перед Серафимой стояли чашка с чаем, сахарница, блюдечко с конфетами.
– А что вам конкретно нужно?
– Ну, все… хотелось бы посмотреть все, что есть.
– В газете где-то было, сохранилась фотография… Качество, конечно, не очень в то время было. Надо поискать. Вам сейчас или завтра?
– Лучше не откладывать…
– Ну тогда пойдемте, спустимся в архив…
– У вас вроде еще несчастный случай был больше года назад.
– Алена Розова. Для нашего города это была трагедия. Кстати, на эту землю наш местный олигарх претендует. Теперь он мэром стал. Ему надо комбинат расширить… А дети вроде ненужный интерес к месту привлекали. Одно время на него даже думали.
– Вот как!
Чай был допит. Вероника закрыла кабинет на ключ и пошла впереди Серафимы, цокая каблучками. Она была ниже ее сантиметров на пять. Войдя в зал для работы, она сказала Серафиме, чтобы та ждала ее здесь. Она скоро вернется…
В зале никого не было. Луч солнца падал на стол, у которого остановилась Серафима, она провела ладонью по нему. Он был теплым. Серафима подошла к окну… По улице ехали машины. На углу у магазина с вывеской «Продукты» увлеченно разговаривали две женщины.
Вероника вернулась с озабоченным видом.
– В архивном деле, в котором хранятся материалы, связанные с Воронихино, не хватает одной рукописи. Ничего не понимаю. Куда делась. У нас правда бардак в подвале, где архив хранится… – Она растерянно посмотрела на Серафиму.
– Как это может быть?
– Сама не знаю. Слушайте… вы сейчас очень заняты?
– Нет. Свободна.
– Хотите, я вас проведу туда… в усадьбу, вернее, в то, что от нее осталось. Не против?
– Ничуть. Я вам даже благодарна. Я сама хотела сходить, а тут вы предложили.
– Тогда давайте сделаем так… Вы пока поработайте в зале, куда я вас проведу и выдам те материалы, которые у нас есть. Через два часа я освобожусь, и тогда мы поедем в Воронихино. Идет?
– Хорошо, – кивнула Серафима. – Такой вариант мне подходит.
Вероника провела ее в небольшой зал, выдала папку с документами и ушла. Два часа пролетели быстро. Ничего интересного в документах не было: несколько копий старых газет, подшивка газетных статей советского периода, рукописный очерк краеведа, копия письма с призывом восстановить усадьбу, подписанного местными активистами. И все… Не густо… О какой пропавшей рукописи говорила Вероника?
Серафима задумалась. В зал заглянула Усольцева.
– Я освободилась. Можете подождать меня на улице. Только покормлю Наполеона, сделаю пару звонков. И все.
– Кто это? Наполеон?
– Рыбка, – рассмеялась Вероника. – Прожорливая и забавная.
На улице, в пыли, по-прежнему лежал пес. Он спал, ни на что не реагируя. Серафима отошла под дерево и тут же резко обернулась, ей почему-то показалось, что кто-то смотрит ей в спину. Ощущение не из приятных. Но никого не было…
На машине Вероники они доехали до окраины города. Справа и слева тянулись серые пятиэтажки.
– Район называется «Гнилорыбье». В просторечии, конечно. На карте такое название не значится.
– Рыбный завод был?
– Не-а. Когда-то тут пруд находился, потом его засыпали. Перед тем как засыпали, рыба стала дохнуть, как будто бы знала что-то. Животные обычно все тонко чувствуют не в пример людям. Запах стоял, когда рыба подыхала… Отсюда название появилось и сразу на всю близлежащую местность распространилось. Теперь у нас в городе этот район только так и кличут.
Машину Вероника припарковала рядом с детской площадкой.
– Далее пешком. Тут правда недалеко. – Она критически осмотрела Серафиму. – Надо было кроссовки обуть.
– Взяла с собой. Но не подумала, что понадобятся сегодня. Так бы, конечно, надела их.
– Никто не знает, что когда понадобится…
– Это точно!
Вероника достала из сумки бутылку воды.
– Хочешь? У меня стаканчики есть. Кстати, давай на «ты». К чему нам церемонии разводить? Не бабки же мы старые…
– Принято.
Вероника разлила воду по пластмассовым стаканам. После они вышли из машины и направились вперед – по дорожке между домами.
За строениями шла глиняная яма, недалеко тянулся полосой лес. Вероника объяснила, что нужно добраться до этого леса, потом повернуть вправо. Пройти лугом; а там уже будет Воронихино…
– Когда-то я любила прогуляться там… Романтическое место. Усадьба еще целой была. Сейчас, конечно, разрушается, к сожалению, быстрыми темпами… И никому до этого дела нет.
На лугу цвел клевер и колосились зеленые метелки. Кое-где порхали бабочки, слетаясь на цветы. Потом снова поднимались вверх и кружились над травами…
– Искупаться бы, – сказала Серафима… – жарко. В такую погоду без воды испечешься сразу.
– Можно завтра взять купальник, сходить искупаться. Или сегодня вечером… Как ты?
– Можно… особых дел нет.
Чем ближе они подходили к месту, где находилась усадьба, тем сильнее стучало сердце у Серафимы… Вероника тоже посерьезнела. На лбу Вероники выступили капельки пота. То ли от жары, то ли от волнения. Пройдя луг, они свернули направо, через несколько метров оказались перед полуразрушенной усадьбой.
– Вот, – почему-то шепотом сказала Вероника, – это она…
Серафима остановилась. Вспомнились слова бабки: «Гиблое это место. Лучше туда никогда не ездить».
– Но почему? – спросила она вслух.
– Что? – Вероника остановилась.
– Это я так, – спохватилась Серафима.
Усадьба разрушалась. Это было видно сразу. Со здания облетела штукатурка, правая сторона почти обрушилась. В середине были стены и земля. Пола уже не было.
Серафима закрыла глаза, пытаясь представить, как все здесь выглядело когда-то.
– А на том берегу
Коза-дереза.
Пустые глаза…
Я тот клад стерегу.
Не могу – убегу.
А потом вновь приду
И с собой заберу…
Если встанут – убью,
Не вставай – я молю…
вспомнилась присказка бабки. Серафима тряхнула головой, прогоняя наваждение.
– Не случайно сюда все бегают, – задумчиво сказала Усольцева.
Они заглянули внутрь: на красной стене была нарисована черной краской звезда, под ней – странный знак.
– Мальчишки хулиганят… – обронила Вероника, – забираются сюда. Курят. Что-то похуже делают. – Она кивнула на небольшой потушенный костер. – Говорят, тут даже кошек жгут. Притягивает это место как магнит всех чудаков, садистов, фриков. Даже из других населенных пунктов одно время сюда приезжали. Разгоняли эти сборища с помощью полиции. А также всяких маленьких уродцев сюда тянет.
– Почему маленьких?
Но Вероника ничего не ответила…
– А что насчет бывших владельцев усадьбы?
– После Октябрьской революции все уехали. Когда-то был тут детский сад. После – трудовая коммуна. Потом все стало никому не нужно. Сейчас эту землю хочет купить Мосолов Сергей Аркадьевич. Наш местный олигарх. Недавно мэром стал. Эта усадьба ему, конечно, ни к чему. Он все разрушит, сделает по-своему… Ему земля эта нужна. А усадьба только мешает большим планам. Как бельмо на глазу.
– Прошлое уходит.
– Не всегда, – загадочно сказала Вероника. – Ну что? В обратный путь…
По дороге в Гнилорыбье, где оставила свою машину Вероника, они шли в молчании, потом Вероника подбросила Серафиму до магазина недалеко от дома, где та сейчас жила; обменявшись телефонами, они договорились через три часа встретиться у здания архива и пойти на речку.
Дома Серафиму ждала Жанна.
– По делам ходила?
– Да.
– И как?
Было видно, что Жанну томит любопытство…
– Была в архиве. Познакомилась с Вероникой Усольцевой, заместителем директора…
Серафима решила, что скрывать свои «движения» ей особого смысла нет. Рано или поздно все раскроется, как это бывает в небольших провинциальных городах. Кто-то кому-то непременно проболтается; пойдет волна разговоров, слухов. Ей нужен человек, который знает ситуацию изнутри… Жанна из таких…
– С Вероникой-то? – В глазах Серафиминой собеседницы вспыхнул странный огонек. – Она девочка хорошая, но маленько шебутная. С головкой не дружит.
Из рассказа Жанны Серафима узнала, что у Вероники Усольцевой когда-то был роман с нынешним олигархом Мосоловым, ставшим недавно мэром. А мамаша его посчитала, что безродная Вероника ее сыну не ровня. Сделала все, чтобы расстроить намечавшийся брак. Любовь между двумя молодыми людьми была серьезная, поэтому Сергея послали учиться в Лондон. Мамаша его Элеонора Степановна была из бывших партийцев. А потом заделалась бизнесменом. А еще второй раз удачно вышла за богатого человека, который правда внезапно помер. Но все денежки успел Элеоноре оставить. Поэтому практически весь бизнес в городе эта семейка имеет. Мамаша, как жабенка, сына в кулаке держит… Правда, он недавно женился, остепенился… Родился ребенок… А Вероника так и осталась вековухой. Было время, она уехала в Москву, правда, вскоре вернулась… Работает в архиве. Тетка пристроила по знакомству… Года три назад она взяла шефство над одним мальчишкой, после того как у него умерла мать. Тот совсем малец свихнутый. Курит. Пьет. Хотя пятнадцать лет всего.
Услышав все это, Серафима задумалась… Что же, судьба бывает с людьми жестока – тут уж ничего не поделаешь!..
Серафима поела. Немного вздремнула. Потом проснулась от звонка будильника: перед тем как подремать – завела мобильный на определенное время. Жанне она сказала, что уходит, а когда придет – не знает.
– Ужин будет на столе, – сказала Жанна. – Если уж совсем придешь поздно.
Чувствовалось, что ей хотелось расспросить Серафиму, что и как, но все же она промолчала.
Веронику Серафима увидела издали – та стояла у архива и вертела головой.
– Привет!
– Привет!
– Купальник надела?
– Естественно.
– Пройдем пешком. Река тут недалеко… Я места знаю…
Вскоре они вышли к реке.
Раздевшись, Серафима нырнула в воду. Вероника плыла рядом по-собачьи, подгребая руками.
– Ты где остановилась?
– У одной вашей местной жительницы. Жанны. Она работает в кафе «Лучше, чем дома».
– А… знаю… – Вероника нырнула с головой. Потом вынырнула, отфыркиваясь… – Тогда мне лучше рассказать тебе все самой. Пока Жанна не вывалила ворох новостей. Сплетники у нас тут в городе ужасные. Поэтому я хотела отсюда сбежать.
Она перевернулась и поплыла на спине.
Из рассказа Вероники Серафима узнала, что у нее действительно была любовь, «амур», как она выразилась, с Мосоловым; они расстались из-за стервы-мамаши. С тоски Вероника рванула в Москву, думала устроиться там, оборвала все связи с прошлым. Но пришлось вернуться, так как обжиться в Москве и стать там своей не удалось. Но почему она не зацепилась в столице, не смогла, как другие девушки из провинции, осесть в городе, осмотреться, а потом выйти замуж – Вероника пояснять не стала. Мосолов же недавно женился. Есть ребенок, девочка. Он оставил все, что связано с Усольцевой, и живет своей жизнью. А вот она… Замуж не вышла, детей нет, живет одна, даже любовников не наблюдается. Словом, на личном фронте полный швах… Но она по этому поводу даже не парится – как складывается в жизни, так и складывается. Еще не хватало ей посыпать голову пеплом и стонать о прошлом каждую минуту…
Вероника говорила об этом спокойно, как об уже отболевшем. Но Серафима, как психолог, понимала, что это может быть маской, за которой прячутся истинные чувства и эмоции. Особенно доверять этим словам не стоит. Вероника говорит ей то, что считает нужным. И было бы странно, если бы она стала откровенничать с практически незнакомым человеком, каким является для нее Серафима.
– Смотри, вон там рыбак стоит, делает вид, будто на удочку смотрит. А на самом деле за нами наблюдает. Дядя Стефан. Он тут постоянно торчит. Венгр. Был тут когда-то проездом. Познакомился с местной девушкой, влюбился, женился. Жена несколько лет назад умерла. У него крыша тихо поехала. Целые дни на реке проводит. Ну что, поплыли обратно.
– Материал искать будешь?
– Конечно. Если что – позвоню тебе.
Когда Серафима вернулась домой, то быстро поужинала и легла спать. Перед сном она посмотрела в окно, и ей показалось, что на кладбище мелькают едва различимые огни. Но вскоре это слабое свечение исчезло. Серафима не могла сказать, действительно это было или ей показалось…