После того, как отец Светланы бесцеремонно выставил меня за ворота, я в раздумье постоял немного на дороге, слушая, как гремит цепью и заливается лаем его собака. Потом закурил и, прихрамывая, направился к «бункеру».
Почему так прозвали недостроенную дачу на самом краю поселка, никто не помнил. На настоящий бункер строение совсем не похоже.
Давно, в далеких девяностых, это был самый роскошный проект во всей округе. Дом явно планировался стать резиденцией бандита, министра или кого-там-еще, кто имел власть и деньги в те времена. Внушительный, с большими окнами, огромным просторным залом на первом этаже и несколькими комнатами поменьше, широкой лестницей на второй этаж и балконом.
Но что-то пошло не так. И, доведя до ума только первый этаж, хозяин бесследно исчез. А дом остался. И все свое детство я слышал запрет к нему приближаться. И естественно, при первой же возможности мы с Микой оказались там.
Пока мы были мелкие, обследовали «бункер» днем, с восхищением разглядывали пустые жестянки из-под Колы и пива, разбросанные после ночных тусовок, стеклянные банки, набитые окурками, граффити на стенах, сделанные довольно профессиональной рукой. А спустя несколько лет застолбили право бывать там ночами. В «бункере» всегда собиралась компания пацанов и девчонок со всего поселка. Эти сборища стали неотъемлемой традицией лета.
Солнце еще стояло высоко, но день клонился к вечеру. С подстриженных газонов пахло скошенной травой, где-то в ветвях щебетали мелкие птички. Гравий упруго шуршал под подошвами кроссовок, истерзанная собакой нога почти не болела, и я решил заскочить к Мике. Бодро миновал пару кварталов и оказался возле забора, через который свешивались ветви розовых кустов, сплошь покрытые цветами.
От них исходил приятный одуряюще сладкий аромат. Белые и розовые цветы, совсем как зефирки в доме у новых соседей, виднелись повсюду, они заполонили весь сад. И я снова подумал о Светлане. Просто подумал. Просто. О ней и о Мике.
– Теть Наташ, здравствуйте! – я помахал поверх калитки Микиной маме, которая подстригала колючие ветви.
– О, Герман! – воскликнула она и громко щелкнула большими садовыми ножницами. – Проходи! Хорошо, что приехал, а то Мишка уже неделю от скуки мается!
И я немедленно воспользовался ее приглашением. Проскользнул в калитку и протопал мимо небольшого аккуратного домика на задний двор. Мика обнаружился в беседке за домом. Он развалился на скамейке с планшетом в руках. Играл в какую-то дичь: трескотня выстрелов разносилась по всему участку. Да и соседям за забором, наверняка, тоже доставалось.
– Хорош чилить!
Я сбросил его ноги и уселся рядом. Мика тоже сел, но играть не перестал, подсунул под спину подушку и жестом потребовал дать ему сигарету.
– Ага, сейчас! Чтоб меня твоя мать больше на порог не пустила? Гоу в бункер, там и покуришь.
Мика резво отбросил планшет:
– Угощаешь?
– Халявщик ты, Мика! – Я рассмеялся и сунул ему пачку.
Пообещав тете Наташе, что вернемся не позже двух часов ночи, а если задержимся, то обязательно сбросим эсэмэс, мы отправились на край поселка. Магазин еще работал, возле него на лавочке сидели трое парней: Лешка и два Серых. Мы обменялись рукопожатиями и, скинувшись, отправили одного Серого, которому уже стукнуло восемнадцать, за пивом. А сами остались дожидаться на скамейке.
Солнце танцевало на верхушках елей далеко за поселком, и заметно похолодало. Я накинул на голову капюшон толстовки.
– Уши мерзнут, уголовник? – подначил Мика.
– Заткнись, – огрызнулся я.
Лешка и мелкий Серый лениво хохотнули. Терпеть не могу, когда надо мной смеются. И Мика это знает.
– Не боишься Окси в таком виде на глаза показаться? – не успокоился он.
– Окси приехала?! – Я даже пропустил мимо ушей его подначку.
Не ожидал, что Оксанка тут! По моим сведениям, она должна была отдыхать где-то на югах с родителями.
– А ты соскучился? – не унимался Мика.
Пришлось шугануть его со скамейки, чтоб остыл.
– Приехала пару дней назад. Дома сидит, нос не высовывает, – проворчал Мика, снова забираясь на спинку скамейки.
Вернулся Серый с пакетом, набитым банками и пачками чипсов – на общий сбор каждый несет все, что сможет раздобыть.
Подтянулись еще несколько парней и две девчонки. Все знакомые, все с малолетства в одной компании проводим лето. Девчонки хихикали и стеснялись, отвыкнув за целый год от совместных сборищ. Но в их глазах и кокетливых улыбках явно читалось, с каким нетерпением они этого ждали.
– Зайдем за Окси? – предложил я, оттеснив Мику в сторону.
– Оки, идем за Окси! – быстро согласился он.
И вряд ли он бы отказался. Никто бы не отказался.
Договорившись с остальными встретиться в «бункере», мы с Микой сделали крюк. Теплый вечер сменился прохладной ночью. Узкий серп луны повис над поселком, но было светло, почти, как днем. На Оксанкином участке было тихо и пусто, грядки ровными рядами и парники под пленкой не подавали признаков жизни. Но на втором этаже, под самой крышей горел свет.
Мы знали, что Оксанкины дед и бабка не выносят собак, поэтому по очереди, ничего не опасаясь, перемахнули невысокий забор.
– Полезешь на крышу, Ромео? – прошептал Мика.
– Дурак что ли?
Я поднял камешек и запустил в освещенное окошко. Никакого результата. Я запустил еще один. Он звонко шлепнул по стеклу, и через мгновение свет в комнате погас.
– Все-таки придется лезть, – язвительно прошептал Мика.
Мы замерли, прислушиваясь. На клумбе, среди высоких флоксов прошмыгнула кошка, и снова наступила тишина. Мика обернулся ко мне:
– Знаешь, Герыч, Окси наверняка сейчас смотрит в окно. Тебя узнала и не хочет открывать!
Я показал ему средний палец, а потом помахал растопыренной ладонью в темноту. И снова ничего.
– Говорю тебе, – продолжал шептать Мика. – Если хочешь, чтобы Окси к тебе вышла, полезай в окошко!
– Еще чего! – огрызнулся я. – Не хватало еще за ней бегать!
– А разве у вас ничего не было в прошлом году?
– Не твое дело!
– И в городе не встречались?! – не унимался Мика.
Неопределенно хмыкнув, я легонько поддал ему под ребра, чтоб заткнулся. Не стану же я рассказывать, что осенью пытался встретиться с Оксанкой, но она отказывалась. Находила благовидные предлоги и прямо не посылала. Но я ж не дурак, тем более, ездить к ней на другой конец города совсем не улыбалось. И втиснуть в плотный график тренировок свидания вряд ли бы удалось. Но если бы Оксанка приняла мое приглашение, я бы постарался. Потому что Окси – это Окси! Каждый парень в поселке хочет ее.
Я разочарованно сунул руки в карманы толстовки и потопал обратно к забору. Мика следом. И тут за нашими спинами скрипнула дверь. Я обернулся так быстро, что чуть не сшиб приятеля. Оксанка прыгала на крыльце, натягивая белую кроссовку.
– А мы уж думали не выйдешь! – радостно воскликнул Мика, и Окси предостерегающе приложила палец к губам.
– А я уж думала не зайдете! – она сбежала с крыльца.
И вдруг внизу на первом этаже загорелось окошко. Мы снова замерли, а потом Оксанка резко схватила нас за руки и потащила под крыжовниковый куст. Втроем мы присели на корточки и смотрели на дом сквозь ажурные листья. Окси спряталась за мной, чтоб не была заметна белая толстовка. И я чувствовал ее тепло, слышал ее дыхание, и воспоминания из прошлого лета нахлынули горячей волной. Сжав вспотевшие ладони, я запретил себе оборачиваться. Я пристально вглядывался сквозь сумрак.
Дверь медленно открылась, и высунулся Оксанкин дед. Лунный свет отражался на его лысине. Дед осторожно выступил на крыльцо. Он был в майке и полосатых семейниках, а в руках сжимал бейсбольную биту.
– Спортсмен! – тихонько хохотнул Мика.
– Не, специально для дачи купил, обороняться. Чтоб яблоки не тырили такие как вы!
– А ты чего прячешься? – прошептал Мика слишком близко подавшись к Окси.
– Неохота объяснять, – отрезала она.
И осторожно отпустила ветку крыжовника с бледно-зелеными ягодами. К концу лета они созреют, и станут точно такого же цвета, как ее глаза.
Мы продолжали наблюдать. Едва не расхохотавшись в голос, когда дед сделал угрожающий выпад с битой, еле дождались его ухода и все втроем метнулись к калитке.
– Ну что, школьнички, каникулы у вас? – Окси открыла калитку.
– Ага, – ухмыльнулся Мика, проходя мимо Оксанки почти вплотную.
– Везет! А я только на недельку! Потом практика начнется.
Когда я проходил мимо Окси, она коротко заглянула мне в глаза и так же быстро отвела взгляд. А у меня в животе что-то сжалось, где-то на уровне желудка или чуть ниже. Не так как, если отравишься и блюешь весь день, а приятно, и не тошнит вовсе. Будто забрался на самую высокую гору в лыжном парке и сейчас на сноуборде сиганешь с нее. Вот это мгновение самое яркое – предвкушение и азарт – оно заставляет сначала цепенеть, лишает воли, но потом, если сделаешь движение вперед, уже не остановиться. И тебя несет со скоростью гоночного болида.
Втроем мы шли по ночному поселку и болтали обо всякой ерунде. Мика, как всегда, хвастался. Оксанка рассказывала про учебу в колледже.
– В нашей группе одни девчонки, – жаловалась она. – Совсем не с кем общаться. А вот в параллельной есть парочка парней. Но они, такие, – она повертела растопыренной ладонью, – парочка, короче!
И звонко рассмеялась.
– О, мне бы к вам в колледж, – ухмыльнулся Мика.
– Что, парочка заинтересовала? – подколол я.
Оксанка снова расхохоталась и уцепилась за мой локоть. Мы шли бок о бок, и я гадал, помнит ли она последнюю, отвальную вечеринку прошлого лета.
«Бункер» стоит на отшибе, почти в лесу, однако уже издалека мы услышали музыку. А через несколько минут и сами оказались внутри.
Пускай дом не достроен полностью, но весь первый этаж у него вполне пригоден для проживания. Уже несколько поколений подростков поддерживает в нем порядок, потому что это самое лучшее место для общих встреч. Крыша не течет, и мы проводим там все дождливые дни, которых бывает предостаточно, и холодные ночи. Электричества в «бункере» нет, но кто-то притащил садовые фонари на солнечных батареях, и можно даже видеть, с кем разговариваешь. Межкомнатных дверей нет, но сохранилась довольно надежная, крепкая входная. А еще есть старый бильярдный стол. На нем уже не поиграешь, но для наших сборищ он вполне годится.
Попав в «бункер», мы тут же согнали с единственного дивана малолеток и отправили их по домам. И осталась теплая, дружеская компания.
– Окси, пиво будешь? – Мика плюхнулся рядом с ней на диван.
– Давай, – Оксанка сдула темную гладкую челку, но волосы тут же снова упали на лоб.
Открыв о край стола пробку, Мика протянул Оксанке бутылку и бесцеремонно закинул руку ей на плечо. Она лишь рассмеялась.
– Мика, как твои успехи у новых соседей? – спросил я, усаживаясь на ящик напротив.
– Что за соседи? – поинтересовалась Окси.
– У Геры за забором новая девчонка дачу снимает, – неохотно пояснил Мика.
– А Мика грозился с ней замутить, – продолжил я.
– И в чем проблема, Мика? Ты же ничё такой парнишка! – Окси сделала глоток из бутылки.
– В ее папаше! – ухмыльнулся я. – Мика ему не нравится!
– Ему никто не нравится, Герыч, – протянул Мика. – И никому с таким папашей не замутить! К их дому даже на пушечный выстрел не подойти!
– Ну, это тебе не подойти, – загадочно ухмыльнулся я.
– Ой, не звезди! – Мика так распалился, что оставил Окси и подался вперед.
– Да что там за королева такая? – Оксанка прищурилась. – Хотелось бы взглянуть!
– Окси, ты гений! – Мика хлопнул ее по коленке. И ладонь не убрал. – Герыч, тащи ее в бункер, если для тебя её папашка – не проблема! Познакомимся!
– Ага, сейчас! Разбежался, – проворчал я, раздосадованный, что он так ловко перевел на меня стрелки. А сам так и сидит рядом с Окси и его ладонь лежит на ее коленке. Но я продолжил улыбаться.
Из динамика надрывались Горшок и Князь, Окси покачивала в такт ногой и потягивала пиво. Мика снова попытался положить руку ей на плечо, но она шлепнула его, и он отстал. Довольный, я распрямил спину и тоже глотнул из бутылки. И тут Мика выдал:
– Герыч, сидеть удобно?
– Конкретнее? – насторожился я.
– Штаны промокли?! Зассал соседскую девчонку в бункер привести?!
Мика расхохотался, остальные подхватили, а Окси уставилась на меня.
– Мика, тебя тут убить или выйдем? – процедил я.
– Гера, я не понимаю, в чем проблема, – снова улыбнулась Окси. Совсем по-кошачьи. – Ну, приведи ты ему эту девочку, пусть мальчик порадуется! – И она потрепала Мику по крашеным патлам.
И у меня тут же отлегло.
– Постарайся для лучшего друга, Герыч! – Мика снова подставил голову под Оксанкину ладонь.
– Хорошо, договорились!
– Все слышали? Герыч обещал освободить для меня принцессу! – гаркнул Мика, перекрикивая музыку.
– Как Шрек Фиону, – засмеялась девчонка на соседнем ящике.
– А ты будешь моим ослом, Мика! – подхватил я.
И воспользовавшись тем, что все загалдели, перевирая на разные лады мультяшные приключения, потянул Мику на выход:
– Выйдем, поговорить надо!
Спотыкаясь в темноте о строительный и прочий мусор, который все же скопился за много лет, мы вышли из дома. Наступила уже самая настоящая летняя ночь. Серп луны дрожал в густой полупрозрачной синеве, вокруг него мерцали редкие звезды. Если бы не громкая музыка, орущая из пустых окон «бункера», я уверен, можно было бы услышать соловьиные трели. Соловьи всегда заливаются в самом начале лета, а потом пропадают куда-то. И предрассветную тишину нарушают только кукушки.
– О, блин, холодно! – поежился Мика. – Чего звал?
Я помолчал, глядя, как он обхватывает себя руками. Ну да, реально, в футболке должно быть прохладно. Закурив, я протянул Мике пачку.
– Ого, – обрадовался он. – Чем оправдана такая щедрость?
– Хорош кривляться, Мика, – осадил я.
– Ну, так чего хотел?
– Завязывай к Окси подкатывать!
Мика глубоко затянулся и выпустил в синее небо тонкую струйку дыма.
– Ревнуешь? Так у вас что-то было? А?
Я оценивающе смотрел на него, окутанного ночной дымкой, с огненно-красным огоньком в руках, и раздумывал, стоит ли его посвящать в нюансы своей личной жизни.
Вообще-то мы с Микой никогда ничего друг от друга не скрывали. Он молчаливо поддерживал меня, когда развелись мои родители и не отпустил ни единой шутки на эту тему за все два с половиной года. Прошлым летом он лил сопли, рассказывая мне, как его отшила девчонка, с которой он встречался два месяца, и я выслушивал одну и ту же историю в сотый раз и не останавливал, понимая, что ему надо выговориться.
Но только я открыл рот, чтобы поделиться с Микой своими переживаниями по поводу Окси, как вдруг неподалеку мелькнул узкий электрический луч света. Кто-то приближался к «бункеру»!
Быстро погасив сигарету, я приложил палец к губам и показал Мике на темную фигуру, которая ломилась сквозь заросли прямо к нам. Электрический луч метался по ветвям и траве, выхватывая то тут, то там неподвижные заросли репея и высокие зонтики борщевика.
Мика присвистнул и потянул меня обратно в дом.
– Эй, к нам гости! —заорал он, как только оказался внутри. – Глуши колонку!
Все заткнулись, вырубили музыку, и сразу наступила леденящая тишина.
– Посмотрим кто там? А потом посмотрим, что с ним делать, – хохотнул Мика.
Все напряженно уставились на пустой дверной проем. Я плюхнулся на диван рядом с Оксанкой.
– Не бойся, – прошептал и взял ее за руку.
Она улыбнулась и руку не отняла. В темноте ее глаза казались темными, почти такими же, как волосы, но я-то знал, что они зеленые. И что на плече, почти на лопатке, под толстовкой прячется маленькая голубая бабочка. И кожа у Окси мягкая и гладкая. И волосы пахнут какими-то тропическими фруктами. Я машинально наклонился к ее голове, но ее волосы пахли кокосом, и от неожиданности я поморщился. Наверное, за год, что мы не виделись, она сменила шампунь. Бывает. И тут она повернулась ко мне, и ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах.
– Соскучился? – одними губами прошептала Окси и улыбнулась так, как могла только она одна. Заманчиво и волнующе.
И только я потянулся, чтобы обнять ее, как в дверях показался темный силуэт.
– Кто здесь?! – заорал незнакомец, шаря лучом фонарика по лицам.
Закрываясь от него растопыренной пятерней, я с сожалением поднялся с дивана.
– Тебе чего надо? Вали нахрен отсюда!
– А ну пошли вон, малолетки! – еще громче заорал незваный гость и погасил фонарик.
– Ага, сейчас, – ухмыльнулся я, заступая ему дорогу.
Он был примерно одного со мной роста, стоял в проеме двери, за спиной у него светлела летняя ночь, а в доме было довольно темно, поэтому я не смог разглядеть его лицо. Но увидел, как он полез во внутренний карман и вытащил какой-то предмет, не больше ладони. Потом послышался шум, словно незнакомец, решив закурить, чиркает спичкой. Но вдруг он резко взмахнул рукой, и я, привычно пригнувшись, на автомате выдал хук справа. Не в полную силу. Но мужик покачнулся и шлепнулся на задницу. Я склонился над ним:
– Слушай, извини, рефлекс!
А через секунду позади меня раздался оглушительный хлопок. Девчонки завизжали.
Незнакомец шарахнулся, вскочил на ноги и выхватил из внутреннего кармана пистолет. Теперь уже шарахнулся я.
– А ну пошли вон! – снова заорал незнакомец, потрясая пистолетом.
Не став дожидаться, когда он начнет шмалять, я подскочил к Оксанке, сдернул ее с дивана и поволок к окошку. Мика рванул следом. Глядя на нас, все остальные тоже бросились врассыпную.
Пустых окон оказалось предостаточно, и все выпрыгивали наружу. Но пришлому террористу не терпелось очистить помещение. Он решил ускорить наше бегство и выстрелил. В бункере началось светопреставление: девчонки оглушительно визжали, мужик снова выстрелил, раздался очередной громкий хлопок, яркие искры посыпались во все стороны, в углу загорелось какое-то хламье.
Перемахнув через подоконник, я поймал Окси, крепко сжал ее ладонь, и мы побежали. Не разбирая дороги, я тащил ее сквозь кусты и высокую траву. Но достигнув лесной опушки, мы остановились и взволнованно уставились друг на друга.
– Какой-то сумасшедший псих! – тяжело дыша сказала Оксанка.
Волосы ее растрепались, челка свесилась на лихорадочно блестящие в ночном сумраке глаза.
– Он в нас стрелял! – От волнения Оксанка прикусила губу.
Я кивнул. Но, отдышавшись и прокрутив в голове события, вдруг догадался:
– Он стрелял из ракетницы!
И когда понял, что нас выкурили с насиженного места вполне безопасной игрушкой, то расхохотался. Мы с Оксанкой стояли вдвоем в лесу за поселком, и я хохотал, как безумный, и не мог остановиться. Глядя на меня, Окси тоже начала смеяться. Тогда я схватил ее и, крепко обняв, повалил в густую, высокую осоку.
– Ты не забыл? – задыхаясь, теперь уже от моего поцелуя, прошептала Окси. – Ты скучал? Ты ждал?
– Конечно, – прошептал я в ответ.
Конечно, я ждал! И надеялся. Очень сильно надеялся. И поэтому в моем кармане, сложенные гармошкой, томились штук десять презервативов.
Летнее ночное небо расстилалось серо-голубым бархатом. Узкий серебряный серп на нем почти незаметен. Мы лежали в траве, и моя рука, на которой покоилась Оксанкина голова, уже почти ничего не чувствовала, а земля оказалась довольно холодной. Я раздумывал как бы поделикатнее завершить свидание и, наконец, подняться на ноги. Как вдруг небо над нами прочертила стремительная черная тень. Оксанка вскрикнула и вскочила.
– Что это было?!
– Летучая мышь. – Я поспешно натянул спортивки и толстовку. – Не бойся!
– Ой, нет, а вдруг она кусается?!
Опасливо оглядываясь на небо, Оксанка оделась, прошлась руками по растрепанным волосам.
– Ты ведь защитишь меня, Гера? – вернулась она к своей кокетливой манере.
– Конечно.
Я притянул ее к себе, чмокнул в губы.
– Ты сильный. – Оксанка пощупала мою руку. – С тобой не страшно!
– Да? – ухмыльнулся я. – А еще какой?
Она склонила голову и задумчиво заглянула в глаза.
– Ты надежный! Правда? На тебя можно положиться, ты хороший парень. Знаешь, сколько козлов вокруг? А ты не такой, Гера, ты не предашь!
– Не предам, – как эхо самоуверенно повторил я.
Возвращались в поселок мы уже под утро. Когда свернули на улицу, к Оксанкиному дому, из-за кустов прямо на нас выскочил Мика.
– Придурок, – заорал я, но он лишь глупо ухмыльнулся.
Вот совсем не ожидал встретить Мику сейчас, так поздно, особенно после всего, что произошло между мной и Оксанкой. И меньше всего мне хотелось видеть кого-то кроме нее. Но Мика бесцеремонно вклинился между нами.
– Вот вы слились, когда этот черт в бункер завалился! А оказалось, что это хозяин! – не глядя на мое недовольное лицо, радостно провозгласил Мика.
– Ну и в чем прикол, Мика? – проворчал я, оттесняя его от Оксанки и снова обнимая ее за талию.
– А как ты теперь для меня соседку в бункер приведешь?
– Значит, перебьешься!
– Ну понятно! – Мика сморщил конопатый нос.
– Что тебе понятно?! – Я выпустил Оксанку и развернулся к приятелю.
– То, что ты, Герыч, хозяин своему слову! Захотел – дал, захотел – забрал!
– Вот так, да? – На мгновение я задумался. – Тогда можешь в общий чат скинуть, что отвальная этим летом, как обычно, будет в бункере! А с девчонкой я тебя еще раньше познакомлю!
– Вот это разговор! – обрадовался Мика.
– Ладно, мальчики, мне пора! – Оксанка сделала ручкой и исчезла за калиткой.
Разочарованный отсутствием прощального поцелуя, я посмотрел, как она поднимается на крылечко своего дома, и повернулся к Мике.
– Приведу я тебе твою принцессу! Только возле Окси больше не отсвечивай!
– Оки! – обрадовался Мика.
– Ее, кстати, Светлана зовут, – сказал я и протянул Мике на прощание руку.
Мы обменялись рукопожатием, и я потопал домой.
Бабушка уже спала, а на столе меня ждали толстенькие, но уже совсем холодные оладьи. Я запихнул одну в рот и выглянул в окно. На соседнем участке стояла гробовая тишина. И даже окошко в башенке наверху не светилось. Я отпустил край занавески, и в последнее мгновение заметил, что в том окошке мелькнул светлый силуэт. Или мне померещилось в темноте?