Вакуум бесчувственный и глухой, он обволакивает будто ватой, крадя и звуки, и запахи, и ощущения. Сон, даже если он вызван сильнодействующими препаратами, – совсем иное. Во сне ты словно перелистываешь страницы сознания, просматривая сны и скучая. Инвар умел определять количество пролистанных страниц. И как только они завершались, он просыпался.
Это называлось техника программируемого сна, очень полезный навык, давно, еще в ледяных кельях Мейда́ны, усвоенный им.
Вот и сейчас, досмотрев отведенное время, он мысленно закрыл тончайшую тетрадь, будто сотканную из туманов и космической пыли, и прислушался к ощущениям собственного тела. Это важно – понять, что чувствует твое тело, куда оно помещено. Сознание умело нащупало окончание собственных стоп, поднялось выше, до голени. Кончики пальцев чуть покалывало. Инвар неторопливо, по чуть-чуть возвращая чувствительность нервным окончаниям, возвращался в реальность.
Дыхание оборудования. Шелест вентиляционного клапана, с щелчком – за что-то цепляется, не закрывается до конца и бесконечно гоняет воздух. Немыслимая роскошь и безалаберность. Он бы за такое выбросил в шлюз как механика, так и медика, который ежедневно слышит это безобразие.
Все тот же солоноватый привкус на языке.
Он мысленно коснулся своего локтя и «разбудил» его, почувствовал холод в вене, легкое давление лекарства. Все верно, к вене подключена капельница, которая и вводит снотворное. Что ж, значит, эта тварь действовала не самостоятельно. Или уже успела получить одобрение Сыырхада. Это плохо. Это означает, что статус кво изменился.
Филин контролировал дыхание – подключенное к нему оборудование не должно выдать момент пробуждения. Он сфокусировался на собственном сердцебиении – громкость сигнала у уха позволяла синхронизировать его с ним.
Вдох. Выдох. Вдох…
Это оказалось проще, чем он думал.
Его тело было зафиксировано креплениями под коленями, на бедрах, под грудью. Отдельно были закреплены запястья, совсем слабо, очевидно, только для того, что во сне рука не дернулась и игла не повредила вену. Филин усмехнулся и приоткрыл глаза.
Мягкий свет падал из-за ширмы. Там кто-то был. Та самая клириканка? Или кто-то другой? Медблок на таком корабле должен быть немаленьким, персонал многочисленным. Инвар решил подождать. Покосился на иглу, торчавшую из его вены, осторожно высвободил из крепления другую руку и перекрыл капельницу, почти прекратив подачу лекарства. Почти – чтобы не сработал нейробот и не вызвал раньше времени медиков. Инвару нужно еще немного времени, чтобы оглядеться и окончательно прийти в себя.
Через пару мгновений он сел, спустил ноги с кровати, почувствовал босыми ступнями пол. Встал, неторопливо шагнул к ширме. Его чуть качнуло, пришлось остановиться и сделать несколько глубоких вдохов. Дыхание всегда помогало.
Он прикрыл глаза. Постоял так еще пару мгновений.
Вдох-выдох.
Скользнул к краю ширмы.
Все тот же больничный бокс. По центру, под продолговатыми лампами – три капсулы гиперсна, словно трилистник. Все три пустые. Около одной из них, спиной к Инвару, работала та самая клириканка. Тонкие пальцы скользили над клавиатурой, завершая введение команд. Больше никого не наблюдалось. Филин посмотрел вправо. Правее – палата, в которой он обитал до помещения в капсулу, там должны остаться его вещи. Но попасть туда, минуя клириканку, не получится.
Он криво усмехнулся и шагнул из-за ширмы.
Он двигался бесшумно и стремительно, оказавшись за спиной девушки буквально в пару шагов. Коснулся ее плеча.
Клириканка ахнула от неожиданности, осела и резко развернулась.
То самое выражение лица, которое он ждал – округлившийся взгляд, наполненные ужасом и непониманием глаза.
– Эрэ́ссе, – поздоровался на клириканском и протянув перед собой руку, сомкнул пальцы на горле девушки и с силой толкнул на корпус ближайшей капсулы, придавив девчонку к его белоснежному боку. – Мне понравилась твоя затея со снотворным, скажи, сама придумала или кто подсказал?
Он склонил голову к плечу и обнажил острые, будто бритва, зубы. Девушка хрипела и царапала его кожу, пытаясь высвободиться, оттолкнуть Филина – на его коже оставались красноватые вспухшие борозды. Он подался вперед, приблизив к ней свое лицо, и повторил вопрос:
– Кто. Приказал. Меня. Усыпить?
Девушка молча вырывалась. Филин презрительно фыркнул, перехватил ее так, чтобы сжать ее голову между ладонями и чуть надавил на череп клириканки. Под пальцами стало горячо, мощные потоки энергии потекли сквозь них, соединяясь с нейротоками несговорчивой девчонки. Та будто окаменела. Взгляд остановился, руки безвольными плетьми повисли вдоль тела. Филин снизил напор, испугавшись, что не рассчитал силу и убьет клириканку слишком быстро. Та моргнула.
– Кто приказал усыпить меня? – повторил он в третий раз, вложив в голос угрозу. Девчонка должна понять – он просит в последний раз. И для убедительности пустил ей по нейронам короткий, но мощный поток – будто на раскаленную иглу насадил. Точно рассчитанный удар током, чтобы оставить ее в живых, но достаточно сильный, чтобы у жертвы не хватило сил даже закричать. Клириканка беззвучно захрипела, оседая в его руках. – Говори…
Он ослабил ток, поймав взгляд жертвы, плотоядно улыбнулся. У него даже приоткрылся рот от возбуждения и удовольствия.
– Сыырхад, – выдохнула девушка.
Инвар ослеп от гнева, отпустил девчонку и с размаха ударил ее по щеке – та отлетела до стены, ударилась головой и сползла, безвольно царапая ноготками обшивку. Затихла, уткнувшись в угол.
– Пфаль ксё, – процедил сквозь зубы креонидянин, мысленно обращаясь к своему «спасителю», и оскалился. – Ты заплатишь за это.
Он направился к пульту связи с рубкой.
– Я надеюсь, что ты не лжешь. Потому что если в твоих словах есть ложь, я обнаружу ее и тогда… – он криво усмехнулся и скользнул взглядом в угол. Там, скрючившись, лежала клириканка. Тонкая струйка крови вытекала из ее уха, плечи слабо подрагивали. – Тогда меня не остановят двери и выставленная охрана.
Брови Сыырхада надменно изогнулись:
– Ты угрожаешь мне? Напрасно. Пока я – твой единственный союзник. Не испытывай судьбу, Инвар.
Креонидянин наблюдал, как гаснет монитор внутренней связи. На его губах играла ледяная усмешка, а мозг уже прорабатывал одно за другим решения. Он повернулся к закутку с оборудованием, к которому был подключен совсем недавно, проследил по направлению кабеля, к какому информеру он подключен и имеется ли на нем значок выхода в инфосеть. Значок был. Как и связь с головным искином фрегата.
Инвар размял плечи, вытер ладонью лицо, будто стирая с него остатки собственных заблуждений. Подбоченился – его ожидала довольно простая, хоть и нудная работа. Она пойдет быстрее, знай он кое-какие коды.
Филин медленно повернулся к клириканке. Неторопливо подошел к ней и легонько пнул под ребра, заставив заскулить и обернуться. Присел перед ней на корточки:
– Эй, тварь. Ты жить хочешь?
Девушка, имя которой он даже не знал – оно ему было не интересно, как не интересно, как звали кусок мяса, который ты собираешься употребить в пищу – с трудом сфокусировала взгляд на его лице, с усилием кивнула.
– Это хорошо, – Филин кивнул на монитор, с которым девушка работала, когда он застал ее. – Мне нужны пароли доступа.
– Я знаю только свои, пользовательские, – пролепетала девушка, облизнув потрескавшиеся губы.
– Этого достаточно.
Хозяйским движением он снял с ее руки креоник, расстегнул бромох, тут же защелкнув на своем запястье, поправил ремни. Потянул девушке пластину креоника:
– Введи пароль.
Та помедлила всего мгновение. Недоверчиво скользнула взглядом по запястью креонидянина, но свой креоник взяла. Активировала программу доступа и ввела пароль. Вернула интерактивную панель Филину. Тот, пробежав по цифрам взглядом, усмехнулся:
– Они словно дети, – сообщил неизвестно кому.
– Что ты хочешь сделать? – осмелела девушка. Ее рот был чуть приоткрыт, глаза с любопытством и ужасом наблюдали за креонидянином.
Тот пожал плечами.
– Кто был у тебя там? – поинтересовался. Его голос звучал обманчиво мягко и располагающе.
Девушка замялась, взгляд ее метнулся в сторону, веки дрогнули.
– Где?
– На «Менанделе»… У тебя ведь кто-то был на «Менанделе»? – его голос звучал вкрадчиво и располагающе к откровениям. В нем чувствовалась грусть и обманчивое сожаление. – Кто-то особенно важный… Особенно любимый… Я прав?
Он говорил тихо, шепот напоминал шелест ветра песчаных дюн. Он выглядел безопасно и заинтересованно. Будто ангел, которого оговорили. В глазах девушки мелькнуло удивление и жалость. Она уставилась в пол, вцепилась в край медицинского кителя, запачканного собственной кровью.
– Отец… Там был мой отец.
Филин понимающе кивнул и, вздохнув, поднялся.
– Отец… – тихо повторил он. – Надо же, насколько тесен мир.
Он сделал шаг к девушке, погладил ту по волосам – жест ей показался совершенно человеческим и живым. Подавшись вперед, она всхлипнула и расслабила плечи. Инвар положил вторую руку на подбородок девушки и резко дернул. Тишину медблока разорвал влажный хруст позвоночника, невесомый вздох умирающей жертвы повис на защитный сетках ламп – клириканка рухнула к ногам Филина, так и не успев закрыть полные непонимания глаза. Инвар Сабо склонился к ней, вытер о полу кителя испачканные ее же кровью руки и направился к мониторам – убитая его больше не интересовала.
Он убрал голограмму разговора Шшо с Хаско Боллом, вызвав на монитор 3D изображение инкрустированной драгоценными камнями сферы неправильной формы: зеленая поверхность поблескивала, отражая свет направленных на нее софитов.
– Это нефритовое пасхальное яйцо «Александровский дворец», изготовленное земным мастером Генрихом Вигстремом в 1908 году по заказу русского Императора Николая II. Оно было похищено с экспозиции артефактов Земли на Флокусе в 2020 году.
– 2020? Экспозиция на Флокусе? – Хаско Болл деловито прищурился. – Это почти четыре года назад. Я был там…
Тоби Ларк понимающе улыбнулся, заметив, как молодой креонидянин прикусил собственный язык при упоминании о своем визите на Флокус во время представительной межпланетной выставки – оба знали, с какими целями туда наведывался профессиональный вор.
– Я это не крал, – на всякий случай отметил Болл, кивнув на драгоценное яйцо. Одного взгляда на голограмму ему хватило, чтобы понять – эта вещица стоит как два межпланетных крейсера: россыпь алмазов, золото, эмаль, рубины, нефрит… Но главное – тончайшая работа, техника, давно утерянная в Единой галактике.
Тоби Ларк кивнул:
– Охотно верю. Я, собственно, не за тем вам показывал эту занятную вещицу.
– В самом деле? – молодой вор лукаво прищурился. – Я весь во внимании…
Тоби Ларк безмятежно улыбнулся:
– Мне нужно, чтобы вы нашли эту вещицу и вернули домой.
Креонидянин замер с открытым ртом.
– Вы шутите?
– Ничуть. Хотя ладно, упрощу вам задачу: найдете вещицу. Принесете мне, а уж землянам я ее, так и быть, сам передам.
Креонидянин хохотнул:
– Боги, какая щедрость!
Следователь иронично изогнул бровь и кивнул в знак согласия. Креонидянин ткнул указательным пальцем на креоник с голограммой ювелирного изделия, пожал плечами:
– Его никто не найдет, за четыре года его уже разобрали и перепродали на черном рынке…
Тоби Ларк понял – молодой пройдоха перешел к стадии торга, что само по себе было хорошо. Однако козырей у следователя изначально было немного, а сейчас они и вовсе закончились. Он скривился:
– Такую редкость? Разобрать? Вы же умный и довольно опытный вор, вы сами-то в это верите?
Креонидянин замолчал. Почти лег на стол, чтобы рассмотреть голограмму, все еще горевшую над креоником следователя. Рассмотрел ее со всех сторон. Протянул руку и медленно прокрутил изображение по часовой стрелке. Его взгляд стал пристальным, профессионально-оценивающим. Тоби Ларк ждал.
Хаско Болл поднял глаза, прищурился:
– И вы знаете, у кого я его должен выкрасть? – от почти детской наивности во взгляде не осталось и следа. Перед следователем сидел очень внимательный и настороженный хищник.
Тоби Ларк отрицательно качнул головой и выжидательно уставился на задержанного, еще надеясь, что все правильно рассчитал. Молодой вор отстранился от стола, скрестил руки на груди, начиная догадываться, что за вещицей кроется что-то еще и можно выторговать для себя что-то ценное. Парень обворожительно улыбнулся:
– А что мне будет, если я найду ее.
– Единая галактика будет вам очень… очень благодарна.
Молодой вор хмыкнул. Откинувшись на спинку кресла, уставился на следователя. В тюрьму Болл не желал так сильно, что просто не передать словами, а благодарность Единой галактики хотел бы монетизировать. Он прокручивал в голове довольно скудную информацию о похищенном артефакте, прикидывал предложенные условия и степень откровенности собеседника, а после вздохнул:
– А знаете что?.. Откажусь-ка я от вашего предложения и пошлю-ка я вас к скварру! – губы креонидянина растянулись в ухмылке. – Почему бы вам не поискать эту вещицу самостоятельно, м-м?
Тоби Ларк разочарованно откашлялся. Отодвинувшись от стола, разделявшего их с задержанным, свернул виртуальную копию ювелирного яйца, упаковал информер в папку и выключил запись допроса. Все это он проделал в полной тишине, избегая встречаться взглядом с молодым вором. Застегивая кнопку на папке, на мгновение замер и посмотрел в глаза креонидянину.
– А и то верно, – воодушевился наигранно. – Сам справлюсь. А ты посиди, подожди. Завтра-послезавтра тебе предъявят обвинение…
Креонидянин фыркнул, пожал плечами, прекрасно понимая, к чему клонил старший следователь.
– Когда эта штука должна быть у вас? – он указал взглядом на креоник следователя.
– Завтра.
Хаско Болл покачал головой:
– Мне нужно три дня…
Тоби Ларк широко улыбнулся и щелкнул пальцами.
– Считай, они у тебя есть. – Под его пальцами щелкнула канцелярская кнопка на папке.
Хаско продолжал с той же интонацией:
– …И катер с вуалью-декодером.
Тоби Ларк скривился, будто съел что-то кислое:
– Я попрошу своего помощника, он ускорится и подготовит постановление о твоем переводе на Калипсо уже сегодня, – он похлопал по папке. – Все доказательства же налицо, чего тянуть, верно? Тем более, тебя там наверняка заждались твои друзья. Тот же Сурф будет чрезвычайно рад встрече.
Он подмигнул креонидянину. Тот чертыхнулся, покосился с осуждением:
– Я понял, – выдавил с трудом. – Но катер мне все равно нужен.
– У меня есть предложение получше.