Я ожидаю, когда за мной приедет машина. Родители играют в одну из любимых настольных игр. Трой подсаживается рядом со мной, обнимает за плечи свою жену и кладет голову на мое плечо. Мы росли в домах напротив и так привыкли находиться рядом, что любая минута, когда мы здесь всей семьей, является самой ценной.
– Ты ведь могла отказать, – тихо говорит он.
– Нет, не могла. Это ребенок, пошли третьи сутки, и он постоянно плачет, – отмахиваюсь от него.
– Родители скучают по тебе. И дети постоянно плачут, именно поэтому мы не думаем пока о потомстве, – Лина с той стороны фыркает и перебирается ко мне.
– Мы не говорим о детях, так как у тебя карьера, – обиженно отвечает она.
Я пялюсь в телевизор под оглушительные хлопки моего отца, сообщающего о выигрыше. Мама бьется с ним руками и тянется, чтобы поцеловать.
– Меня все еще тошнит, когда твои и мои родители делают эти вещи у нас на глазах, – Трой показывает на то, как его отец обнимает мать.
– У тебя всегда были проблемы с желудком, – я начинаю смеяться, когда он отодвигается от меня и делает телевизор громче. – Да ладно тебе, весь такой строгий доктор в больнице. Согласись, это по‐своему прикольно, что у нас такие семьи. Должны же мы брать пример с них.
– Да, особенно ты. Кто будет следующим? Байкер? Отморозок? – Трой поправляет очки.
– Эй, не говори так, – вмешивается Лина, – она все еще в поиске. И не так много их было. Всего три придурка, которые морочили голову.
– И распускали руки, – мрачно сообщает он.
Папа поднимается с пола, расталкивает нас, садится рядом и целует мою руку.
– Ты когда снова приедешь, маленький доктор? – мы сцепляем наши пальцы в замок.
– Надеюсь, недели через три, вообще планировала все выходные пробыть с вами. Не знаю, насколько задержусь, да смысл потом приезжать только на ночевку? – папа огорчен тем, что я снова не буду с ними дома.
– Я все еще предлагаю тебе жить с нами, – бьет ладонью по нашим пальцам, когда видит мою кислую мину. – Две хозяйки в доме лучше, чем одна.
– Далеко добираться до работы, я лучше чуть больше посплю, – мой телефон вибрирует, и я вижу неизвестный номер, сбрасываю звонок и отправляю сообщение. – Все, я пошла.
Встаю с дивана, поправляю футболку и застегиваю верхнюю пуговицу на джинсах. Мама накормила нас так, что я едва переварила всю пищу.
Родители Троя и моя мама тут же встают, чтобы обнять меня и попрощаться.
– Эмерсон, подумай о том, что я вчера сказала, – у моей мамы очень тихий и спокойный голос, в детстве я даже не понимала, что она меня ругает, так как он очень нежный. – Должна быть личная жизнь, и не расстраивайся о том, что произошло.
Обнимаю маму, затем маму Троя и иду к двери, сумка, перекинутая через мое плечо, неприятно сдавливает кожу, поправляю волосы и выхожу за дверь. За маленьким заборчиком стоит смутно знакомая мне машина. Я оглядываюсь на двери, уже все ушли. Медленно иду по брусчатке, темные окна не отражают того, кто сидит внутри. В душе появляется беспокойное ощущение, становлюсь напротив задней двери и жду, когда она откроется. Но такое впечатление, что никто не собирается этого делать. То есть я не имею в виду, что должны расшаркаться и впустить меня, просто обычно выходит кто‐то… ну или… Неожиданно воздух разрезает резкий звук сигнала машины, и я подпрыгиваю на месте с быстро бьющимся сердцем. Водитель дает мне знать, что ему надоело ждать. Мои щеки начинают гореть, дергаю на себя дверь за ручку и открываю. Первое, что бьет в нос, это знакомый запаха дерева и чего‐то еще, мурашки пробегаются по моей спине. Закидываю сумку и отрешенно сажусь в салон, двери тут же блокируются, и я шокированно смотрю на водителя, обернувшегося ко мне лицом.
– Аааа… – все звуки потерялись, я будто растратила весь воздух, отчаянно цепляясь за дверную ручку и дергая ее несколько раз.
– Неожиданная гостья, – хрипловатый голос мужчины из той ночи. Я сглатываю, мой правый глаз нервно дергается, заставляя несколько раз моргнуть. – Валютная проститутка?
Мгновенно вспыхиваю, складываю руки на груди и осматриваю, насколько это возможно, его внешний вид. Я не дам себя в обиду, не в этот раз.
– Тебе‐то какое дело? Работая водителем, возомнил о себе? – приподнимаю бровь с вызовом, что же еще он придумает. – Вези давай, у меня нет времени на таких как ты.
– Как я? – он закидывает голову и смеется своим красивым голосом, отчего по мне проходит дрожь. Его голос – это чистый секс, как и внешность. Он очень плохой парень… Нет, мужчина… – Водитель? Повеселила, пристегивайся, поедем на случку, которую вы прикрываете осмотром.
Он вжимает газ в пол, и машина дергается с места, оставляя клубы пыли за нами. На мой телефон тут же приходит сообщение от мамы.
«Все нормально?»
И от папы:
«Какой придурок за рулем? Вызвать полицию?»
Тут же отправляю им двоим сообщение, что со мной все нормально. Торопимся.
– Мог бы вести аккуратней, – говорю мужчине, вцепившись в переднее сиденье.
– Тебя не спросил, – на его скулах ходят желваки. – Ты пристегнулась?
– Да, – рявкаю я. – Еще вопросы?
– Днем ты врач, а ночью шлюха… Каково это? – ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.
– Ты всегда мудак, и я не спрашиваю, как это. Давай поймаем минуту молчания? Мне необходимо посмотреть спокойно ребенка мистера Карпентера, а не отвечать на вопросы его придурка водителя, – отворачиваю голову и закрываю глаза.
Копаюсь в сумке, нахожу наушники и вставляю их в телефон. Скатившись немного вниз, сцепляю на груди руки и закрываю глаза. Музыка тут же начинает громко играть, пытаюсь отключить мысли о том, что в этой машине у меня был с ним секс. Вообще, каким образом такое произошло? В огромном городе нашелся именно он. Меньше всего на свете я бы хотела с ним встретиться снова. У меня, конечно, были мысли, что я тоже была не права в тот момент, но не было выхода. И как настоящий мужчина, он обязан был соблюдать субординацию, а не лезть со своими вопросами и оскорблениями. И я не шлюха!
Поджимаю губы, открываю глаза в момент, когда машина останавливается, он выровнялся на сиденье и смотрит прямо на меня. Качаю головой и снова закрываю глаза, этот ненавистный взгляд будет преследовать меня всю жизнь. Может, и хорошо, что я не забеременела от него. Неизвестно, что он мне тогда устроил бы. Хватило Рея, который, кстати, не испытывает особой надобности даже забрать свои дрянные вещи из моей квартиры. Надо будет собрать и выставить их за дверь. Я в каком‐то замкнутом круге, меня окружают сплошные козлы и ничего не меняется. Не хочу даже вспоминать тех, кто был до. Я как девочка для битья, но стоит им поднять на меня руку, сразу заканчиваю всякие отношения. Это не любовь, когда тебя колотят за любой проступок или слово. Пусть смотрят на себя, меня не надо воспитывать, тем более таким способом. То есть любая притирка в отношениях у меня лично заканчивается толчком, дерганьем меня за руки и тряску как пустышки. Я научилась отвечать на хамство и не бояться. То есть если человек хочет меня оскорблять, я отвечу. Если же он меня ударит, все кончено.
Телефон снова вибрирует, и я получаю сообщение от мистера Карпентера.
«Надеюсь, мисс Саттон, Хоук вас забрал».
Хоук, значит, имечко как раз для такого придурка как он. Я бы хотела ответить, что его водитель хамло, но сдержанно набираю текст.
«Да, все хорошо».
Прибавляю еще звук на телефоне, но чем громче делаю я, тем сильней перекрикивают колонки салона. Поднимаю глаза на Хоука, хмурю брови, полностью повторяя его выражение лица. Он не просто смотрит на меня, испытывает, заглядывает в душу. В его взгляде странный огонь ненависти, злобы и интереса. Уверена, по человеку плачет психушка. Подумать только, от кого я чуть не родила. Мне надоело бороться со звуком, вытаскиваю наушники и сажусь выше. Раз он хочет смотреть на меня в открытую, я ему отвечу тем же. Не свожу с него глаз. Высокие скулы, развитая челюсть, длинные ресницы, слегка прищуренные карие глаза. На скуле белое пятно, как если бы у него было витилиго. Но оно настолько крошечное, что можно не заметить. Нос был наверняка сломан и не раз, это выдает небольшая горбинка и шрам. Черные волосы, удлиненные сверху, позволяют прядям падать на глаза. Он мог бы стать очень красивым, если бы не эта ненависть, которой он меня прожигает. Осматриваю его дальше: черный пиджак, футболка и черные брюки. Я не разбираюсь в модной одежде, дорого это или дешево. Мне достаточно джинсов, пары простых платьев и балеток. Особо не заморачиваюсь на моду, просто некогда. Все вещи мои созданы для удобства, поэтому оценить, насколько дорого он одет, я не могу. Обычный среднестатистический рабочий, делаю такой вывод. Прекращаю пялиться на него, открываю на телефоне фотографии и листаю. Трой и я стоим прижавшись друг к другу, чем‐то напоминая наших родителей. Улыбаюсь, хорошо, когда есть такой брат. Отправляю ему фотографию, подписываю смайликами. Музыка в салоне стихает, мужчина оборачивается ко мне на очередной остановке, я тут же обращаю на него внимание.
– Телефон давай, – он быстро смотрит на экран. Лицо приобретает жестокое выражение, черты заостряются, напоминая дикое животное.
– Это еще почему? – возмущенно задаю вопрос и неожиданно для себя вскрикиваю, когда этот горе‐водитель хватает меня за руку сначала сильно, но потом хватка ослабевает. Медленно отпуская, нагло выхватывает смартфон, засовывает себе в карман и сразу отворачивается.
– Позже отдам, это частная территория, – огромные черные ворота расходятся в стороны, машина издает глухой рык и движется по дорожке мимо лужайки и хорошо оборудованной детской площадки. Замечаю женщину с младенцем на руках, она сидит на качели и пытается его успокоить.
– Делай что хочешь, – бурчу я. – Машину останови, я выйду к ребенку, – он делает вид, что не слышит меня, поэтому я протягиваю руку и сжимаю его крепкое плечо. – Ребенок плачет, дай мне выйти!
Мужчина резко останавливает машину, несколько секунд смотрит в лобовое стекло, убираю руку, как будто обожглась. Цепляюсь за дверную ручку и жду. Тихий щелчок, и я сразу выхожу из машины, не оглядываясь возвращаюсь к дорожке, ведущей на площадку, и иду к женщине. Голос малыша Трентона кажется истеричным, его явно что‐то беспокоит. Женщина оглядывает меня с ног до головы, затем идет навстречу.
– Вы мисс Эмерсон? – с надеждой в голосе спрашивает она.
– Да, это я. Давайте отнесем ребенка в дом, я его посмотрю, – беру малыша и прижимаю к груди. – Я сумку забыла в машине, сможете попросить, чтобы ее отнесли к нему в комнату?
Девушка тут же спешит в дом, я же остаюсь с мальчишкой один на один.
– Привет, мой маленький, – поправляю шапочку, тяну цепочку от соски и провожу ей по его губам. – Решил всех отругать, потому что не понимают тебя, малыш?
Он замолкает, подбородочек все еще немного трясется, я нежно прижимаю его к себе, несу, покачивая. Нежность к нему просто зашкаливает, маленькие ручки тут же цепляются за мою футболку и сжимают в кулак. Вместе с ребенком мы проходим в дом, я оглядываюсь по сторонам в поисках людей. По лестнице спускается девушка. Увидев меня, она сначала останавливается, затем машет мне рукой, приставляет палец к губам, понимаю, что она не хочет будить ребенка. Поднимаюсь по массивной деревянной лестнице, следом за девушкой захожу в просторную светлую детскую комнату. Не скажу, что она сделана в мальчиковом стиле, скорее нейтральная. На случай, когда родители не знают пол ребенка до последнего. Кровать с балдахином, рядом стоит люлька, пеленальный стол, шкафчики. Игрушки, кровать для няни, в общем, все, что необходимо младенцу.
Аккуратно укладываю млалыша в кроватку. Расстилаю пеленку на столе и иду в смежную комнату помыть руки перед осмотром. Яркие софиты, душевая и рядом ванная, надувной ошейник и надувной матрас подсказывают мне, что именно здесь они моют малыша. Надо не забыть дать им парочку советов на этот счет. Вытираю руки и выхожу в комнату, когда Хоук вносит мою сумку. Я тут же забираю ее молча, но он не двигается с места.
– Мне не требуется надзиратель, – говорю я и грею стетоскоп в ладони. – У тебя больше нет никакой работы?
– В данный момент ты моя работа, шевелись, у меня нет времени ждать тебя вечность. Я здесь на случай, если помимо всего прочего ты еще и воровка, – грубо отвечает мне мужчина. Я делаю шаг к нему навстречу и упираюсь ему буквально в шею, так как он намного выше меня.
– Не делай выводы, ты не знаешь меня, – он наклоняется ко мне, мы практически соприкасаемся носами.
– Выводы сделаны уже давно, не строй из себя святошу. Делай свое дело и проваливай, – резко хватает меня за руки и выкручивает перед собой, смотрит на вены.
– Мне больно! – восклицаю я.
– Досмотр. Такие, как ты, на все способны, – и отпускает меня. Я собираюсь ему сказать еще пару слов, но он показывает мне закрыть рот. – Просто молчи.
Качаю головой, кто он такой, чтобы так со мной себя вести? Становлюсь к нему спиной, аккуратно вытаскиваю ребенка из кровати и кладу на пеленальный стол. Снимаю с него легкую кофточку, штанишки и шапочку. Ощупываю родничок, затем лимфоузлы, проверяю на вздутие и только потом начинаю его слушать. Свободной рукой глажу ребенка по животику и слышу громкое бурление. Убираю стетоскоп, переворачиваю его на животик и осматриваю тело. Похоже, у малыша недостаток жидкости в организме, плюс вздутие, он тут же поджимает под себя ножки и выпускает воздух.
– Мне нужен мистер Карпентер, – тихо произношу я.
– Можешь мне все рассказать, я передам, – то, что он произносит это тише, не говорит о том, что ребенок его не слышит. Малыш тут же начинает кряхтеть и громко сопеть, как будто снова начнет кричать. – Всех мышей ловит, мелкий засранец.
Я перекладываю спящего ребенка в кроватку и поворачиваюсь к нему, забираю сумку и складываю стетоскоп в нее.
– Мистер… – няня не успевает договорить, когда Хоук резко дергает головой. У парня явно проблемы с психикой, как вообще ему позволили работать здесь. – Я пришла.
Он больше не произносит ни звука, выходит из комнаты, останавливается рядом с мистером Карпентером, что‐то тихо ему говорит. Они переглядываются, все это довольно подозрительно.
– Мисс Саттон, – мужчина выглядит по‐домашнему, в обычных джинсах и рубашке навыпуск. – Рад, что вы приехали. Можно я отлучусь на несколько минут и вернусь к вам, чтобы все обговорить?
– Конечно, – спокойно отвечаю ему и улыбаюсь.
– Располагайтесь, – он тоже уходит в том же направлении, что и Хоук.