– Я просил тебя избавиться от ребенка. Ты ведь знала, чем это закончится! – обхватываю горло Энжел рукой и сжимаю, ее лицо краснеет и покрывается пятнами. – Лучше бы ты сдохла в тот момент, когда сбежала из моего дома и начала снова колоться.
– Отпусти, – хрипит она, жадно глотает воздух. Смотрю, как ее тощая кисть пытается отцепить мою руку, но тщетно. – Мы нужны ребенку.
Оголяю свои зубы и ору в ее лицо не своим голосом. Я ненавижу ее еще сильнее, отшвыриваю от себя в момент, когда истошно кричит ребенок, проснувшийся от моего чересчур громкого голоса. Что‐то надламывается во мне, зажмуриваю глаза, когда Энж проползает по полу в сторону другой комнаты. Я не бил ее с момента, как мы оба попали в аварию, теперь же чувствую себя монстром. Не оглядываюсь на воркование матери и дитя, это слишком для меня.
– Посмотри на него, Хоук, он такой слабенький. Помоги ему, – на вытянутых руках она показывает мне впервые моего маленького сына, родившегося неделю назад. На глаза наворачиваются слезы, когда я вижу синяки на венах младенца, который расплачивается за ошибки уродских родителей. – Он должен выжить!
Должен… И что мне с этим делать? Впервые за прошедшее время я вижу Энжел, она уже не выглядит дерзкой сукой. Больная, высохшая и безжизненная. Я так и не постиг эту истину, зачем бывшей наркоманке, сидящей в прошлом на тяжелых наркотиках, рожать.
Дергаю головой из стороны в сторону, я просто не могу прикоснуться к изможденному мальчишке. Закрываю свой рот ладонью, сдавливаю с силой скулы.
– Ты собралась сдохнуть, так? – хлесткие слова делают ее лицо еще бледнее. Я же просто констатирую факт.
– Я – да. Но не он, – отвечает Энж, и ее покачивает. В момент, когда она буквально оседает, я забираю своего ребенка из ее рук, сам себе поражаясь. Сработал какой‐то инстинкт, и я впервые пытаюсь кого‐то защитить, а не размазать по стенке. Очень аккуратно прижимаю к своей груди болезненное тело сына. Вполне оформившиеся черты указывают на наше с ним кровное родство, огромная соска закрывает половину его лица. Вытаскиваю предмет из его рта, и он открывает глаза. Глубокий вдох и выдох, секунды тишины и потом он издает лютый крик, разрывающий его голосовые связки. Пацан вызывает мое одобрение, заставляя расплыться в довольной улыбке.
– Ты едешь со мной, собирай вещи. Найдем врача тебе и… – замолкаю. – Трентон, всегда нравилось это имя, – пожимаю плечами и натягиваю глубже шапочку на голову сына.