В четверг утром Делл Перкинс, разносившей кофе и овсяные хлопья посетителям кафе, пришлось быть более расторопной, чем обычно. Все места за столиками были заняты завсегдатаями, да зашли еще несколько прохожих с улицы – видимо, люди решили с утра пораньше собраться, чтобы просмотреть газеты и обменяться мнениями по поводу убийства, которое произошло менее чем в трехстах футах от дверей кафе. Заведение Клода и чайная, несмотря на ранний час, тоже были полны. С первой страницы тьюпелской городской газеты на читателя смотрела фотография Джейка Брайгенса, а газеты Мемфиса и Джексона поместили снимки Кобба и Уилларда – до выстрелов из «М16» и после них, когда тела на носилках грузили в фургон «Скорой помощи». Снимков Карла Ли не было. Все три газеты публиковали детальный анализ событий, имевших место в Клэнтоне на протяжении последних шести дней.
В общем-то, общественное мнение склонялось к тому, что убийство совершено Карлом Ли, однако по городу ходили слухи о какой-то перестрелке, а за одним из столиков шел серьезный разговор о целой банде чернокожих выродков, атаковавших здание суда. Люди шерифа, посещавшие кафе, были не очень многословны, но подобные дикие сплетни старались пресекать, держа ситуацию под контролем. Луни был завсегдатаем, и его ранение обсуждалось всеми. Состояние Луни оказалось более серьезным, чем представлялось первоначально. Он пока оставался в больнице. Стрелявшего Луни опознал как брата Лестера Хейли.
Джейк вошел в кафе около шести и сел неподалеку от входа за столик, где уже сидели трое фермеров. Он кивнул Празеру и его коллегам, но те сделали вид, что не заметили приветствия. Ничего, подумал Джейк, вот Луни выйдет, и все вернется на круги своя. Он услышал несколько шуток по поводу первой страницы сегодняшней газеты, однако никто не лез к нему с расспросами об убийстве или о его новом клиенте. По взглядам, которые бросали на него постоянные посетители кафе, Джейк понял, что отношение к нему стало более прохладным. Он быстро покончил с завтраком и вышел.
Ровно в девять к нему по интеркому обратилась Этель.
– Звонит Буллард, – сообщила она.
– Привет, судья. Как дела?
– Отвратительно. Это ты представляешь интересы Карла Ли Хейли?
– Да, сэр.
– Когда бы тебе хотелось устроить предварительное слушание?
– А почему вы решили спросить меня об этом, судья?
– Славный вопрос. Так вот слушай: завтра утром, во сколькото там, похороны этих двух подонков, и я думаю, стоит подождать, пока их закопают, согласен?
– Да, судья, отличная мысль.
– Тогда как насчет двух часов дня завтра?
– Замечательно.
Буллард замялся.
– Джейк, а может, ты откажешься от предварительного слушания и позволишь мне передать дело сразу на рассмотрение большого жюри?
– Послушайте, судья, я никогда не отказывался от предварительного слушания, и вам это прекрасно известно.
– Да, конечно. Просто я хотел попросить тебя об услуге. Все равно председательствовать на суде буду не я, и у меня нет ни малейшего желания принимать в нем хоть какое-то участие. До завтра.
Где-то через час по интеркому вновь прозвучал пронзительный голос Этель:
– Мистер Брайгенс, вас хотят видеть репортеры.
Джейк ощутил приятное возбуждение.
– Откуда?
– По-моему, из Мемфиса и Джексона.
– Проведите их в зал заседаний. Я спущусь вниз через минуту.
Он поправил галстук, провел щеткой по волосам и выглянул в окно: не подъехали ли телевизионщики? Ему пришло в голову заставить гостей немного подождать. Сделав пару телефонных звонков, он медленно спустился по лестнице, не повернув головы, прошел мимо Этель и встал на пороге просторной комнаты, которую привык называть залом заседаний. Репортеры попросили его сесть в конец длинного стола – из-за освещения, объяснили они. Но Джейк отверг это предложение, решив, что контролировать ситуацию будет сам, и уселся на весьма выигрышном фоне книжных полок, тесно заставленных толстыми и дорогими книгами, в основном юридическими изданиями.
Перед ним установили микрофоны, подсветку для видеокамеры, и в конце концов довольно привлекательная дама из Мемфиса решила, что пора начинать:
– Мистер Брайгенс, вы представляете интересы Карла Ли Хейли?
– Да.
– Ему предъявлено обвинение в убийстве Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?
– Совершенно верно.
– А Кобб и Уиллард обвинялись в изнасиловании дочери мистера Хейли?
– Именно так.
– Мистер Хейли отрицает свою вину?
– По предъявленному ему обвинению он будет признан невиновным.
– А обвинят ли его также в нанесении огнестрельного ранения заместителю шерифа мистеру Луни?
– Да. Мы готовы к обвинению в причинении телесных повреждений.
– Вы будете строить защиту, настаивая на том, что ваш клиент действовал, находясь в невменяемом состоянии?
– Мне бы не хотелось сейчас обсуждать линию защиты, поскольку официально обвинение еще не сформулировано.
– Вы тем самым даете понять, что его вообще, возможно, не предъявят?
Это была самая высокая ставка, на которую Джейк надеялся. Большое жюри либо предаст Хейли суду на основании выдвинутого обвинения, либо нет, а состав жюри пока неизвестен, его определит выездная сессия суда, которая состоится в понедельник, 27 мая. Так что сегодня будущие члены большого жюри еще расхаживают по улицам Клэнтона, делают покупки в магазинах, стоят у станков на фабриках, занимаются уборкой домов, читают газеты, сидят у экранов телевизоров и обсуждают между собой, виновен Хейли или нет.
– Да, я думаю, существует вероятность того, что обвинение не будет предъявлено. Это решит большое жюри после предварительного слушания.
– Когда оно состоится?
– Завтра, в два часа дня.
– Вы полагаете, судья Буллард передаст дело на рассмотрение большого жюри?
– Думаю, это – абсолютно допустимое предположение, – согласился Джейк, зная, что Буллард не пришел бы в восторг от такого ответа.
– А когда ожидается встреча членов большого жюри?
– Новый состав большого жюри будет приведен к присяге в понедельник, утром. Во второй половине дня у членов жюри будет возможность ознакомиться с делом.
– В какое время, по-вашему, может состояться суд?
– Если исходить из того, что Хейли будет официально предъявлено обвинение, то суд, скорее всего, состоится в конце лета или начале осени.
– Какой это будет суд?
– Выездная сессия суда округа Форд.
– Кто будет председательствовать?
– Почтенный Омар Нуз.
– Откуда он?
– Из Честера, штат Миссисипи. Округ Ван-Бюрен.
– Значит, дело будет слушаться здесь, в Клэнтоне?
– Да, если не решат перевести его в другой судебный округ.
– Вы не собираетесь настаивать на таком переводе?
– Хороший вопрос. В настоящее время я не готов на него ответить. Сейчас еще слишком рано говорить о стратегии защиты.
– Для чего вам может понадобиться перевод в другой судебный округ?
Чтобы обеспечить поддержку черного большинства населения, подумал Джейк, а вслух невозмутимо сказал:
– По самым обыденным причинам. Завоевание популярности и прочее.
– Кто принимает решение о переводе?
– Судья Нуз. Это его прерогатива.
– Сумма залога уже определена?
– Нет, и, скорее всего, не будет определена до тех пор, пока моему клиенту не предъявят официального обвинения. В настоящее время Хейли имеет право выйти под залог на свободу, однако судебная практика нашего округа складывалась так, что в случае убийства, за которое полагается смертная казнь, сумма залога устанавливается только после того, как подозреваемому будет предъявлено официальное обвинение. Величину залога, как я уже сказал, определит судья Нуз.
– Что вы можете сказать нам о мистере Хейли?
На мгновение Джейк расслабился. Камеры работали безостановочно. Еще один благоприятный момент, на который он мог только рассчитывать, блестящая возможность бросить семена в почву и ждать всходов.
– Ему тридцать семь лет. Двадцать из них он живет в мире и согласии с женой. Четверо детей: три сына и дочь. Порядочный человек с отличной репутацией. До этого ему никогда не приходилось вступать в конфликт с законом. Имеет боевые награды за Вьетнам. Пятьдесят часов в неделю работает на бумажной фабрике в Колемане. Исправно платит налоги, владеет небольшим участком земли. Каждое воскресенье вместе со всей семьей ходит в церковь. Не лезет в чужие дела и не любит, когда посторонние лезут в его.
– Вы позволите нам поговорить с ним?
– Естественно, нет.
– Не его ли брат предстал несколько лет назад перед судом за убийство?
– Да, и был полностью оправдан.
– Адвокатом у него были вы?
– Да, я.
– В округе Форд вы уже вели несколько дел по обвинению в убийстве, не так ли?
– У меня было три таких дела.
– И сколько ваших подопечных были оправданы?
– Все трое, – медленно произнес Джейк.
– По-моему, у большого жюри существует определенный выбор в вопросе принятия решения? – продолжала дама из Мемфиса.
– Вы совершенно правы. В ходе процесса по делу об убийстве жюри может признать обвиняемого виновным в непредумышленном убийстве, что будет означать двадцать лет тюремного заключения, может признать его виновным в умышленном убийстве, и тогда речь будет идти о смертной казни. Но жюри также может признать обвиняемого невиновным. – Джейк улыбнулся в объектив. – И все это опять-таки в том случае, если будет предъявлено обвинение.
– Как сейчас себя чувствует дочка мистера Хейли?
– Она уже дома. Выписалась из больницы в воскресенье. С ней все должно быть в порядке.
Репортеры переглядывались в поисках новых вопросов. Джейк знал, что это довольно опасный момент: когда заготовленные вопросы кончались, журналисты могли начать «вгонять ему иголки под ногти».
Он встал, застегнул пуговицу пиджака.
– Послушайте, я был бы весьма признателен вам, если бы сегодня мы остановились на этом. Вы без труда найдете меня здесь, только постарайтесь известить заранее. Я буду рад встретиться с вами в любое время.
Они поблагодарили его и вышли.
В среду, в десять утра, в строгом траурном зале погребальной конторы родственники и немногочисленные друзья прощались с Билли Рэем Коббом и Питом Уиллардом. Распорядитель церемонии, недавно принявший сан священник из церкви Святой Троицы, прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы ободрить, вселить умиротворение в души людей, небольшой группой стоявших вокруг двух закрытых гробов. Служба была короткой, слез пролилось немного.
За единственным катафалком медленно потянулись грузовички-пикапы и покрытые пылью «шевроле». Похоронная процессия выехала из города и начала приближаться к маленькой, сложенной из красного кирпича церкви. Оба гроба одновременно опустили в могилы, вырытые в противоположных концах почти полностью заполненного кладбища. Последние слова прощания, и вокруг церкви вновь установилась тишина.
Родители Кобба развелись, когда тот был еще совсем ребенком. Отцу пришлось ехать на похороны из Бирмингема, и сразу же после печального обряда он куда-то исчез. Миссис Кобб жила в маленьком аккуратном сборном домике неподалеку от поселка Лейк-Виллидж, милях в семи к югу от Клэнтона. Два других ее сына вместе со своими двоюродными братьями и друзьями сидели во дворе, под ветвями дуба, в то время как женщины суетились вокруг самой миссис Кобб. Мужчины говорили о черномазых, жевали табак, прихлебывая виски, и с сожалением вспоминали доброе старое время, когда каждый ниггер знал свое место. Теперь же правительственные и судейские чиновники им просто задницы целовать готовы. Что остается делать белому человеку? Кто-то из двоюродных братьев вспомнил, что у него есть друг или приятель, который довольно активно сотрудничает с Кланом, – может, стоит позвонить ему? Дед Кобба стал членом Ку-клукс-клана задолго до своей смерти, сказал он, они вместе с Билли Рэем мальчишками еще были, когда дед рассказывал им о том, как ему приходилось вешать черномазых здесь и в соседнем округе Тайлер. Им следует, объяснял родственник Билли, сделать то же, что сделал этот грязный ниггер. Добровольцев пока не находилось. Может, Клан заинтересуется этим делом? Отделение Клана квартировало неподалеку от Джексона, в округе Нетглс. Родственнику было поручено связаться с ним.
Женщины приготовили обед. Наскоро перекусив, мужчины вернулись под дуб, к виски. Кто-то вспомнил, что на два часа дня назначено предварительное слушание. Все тут же расселись по машинам и тронулись в Клэнтон.
Убийство негром двух белых парней неузнаваемо изменило город. Казалось, было два Клэнтона – прежний город существовал до трагедии, и совершенно другой появился после. Пройдут долгие месяцы, прежде чем второй станет хоть чем-то напоминать первый. Кровавая драма, длившаяся меньше пятнадцати секунд, превратила тихий южный городок с населением около восьми тысяч человек в место паломничества газетчиков, фото- и телерепортеров, часть которых приехала из ближайших городов и штатов, другие же представляли общенациональные корпорации. Журналисты толкали друг друга на улицах, в сотый раз осаждая какого-нибудь прохожего, засыпая его вопросами типа: «Как вы относитесь к делу Хейли?» или «За какое решение вы бы голосовали, будь вы членом жюри присяжных?» Однако на основании мнения человека с улицы даже журналистам не удавалось вынести однозначный вердикт. За огромными фургонами – передвижными телестанциями – по улицам разъезжали легковые автомобили, набитые новейшей аппаратурой. Они высматривали, подслушивали, записывали. На первых порах фаворитом прессы сделался Оззи Уоллс. Его интервьюировали не меньше десятка раз в день. Затем интерес вспыхнул и к Моссу Джуниору, который наслаждался неожиданным вниманием к его персоне. Он мог ответить на двадцать вопросов и не выболтать ни одной новой детали. Он врал с ходу, не задумываясь, и невежественные приезжие долго не могли отличить в его рассказах правду от вымысла.
– Скажите, сэр, есть ли свидетели того, что Хейли действовал не в одиночку?
– Да, есть.
– Неужели! Назовите их имена!
– Мы располагаем свидетельствами, что вся операция была организована и финансировалась одним из подразделений «Черных пантер», – с абсолютно невозмутимым лицом врал Мосс.
При этих словах половина слушавших начинала либо заикаться, либо замирала от удивления, а другая шепотом повторяла услышанное и яростно строчила ручками в блокнотах.
Буллард перестал выходить из своего кабинета и отвечать на телефонные звонки. Он сам еще раз позвонил Джейку, умоляя отказаться от предварительного слушания. Джейк вторично отверг эту просьбу. Репортеры поджидали Булларда в вестибюле, но за запертыми дверями своего кабинета в компании с бутылкой водки он чувствовал себя в безопасности.
У родственников попросили разрешения заснять на пленку похороны. Братья Кобба ответили согласием – за деньги, конечно. Однако миссис Уиллард наложила вето. Репортеры оставались у входа в траурный зал и снимали только то, что могли. Они проследовали и на кладбище, снимая издалека, как гробы опускают в землю. Оттуда они ринулись было к дому миссис Кобб, но Фредди, теперь старший в семье мужчина, не затрудняя себя подбором слов, предложил пишущей братии убираться подальше.
В кафе в среду царила тишина. Завсегдатаи, в том числе и Джейк, молча следили за незнакомцами, заполнившими их уютное прибежище. Большинство посторонних были бородатыми, говорили с какими-то экзотическими акцентами и не заказывали овсяных хлопьев.
– А не вы ли адвокат мистера Хейли? – прокричал один из чужаков через весь зал.
Джейк был занят намазыванием масла на кусочек тоста и никак не отреагировал.
– Так вы или нет, сэр?
– Ну допустим. – Джейк не повернул головы.
– Признают его виновным?
– Я завтракаю.
– Признают?
– Мне нечего вам ответить.
– Но почему?
– Я не отвечаю на вопросы во время завтрака. Я ем.
– А могу я поговорить с вами позже?
– Да. Нужно условиться о встрече. Я готов разговаривать за шестьдесят долларов в час.
Среди завсегдатаев раздались одобрительные возгласы, однако пришельцев и это не устрашило.
Джейк согласился на бесплатное интервью с корреспондентом мемфисской газеты, затем забаррикадировался у себя в «блиндаже» и стал готовиться к предварительному слушанию. В полдень он навестил своего уже знаменитого клиента в тюрьме. Карл Ли выглядел даже отдохнувшим, всякое напряжение с него спало. Из окна камеры он мог наблюдать за бесконечным потоком журналистов, движущихся через автостоянку к дверям тюрьмы.
– Как тебе здесь? – спросил Джейк.
– Не так уж и плохо. Еда вполне приличная. Обедаю я вместе с Оззи, в его кабинете.
– Что?!
– Да. А потом мы играем в карты.
– Ты смеешься, Карл Ли.
– Нет. Мы еще и телевизор смотрим. Вчера вечером видел тебя в новостях. Ты здорово выглядел. Я принесу тебе славу, Джейк, разве не так?
Джейк промолчал.
– А когда меня выпустят на экран? То есть я хочу сказать, что весь этот шум, стрельбу устроил я, а рекламу делают только тебе да Оззи. – Клиент улыбался, однако его адвокату было не до смеха.
– Сегодня, примерно через час.
– Да, я слышал, мы отправимся в суд. Зачем?
– На предварительное слушание. Там не будет ничего серьезного, во всяком случае, не должно быть. Единственное отличие от всех предыдущих – присутствие прессы.
– Что мне говорить?
– Ничего! Не вздумай никому и слова сказать. Ни судье, ни прокурору, ни репортерам. Никому! Мы будем сидеть и слушать. Слушать, что будет говорить прокурор, чтобы уяснить себе, как он хочет построить процесс. Предполагаю, что у них есть свидетели, вполне вероятно, их показания примут к сведению. Оззи сообщит судье об оружии, отпечатках пальцев и состоянии Луни…
– Как дела у Луни?
– Не знаю. Хуже, чем предполагалось.
– Мне действительно жаль, что с Луни так получилось. Я ведь его даже не видел.
– Так вот, тебе собираются предъявить обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений. Но в любом случае предварительное слушание – это чистой воды формальность. Его цель – дать судье возможность оценить, достаточно ли в его распоряжении свидетельств, чтобы передать твое дело на рассмотрение большого жюри. Буллард всегда поступает так проформы ради.
– Для чего же тогда все это нужно?
– Мы можем и отказаться, – объяснил Джейк, думая о том, что ускользает прекрасная возможность лишний раз появиться перед камерами. – Но мне бы этого не хотелось. Это хороший случай – посмотреть на дело глазами прокурора, понять, что он имеет против нас.
– Ладно, Джейк. Мне кажется, дело они получили как раз то, что надо, а?
– Пожалуй. Но мы будем только слушать. Это наша главная стратегия. Договорились?
– Я согласен. Ты не говорил сегодня с Гвен или Лестером?
– Нет. Я звонил им в понедельник вечером.
– Они приходили вчера сюда, в кабинет Оззи. Обещали прийти сегодня в суд.
– Думаю, что сегодня в суде будут все.
Они попрощались.
На автостоянке на Джейка набросились репортеры, поджидавшие, когда Карла Ли будут выводить из тюрьмы. Джейку нечего было сказать как этим журналистам, так и тем, что терпеливо стояли у дверей его кабинета. Он был слишком занят своими мыслями, чтобы отвечать на вопросы, но вот о направленных на него камерах он ни на секунду не забывал. В половине второго Джейк вошел в здание суда и укрылся в библиотеке на третьем этаже.
Из окна кабинета Оззи Мосс и несколько других заместителей шерифа смотрели на журналистов и фоторепортеров и негромко проклинали их. Стрелки часов показывали без четверти два, пора было везти Хейли в суд.
– Напоминают мне стаю стервятников, поджидающих у дороги, пока машина не собьет какого-нибудь беднягу пса, – заметил Мосс, глядя сквозь шторки жалюзи.
– Самые бесцеремонные типы из тех, кого мне приходилось видеть, – добавил Празер. – Они не представляют, что кто-то может им в чем-то отказать или просто сказать «нет». Уверены, что весь город будет за ними бегать.
– А ведь здесь еще не все – многие ждут у суда.
Оззи был не очень разговорчив. Какая-то газетенка раскритиковала его за то, что он с умыслом не предпринял всех мер безопасности в здании суда и вокруг него. Оззи уже устал от прессы. Сегодня он дважды приказывал вывести журналистов из помещений тюрьмы.
– У меня идея, – вдруг сказал он.
– Ну? – откликнулся Мосс.
– Куртиса Тодда еще не выпустили?
– Пока здесь. Выходит на следующей неделе.
– Он, так сказать, чуток смахивает на Карла Ли, верно?
– Что это значит?
– А то и значит, что он почти такой же черный, как и Карл Ли, что оба они почти одинакового роста и веса, так?
– Да, ну так что? – не выдержал Празер.
Мосс ухмыльнулся и взглянул на Оззи, который не сводил глаз с толпы на стоянке:
– Оззи, ты не пойдешь на это.
– На что? – Празер ничего не понимал.
– Пошли. Выводите из камер Карла Ли и Куртиса Тодда, – приказал Оззи. – Подгоните к дверям мою машину. Приведите Тодда сюда – хочу его проинструктировать.
Минут через десять двери тюрьмы распахнулись, и группа помощников шерифа, окружив арестованного, повела его по дорожке к стоянке. Спереди и сзади человека в темных очках и наручниках, которые, правда, были не застегнуты, шли по два полисмена, справа и слева – по одному. По мере того как идущие приближались к толпившимся на стоянке журналистам, все чаще раздавались щелчки затворов фотоаппаратов, жужжание кино- и видеокамер. Слышались вопросы:
– Вы признаете свою вину, сэр?
– Вы не признаете своей вины, сэр?
– Что вы скажете суду, сэр?
– Мистер Хейли, а может, вы действовали в состоянии помешательства?
Арестованный усмехался и продолжал медленным шагом идти к патрульным полицейским автомобилям. Полицейские мрачно улыбались, не обращая внимания на окружавшую их толпу. Фотографы принимали немыслимые позы, стараясь в самом эффектном ракурсе запечатлеть наиболее известного на сегодняшний день преступника в США.
Внезапно на виду у всей страны, прильнувшей к экранам, ничуть не смутившись присутствием охраны и дюжины фоторепортеров, ловивших каждое его движение, арестованный бросился бежать. Он совершал немыслимые скачки, дергался из стороны в сторону, высоко подпрыгивал на бегу, уворачивался от воображаемых пуль. С дикой скоростью он пересек автостоянку, перепрыгнул через кювет, пересек автостраду и скрылся из виду на противоположной стороне дороги, в зарослях высокого кустарника. Толпа газетчиков разразилась криками, кое-кто даже попытался броситься вдогонку за беглецом. Ко всеобщему удивлению, помощники шерифа кинулись в обратную сторону, наглухо закрыв за собой двери тюрьмы и оставив стервятников в разочаровании описывать на стоянке все новые и новые круги. Беглец же, очутившись в зарослях, снял наручники и спокойным шагом направился к себе домой. Куртиса Тодда выпустили из тюрьмы на неделю раньше.
Оззи, Мосс и Карл Ли через неприметную боковую дверь быстро покинули здание тюрьмы и тихими улочками подъехали к месту отправления правосудия, где их ждали заместители Оззи, чтобы провести внутрь.
– Сколько там всего ниггеров? – испуганно прокричал Буллард Пейту.
– Целая толпа.
– Великолепно. Целая толпа черномазых! И наверное, такая же толпа всякой деревенщины?
– А вот этих очень мало.
– Зал полон?
– Битком набит.
– О боже! А ведь это только предварительное слушание! – Буллард не мог говорить спокойно. Он прикончил одну бутылку водки, и Пейт тут же подал ему другую.
– Спокойнее, судья.
– Брайгенс! Это все он виноват! Мог отказаться от слушания, если бы захотел. Я же просил его. Дважды просил! Он знает, что я все равно отошлю дело большому жюри. Знает! У нас каждый адвокат об этом знает. А теперь мне придется довести всех ниггеров до белого каления, потому что я, видите ли, не могу тут же освободить Хейли из-под стражи, а вся эта деревенщина тоже начнет сходить с ума, поскольку не в моей власти привести приговор в исполнение тут же, в зале суда. Брайгенс мне за это ответит. Он красуется перед камерами. Мне нужно думать о перевыборах, а ему нет. Или все-таки нужно?
– Ему не нужно, судья.
– Как там с охраной?
– Охраны достаточно. Шериф вызвал резерв. Вы в безопасности.
– Что насчет прессы?
– Она заняла передние ряды.
– Никаких камер! Хейли здесь?
– Да, сэр. Он сидит рядом с Брайгенсом. Все готовы, ждут только вас.
Его честь наполнил пластиковый стаканчик неразбавленной водкой.
– Ну, пошли.
Как и до шестидесятых, в давно минувшие времена, зал был поделен на две половины: белую и черную. Граница проходила по центральному проходу. По нему и вдоль стен зала стояли офицеры охраны. Объектом их повышенного внимания была группа подвыпивших белых мужчин, усевшихся во втором и третьем рядах. В некоторых из них признали двоюродных братьев недавно погибшего Билли Рэя Кобба. Охране было приказано не спускать с них глаз. Первый ряд кресел, как на белой, так и на черной половине зала, был занят не менее чем двумя десятками журналистов, представлявших издания самых разных направлений. Одни писали что-то в блокнотах, другие набрасывали карандашом портреты обвиняемого, его адвоката и, наконец, судьи[5].
– Похоже, они собираются сделать из этого ниггера настоящего героя, – заметил какой-то мужчина, по виду фермер, достаточно громко для того, чтобы слова его услышали и в первом ряду.
Когда Буллард занял свое место, охрана закрыла двери зала.
– Можете вызвать вашего первого свидетеля, – обратился судья к Рокки Чайлдерсу.
– Обвинение вызывает шерифа Оззи Уоллса.
Шериф был приведен к присяге, а затем препровожден на свидетельское место. Оззи вздохнул, немного расслабился и начал долгое и детальное повествование, подробно рассказывая о стрельбе, о положении тел, о ранах, об оружии и отпечатках пальцев на нем и их соответствии отпечаткам пальцев арестованного. Чайлдерс предъявил судье аффидевит, подписанный заместителем шерифа Луни и засвидетельствованный самим шерифом и Моссом Джуниором Тэтумом. В своих показаниях Луни утверждал, что стрелявший был не кем иным, как Карлом Ли. Оззи подтвердил подпись Луни и зачитал аффидевит для протокола.
– Шериф, а известны ли вам другие очевидцы происшедшего? – без всякого энтузиазма задал вопрос Чайлдерс.
– Да. Мерфи, уборщик помещений суда.
– Как его имя?
– Это никому не известно. Он просто Мерфи.
– Хорошо. Вы говорили с ним?
– Нет. Это делал мой следователь.
– Кто является вашим следователем?
– Лейтенант Рэди.
Рэди привели к присяге. Он сменил на свидетельском месте шерифа. Пейт тем временем успел сходить в кабинет судьи, чтобы долить в его пластиковый стакан «ледяной воды». Джейк исписывал целые страницы своего блокнота. Он не будет вызывать никаких свидетелей и подвергать шерифа перекрестному допросу тоже не будет. Пусть свидетели обвинения поднапутают в своих показаниях в ходе предварительного слушания. При перекрестном допросе Джейк, протокола ради, коснется этих расхождений и неточностей. А затем во время суда, когда в ход вновь пойдут всякие натяжки со стороны обвинения, он истребует обратиться к сегодняшним показаниям, чтобы пригвоздить лжецов к позорному столбу. Но это будет позже. Не сегодня.
– Скажите, сэр, у вас была возможность побеседовать с Мерфи? – обратился к свидетелю Чайлдерс.
– С каким Мерфи?
– Не знаю – просто с Мерфи, уборщиком.
– А, вот вы о ком. Да, сэр.
– Отлично. Что же он сказал?
– О чем?
Чайлдерс опустил голову. Рэди был новичком, ему нечасто приходилось давать показания. Оззи подумал, что это будет для него неплохой практикой.
– О выстрелах! Расскажите нам, что он говорил вам о выстрелах.
Джейк встал:
– Ваша честь, я протестую. Мне известно, что на предварительном слушании допускается изложение чужих слов, но ведь этого парня, Мерфи, можно разыскать. Он работает здесь, в этом здании. Почему бы не выслушать его собственные показания?
– Потому что он заикается, – объяснил Буллард.
– Что?!
– Он заикается. А я не желаю слушать, как он в течение получаса будет пытаться сказать одну фразу. Протест не принят. Продолжайте, мистер Чайлдерс.
Джейк сел не веря собственным ушам. Буллард мигнул Пейту, отправившемуся за новой порцией «ледяной воды».
– Итак, мистер Рэди, что же Мерфи сказал вам по поводу стрельбы?
– Ну, его было довольно трудно понять, он волновался, а когда он взволнован, заикается так, что ничего не разберешь. То есть, я хотел сказать, он вообще заикается, но…
– Просто повторите то, что он вам сказал! – прокричал Буллард.
– Хорошо. Он сказал, будто видел, как чернокожий мужчина пристрелил двух белых парней и офицера.
– Благодарю вас, – проговорил Чайлдерс. – А где он в это время находился?
– Кто?
– Мерфи!
– Он сидел на ступенях лестницы, расположенной напротив той, где произошло убийство.
– И он видел все от начала до конца?
– Так он говорит.
– Мерфи опознал стрелявшего?
– Да, мы предъявили ему десять фотографий чернокожих, и он опознал обвиняемого, который сидит вон там.
– Отлично. Благодарю вас. Ваша честь, больше у нас ничего нет.
– У вас, мистер Брайгенс, есть вопросы? – повернулся судья к Джейку.
– Нет, сэр.
– Ваши свидетели?
– Нет, сэр.
– Какие-нибудь поправки, замечания?
– Нет, сэр.
– Благодарю вас, мистер Брайгенс. Суд находит, что в его распоряжении сейчас достаточно свидетельств для того, чтобы передать дело обвиняемого на рассмотрение большого жюри. Мистер Хейли останется под стражей, без права выхода на свободу под залог. Заседание закончено.
Джейк прекрасно знал, что нет никакого смысла требовать освобождения под залог. Во-первых, это не принесет пользы делу: Буллард и не станет определять сумму залога по делу об умышленном убийстве. Во-вторых, заговори он, адвокат, о залоге, это поставит судью в неловкое положение.
На Карла Ли быстро надели наручники и вывели из зала суда. Все помещения по пути к лестнице, ведущей к задним дверям, были опечатаны, а сам путь обвиняемого усиленно охранялся. Репортеры, ожидавшие на улице, успели поймать только его взгляд, брошенный из-за закрывающейся дверцы патрульного автомобиля. Публика еще не вышла из зала суда, а Карл Ли уже сидел в своей камере.
Помощники шерифа направляли потоки покидавших зал людей таким образом, чтобы первыми вышли белые, а только за ними все остальные.
Газетчикам захотелось еще раз поговорить с адвокатом обвиняемого, и Джейк предложил им встретиться в вестибюле через несколько минут. Он заставил их ждать – сначала отправился в кабинет судьи, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение, а затем решил снова заглянуть в библиотеку на третьем этаже: ему показалось, что он не поставил книгу на место. Когда здание уже почти опустело, Джейк решил, что его прождали достаточно долго, и, пройдя через задние двери, вышел в вестибюль прямо навстречу фото- и телекамерам.
Прямо перед своим лицом он увидел микрофон с красной эмблемой.
– Почему вы не потребовали освобождения под залог? – строго спросил его кто-то.
– Это можно будет сделать позже.
– Не станет ли мистер Хейли утверждать, что действовал в состоянии умственного расстройства?
– Я уже заявлял: сейчас слишком рано отвечать на подобные вопросы. Мы ожидаем решения большого жюри – возможно, Хейли не будет предъявлено никакого обвинения. В противном случае мы начнем разрабатывать стратегию защиты.
– Мистер Бакли, прокурор судебного округа, заявил, что обвинение не заставит себя долго ждать. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Боюсь, мистер Бакли слишком часто говорит тогда, когда лучше бы было промолчать. С его стороны просто глупо высказывать свое мнение по делу, которое еще не рассматривалось большим жюри.
– Он добавил также, что будет категорически против любых попыток перевести дело в другой судебный округ.
– А подобных требований пока никто и не предъявлял. Собственно говоря, ему нет никакого дела до того, в каком месте состоится суд. Заседания можно проводить и в пустыне, лишь бы пресса была рядом.
– Можем ли мы предположить, что между вами и окружным прокурором нет особо дружеских отношений?
– Если вам так угодно. Он опытный прокурор и неплохой советник. Просто он говорит, когда нужно молчать.
Ответив еще на несколько вопросов, Джейк извинился и отправился домой.
В среду, поздним вечером, лежащего в больнице Луни отвезли в операционную. Правую ногу ниже колена пришлось ампутировать. После того как операция закончилась, хирург позвонил в тюрьму Оззи. Оззи сообщил об этом Карлу Ли.