Виолетта.
Какая же он сволочь… Ненавижу его, терпеть не могу. Стоял надо мной как гора, улыбался, туфлями своими блестящим шаркал. Сволочь и все тут…
Не понимаю, как он там оказался? Не его ведь уровень… Слишком уютный загородный дом, больше для семейных.
Хотя… Что там про него пишут? Оживляю мамин старенький смартфон касанием пальцев и в сотый раз перечитываю статью:
Руководитель крупнейшей IT-компании Black Fox Артем Сурков признался телезрителям в намерении жениться. Его невеста Кристина Терская – дочь вице-губернатора области.
Ну и прочее бла бла… Дальше я не читала, просто… не могла. Я запретила себе вспоминать об Артеме. Больше года не искала о нем информацию. Не могла больше мучить себя… Единственное, о чем я жалела, что поставила на кон свою жизнь ради него… Свободу и счастье. Все поставила и проиграла.
Ему я оказалась не нужна, а вот «Лунному Сиянию» – очень даже… Они отняли у меня все – имущество, компанию…
Какой же я была дурой, мамочки… Я потеряла свободу из-за него. Меня и нет больше – одна бесцветная оболочка осталась от Барби…
Всхлипываю, прижимая Алису к груди. За нее я не могу злиться на Суркова – она прелесть… Красавица моя, лапочка. Больше всего на свете ее люблю. Дочка сосет грудь и гладит меня ладошкой. Разглядывает огромными карими глазками-вишнями заплаканную маму. Не жалко мне себя… Сама виновата.
Пошутила, называется. Игрушечное покушение устроила… А срок прилетел реальный.
– Виолочка, хватит, дочка. Не плачь, пожалуйста. Иди лучше кушать, я картошку пожарила с луком и грибами, как ты любишь, – зовет меня мама.
– Мам, я растерялась, веришь? Думала, никогда больше не встречу его… Не была готова. Он так на меня смотрел… Как на нищенку. Бродяжку какую-то. И Алису нашу назвал… ребёнок. Там ребенок? Точно он, а не кукла? Идиот, – кривляюсь, изображая Суркова.
Рожа у него и правда была перекошенная… Не думаю, что он вспомнит обо мне завтра. У него есть красавица Крис – резиновая Зина, мать ее… Пусть рожает ему новых детей…
Алиска засыпает. Нехотя отрываю от подушки гудящую от боли голову и бреду в душ. Ужинаю, потому что надо… Кормлю ведь мелкую, значит, нужно полноценно питаться.
Перед сном снова прошу у мамы смартфон – мне запрещено пользоваться гаджетами решением суда – и разглядываю влюбленную парочку…
Красивый он, все-таки… Высокий, широкоплечий, мускулистый, расписанный татуировками. Память подбрасывает воспоминания – одна на животе – чуть ниже пупка… Другие на плечах, еще одна – на бедре… Господи, у нас всего-то было пару раз… Я хотела больше, но Артем…
Зачем я только бегала за ним? Унижалась, в рот заглядывала? Ради чего? Чтобы теперь жить в нищете? В панельке на окраине? Я и купить-то ее смогла по чистой случайности – были наличные деньги, немного по тем еще моим меркам – миллионов двадцать…
Ворочаюсь на старом, продавленном диване, оставшимся от прежних хозяев, и пытаюсь уснуть. Завтра выходной. Мне не нужно идти и выполнять исправительные работы. Я должна благодарить прокурора за снисхождение – мне разрешили домашний арест, о чем постоянно напоминает висящий на щиколотке браслет. Смартфон мне не положен, планшет или ноутбук тоже… Я не могу ничего сделать, чтобы вернуть «Розовый бриллиант». Да и стоит ли лезть в это? Может, так и жить – как большинство женщин. Работать официанткой, садовником, дворником? Встречаться с таким же судимым, как и я мужичком?
Просыпаюсь разбитой. На автомате чищу зубы, ем на пару с Алисой манную кашу (мама зациклилась на ее сомнительной пользе для детей) и выглядываю в окно. На улице жара. Поют птицы, солнечные лучики играют, отражаясь от поверхностей стоящих на парковке машин. Сегодня я свободна… Могу гулять по разрешенным сотрудниками УФСИН маршрутам – заранее обговоренным и надоевшим до тошноты…
– Виола, ты так пойдешь? – скептически произносит мама, оглядывая меня с головы до ног. – Вчера же была в этом.
– Господи, мам. Не все ли равно? Я… Я не могу одеваться как хочу. Как раньше. Так что плевать…
Джинсы, растянутая водолазка, кроссовки с таджикского рынка – сейчас я не могу позволить себе больше. Мы живем на пенсию мамы, а моей «зарплаты» едва хватает на еду и одежду для Алисы.
Свои модные тряпки я не смогла отвоевать – у меня забрали все, даже одежду и драгоценности… Ума не приложу, кто в «Розовом бриллианте» оказался крысой – сейчас это не важно…
Колеса поскрипывают, когда я направляю коляску в сторону парка. Алиса улыбается, с интересом разглядывая окружающие пейзажи, легкий, теплый ветерок шевелит пряди у моего виска. Все как будто бы хорошо, но… У меня между лопаток печет. И невесомая, как весенняя паутинка, тревога липнет к телу…
– Привет, Виолетта.
Вздрагиваю от знакомого до боли голоса за спиной. Сегодня на нем белая рубашка и темно-синий кардиган, новые часы – не те, что были надеты вчера. Да и туфли другие, но такие же блестящие. Мистер Лоск. Или мистер Секс… Обаяние, Страсть, Вожделение… У Суркова много имен. А для меня с недавнего времени он Ненависть… Я освобожусь и отомщу ему. Сделаю все, чтобы он пережил то же, что и я…
– Что тебе нужно? – инстинктивно хватаю Алису из коляски. Она, словно почувствовав мое волнение, начинает громко рыдать.
– Пришел познакомиться с дочерью.
На Алиску и не смотрит… Зато меня испепеляет взглядом, скользит по лицу, сосредоточиваясь на глазах.
– У тебя нет дочери. Ты отправил меня на аборт, помнишь?
– Я хочу с ней общаться, Барби, – подходит ближе, опасливо касаясь рукоятки коляски. – Только с ней, не волнуйся. Тебе на наших встречах быть необязательно.
– Ты с ума сошел? Алиса грудная, я кормлю ее. Она не заснет без меня… Артем, пожалуйста, не отнимай ее, – дрожащим шепотом взмаливаюсь я. Слезы топят глаза, его силуэт размывается. И я… я словно в лужу превращаюсь. Готова ползать у него в ногах, пусть только пожалеет меня… Не отнимает дочь.
Он ведь может все. ДНК-тест докажет, что Сурков ее отец. Кому отдаст предпочтение суд – судимой и бедной девице или Мистеру Стабильность и Роскошь?
– Пожалуйста… Она все, что у меня есть. Я хорошая мама, я…
Похоже, его ничего не трогает… Даже в лице не меняется. Как истукан стоит, наблюдая за моим унижением.
– Дай мне ребенка, – произносит сухо.
– Умоляю, не забирай ее, – реву в голос, прижимая малышку к груди.
– Виола, успокойся. Я просто… Я подержать хотел, можно?