Банкет в мою честь проходит в одном из самых роскошных залов двадцатиуровневой высотки Улья. Мама рассказывала, что когда-то эта стеклянная башня была на треть ниже и являлась единственным на острове многофункциональным жилым комплексом, а сам остров с тех пор многократно увеличился в размерах, превратившись в красивый современный город.
На небольшой сцене музыканты в строгих смокингах исполняют что-то возвышенно-заунывное. Вышколенные официанты в праздничной униформе разносят алкогольные напитки, длинные столы ломятся от изобилия натуральной еды. Разряженные вальяжные гости предаются светским беседам, не забывая прикладываться к редким сортам вин и изысканным закускам.
Видели бы жители Гидрополиса, как обжирается и жирует высший класс, пока они пашут на нас в адских условиях, устроили бы очередной бунт или забастовку. Разумеется, подобные пиршества случаются не каждый день, а исключительно по веским поводам. Только кому от этого легче? По большому счету всем здесь плевать на тяготы работяг из Гидрополиса.
Вокруг меня постепенно собирается толпа заискивающих отпрысков из богатейших семей. Хвалят фасон моего платья и прическу, балуют лицемерными комплиментами, с любопытством глазеют на Дрейка, периодически на меня, и тайно злорадствуют. Со многими из них я вместе училась, но близко ни с кем так и не подружилась. Я знаю, что большинство из собравшихся считают меня зазнавшейся принцессой, и в мои ближайшие планы точно не входит развенчивание создавшегося образа. Я даже рада, что в скором будущем круг моего общения кардинально изменится.
Улей – благополучный и безопасный остров, но мне всегда хотелось взглянуть на мир, находящийся по ту сторону стены. Странно, но я совсем не боюсь угроз, что могут поджидать меня на Полигоне. Самоуверенность это или глупость – покажет время. Возможно, я поплачусь за свою беспечность, но драматизировать раньше времени не намерена.
– Ты такая смелая, Рина! – с наигранным восхищением восклицает рыжеволосая Венера Гунн. – Я бы на твоем месте умерла от страха.
– В Улье давно никто не умирал от страха, – равнодушно веду плечами.
Взглянув на девушку, нехотя признаю, что ей удивительно к лицу изумрудное платье с глубоким вырезом, едва прикрывающим полную грудь. Мужчины, проходящие мимо, то и дело заглядывают в ее смелое декольте, но Венеру это ничуть не смущает. Наличие официального жениха, не мешает ей напропалую флиртовать с противоположным полом.
– Я стала бы первой, – пытается отшутиться Венера, жеманно хихикая. Мне дико хочется закатить глаза и послать ее куда подальше, но светский этикет нарушать нельзя даже дочери президента. – Когда ты отправляешься? – назойливо любопытствует рыжая прилипала.
– Завтра утром. Хочешь меня проводить? – с невинной улыбкой уточняю я.
– Я, наверное, еще буду спать, – на полном серьезе заявляет Венера.
Ну, конечно, сон – это важно. Здоровый цвет лица превыше всего.
– Рина, а ты правда будешь жить в общей казарме?
– Да, – киваю, сцепив зубы. – Персональные хоромы мне никто не выделит.
– В одном помещении с парнями?
– Разумеется.
– Интересно, – задумчиво тянет Венера, в глазах появляется загадочный блеск.
В такие моменты я жалею, что Дрейк – не человек и не может прийти мне на помощь и тактично оградить от излишне навязчивых раздражителей. Он – разумная машина, но мыслит и действует достаточно линейно. На импровизацию Дрейк, к сожалению, не настроен и совершенно не агрессивен, даже если я его попрошу применить силу к обидчику. Однако с ним мне общаться куда интереснее и комфортнее, чем со сверстниками из моего окружения. Возможно, потому что я знаю – Дрейк не запрограммирован на ложь, притворство и желание угодить.
– Хочешь поменяться со мной местами? – вежливым тоном предлагаю я.
– Прости, но я жутко боюсь шершней. Говорят, они жрут человеческую плоть.
– А я слышала, что шершни – гурманы и избирательно подходят к данному блюду. Едят только женщин с рыжими волосами.
– Ты меня разыгрываешь? – девушка заметно бледнеет.
– Может, это просто страшные байки, – невозмутимо пожимаю плечами.
– Ари, потанцуешь с отцом? – от дальнейшей беседы с бестолковой Венерой меня спасает глубокий голос президента Улья.
Он обходит застывшую рыжую идиотку и приближается ко мне. Как всегда весь в черном. Властный, уверенный, окруженный мощной подавляющей энергетикой. Венера отшатывается назад, почтенно склоняя голову. Папа такой же изгой, как и я. Без специального позволения с ним осмеливаются заговорить единицы. Вот такая дура, как Венера, вполне может, потому что инстинкт самосохранения у нее отсутствует напрочь. Избалованная разряженная кукла.
Я отдаю свой бокал Дрейку, приказывая ему ждать.
– С огромным удовольствием, – расплываясь в улыбке, кладу ладонь в руку отца и равнодушно киваю Венере. – Еще увидимся, Ви.
Надеюсь, она не станет ждать, когда я вернусь и найдет себе очередного жеребца на вечер. Фу, даже звучит мерзко, хотя смысл передан предельно точно. Темперамент Венеры ни для кого в Улье не секрет, но она дочь Кьяры Гунн, а та входит в Верховный Совет островов и по иронии судьбы является матерью моего будущего супруга. А это значит, что грудастая Ви может безнаказанно творить любую дичь, пользуясь своим привилегированным статусом. Меня мутит от мысли, что однажды она стает моей близкой родственницей.
Какая мерзость, господа! Договорные браки до сих пор не изжили себя. Средневековые устои в ходу даже после официального Конца Света.
Отец уверенно ведет меня в танце. Я чувствую на нас взгляды всех присутствующих, и только один из многих сотен полон искренней любви и грусти. Мама. Конечно, она тоже здесь. И пусть никому из собравшихся не прочитать на безукоризненном ухоженном лице Дианы Дерби ни единой эмоции, сегодня я без особого труда считываю тщательно скрываемую тревогу. Несмотря на то, что мама не сама рожала меня на свет, и мы не были связаны пуповиной, я чувствую ее даже на расстоянии и бесконечно сильно люблю.
Испытывает ли она то же самое по отношению ко мне?
Стыдно признаться, но иногда я сомневаюсь, потому что слишком хорошо помню, как мама боготворила своего старшего сына. Мне не удалось заполнить дыру в ее сердце после его трагической гибели.
– Относись серьезно ко всему, что тебе говорят. Прислушивайся к советам наставников и не спорь с генералом, – обволакивающим голосом произносит отец.
По моей спине пробегают мурашки. Мы не виделись несколько дней, потому что отец ездил с очередной миссией в Новую Атлантиду, и я забыла какими гипнотическими свойствами обладает его голос. Когда он говорит, все вокруг мгновенно умолкают и словно впадают в подобострастный транс. Я не исключение, но меня это его качество не пугает.
Мой отец – жестокий и опасный правитель, многие считают его тираном и диктатором, но я вижу его другим.
– Я знаю, он тебе не нравится. Однако ты должна помнить, что на Полигоне Одинцов – единственный, кто действительно способен тебя защитить, – продолжает напутствовать отец.
– Он жуткий, папа. У него такое неприятное лицо и грубые манеры… – Меня невольно передергивает, и я замолкаю.
У моей неприязни нет особых причин. Возможно, это что-то подсознательное. Генерал самый старый из всех управляющих островами. На его испещренном морщинами лице никогда не появляется даже тени улыбки. Смотрит как коршун на каждого, кто оказывается в зоне его видимости, и руку с кобуры не снимает ни на секунду. Странно, что ему вообще позволяют являться в Улей с оружием. По мне, так он меньше всех из правителей островов заслуживает доверия.
Вот кстати и он. Заходит в зал своим коронным строевым шагом. Неотесанный мужлан, которого даже вакцина от старения не смогла превратить в мало-мальски приятного человека. Папа рассказывал, что генерал очень долго отказывался от чудодейственного лекарства, пока вопрос жизни и смерти не встал ребром. Принципы принципами, а умирать не хочется никому.
– Ты прекрасно выступила, – хвалит меня отец, имея в виду речь, что я произнесла перед журналистами за час до начала вечеринки. Ее транслировали в прямом эфире на всех островах, и для меня это был чуть ли не самый волнительный момент в жизни.
– Спасибо, Дрейк постарался, – признаюсь я. – И за напутствие тоже спасибо. Я тебя не подведу. Ты же знаешь, я сильная.
– Наша дочь и не может быть другой, – уверенно отвечает папа.
Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть в красивое, но словно высеченное из гранита лицо. Его напряжённый тяжелый взгляд направлен на маму. Я понимаю причину его беспокойства. После смерти брата она… Мы ее чуть не потеряли. Отец боится… Нет, это неправильное слово, потому что бояться мой отец не способен. Его тревожит то, как жена переживет отъезд единственной дочери.
– Мама справится, пап, – положив руку на сильное плечо, я мягко улыбаюсь, и в глубине таких же, как у меня лазурно-голубых глазах, замечаю затаенную усталость. Глубокий разлом между его бровями и прорезающие высокий лоб морщины – единственные свидетельства его солидного возраста. Но назвать отца старым ни у кого из элиты Улья не повернется язык. На нашем острове старость отменена задолго до моего рождения. Единственный, кто не вписывается в нашу вечно молодую тусовку – генерал.
У меня перехватывает дыхание и сбоит сердце, когда объект моих размышлений направляется прямо к нам. Широким шагом Одинцов пересекает зал и останавливается на расстоянии вытянутой руки.
– Приветствую, Дэрил, – к отцу он обращается исключительно по имени, словно они давние друзья, хотя это далеко не так. У папы нет и не может быть друзей.
– Дай нам еще полчаса, – к моему величайшему изумлению, отец обращается к Одинцову с просьбой, а не приказывает.
– Времени нет, – возражает генерал, приводя меня в еще больший шок и оцепенение. – Безопасный маршрут рассчитан до минуты.
– Папа? – я перевожу испуганный взгляд на отца, затем на побледневшую мать, до белых костяшек сжимающую кулаки. Опомнившись, она скрывает руки в складках подола длинного платья и посылает мне ободряющую улыбку, но я вижу, каких огромных моральных и физических сил ей стоит эта выдержка.
– Ари, ты должна сейчас пойти с генералом, – наклонившись к моему лицу, тихо произносит отец. – Пожалуйста, веди себя естественно.
– Папа… – отчаянно шепчу я, позволяя себе секунду слабости. Он чуть крепче сжимает пальцы на моей талии и ласково целует в макушку.
– Соберись, девочка.
– Уже, – киваю я. Перевожу дыхание и убираю с лица лишние эмоции.
– Иди, – отступив назад, отец невозмутимо улыбается, передавая мою руку в грубую ладонь генерала. – Береги её, – взглянув на Одинцова, коротко произносит он, и развернувшись, направляется к жене.
Окаменев, я неотрывно наблюдаю, как отец стремительно удаляется, подходит к маме и что-то уверенно и настойчиво ей объясняет. Знаю, она не слушает. Много лет она не слушает то, что говорит мой отец. С тех пор как погиб мой брат, мама словно похоронила и его тоже. Ее неживой взгляд прикован ко мне, губы кривятся в подобии улыбки, за которой скрываются бесконечная боль и сожаление.
– Ариадна! – обращает на себя мое внимание генерал, и я вздрагиваю от резкости его тона. – Готова отправиться на Полигон?
– Нет, – взглянув на него ледяным взглядом, бесстрастно отвечаю я.