«В настоящей тёмной ночи души всегда три часа пополуночи»
Френсис Скотт Фицджеральд
Катунь шумела на перекатах, и в этом шуме слышался шепот. Отвесные скалы зияли провалами пещер. Словно следили сквозь ночь за компанией у костра на другом берегу. Но люди ничего этого не замечали.
Костёр полыхал. Вася, похожий в буром свитере на медведя, с трудом приволок обкатанный водой пень и швырнул в огонь. Сноп искр взвился в тёмное небо. Разгорелось. Припекло так, что Стас поёрзал на песке, отодвигаясь от жара и теснее прижался к ногам Вики, которая обнимала его сзади, сидя на бревне.
– Как думаете, сколько там? – спросил Стас, бросив ветку в костёр.
– Градусов пятьсот по Цельсию, – чуть заплетающимся языком ответил кто-то с другой стороны.
– Тысяча! – воскликнул сидевший справа. – В таком пекле стекло плавится. Значит тыща, как минимум.
Все уже порядком выпили. И сейчас готовы были спорить на любую тему, как и в студенчестве двадцать лет назад.
Стас подумал, что сегодня можно выключить сыщика и просто отдохнуть, наслаждаясь близостью девушки и компанией её друзей.
В небольшом светлом круге собрались все. Кто-то чуть в тени, кто-то ближе к огню.
– Спине прохладно, – пожаловалась Вика.
Стас поднялся, шагнул через бревно, выйдя из круга света. Уже в двух шагах невозможно было ничего разглядеть. Накинул на плечи подруги ветровку, оставшись в одной футболке. Поёжился и вернулся к теплу.
– Сам не замёрзнешь?
– Нет, – усмехнулся он, – меня твои руки греют.
– Вы только ночью в палатке не грейтесь друг о друга! – засмеялась Люба высоким от выпитого голосом. – Звукоизоляции-то нет. Всем завидно будет.
– У тебя муж под боком! – одёрнули её с той стороны.
– Муж дрыхнуть будет, – ответила она насмешливо. – Чувствую, пойду в палатку к Вике.
– Несправедливо! – возмутился муж, долговязый и нескладный мужик, кажется, Толик. – Кому-то, значит, две барышни, а кому-то жена-изменщица!
Народ засмеялся, причём муж – громче остальных. Люба фыркнула.
– Народ, темно совсем, – пробормотал Вася. – Луны нет.
– А тебе страшно?
– Повыть не на что?
– Дык отлить хотел, а тут такое. Не заблудиться бы.
– Ты главное на палатку не отливай!
Все снова рассмеялись.
Стас уже не понимал, кто и что говорит. Он видел только яркое пятно пламени и силуэты людей вокруг него. Когда из темноты кто-нибудь подходил к костру, было ощущение, что человек появляется из небытия.
Вика нежно гладила шею Стаса. Он сильнее прижался к девушке и подумал, что кто-то будет-таки завидовать сегодня ночью. Её горячие пальцы скользнули за ворот футболки, пробежались по волосам на груди. Он погладил ласкающую руку.
Пламя заслоняло сидящих по другую сторону, и Стас надеялся, что их тоже не заметно.
– Вы тут еще взасос начните лизаться, – грубо произнес сидящий справа.
В голове всплыло имя – Родион. Стас чуть прищурился, взглянув на недовольного. Дорогая маммутовская куртка, соломоновские кроссовки.
«Выпендрежник. Не зря такую куртку напялил. Мамонт. Нет! Дерьмо мамонта», – пронеслось в голове Стаса, и он ухмыльнулся.
– Петтингом при всех не надо заниматься, – продолжил Родион. – Идите в кустики или в палатку, вон.
Стас занервничал. «Тоже мне альфа-самец нашёлся». Захотелось подняться, подойти и врезать в нагловатую морду. А может, и того пуще – свернуть ублюдку шею или перерезать горло, плавно скользнув сталью по коже.
«Брр! Что за чушь в голову лезет?» – удивился Стас внезапно накатившей кровожадности.
Вика, словно почувствовала порыв друга, впилась пальцами в грудь Стаса, удерживая на месте.
Вдруг что-то звякнуло, и в костре оказалась квадратная зелёная бутылка. Этикетка с оленем тут же начала сворачиваться трубочкой, темнея по краям.
– Нафига? – лениво протянул кто-то.
– Проверим! – весело заявила Люба, – К утру оплавится или нет.
– Говорю же, точно оплавится, – расслабленно произнес Родион.
Зашипело. И Стасу показалось, что это он стравливает пар.
– Какого черта с дозатором бросили?
Шипение усилилось до свиста и вдруг прекратилось.
Тишина наполнилась потрескиванием костра и гулом воды.
Хлопнуло коротко, зло, оглушающе.
Стас толкнул Вику назад и сам уткнулся в песок. Некоторое время он лежал, соображая. В голове гудело, время застыло, и странная тишина затопила сознание. Он на какое-то время потерялся. В глазах помутнело. Словно кто-то накинул на лицо зеленовато-белесый тюль. Потом всё прошло.
Костровища как не бывало. Даже тяжеленный пень опрокинуло. Горящие головешки разлетелись на несколько метров.
– Идиоты! – заверещала Люба, – Детство в жопе заиграло?! У вас там что вместо голов?!
Стас поднялся на ноги и охнул – в руке резануло. В плече торчал кусочек зеленого стекла, и из-под него стекала тонкая струйка крови.
– Придурки! – крикнула Вика.
Почти все упали на песок. Кто-то из парней ржал, пытаясь подняться.
– Что, обосрались?!
– Говорил же, с дозатором нельзя!
Стас оглядывал ребят. Все ли в порядке?
Кто-то озирался, Вася уже сгребал ногой разлетевшиеся головешки, Люба лежала в обнимку с мужем.
Взгляд задержался на Родионе.
Тот сидел неподвижно, с рукой у горла. Из-под плотно сжатых пальцев толчками выходила кровь. Вся куртка уже пропиталась тёмным.
Стас шагнул к нему, ещё не понимая.
Рука сидящего безвольно упала вниз, обнажив огромную рану поперёк горла.
В ушах загрохотала река. Голоса отдалились, словно гудели из-под толщи воды.
Стас вдруг понял, где видел такие же раны – на фотографиях с мест убийства.
Родион стал медленно валиться на бок. В мёртвых глазах плясало пламя.
«Твою мать! Это была только мысль! Мимолетная шальная мысль?! Как так-то?!»
– Родька!
Вопль вернул Стаса в реальность, голоса и треск костра нахлынули потоком.
Он бросился и подхватил тело.
«Кто мог его убить?» – крутилось в голове.