Я шла по асфальтовой дорожке к шикарному особняку, ежась от прохладного ветра. Пиджак оставила в машине, решив, что в шелковой блузке не успею замерзнуть, ведь идти недалеко. Машину я никогда не загоняла во двор особняка своего дяди и по совместительству работодателя, а оставляла за воротами, благо место позволяло. Кстати, машина была вовсе не моей, как и квартира, как и вся моя жизнь.
Нацепив на лицо подобие улыбки, я открыла входную дверь и, не снимая туфли, прошла по широкому коридору в кабинет дядюшки. Знал ли старый змей, что я его ненавижу? Наверное, догадывался, но никаких явных конфликтов у нас не бывало. Он просто контролировал все, что я делала, начиная с рабочих обязанностей и заканчивая моей личной жизнью. К слову, работать на родственника я не хотела, но так сложились обстоятельства. Захар Николаевич Рыбкин, приходившийся мне двоюродным дядькой, вцепился в меня, точно клещ, и утащил в свое логово, точнее в этот самый особняк. Я стала его личным секретарем и ассистентом и узнала то, что простой человек, коим я и была до работы у Рыбкина, знать не должен. Милый дядюшка оказался связан с бандитами. Да что там связан, он был ими окружен! И каждый божий день мне приходилось наблюдать бандитские морды в доме родственника. Кстати, чем он только не занимался: от похоронного бизнеса до цветочных магазинов. Старый змей был хитер и расчетлив, а я поражалась, как мои родители не разглядели в нем эти неприятные качества. Мама была счастлива, что Захар Николаевич устроил меня на работу, а папа всегда был не прочь пропустить с ним бокал-другой крепкого благородного напитка. Естественно, я не стала рассказывать родителям, чем занимается дорогой родственник, ведь он ясно дал мне понять, что болтать о нем смерти подобно. Я всегда была очень сообразительной девушкой, поэтому дважды повторять ему не пришлось. Я держала рот на замке, добросовестно выполняла свои рабочие обязанности и терпела грязные шуточки компаньона моего дяди – Олега Зорина. Этот тип потрепал немало моих нервов, но ему все было мало. Ни один день не обходился без его пошлых шуточек, отпускаемых в мой адрес. Дядюшка за меня не заступался, а лишь гаденько посмеивался, наблюдая, как краснеет мое лицо. Он-то, наверное, думал, что это от смущения, а на самом деле от лютой ненависти.
Захар Николаевич был бездетным, поэтому сосредоточил все свое внимание на моей скромной персоне. К сожалению, они с мамой почему-то были дружны в детстве, постоянно поддерживали отношения уже будучи взрослыми, поэтому дядюшка был у нас частым гостем. Во мне он разглядел не просто племянницу, но и наследницу своего состояния. Мне бы радоваться, да нечему. Рыбкин задумал выдать меня замуж. И главным кандидатом был его соратник и партнер – Зорин. Иногда дядя называл мне еще какие-то имена, но стоило мне узнать, что очередному кандидату уже далеко за сорок, как я делала жалобное лицо и отчаянно мотала головой. А мысленно насылала на заботливого родственника все проклятья и кары, какие только возможно. Но дядя здравствовал, не желая порадовать меня какой-нибудь хворью или хотя бы потерей памяти. Глядишь, мне бы тогда удалось уволиться и уехать как можно дальше.
Сегодня настроение мое было слегка приподнятым, поскольку мой недруг Зорин уехал по делам в Москву, а значит, я была лишена «удовольствия» лицезреть дорого соратника моего дядюшки. В доме было тихо, что неудивительно – утро воскресенья. Вчера охранники наверняка знатно повеселились, отметив отъезд Зорина, который держал их в ежовых рукавицах. Теперь половина отлеживалась дома с головной болью, а оставшиеся еле держались на ногах. В доме практически постоянно присутствовала экономка Эльвира – симпатичная женщина лет сорока пяти. Я не знала, какие отношения связывали ее с Рыбкиным, но подозревала, что не только деловые. Дядюшке было уже далеко за пятьдесят, но это не мешало ему заглядываться на молоденьких. Возможно, он мог пользоваться и положением Эльвиры. Женщина вряд ли отказала бы ему в просьбе скрасить вечер, а то и не один. Со мной экономка была мила и приветлива, но я почему-то не спешила с ней откровенничать. Наверняка она предана дядюшке и отчитывается ему о любой мелочи. Все наши разговоры с Эльвирой сводились к погоде и светским новостям, хотя женщина была не прочь узнать обо мне побольше.
С утра и до вечера в доме также присутствовала одна из двух горничных. Женщины каждый день сменяли друг друга, поддерживая в доме чистоту. Еще один практически бессменный сотрудник в доме дядюшки – повар Иван. Вот он мне нравился: улыбчивый полноватый мужчина с шикарными усами. Иван замечательно готовил, всегда говорил мне комплименты и баловал восхитительными десертами. Благо пока что они никак не сказались на моей фигуре.
В кабинете, стены которого были обшиты темными деревянными панелями, уже сидели экономка с дядюшкой. Последний был угрюм и что-то недовольно бубнил себе под нос.
– Доброе утро, – радостно возвестила я, глядя, как дорогой родственник морщится.
Он был небольшого роста и в целом напоминал мышь: серые волосы, бледно-голубые глазки, длинный нос и вытянутые тонкие губы. Кожа тоже какая-то серая, лоб изрезан глубокими морщинами. В общем, родственник был неказистым, и я постоянно удивлялась тому, как непохожи они были с мамой. Про меня и говорить нечего. Я пошла в папу, чему свидетельство моя копна темно-медовых волос, задорно закручивающихся в тугие спирали от самых корней. Справляться с такой гривой мне всегда было сложно, но я любила свои кудряшки. Темно-серые глаза тоже достались от папы, а вот красивые и в меру пухлые губки точно были от мамы.