Перехватчик зашёл с хвоста и атаковал сокрушитель. Противник метнулся вбок и уклонился от невидимых выстрелов. Заскользил вперёд, покачиваясь то на левое, то на правое крыло и не давая преследователю вновь сократить дистанцию. Вскоре начал забирать в сторону, готовясь напасть в ответ.
Пилот перехватчика проявил осторожность и слегка отстал.
Два корабля замелькали под облаками блестящими птицами. Сближались, расходились, кидались друг на друга сверху и снизу – дюралюминиевые капли, замкнутые в цикле непрерывного движения, рёва дизелей и рокота пропеллеров. Выстрелов видно не было; фиксируя всё происходящее, сверкали вспышками фотопулемёты.
Перехватчик, быстрый корабль с хищным профилем и тяжёлым вооружением, теперь отступал под натиском врага. Противник был хитрее, изощрённее. Чего только стоило скольжение в его исполнении! Идеально не только в прямом полёте, но и на поворотах. Сбрасывая или набирая высоту, сокрушитель не прекращал «стрелять» и теснил преследователя.
Казалось, перехватчику конец. Но он вдруг вертикально рванул под облака, теряя скорость. Перевалился на левое крыло, развернулся и упал вниз, разогнавшись и вновь зависнув у сокрушителя на хвосте. Фотопулемёт преследователя победно застрекотал, однако враг ушёл в пологое пике и избежал «пуль». Через секунду сокрушитель выровнялся, совершил разворот, набрал высоту и скрылся в тучах.
– А они хороши, – заметил диспетчер.
– Мои воспитанники, – с гордостью ответил капитан Родио́н Акса́нев, достопочтенный граф Ло́минск.
Курсанты прозвали его Коршуном за большой острый нос и хищные повадки. Всматривающийся в небо инструктор сейчас действительно походил на охотничью птицу.
Шёл дождь. Водяная дымка портила обзор и размывала крылатые силуэты, придавая сражению сходство с чёрно-белым кино. Когда оба корабля растворились в облаках, диспетчер склонился над экраном радара и продолжил следить за мигавшими точками.
Череда самостоятельных, итоговых, вылетов второй эскадрильи подходила к концу.
– Алема́нд – молодец. Растёт с каждым годом, – довольно продолжил Аксанев. – А Гейц? Не красота ли?
– Красота, – согласился стоявший рядом офицер. – Как думаете, куда получит назначение?
– Я рекомендовал в основной состав авиационного корпуса.
– А не задавят?
– Нет. Чтобы «задавить» Ге…
На лестнице раздались быстрые шаги, и Аксанев недоговорил.
В дверь постучали. В диспетчерскую вошел уроженец Гита, невысокий, худой и смуглый курсант из второй эскадрильи – Се́ван Лени́д, уже сдавший все выпускные испытания. Будущий младший лейтенант ждал только приказов из Адмиралтейства: соответствовавших новому статусу нашивок-крыльев и письма о назначении.
Он вытянулся, приложил руку к серой пилотке с вышитым слева чёрным пером и отчеканил:
– Разрешите доложить, капитан Аксанев?
– Разрешаю, – отмахнулся Коршун. – В чём дело?
– Приезжал асессор Коронной Коллегии, сэр… Там… – Севан запнулся, моргнул и твёрдо протянул ему конверт. – Приказали передать из штаба.
– Вольно, – распорядился Аксанев и взял послание. – Неймётся же руководству…
Он взглянул на штамп, резко изменился в лице и вскрыл депешу.
– Что произошло? – поинтересовался второй офицер.
Диспетчер отвлёкся от экрана и развернулся к ним, а курсант вытянулся ещё сильнее, хотя это и казалось почти невозможным. Аксанев молча отдал приказ коллеге-инструктору и сухо спросил у Севана:
– По Академии уже объявили?
– Да, сэр.
Аксанев секунду смотрел на него, после чего развернулся, подошёл к диспетчеру и тяжело облокотился на спинку соседнего, пустого, кресла. Устало выдохнул, глядя на неумолимо скользившие вниз по стеклу капли, и тихо сказал:
– Вы свободны, курсант.
В голубых глазах Коршуна отразилось небо. В разрыве между тучами промелькнул сокрушитель. Перехватчик шёл за ним не отставая. Но теперь игрушечное сражение стало для Аксанева бессмысленным.
– Да пресвятая Длань! – не выдержал старший лейтенант Леове́н Алеманд, уводя вверенный ему корабль от преследователя.
В его руках лёгкая одномоторная машина работала на пределе. Алеманд выжимал из неё всё возможное, пользуясь тем, что шёл налегке, без второго пилота и бомбовой нагрузки. Он представлял, насколько усложняет своими манёврами жизнь экзаменующемуся, но впереди выпускника ждали не только учебные бои.
«Сможет справиться со мной – больше вероятность, что выживет потом», – решил офицер.
К чести курсанта, тот боролся за свои будущие «крылья» не жалея сил. Его упорство вызывало у Алеманда в равной мере одобрение и досаду. Он восхищался способностью юноши находить достойный ответ на каждый ход противника, но затянувшийся экзамен начал раздражать.
Офицер приехал в Академию навестить преподавателей и не планировал задерживаться на целый день. Однако Аксанев попросил поучаствовать в итоговом вылете «многообещающего курсанта», и отказать Коршуну, старшему по званию и своему бывшему инструктору, Алеманд не мог. Потому сейчас перехватчик резал небо наперегонки с сокрушителем.
Боевая задача была сформулирована просто: дежурная пара кораблей должна остановить нападение на «аэродром».
Положение защитников осложнялось тем, что в момент обнаружения врага их машины проходили техническое обслуживание. Пришлось идти в атаку недозаправленными и с неполным боекомплектом. Вдобавок через минуту после взлёта ведомый офицер-наблюдатель сообщил ведущему курсанту о якобы неисправности в своём перехватчике.
Впрочем, экзаменующийся быстро сориентировался, приказал напарнику возвращаться и продолжил преследование один.
«Кадры у него уже на исходе», – прикинул офицер и внимательно посмотрел на приборы.
Он держался на высоте в полторы мили1 под прикрытием туч. Снижаться было чревато – преследователь мог его обнаружить; подниматься – ещё рискованнее. Алеманд не знал, где заканчивалась облачность, а выше трёх миль начинались «стеклянные высоты», безопасные лишь для крупных кораблей.
Тем не менее прятки не могли продолжаться долго. Ему пришлось покинуть укрытие, чтобы взять точный курс на «аэродром».
Перехватчик тут же возник на девяти часах, стремительно приближаясь к противнику.
– Неугомонный, – одобрительно прошептал Алеманд.
Он вновь направил сокрушитель к облакам, и преследователь метнулся на перехват. Фотопулемёты щёлкнули и засияли вспышками, отрезая врагу путь.
Но офицер знал, как действовать в подобной ситуации, – по настоящим сражениям.
Алеманд спикировал и уверенно направился к заданной цели, вынудив снижаться и преследователя. Корабли выровнялись друг за другом: перехватчик сверкнул «очередью», и сокрушитель плавно ушёл с линии огня. Преследователь повторил манёвр военного и «выстрелил». Потом снова, ещё раз и ещё. Пока фотопулемёты не заклацали вхолостую – закончились «патроны».
«Ничего, скоро научится экономить боезапас…» – приближаясь к «аэродрому», Алеманд снисходительно усмехнулся.
Он подумал, что в реальной ситуации курсант наверняка сбил бы цель. Перехватчики превосходили другие корабли скоростью, манёвренностью и точностью, а сокрушители не летали без боевой нагрузки. Однако при сложившемся раскладе у обезоруженной машины не было шансов остановить врага. Алеманд летал слишком хорошо. Аксанев однажды сказал, что тот чувствует корабли, как самого себя, и смог бы вывести из-под обстрела без единой царапины даже неповоротливое гражданское судно.
Алеманд проверил местонахождение перехватчика и неожиданно увидел, что преследователь устремился на сближение. Офицеру потребовалась лишь доля секунды, чтобы понять его замысел.
– Курсант Гейц! – прогремел Алеманд, включив связь. – Во имя Белого Солнца! Вы с ума сошли?!
– Я не могу позволить вам добраться до «аэродрома», сэр, – ответил напряжённый голос.
Офицер потрясённо замолчал.
Перехватчик шёл на таран. Целился крылом по рулю направления сокрушителя. И теперь Алеманду оставалось или убраться прочь, или с риском остаться без топлива отправиться на второй заход и закончить «нападение» вынужденной посадкой.
Справившись с удивлением, офицер задумчиво улыбнулся. Курсант принял дерзкое и безрассудное решение, но только так он мог не допустить врага на свою территорию. Именно люди вроде Гейца и требовались Флоту. Особенно сейчас, когда после коронации Его Величества А́лега VI Марка́вина споры о военных традициях вспыхнули среди аристократии с особой силой.
– Вы правы, – помедлив, ответил Алеманд и жёстко сдвинул в сторону рычаг управления.
– Отлично, – откликнулись с перехватчика, и корабль ушёл влево, разминувшись с сокрушителем меньше чем на фут2.
В шлемофонах рявкнул голос Коршуна:
– Отставить! Что за выходки? Вы там… оба!.. Алеманд, Гейц, возвращайтесь.
– Так точно, сэр! – хором отозвались пилоты.
Алеманд откинулся в кресле, чувствуя, как капля пота сползла из-за уха и впиталась в светлый завиток волос. На какое-то мгновение офицер поверил, что курсант и впрямь протаранит его, отбросив устав и все правила учебного боя.
«Ненормальный», – беззвучно выдохнул он и на пару секунд зажмурил зелёные глаза, прислушиваясь к гудению дизеля и громкому стуку собственного сердца.
– Гейц – посадку разрешаю. Алеманд – вы следующий, – тем временем сообщил диспетчер. – Повторить нужно?
– Вышка, принято, – хмыкнули с перехватчика.
– Принято, – эхом подтвердил офицер.
Не прошло и четверти часа, как оба корабля опустились на взлётно-посадочную полосу. Замедлились, по вспомогательным дорожкам продолжили движение к перронам. Алеманд глядел на хвостовое оперение машины преследователя, и оно казалось ему гордо встопорщенным. Эта модель с четырьмя двухлопастными винтами, по паре на каждое крыло, называлась «колу́бриум».
Его пузатый сокрушитель относился к классу «вента́р».
Когда корабли застыли, офицер посмотрел сквозь фонарь кабины на курсанта. Тот как раз вылез из пилотского кресла, спрыгнул на грунт и выпрямился, глядя на подъехавший экипаж с гербом Академии на двери – чёрным пером на фоне белого полукруга. С водительского места выбрался Аксанев, захлопнул дверь, широким шагом подошёл к воспитаннику и остановился, скрестив руки на груди. Курсант отдал ему честь и широко улыбнулся.
Алеманд отстегнул ремень, собираясь тоже поздравить будущего младшего лейтенанта Королевского флота Его Величества и заодно рассмотреть смельчака вблизи, но… так и не двинулся с места.
Курсант стянул шлемофон, и по узкой спине развернулась чёрная коса. Не короткая, тонкая и туго заплетённая, как носили многие мужчины королевства. А длинная, пышная и блестящая.
«Девушка», – офицер потерял дар речи.
По-видимому, одна из тех, что решились пойти служить пять лет назад. Сразу после того, как отец Алега VI разрешил женщинам нести военную службу. Тогда в Академию их поступило всего пятеро, а за последующие четыре года к ним присоединились ещё лишь двенадцать. Другие или не выдержали экзаменов, или побоялись осуждения в обществе и отступили перед консерватизмом альконцев – дебаты о нарушавшем патриархальные традиции законе не утихали в Коронной Коллегии до сих пор.
Остановившийся напротив девушки Аксанев выглядел мрачнее туч над учебным аэродромом. Седые волосы намокли, голубые глаза смотрели угрюмо. Он что-то сказал. Курсантка нахмурилась и переспросила. В ответ Коршун протянул ей вскрытый конверт.
Гейц достала лежавший внутри лист, вчиталась, и шлемофон, который она удерживала локтем у талии, упал на землю. Девушка замерла, уставилась на Аксанева и отрицательно покачала головой. Коршун вздохнул. Он хотел ей ответить, но Гейц вдруг шагнула вперёд, всунула конверт обратно ему в руку и быстрым шагом двинулась через аэродром прочь. В кулаке она скомкала приказ, напечатанный на гербовой бумаге и подписанный лично главнокомандующим.
Алеманд поспешно отодвинул фонарь кабины, однако услышал только сердитый окрик Коршуна:
– Мария!..
– Капитан Аксанев! – подбежал к нему Алеманд, на ходу снимая шлемофон. – Сэр, что… Могу я спросить, что случилось?
Коршун вздохнул и показал конверт:
– Его Величество уступил. Коронная Коллегия вынудила отменить закон о женской службе.
Это было извещение об увольнении.