Этот день вымотал его очень сильно. Вымотал настолько, что его разум отключился практически сразу, стоило лишь ему закрыть глаза.
Сначала ему ничего не снилось. Сначала была темнота. Всего лишь ничего не значащая темнота. И в этой темноте Сильвестр не чувствовал ровным счётом ничего. Все эти страсти и переживания остались где-то далеко-далеко, где-то на другой планете, в каком-то совершенно ином мире. Где они были в данный момент, было совершенно не важно. Главное было в том, что здесь их сейчас не было. И голова от этого стала такой лёгкой…
Но длилось это своеобразное блаженство не так уж долго, как хотелось бы. В какой-то момент в его разум начали врываться картинки. Какие-то совершенно непонятные, какие-то совершенно чужие картинки. Сильвестр далеко не сразу понял, что ему вообще показывает разум. А когда понял, то ужаснулся так, как никогда раньше.
Ему снилось, что он не был человеком. Ему вообще в этом сне показалось, что он не был самим собой. Он был животным. Злым, грозным хищником, который готов убить любого, кто встанет на его пути. Его клыки, что торчали из пасти, были настолько большими, что не каждый волк мог бы с ними потягаться.
И он бежал. Он преследовал свою жертву, след которой нашел уже давно. Но теперь ему не нужен был след. Ему больше не нужен был запах. Ведь жертва уже была настолько близко от своей смерти, что он буквально видел ее спину. Она убегала, пытаясь спасти свою драгоценную жизнь, ещё надеясь на спасение.
Но спасения не будет ― зачем все эти бесполезные попытки? Зачем? Ведь и так было ясно, что ей не спастись. Его жертва была обречена. И смерть ее не будет спокойной. Она будет страдать от невыносимой боли, будет корчиться в его сжатой словно тиски пасти. И будет понимать, что конец неизбежен.
Его жертве оставалось бежать ещё несколько секунд. Ему хотелось дать ей последнюю надежду. Дать мнимый шанс на выживание. Чтобы потом было ещё больней.
Последний прыжок. Жертва падает под его огромным весом, и в следующее мгновение его огромные клики вонзаются в ее горло.
Вокруг раздаются немые крики. Жертва пытается кричать, да только не суждено ей больше издавать звуки. Ее связки порваны в клочья, и жить ей осталось совсем немного. И она понимала это. Должна была понимать, потому что в какой-то момент она словно обрела новые силы. Она рванулась, пытаясь избежать неизбежного, но все было тщетно. Огромные зубы вновь сомкнулись на шее жертвы, на этот раз окончательно и бесповоротно забирая жизнь.
Сильвестр очнулся в ужасе. Вся постель была мокрой от пота, а сердце его билось как бешеное. Почему ему приснился такой кошмар? Ведь никогда до этого ничего такого ему не снилось. Вероятно, это все стресс. Да, точно, это был просто стресс. Но даже если и так, все равно было непонятно, почему ему приснилось именно это.
Спустя буквально несколько минут после сна, Сильвестр уже с трудом мог вспомнить какие-либо детали. Но главное пока что не забылось – он был там хищником. И, кажется, за кем-то гнался.
В этот момент в дверь позвонили. Это было так неожиданно, что Сильвестр аж подпрыгнул на кровати. Он так резко сел, что даже закружилась голова. А в дверь звонили так настойчиво… что поневоле возникала такая мысль, что что-то случилось. У Сильвестра защемило сердце.
Слегка пошатываясь, он дошел до двери. Ему не хотелось открывать, кто бы там ни находился. Просто у него было такое предчувствие, что если он вот сейчас откроет эту дверь, то многое в его жизни изменится. Он не мог сказать, откуда у него взялось такое чувство, но оно было, и уходить явно не собиралось.
Сильвестр посмотрел в глазок и почему-то не удивился. Перед дверью стоял его отец. Правда, если бы кто-то чужой посмотрел бы сейчас на этих двоих людей, то ни в коем случае он не смог бы предположить об их родстве. Дело было в том, что отец Сильвестра был высоким полноватым мужчиной с округлыми добрыми чертами лица. Сильвестр никогда не мог понять, как могут быть так непохожи отец и сын, а отец его на этот вопрос отвечал ему, что он просто пошел в мать.
Но сравнить Сильвестру было не с чем, ведь он никогда ее не видел. Все фотографии по какой-то одному отцу известной причине были то ли куда-то спрятаны, то ли просто-напросто уничтожены.
Нельзя было сказать, что Сильвестр был рад видеть своего отца, и дело было не только в его предчувствии, но и в кое-чем ещё. С тех пор, как умерла мать Сильвестра, а произошло это в самом детстве, когда ему было от силы года три, они с отцом никак не могли найти общий язык. Временами их отношения ухудшались до того, что Сильвестр просто убегал из дома, а иногда они снова сближались, но, как правило, ненадолго. Теперь же, когда Сильвестру перевалило за двадцать лет, и он стал жить самостоятельно, они с отцом стали видеться совсем уж редко. И нельзя было сказать, что Сильвестра это как-то огорчало.
Сильвестр в последний раз вздохнул, собрался с духом, и, наконец, открыл дверь. Он сразу обратил внимание, что Генри, а именно так звали его отца, имел весьма обеспокоенный вид. От одного этого у Сильвестра засосало под ложечкой. Он сразу начал перебирать в голове, что же настолько плохого могло случиться, что отец заявился на пороге его квартиры в шесть часов утра.
– Пап, что случилось? ― спросил Сильвестр, стоило ему увидеть обеспокоенное лицо своего отца. Это настроение так хорошо ему передалось, что он уже начал ощущать нервные подёргивания различных частей своего тела.
– Ты только не волнуйся, сынок, ― как можно более бережным тоном произнес Генри. ― Для начала ты должен успокоиться…
Сильвестра от такого обращения начало уже конкретно так подбрасывать.
– Случилось что-то плохое, да? ― в голосе Сильвестра послышались истерические нотки.
Но его отец не спешил открывать правду. Так всегда происходит, когда человек приносит не очень хорошие вести. Генри оттягивал момент неизбежности, понимая, впрочем, что сказать все равно придется.
– Сынок, мне сложно говорить тебе об этом, ― его взгляд помимо воли опустился вниз, ― но твоя подруга мертва…
Повисла долгая пауза. Генри стало легче от того, что он наконец-то сказал то, что должен был. А вот Сильвестр испытал такой шок, какого в своей жизни ещё не испытывал, кажется, ни разу. Он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но голос как будто покинул его, так что он теперь не мог произнести ни звука. Наверное, только минуты через две голос начал потихоньку возвращаться к нему.
– Нет… Нет… Нет… ― слова вырывались из горла отрывками, не желая складываться в предложения, а голова моталась из стороны в сторону, как у умалишенного.
Генри взял его за плечи и слегка встряхнул.
– Сильвестр! Ты должен успокоиться! Ты должен прийти в себя!
Лёгкая встряска и отцовские слова подействовали на Сильвестра отрезвляюще, так что вскоре он снова обрёл возможность нормально разговаривать.
– ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! ― вдруг закричал Сильвестр. ― ЭТО КАКАЯ-ТО ОШИБКА!!! ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
Он пытался вырваться из рук отца, но от этого хватка Генри становилась только сильней. Генри понимал, что нельзя сейчас оставлять сына одного, иначе он мог наделать глупостей. Ведь он тоже был таким. Тоже однажды чуть не наделал глупостей.
Он обнял кричащего сына, и в его голове всплыли воспоминания событий, произошедших примерно семнадцать лет назад.
Алиса. Да, ее звали именно так. Они любили друг друга больше всего на свете, и он готов был сделать ради нее все, что угодно. Он готов был сдвинуть горы, если понадобится.
Она была чертовски красива, и он долгое время не мог свыкнуться с мыслью, что такая красивая женщина появилась в его жизни. С ее появлением все поменялось. Он стал более успешным, более уверенным в себе. С ее появлением он почувствовал, что способен на большее. Именно после того, как он встретил ее, он смог заработать свои первые хорошие деньги на продаже домов. Она подталкивала его в правильное русло, стимулировала его.
Мда, это было хорошее время, и вспоминать о нем было одно удовольствие. Но только тот случай до сих пор не давал ему покоя. Тот странный случай, омрачивший всю его оставшуюся жизнь. Тот случай, обрекший его воспитывать сына в одиночестве.
Это произошло, когда их сыну не было и года. Его жена недавно вышла из декретного отпуска и принялась за старую работу, которую оставила, когда забеременела. Она работала юристом, и эта работа ей очень нравилась. Во время декрета она очень скучала по ней. Ей очень не хватало этого ощущения, когда помогаешь кому-то. К ней приходили с совершенно разными вопросами, и она всегда старалась сделать все, что было в ее силах, чтобы помочь своим клиентам.
Прошло всего лишь несколько дней после того, как она снова взялась за работу. Генри даже помнил, что это была пятница. Он пораньше закончил все свои дела, сам забрал сына из детского сада и ждал свою жену. Но у Алисы неожиданно прибавилось работы, которую она никак не могла отложить на потом. Она позвонила ему домой и сообщила, что задержится. Обещала, что завтра они обязательно побудут вместе. Он в ответ обещал обязательно ее дождаться.
Но проходил час за часом, а его жена все не появлялась дома. Генри уже начал беспокоиться, и ему казалось, будто что-то случилось. Он не вытерпел и позвонил ей на работу, хотя она не любила, когда он отвлекал ее таким образом. Да только трубку никто не брал. Кажется, в офисе уже вообще никого не было. А раз так, то по логике его жена уже должна была ехать домой. Генри очень надеялся, что любимая Алиса, его милая жена, скоро будет дома.
Беспокойства у Генри только прибавилось. Сердце начинало пошаливать от волнения, а руки то и дело почему-то тряслись. Минуты тянулись и тянулись, а жены все не было дома. Прошел еще час, и Генри снова позвонил в офис. Но трубку снова никто не взял. Это уже было совсем не смешно. Трясущимися руками он положил трубку обратно. Маленький сын крепко спал в кроватке, даже не подозревая, что его отец сейчас испытывает страшное беспокойство за его мать.
Больше терпеть было просто невозможно. Заботливому отцу пришлось вытащить свое драгоценное дите из кроватки и начать аккуратно одевать. Маленький Сильвестр сладко спал, лишь один раз за всю процедуру издав звук.
Вскоре Генри с сыном на заднем сидении, сладко спавшем в автолюльке, уже мчался в сторону офиса своей жены. Офис этот как назло находился в другом конце города, и самый быстрый путь туда проходил по объездной дороге. Генри знал, что Алиса ездила к себе на работу именно здесь, и был уверен, что одной из встречных машин может оказаться именно ее. Поэтому он с надеждой всматривался в каждый встречный автомобиль, расстраиваясь каждый раз, когда машина была не той.
Он проехал уже половину пути, а машины своей жены так и не заметил. Она словно куда-то запропастилась. Но вот, когда он проезжал возле леса, то заметил впереди на обочине машину, в темноте странно похожую на нужную ему. И каково же было его удивление, когда она ею самой и оказалось. Он резко сбавил скорость, и остановился на обочине, проехав от машины своей жены лишь ненамного дальше.
В его груди гулко билось сердце, не желая успокаиваться. Руки снова начали дрожать. А когда он вышел из машины, то у него к тому же подогнулись ноги. Да, волнение в нем просто зашкаливало, и он не мог с ним справиться, как бы ни старался. Все его существо прямо-таки кричало о том, что что-то случилось. Хотя на счет этого далеко ходить было не нужно. Стоило лишь сложить вместе все известные факты и этот вывод напрашивался сам собой.
На то и дело подгибающихся ногах Генри прошел к машине. В которой, конечно же, никого не было. Но ни крови, ни следов борьбы он, по крайней мере, не заметил. Тут он испугался собственных мыслей. Почему ему в голову пришло, что тут должны быть следы крови? Нет, конечно же никакой крови здесь не может быть, ведь Алиса просто отошла… Для чего? Для чего она могла отойти от машины вглубь леса? Когда до дома ей оставалось ехать минут двадцать?
У Генри почему-то не возникало сомнений, что его жена пошла именно в лес. В этом была и логика, и предчувствие, тяжелым грузом давившее на сердце. Генри начал оглядываться вокруг и вскоре увидел примятую траву. Приглядевшись немного повнимательнее, он увидел, что это были следы. И следы эти вели в лес. Что ж, это только подтверждало его догадку.
Несколько секунд Генри собирался с духом. А потом ринулся в глубь, стараясь не потерять след из примятой травы. Но высокая трава закончилась очень быстро, можно сказать, практически сразу, и под ногами осталась лишь хвоя. Но Генри удалось рассмотреть, что в некоторых местах хвоя словно сдвинута туфлей. В следующую секунду он понял, что это следы. Ее следы. Она бежала. Бежала на каблуках. Эта мысль была пугающей, и как только она пронеслась в его голове, он ринулся дальше.
Сначала след шел прямо. Но затем он стал петлять среди деревьев. И вскоре оборвался. Генри остановился, оглядываясь вокруг. Он вглядывался в темноту, освещенную луной, но не видел своей жены нигде. Он сделал несколько шагов, все так же продолжая оглядываться, и тут в овраге увидел ее. Она лежала мертвая, глядя в небо глазами, в которых застыл ужас.
Он скатился на дно оврага, и закричал что было мочи. Он кричал и бил землю. Он не понимал, за что такое горе свалилось на его плечи. Он кричал так долго, что вскоре охрип. Да и не было у него больше сил, чтобы еще кричать. На него свалилось сильнейшее отчаянье, от которого сжималось сердце. Он лег в траву рядом со своей мертвой женой и смотрел в ее лицо. Лицо, которое уже не выражало ничего. Он был в таком отчаянье, что даже слезы не могли вырваться из его глаз. И это было хуже всего. Сейчас бы он, наверное, отдал все на свете, лишь пролить хоть немного слез. А они не шли. Не шли. Не шли.
Он вспомнил о спящем в автомобиле сыне, наверное, через полчаса. Черт. Он мог проснуться и закричать, прося внимания. И Генри, как бы ему ни было плохо, при этой мысли поднялся на ноги и с тяжелым сердцем поплелся обратно к машине. В голове у него была какая-то вата. Он ничего не понимал, и был словно в каком-то вакууме. Ему очень хотелось верить, что все произошедшее не более чем сон. Не более чем глупый страшный сон.
Но опасения оказались напрасными. Когда Генри дошел до машины, маленький сынишка все так же сладко спал в автолюльке, закрепленной на заднем сидении. Генри смотрел в это совсем еще юное лицо, и думал, как же ему теперь растить своего сына… Он даже не представлял, что теперь будет делать один. Без жены он оказался как без рук. А в душе образовалась огромная пропасть.
Когда смотреть в будущее стало уже невыносимо, он сел на водительское сидение. Что делать дальше? Из-за ваты в голове, думать было сложно. Мысли застревали в этой вате и не могли двигаться дальше. Голова напрочь отказывалась работать. Ему пришлось приложить все свои усилия, чтобы заставить шестеренки в голове двигаться хоть как-то.
Что делать? Сообщить полиции. Кроме этой, мыслей больше не появлялось, так что он сконцентрировался на этой задаче. Проще всего было позвонить по телефону. Но тогда еще не было телефонов мобильных, а стационарными на дороге рядом с лесом даже близко не пахло. Выход был только один ― ехать в полицию своим ходом. Что он, собственно, и сделал.
Здание полиции находилось недалеко. Ему пришлось проехать минуть пять, как он уже свернул к нужному месту, и вскоре он уже выходил из машины. Он уже второй раз за вечер оставлял сына одного. Но другого варианта он не видел ― ему по-любому нужно было идти внутрь и объяснять ситуацию. Хотя хотелось сейчас совсем другого ― напиться и забыться.
У него уже не было энергии, да и спешить уже было некуда. Уже ничего не вернешь, говорило ему подсознание. Уже ничего не вернешь… Именно с этой мыслью он вошел внутрь. Остановившись на пороге, он огляделся вокруг, чувствуя себя замедленной машиной ― голова до сих пор соображала плохо.
С правой стороны за стеклянной перегородкой сидел сержант. Он смотрел на вошедшего мужчину без малейшего интереса. Такие же мужчины и женщины заходили к нему постоянно. Кто жаловался на соседей, у кого украли кошелек. Ему приходилось выслушивать жалобы каждого, и за день в нем накапливалось столько ненависти к людям, что иногда его уже начинало от нее потряхивать.
Генри устало подошел к окошечку в стеклянной перегородке. Он посмотрел на сержанта тяжелым взглядом, но заговорил не сразу ― слова застряли где-то в горле. Сержант же смотрел на мужчину сначала раздраженно, и его руки снова начало потряхивать. У него даже появилось желание нагрубить этому мужчине. Но что-то его остановило. Взгляд. Тяжелый взгляд давил словно огромный валун. Так не смотрят, когда украли кошелек. Так не смотрят, когда достали соседи. Так смотрят, когда случилось что-то очень плохое.
Сержант сглотнул. Потом поднялся.
– Что-то случилось? ― его голос дрогнул.
Мужчина словно задумался на секунду.
– Моя жена мертва… Я покажу…
Он сказал эти слова и развернулся, чтобы уйти прочь. А сержант стоял, как громом пораженный, не зная, что ему делать. Он был сбит с толку этим спокойствием, этим взглядом. Раньше он уже имел дело с убийствами, но все происходило как-то иначе. Все было по-другому. А сейчас… Сейчас сержант почувствовал, что случилось что-то совсем уж плохое.
Мужчина вышел. Хлопнула дверь. К сержанту вернулся разум. По рации он вызвал отряд, и вскоре в здании зашевелился народ. Задрожала лестница, и через секунду в холл вывалились три здоровых мужика в форме.
– Что случилось? ― спросил один из них у молодого сержанта.
– Убийство. Мужчина сказал, что покажет.
Сержант плюхнулся в кресло с таким видом, будто все силы разом покинули его. Командиру отряда это показалось странным. Но он промолчал и двинул на выход. Пол прогибался от тяжелых ботинок. Снова хлопнула дверь.
Уазик подъехал как раз вовремя. Словно почувствовал, что сегодня медлить не стоит. Он остановился возле троих мужчин лишь на секунду. Отряд погрузился, и уазик двинулся дальше, вслед за машиной, поехавшей впереди.
Они ехали недолго. Минут через пять автомобиль впереди остановился возле леса. Рядом не было абсолютно ничего. Трасса была абсолютно пустая, обочина, кстати, тоже. Мужчины выскочили из уазика и двинули к остановившемуся автомобилю. Старший заглянул сквозь стекло и увидел человека, который чего-то не понимает. Он проследил направление взгляда, но в том месте ничего не было. Лишь обочина. Пустая, мать его, обочина.
Старший повернулся обратно. Костяшки его пальцев постучали по стеклу. Мужчина посмотрел на него так, будто не понимал, кто перед ним. Но стекло все-таки опустил.
– Не понимаю… ― лепетал он себе под нос. ― Не понимаю…
Старшего вся эта ситуация начинала немного напрягать.
– Что-то не так? ― спросил он густым басом.
Мужчина снова словно впервые увидел его.
– Машина моей жены. Она стояла здесь… Не понимаю… Не понимаю…
Мужчина схватился за голову и начал раскачиваться взад-вперед.
– Надо вызвать бригаду скорой помощи, ― сказал старший своим коллегам, отойдя от автомобиля мужчины. ― У мужика, похоже, фляга потекла.
– Что с ним?
– Да говорит, что машина его жены находилась здесь.
– Похоже, тело нам не покажут…
– Ладно, найдем сами. Двинули.
Приказ был отдан, и все трое один за другим направились в лес. Они нашли следы. Они нашли кровь. Они даже нашли тот самый овраг, в котором лежало тело. Но они не нашли само тело. Видимо, их кто-то опередил…
Это была очень плачевная история, которая скрывала в себе какие-то тайны, думать о которых Генри не любил. Вместо этого он воспитывал своего сына. Да, может он воспитывал его не совсем правильно, но как уж мог. И теперь, обнимая своего сына, он вспоминал эту историю с ужасом того, что все повторяется.
Воспоминания пронеслись в голове Генри буквально за несколько секунд, хотя ему показалось, что прошла целая вечность. Он все так же по-отцовски обнимал своего сына, который вроде бы начинал успокаиваться. Генри понял это по дыханию, ставшему гораздо медленней, чем тогда, когда он сообщил Сильвестру о случившемся.
В какой-то момент Сильвестр мягко отодвинулся от отца. В душе у него скребли кошки, там было погано, как никогда, и все это очень ясно отражалось в его глазах. Взглянув в них, Генри сразу понял, что сейчас чувствует сын. Ему было несложно понять Сильвестра, ведь когда-то он и сам пережил нечто подобное.
– Как это произошло? ― спросил Сильвестр спокойным голосом. Нетрудно было догадаться, что этот спокойный голос был до безобразия обманчив.
Генри сделал глубокий вдох, собираясь с духом. Рассказать или нет? Может, все же лучше подождать? Ведь сама смерть его подруги являлась для него очень тяжелым ударом, а тут еще и это…
– Я не знаю, сынок, ― сказал, наконец, Генри, и, конечно же, соврал. Ну не смог он сказать. Не повернулся язык. Хотя знакомые из полиции ему уже сообщили достаточно подробностей о смерти этой девушки, чтобы он сам успел содрогнуться не один раз.
– Ну ты хотя бы знаешь, где это произошло? ― лицо Сильвестра исказилось от боли.
Генри вздохнул снова.
– Да, сынок, где это произошло, я знаю. Только я не уверен, что тебе стоит смотреть на это.
Даже еще не договорив, Генри уже видел, какой будет ответ его сына.
– Нет! Я должен увидеть ее! Я должен! ― твердость, с какой были сказаны эти слова до глубины души поразила Генри. Он и не подозревал, что в его сыне было ее так много.
Генри хотел сказать что-то еще, хотел как-то переубедить Сильвестра, но вздохнул третий раз и лишь согласно кивнул головой.
– Я подожду тебя в машине, ― упавшим голосом бросил он, прежде чем выйти из квартиры.
Сильвестр оделся быстро. Не успел Генри сесть в машину (это был черный Ленд Крузер) и завести мотор, как его сын уже выходил из подъезда. Посмотрев на него в этот момент, Генри увидел в нем решительность, какой не наблюдал раньше. Это была резкая перемена, и пока что она Генри не радовала. Такие перемены происходят, когда человека ломает судьба. Пока что его сын держался, но что будет дальше? Выдержит ли он последующие испытания, которые ему предоставит судьба?
Сильвестр подошел к машине отца, но почему-то не стал садиться на пассажирское сидение. Генри опустил окно. Он видел, что его сын что-то хочет сказать ему.
– Мы поедем на твоей? ― в его голосе была слышна резкость, и от этого было понятно, что сейчас в его душе происходит борьба.
Генри уже обдумывал этот вопрос, так что не стал тянуть с ответом.
– Мне кажется, сынок, что в твоем состоянии не стоит садиться за руль.
На лице Сильвестра отразилась настойчивость.
– И все же я хотел бы поехать сам.
– Сильвестр… Я не думаю, что это хорошая идея… ― Генри очень надеялся, что его сын все-таки передумает и сядет к нему в машину. Он действительно боялся пускать Сильвестра за руль. Да, сейчас он держится молодцом, но что произойдет, когда он увидит мертвое тело своей подруги? Как он тогда поведет машину?
Сильвестр замялся еще на несколько секунд, а потом все-таки сдался и, открыв дверь внедорожника, сел рядом с отцом. Генри подождал, пока Сильвестр пристегнется, и неспешно тронул внедорожник в сторону места происшествия.
Пока они ехали, разговор не клеился. Генри не знал, о чем разговаривать со своим сыном. Что ему сказать? Что ему очень жаль? Но это глупо и банально, да и вряд ли это чем-то поможет ему. Генри улучил момент и мельком глянул на своего сына. Сильвестр был напряжен, и пребывал где-то далеко отсюда, в каких-то лишь ему доступных местах.
Генри никогда, кажется, не видел сына в таком состоянии, и это отчасти его пугало. Сколько он помнил своего сына ― тот был веселым парнем, которого никогда не брала грусть. Или он только делал вид, что ему все нипочем? Что ж, вполне возможно… Ведь не все же готовы пускать кого-то в свой внутренний мир. Видимо, Сильвестр был как раз из таких. Но как бы там ни было, раньше он вообще не показывал, что ему бывало плохо, а сейчас это было видно невооруженным глазом.
– Как ты, сынок? ― вдруг после очередного поворота спросил Генри.
Ему даже показалось, что Сильвестр его не услышал. Но это было обманчивое ощущение, потому что его сын просто не сразу ответил. Может, ему просто не хотелось разговаривать. Кто знает…
– Все нормально, пап… ― от такого ответа Генри содрогнулся. Не от самих слов, а от голоса. Он был какой-то мертвый и совершенно чужой. Этот голос был не того веселого мальчишки, которого знал Генри. Этот голос принадлежал человеку, пережившему нечто такое, от чего ломается душа. И хоть Генри было страшно, что с его сыном происходит такое, он его прекрасно понимал, потому что сам переживал подобное много лет назад.
Больше, пока они ехали, Генри ничего у Сильвестра спрашивать не стал. Не хотел его больше тревожить. Они ехали в молчании по утреннему городу, в котором уже вовсю кипела жизнь. Наблюдая за тем, как вокруг снуют люди, Генри поневоле задавался вопросом, как же они могут жить дальше после таких вот событий? А получается, могут, ведь для них не случилось ровным счетом ничего примечательного. Для них не изменилось вообще ничего. Они все так же шли на работу или в школу. Они были погружены в свои обычные заботы. И только для них двоих сейчас мир был серым и угрюмым.
Сильвестр был так сильно погружен в свои мысли, что даже не спросил, где произошло убийство, и куда они, собственно, едут. И лишь когда они, наконец, остановились, он произнес не своим, пугающе спокойным голосом:
– Так это произошло здесь…
Они находились возле большого парка на окраине города, и, если бы не ситуация, можно было бы сказать, что здесь весьма красиво. Парк ограждал высокий фигурный металлический забор, что только придавало особого шарма этому месту. На входе висели соответствующие забору ворота, а возле них стоял полицейский.
– Пап, а разве нас туда пустят? ― с сомнением в голосе высказал Сильвестр пришедшую ему в голову мысль. Он отошел от первого шока, и теперь на него нахлынуло какое-то отстраненное спокойствие, и это было странно. Ведь только вчера он с таким горем, с такой печалью переживал их с Мэри расставание, а сегодня, через полчаса после того, как он узнал, что она мертва, в душе у него было пусто. Он сам не понимал, что с ним происходит, и не мог дать внятного объяснения этому явлению, но в глубине души его это пугало до усрачки.
– Мм… ― протянул его отец, вглядываясь в лицо полицейского, стоявшего на входе в парк. ― Должны вроде… ― тут он сделал паузу. ― По крайней мере я на это надеюсь.
– Но ты же говорил, что у тебя был какой-то хороший знакомый в полиции, ― Сильвестр тоже повнимательнее вгляделся в лицо полицейского.
– Было дело, ― сказал Генри, но по интонации было понятно, что Генри видит какую-то сложность.
– Ну дак позвони ему, ― слегка раздраженно высказался Сильвестр.
Генри на какое-то время замешкался. Когда Сильвестр увидел это, то не мог не спросить:
– Что такое? ― на этот раз раздражение в его голосе было слышно еще лучше.
– Дело в том, что я потерял его номер, ― по его лицу было видно, что ему немного стыдно.
Лицо Сильвестра исказила гримаса.
– И почему я не удивлен!? ― с этими словами он вышел из внедорожника, громко хлопнув дверью.
Когда Генри вышел вслед за сыном, тот уже уверенным шагом направился в сторону полицейского. Генри быстро догнал его (благо, с его ростом это было несложно), и поравнявшись с Сильвестром, тихо спросил:
– Что ты задумал?
Ответ не заставил себя ждать:
– Буду импровизировать.
Больше они не успели обмолвиться ни словом, потому что как раз в этот момент они подошли к полицейскому. Он мягко преградил дорогу Сильвестру, попытавшемуся пройти так, словно никакой охраны здесь и вовсе не было. Генри остановился рядом с сыном.
– Сегодня туда вход закрыт, ― пробасил полицейский без злобы, но давая понять, что пройти здесь не удастся.
– Но нам надо пройти, ― Сильвестр сделал непонимающее лицо.
– Боюсь, это невозможно, ― полицейский был неумолим.
Сильвестр скрипнул зубами.
– Это вопрос жизни и смерти.
Он понял смысл сказанного лишь спустя пару секунд, когда было уже поздно. Полицейский поменялся в лице, слегка повернулся всем телом в сторону Сильвестра и грозно на него посмотрел.
– Ты бы не шутил так, парень.
Сильвестр хотел еще что-то сказать, но тут вмешался его отец. Он слегка выступил вперед, одновременно с этим останавливая рукой сына, и сказал:
– Вы нас извините, но нам действительно нужно туда пройти… ― попытался объяснить их ситуацию Генри, но полицейский, в данный момент выполнявший функцию охранника, резко перебил его:
– Вход закрыт. Разворачивайтесь и убирайтесь подальше.
Было совершенно ясно, что парень с мужчиной уже здорово надоели полицейскому, потому что у него на лбу появились капельки пота, а его ноздри начали технично раздуваться. Но им нужно было попасть в этот парк, так что у них не было другого выбора, кроме как и дальше пытаться объяснить этому упрямцу на входе, что они имеют право пройти. Он ведь даже дослушать не желал…
– Вы не понимаете, ― снова начал Генри, но полицейский не дал больше ему вставить и слова. Гневу, появившемуся на его лице, не было предела, и он, вместо того, чтобы спокойно пустить их внутрь, дико взревел, словно был гиппопотамом:
– Так вы журналисты!? ― он начал махать руками, гоня их прочь. ― А ну пошли вон.
Оба, и Сильвестр, и Генри, шарахнулись от него, как от безумного, но остановились, отступив лишь шаг-два назад. Они застыли в недоумении и непонимании, как обойти неожиданное препятствие. И тут вдруг совершенно неожиданно Генри издал облегченный вздох:
– Ох, ну слава тебе, Господи…
Теперь уже полицейский застыл в недоумении. Лоб его наморщился, и он уже собирался спросить, что Генри имеет ввиду, как за его спиной раздался голос, знакомый Генри уже давно.
– Джон, пропусти их!
Команда прозвучала до того резко, что Джон даже подпрыгнул от неожиданности. Затем, спустя секунду, команда дошла до внутренних слоев его мозга, и он вытянулся в струнку словно на пружинах, отдавая честь и резко поворачиваясь при этом боком ко входу, из которого уже появлялся какой-то мужчина.
Появившийся мужчина был не в форме, но сомневаться в том, что он тоже полицейский, не приходилось. Вместо формы на нем были надеты обычные джинсы и рубашка с коротким рукавом. Ростом он был небольшого, что, судя по всему, не мешало ему держать в узде своих подчинённых. Фигуру он имел подтянутую, и только по лицу, в чертах которого проглядывала лёгкая восточность, можно было понять, что он уже давно не молодой парень. Со спины же этот мужчина выглядел лет на двадцать моложе.
Когда он появился в воротах, Генри двинулся ему навстречу, и настырный охранник на этот раз не посмел его остановить. Мужчины пожали друг другу руки, причем происходило это как после долгой разлуки – с большим уважением. Каждый при этом смотрел в глаза другому.
– Ну здравствуй, Генри, ― после некоторого молчания сказал мужчина с восточными чертами лица. ― Сколько лет прошло…
– Семнадцать, Тони, семнадцать, ― ответил ему Генри и тут они резко обнялись. ― Я рад тебя видеть, мой старый друг.
Последнюю фразу Сильвестр различил с трудом ― настолько тихо она была сказана, но, услышав ее, он сразу многое понял. Теперь понятно было, почему отец не мог позвонить своему знакомому ― они ведь не виделись много лет.
Неловкий момент длился несколько секунд. Старые друзья хлопали друг друга по спине, а на лицах обоих появилось выражение ностальгии. Но вот их дружеские объятия закончились, и тут Сильвестр решился вставить свое слово:
– Так вы нас проводите?
Он не знал, насколько нагло прозвучал этот вопрос. Надеялся, что не нагло. Хотя сейчас ему было плевать.
Тони изучающе посмотрел на него. Сильвестр сразу почувствовал проницательность этого взгляда. Ему вдруг стало понятно, почему этот человек был начальником в полиции – все было в его проницательности. Он лучше многих чувствовал настроение и мотивы окружающих его людей, и это давало ему огромное преимущество. Вот и сейчас этот человек смотрел на стоящего перед ним юношу взглядом, пронизывающим до костей. Сильвестра словно просканировали рентгеном – именно такое было у него ощущение.
– Провожу, – коротко ответил старый друг отца, повернулся и, больше ничего не сказав, двинулся по тропинке.
Они прошли уже около минуты, прежде чем Генри нарушил воцарившую между ними тишину:
– Что же здесь все-таки произошло, Тони?
Сильвестр, даже шагая позади двух мужчин, понял, что Тони только что нахмурился. Но как бы там ни было, в следующее мгновение Тони произнес:
– Ну как сказать… Все как-то непонятно… Вроде бы похоже на нападение животного…
Все в этой фразе кричало о том, что хозяин этих слов вообще ни разу не верит в их подлинность. И Сильвестр, и Генри оба заметили это. И оба сильно нахмурились.
Нападение животного? Для Сильвестра это была первая более точная информация о смерти его девушки. Если сейчас ему говорят такое, то что же будет дальше? Он внутренне содрогнулся… Ноги как-то сразу налились свинцом, а в голове вдруг все закричало протестом. Все внутри него было против того, чтобы идти дальше. Он не хотел видеть тело. Или то, что от него осталось. Ведь нападение животного было просто обязано покалечить тело. Было просто обязано.
– Но ты в этом не уверен? – высказал догадку Генри.
– Никто не уверен…
– И что тебя смущает? – не унимался отец Сильвестра.
Вместо ответа в воздухе повисла долгая пауза.
– Тони, – отец Сильвестра задержал своего друга за руку. Тот остановился и посмотрел на Генри взглядом, в котором читалась боль. – Скажи мне…
Они смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем Тони раскрыл рот.
– Мне кажется, здесь пахнет прошлым – сказал Тони и двинулся дальше. А Генри стоял, как громом пораженный, и не двигался с места. Лишь когда его друг, пройдя несколько метров и поняв, что за ним больше никто не идёт, остановился и окрикнул его, Генри двинулся дальше.
Сильвестр этих странных слов как будто и вовсе не заметил. Он до того сильно погрузился в свои мысли, что ему было абсолютно все равно, что творится вокруг. Он просто плелся за двумя мужчинами, в то время как его мозг вот-вот грозился отключиться от перегрузки.
– Так ты считаешь… – начал Генри, но так и не закончил фразу, будучи прерван своим старым другом:
– Давай не будем сейчас об этом. У нас ещё будет время обсудить произошедшее, а сейчас ещё не время. Вам лучше не разговаривать перед тем, как будете смотреть на это.
Тогда они не поняли, что он имел ввиду, но послушали совета, и спустя буквально пару минут суть вопроса стала прозрачна как никогда. Они увидели труп, который лежал среди деревьев. И хотя он был прикрыт какой-то специальной тканью, заметить отсутствие головы было нетрудно. Рвотные позывы в мгновение ока взяли верх над Сильвестром, и его сильно вывернуло прямо там, где он стоял. Генри вместе с Тони еле успели отпрыгнуть в сторону, чтобы их не забрызгало.