В зелени травы и тины поднялись со дна морей,
Где безглазые и злые бродят скопища теней…
Грэм Дин нервно смял сигарету и встретил озадаченный взгляд доктора Хедвига.
– Мне никогда не было так тревожно, – сказал Грэм. – Эти сны повторяются с удивительной настойчивостью. Они не похожи на обычные беспорядочные кошмары. Кажется, будто… Знаю, это звучит нелепо, но кажется, будто они распланированы!
– Сны распланированы? Вздор! – Доктор Хедвиг всем своим видом выражал насмешку. – Вы, мистер Дин, художник, и совершенно естественно, что у вас впечатлительная натура. Этот дом в Сан-Педро вам незнаком, и вы говорили, что слышали о нем дикие россказни. Ваши сны – плод фантазии и переутомления.
Дин с ухмылкой на неестественно бледном лице посмотрел в окно.
– Надеюсь, вы правы, – тихо сказал он. – Но сны так не влияют на внешний вид. Вы согласны?
Молодой художник показал на большие синие круги у себя под глазами, на бескровно-бледные впалые щеки.
– Мистер Дин, все это следы переутомления. Я лучше вас знаю, что с вами случилось.
Седовласый врач взял со стола лист бумаги, исписанный его собственными заметками, которые едва можно было расшифровать, и углубился в их изучение.
– Итак, несколько месяцев назад вы унаследовали дом в Сан-Педро. И поселились там один, чтобы работать.
– Да. Здесь на побережье встречаются изумительные виды.
На мгновение лицо Дина снова помолодело, оттого что энтузиазм раздул его потухший огонь. Затем, тревожно нахмурившись, Дин заговорил снова:
– Но в последнее время я не могу писать – по крайней мере, морские пейзажи, что очень странно. Мои наброски теперь какие-то неправильные. У них словно бы появилось некое свойство, которого я в них не вкладываю…
– Свойство, говорите?
– Да, нечто зловещее, если так можно выразиться. Это трудно описать. Что-то внутри картины забирает всю красоту. Кстати, доктор Хедвиг, последние несколько недель я не слишком утомлялся.
Доктор снова заглянул в бумагу, которую держал в руке:
– Ну, здесь я с вами не соглашусь. Вы можете и не осознавать объем затраченных усилий. Эти сны о море, которые вас тревожат, лишены смысла, они разве что указывают на ваше нервное состояние.
– Ошибаетесь! – Дин внезапно вскочил, голос его был резок. – В том и состоит самое ужасное. Эти сны не лишены смысла. Они словно соединяются в одно, накапливаются и идут по заранее составленному плану. Каждую ночь они становятся все правдоподобнее, и я все шире вижу одно и то же зеленое, сияющее пространство под водой. Я подбираюсь все ближе и ближе к плавающим там черным теням и знаю, что это не тени, а нечто хуже. Каждую ночь я вижу чуть больше. Как будто делаю набросок, добавляя все новые и новые детали, пока…
Хедвиг пристально наблюдал за своим пациентом.
– Пока?.. – подсказал доктор.
Но напряженное лицо Дина расслабилось. Он вовремя справился с собой.
– Нет, доктор Хедвиг. Наверное, вы правы. Перенапряжение и нервы, как вы говорите. Если я поверил тому, что мексиканцы рассказали мне о Морелии Годольфо, – ну что ж, значит, я сумасшедший и глупец.
– Кто такая эта Морелия Годольфо? Женщина, которая забивает вам голову глупыми сказками?
– Об этом можете не беспокоиться, – улыбнулся Дин. – Морелия – моя двоюродная прапрабабушка. В свое время она жила в этом доме в Сан-Педро, и, видимо, с нее и пошли легенды.
Хедвиг что-то строчил на листе бумаги.
– Все ясно, молодой человек! Вы услышали эти байки – воображение разгулялось, и вы увидели сны. Этот рецепт приведет вас в порядок.
– Спасибо.
Дин взял листок, забрал со стола свою шляпу и двинулся было к двери. На пороге он задержался и криво усмехнулся:
– Вот только, доктор, вы не совсем правы, считая, что сны я начал видеть из-за этих легенд. Я их видел еще до того, как узнал историю дома.
И с этими словами он вышел.
Возвращаясь на машине в Сан-Педро, Дин попытался понять, что же с ним произошло, но каждый раз натыкался на глухую стену невероятности. Любое логическое объяснение забредало в дебри фантазии. Главное, что он не мог объяснить – то же, что не смог объяснить и доктор Хедвиг, – были сны.
Начались они вскоре после того, как он вступил в права наследования: получил по завещанию старинный дом к северу от Сан-Педро, долго стоявший пустым. Здание выглядело живописно состарившимся, и это сразу привлекло Дина. Дом был построен одним его предком в те времена, когда Калифорнией еще владели испанцы. Один из Динов – тогда фамилия звучала как «Дина» – уехал в Испанию и вернулся с невестой. Ее звали Морелия Годольфо, и, собственно, вокруг этой давно исчезнувшей женщины и строились все легенды.
По сей день в Сан-Педро еще живы сморщенные беззубые мексиканцы, которые шепотом пересказывают невероятные байки о Морелии Годольфо – о той, которая не старела и обладала странной недоброй властью над морем.
Годольфо входили в число самых родовитых семей Гранады, но люди украдкой поговаривали об их сношениях со страшными мавританскими колдунами и некромантами. Морелия, если верить намекам на эти ужасы, постигала зловещие тайны в черных башнях мавританской Испании; и когда Дина привез ее за море как невесту, она уже заключила договор с темными силами и в ней уже произошла определенная перемена.
Так гласили предания, а далее они повествовали о жизни Морелии в старом доме в Сан-Педро. После свадьбы ее муж прожил еще лет десять с небольшим, только ходили слухи, что души у него уже не было.
Одно ясно: Морелия Годольфо таинственным образом скрыла его смерть и продолжала жить в большом доме у моря одна.
Перешептывания батраков впоследствии обросли пугающими подробностями. Они касались перемены в Морелии Годольфо, колдовской перемены, которая заставляла ее в лунные ночи заплывать далеко в море, и наблюдатели видели, как сверкает среди брызг ее белое тело. Мужчинам, имевшим дерзость смотреть с утесов, порой удавалось разглядеть, как она забавляется с причудливыми морскими существами, которые резвились в черных водах и тыкались в нее невообразимо уродливыми головами. Утверждали, будто это были не тюлени и не какие-то другие известные формы подводной жизни, хотя порой слышалось хихиканье и взрывы грубого хохота. Поговаривали, что Морелия Годольфо однажды заплыла в море и не вернулась. Но после этого далекий смех слышался громче, а игры в черных скалах продолжались, так что давние сказки батраков подпитывались новыми слухами по сей день.
Таковы были дошедшие до Дина легенды. Факты же имелись скудные и противоречивые. Старый дом обветшал, и за многие годы его снимали лишь изредка. Арендаторы появлялись не только нечасто, но и ненадолго. Никаких особенных изъянов у дома между мысом Уайт и мысом Фермин не было, но те, кто там пожил, говорили, что из окон, выходящих на море, звук прибоя слышится немного по-особенному и что они плохо спали. Порой кто-то из постояльцев с непонятным ужасом говорил о лунных ночах, когда море видно особенно отчетливо. Во всяком случае, жильцы часто покидали дом с поспешностью.
Дин въехал в него сразу, как вступил в права на наследство, так как счел место идеальным для написания своих любимых пейзажей. Легенду и стоящие за ней факты он узнал позже, и к этому времени необычные сны уже начались.
Поначалу они были достаточно заурядны, хотя, как ни странно, все вращались вокруг милого его сердцу моря. Но во сне он видел не то море, которое любил.
В его снах жили горгоны. Зловеще извиваясь, по темным бурным водам плыла Сцилла, а над волнами с криками летали гарпии. Причудливые твари медлительно ползли наружу из чернильно-черных глубин, где обитали толстобрюхие безглазые чудовища. Ужасные морские гиганты выпрыгивали из воды и ныряли обратно, а уродливые пресмыкающиеся свивались в причудливых поклонах перед глумящейся луной. Отвратительные ужасы, скрытые в морских пучинах, окружали его во сне.
Это было достаточно неприятно, но оказалось лишь прелюдией. Сны изменялись. Как будто первые кошмары сложили фон для грядущих, еще более пугающих. Из мифических образов древних морских богов возникло новое видéние. Сперва оно было смутным и очень медленно, на протяжении нескольких недель, обретало форму и смысл. И это был тот сон, которого сейчас так страшился Дин.
Сон появлялся обычно перед самым пробуждением – картины ярко-зеленого света, в котором медленно проплывали темные тени. Ночь за ночью прозрачное изумрудное сияние разгоралось ярче, а тени сплетались во все более различимый ужас. Их никогда не было видно отчетливо, хотя бесформенные головы, как ни странно, казались Дину отталкивающе узнаваемыми.
Далее в этом его сне существа-тени сместились, словно давая дорогу чему-то иному. В зеленую дымку вплыла свивающаяся кольцами фигура – похожая ли на остальные, сказать было трудно, поскольку здесь сон Дина всегда прерывался. При появлении этой последней фигуры он неизменно просыпался в приступе безотчетного страха.
Дину снилось, что он где-то в глубинах моря, среди плавающих теней с уродливыми головами, и каждую ночь одна тень подбиралась все ближе и ближе.
Теперь каждый день, пробудившись на заре с порывами холодного морского ветра, бьющего в окна, он еще долго после рассвета лежал в ленивом полузабытьи. Встав, он чувствовал себя необъяснимо усталым и не мог рисовать. Этим утром, увидев в зеркале отражение своего осунувшегося лица, он понял, что пора идти к врачу. Но доктор Хедвиг ничем ему не помог.
Тем не менее по пути домой Дин все же купил прописанное лекарство. Глоток горькой коричневатой микстуры придал ему сил, но, когда он припарковал машину, его вновь охватила депрессия. Он подошел к дому озадаченный и почему-то встревоженный.
Под дверью лежала телеграмма. Недоуменно нахмурившись, Дин прочитал ее:
УЗНАЛ ЧТО ТЫ ПОСЕЛИЛСЯ В ДОМЕ В САН-ПЕДРО ТЧК ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ ЧТОБЫ ТЫ НЕМЕДЛЕННО СЪЕХАЛ ТЧК ПОКАЖИ ЭТУ ТЕЛЕГРАММУ ДОКТОРУ МАКОТО ЯМАДЕ БУЭНА-СТРИТ 17 САН-ПЕДРО ТЧК ВОЗВРАЩАЮСЬ САМОЛЕТОМ ТЧК К ЯМАДЕ СХОДИ СЕГОДНЯ
МАЙКЛ ЛИ
Дин перечитал сообщение, и внезапно память его прояснилась. Майкл Ли был его дядя, но они не виделись много лет. Для всей семьи Ли всегда оставался загадкой. Он был оккультистом и по большей части проводил время в изучении дальних уголков земли. Иногда он надолго исчезал из виду. Телеграмма, которую держал в руках Дин, была отправлена из Калькутты, – видимо, Ли недавно объявился в какой-то дыре посреди Индии и тут узнал о полученном Дином наследстве.
Дин покопался в памяти. Теперь он припоминал, что много лет назад этот дом стал предметом семейной ссоры. Подробности уже стерлись, но ему вспомнилось, что Ли требовал снести дом в Сан-Педро. Разумных причин Ли не приводил и, когда в просьбе ему отказали, на некоторое время пропал. А теперь пришла эта странная телеграмма.
После долгой поездки Дин устал, да и бесполезная беседа с доктором разозлила его больше, чем ему показалось. К тому же у него не было настроения исполнять дядину просьбу и тащиться на Буэна-стрит, до которой было ехать много миль. Однако сонливость, которую он почувствовал, была следствием обычной здоровой усталости, в отличие от прострации последних недель. Все-таки укрепляющая микстура подействовала.
Он рухнул в свое любимое кресло у окна, выходящего на море, и заставил себя наблюдать пылающие цвета заката. Солнце упало за горизонт, и в комнату прокрались серые сумерки. Появились звезды, и далеко на севере засветились тусклые огни игорных кораблей близ Вениса[1]. Горы закрывали вид на Сан-Педро, но бледное рассеянное сияние в той стороне подсказало, что этот новый Варварийский берег[2] пробуждается и там закипает буйная жизнь. Лик Тихого океана медленно прояснялся. Над холмами Сан-Педро восходила полная луна.
Дин долго сидел у окна в неподвижности, позабыв о трубке в руке, и глядел вниз на медленно вздымающийся океан, который пульсировал мощной и чуждой жизнью. Постепенно подобралась сонливость и одолела его. Перед тем как Дин провалился в пучину сна, в мозгу пронеслась фраза да Винчи: «Две самые прекрасные вещи в мире – это улыбка женщины и движение могучих вод».
Он видел сон, и на этот раз сон был иным. Сперва лишь чернота, рев и грохот, словно шум разгневанного моря, и с ними причудливо мешалась туманная мысль о женской улыбке и женских губах, пухлых, неуловимо зовущих… Но как ни странно, эти губы не были красными, нет! Они были бледными, бескровными, как у существа, которое долго пребывало в пучине моря…
Туманное изображение сменилось другим, и на мгновение Дину показалось, что он видит безмолвное зеленое пространство из прошлых снов. За дымкой темные тени двигались быстрее, но вся картина длилась едва ли дольше секунды. Промелькнула и погасла, и Дин очутился в одиночестве на берегу, который в своем сне он узнал: это была песчаная бухта под домом.
Соленый бриз холодом окатил лицо, море сверкало в лунном свете, будто серебряное. Едва различимый всплеск выдал присутствие морского существа, которое потревожило поверхность воды. На севере море омывало неровные скалы, испещренные черными тенистыми полосами и пятнами. Дин почувствовал необъяснимый порыв двигаться туда. И поддался ему.
Перебираясь через скалы, он внезапно ощутил необычное чувство, словно на него нацелен чей-то взгляд – взгляд, который наблюдал за ним и предостерегал! В уме у него смутно возникло угрюмое лицо дяди, Майкла Ли, чьи глубоко посаженные глаза ярко горели. Но все это быстро пропало, и Дин увидел впереди глубокую нишу в скале, заполненную чернотой. Он знал, что ему надо войти туда.
Он протиснулся между двумя выступами и очутился в еще более глубокой, давящей черноте. Однако каким-то образом он понимал, что находится в пещере, и слышал, как рядом плещется вода. Вокруг стоял затхлый соленый запах морских разложений, зловонный дух пустых океанических пещер и трюмов древних кораблей. Дин шагнул вперед, и, оттого что поверхность под ногами круто пошла вниз, споткнулся и упал головой в мелкую ледяную лужу. Он скорее почувствовал, чем увидел, как что-то промелькнуло, а затем внезапно страстные губы прижались к его губам.
«Человеческие», – сперва подумалось Дину.
Он лежал на боку в зябкой воде, и его губы касались чужих податливых губ. Он ничего не видел, поскольку все терялось в черноте пещеры. Неземной соблазн тех невидимых губ прокатился по нему дрожью.
Дин ответил на прикосновение, яростно приник к губам, дал им то, что они жадно искали. Невидимые волны наползали на скалы, шепча предостережения.
Пока длился поцелуй, Дина охватило странное ощущение. Он почувствовал, как сквозь него проходят изумление и трепет, а потом вдруг – дрожь внезапного экстаза, а за нею по пятам пришел ужас. Отвратительное черное безумие, неописуемое, но пугающе реальное, окатило его сознание, заставило содрогнуться от тошноты. Словно невыразимое зло втекало в его тело, его ум, саму его душу через этот исполненный скверны поцелуй на его губах. Дин почувствовал себя омерзительным, нечистым. Он упал навзничь и тут же вскочил.
И сейчас, когда от входа внутрь пещеры прокрался бледный луч тонущей луны, Дин впервые увидел отвратительное существо, которое он поцеловал. Перед ним восстало нечто – чудовище, похожее на пресмыкающееся, с телом тюленя. Оно свивалось кольцами и сжималось, двигалось к нему, поблескивая гадостной слизью. Дин вскрикнул, повернулся, чтобы бежать от кошмара, терзающего его мозг, и услышал позади тихий всплеск, словно нечто тяжелое соскользнуло обратно в воду…
Дин проснулся. Он по-прежнему сидел в кресле перед окном; луна бледнела в преддверии серого рассвета. Дина трясло от тошноты, мутило от отвратительной реалистичности его сна. Одежда его промокла от пота, а сердце яростно колотилось. Дина как будто охватила непреодолимая апатия, из-за которой лишь огромным усилием ему удалось подняться с кресла и добрести до кровати, куда он упал и урывками проспал несколько часов.
Поднял его пронзительный дверной звонок. Дин все еще испытывал слабость и головокружение, но пугающая апатия несколько отступила. Когда Дин открыл дверь, стоявший на крыльце японец было коротко поклонился, но его движение резко прервалось, как только пронзительные черные глаза вгляделись в лицо Дина. Посетитель резко втянул в себя воздух.
– Ну что? – с раздражением спросил Дин. – Вы хотите меня видеть?
Гость, невысокий худощавый человек с копной жестких седых волос и узким бледным лицом, покрытым паутинкой морщин, все всматривался в него.
– Я доктор Ямада, – наконец представился посетитель.
Дин озадаченно нахмурился. Он сразу вспомнил полученную накануне дядину телеграмму. В нем начало расти необъяснимое раздражение, и он сказал резче, чем хотел:
– Надеюсь, этот визит не связан с вашей работой. Я уже…
– Ваш дядя – вы же мистер Дин? – ваш дядя прислал мне телеграмму. Он изрядно встревожен. – Доктор Ямада украдкой огляделся.
Дин почувствовал, как внутри зреет отвращение, и его раздражение усилилось.
– Боюсь, мой дядя слишком эксцентричен. Ему не о чем тревожиться. Мне жаль, что вы впустую потратили время.
Доктора Ямаду обхождение Дина, похоже, не задело. Наоборот, на его маленьком лице на мгновение неожиданно проступило сочувствие.
– Вы не возражаете, если я войду? – спросил он и уверенно шагнул вперед.
Дину никак было не остановить его, кроме как встать на пути, и он угрюмо проводил гостя в комнату, где провел последнюю ночь, указал на кресло, а сам занялся кофейником.
Ямада сидел неподвижно и молча наблюдал за Дином. Затем безо всякого вступления сказал:
– Мистер Дин, ваш дядя – великий человек.
– Я видел его лишь однажды, – отмахнулся Дин.
– Он один из величайших оккультистов современности. Я тоже изучал потусторонние явления, но по сравнению с вашим дядей я дилетант.
– Дядя эксцентричен, – сказал Дин. – Оккультизм, как вы выразились, меня никогда не интересовал.
Маленький японец бесстрастно смотрел на него.
– Мистер Дин, вы совершаете широко распространенную ошибку. Вы считаете оккультизм развлечением для сумасбродов. Не возражайте, – он поднял худую руку, – недоверие у вас на лице написано. Что ж, оно понятно. Это суеверие, которое пришло к нам из давних времен, когда ученых называли алхимиками и колдунами и сжигали за сделки с дьяволом. Но на самом деле нет ни колдунов, ни ведьм. В том смысле, который придают этим словам. Есть мужчины и женщины, которые овладели мастерством в определенных науках, не вполне подчиняющихся общепринятым физическим законам.
На лице Дина появилась скептическая ухмылка. Ямада спокойно продолжал:
– Вы не верите, потому что не понимаете. Немного есть тех, кто может – или кто хочет – воспринять эту великую науку, не скованную земными законами. Но для вас, мистер Дин, имеется дополнительное затруднение. – В черных глазах блеснула искорка иронии. – Вы можете сказать, откуда я узнал, что вы в последнее время страдаете от ночных кошмаров?
Дин резко обернулся и застыл в изумлении. Потом улыбнулся и произнес:
– Доктор Ямада, между прочим, я знаю ответ. Вы, врачи, общаетесь между собой, а я вчера, кажется, о чем-то подобном обмолвился доктору Хедвигу.
Тон Дина был оскорбительным, но Ямада лишь повел плечом.
– Вы читали Гомера? – некстати спросил он и после удивленного кивка Дина продолжил: – Знаете, кто такой Протей? Морской старик, который обладал способностью менять облик. Рискую вызвать ваше недоверие, но уже давно все, кто изучает темные искусства, знают, что за этим мифом стоит страшная реальность. Все легенды об одержимости духами, о реинкарнации, даже сравнительно безвредные эксперименты по передаче мысли на расстояние указывают на истину. Почему, как вы думаете, фольклор изобилует сказками о людях, способных превращаться в зверей, – вервольфах, гиенах, тиграх, людях-тюленях у эскимосов? Потому, что эти сказки основаны на реальности! Я не имею в виду, что возможно физическое изменение тела, – по крайней мере, насколько распространяются наши знания. Но с давних времен известно, что ум, сознание адепта может быть перенесено в мозг и тело подходящего объекта. Мозг животных слаб, ему не хватает силы сопротивляться. Иначе обстоит дело у людей, если только не складываются определенные обстоятельства…
Воспользовавшись заминкой, Дин протянул японцу чашку кофе – сваренного, как сейчас принято, в кофеварке, – и Ямада принял ее с легким церемониальным поклоном. Дин выпил свою порцию в три торопливых глотка и налил еще. Ямада, вежливо пригубив, отставил чашку в сторону и с серьезным видом подался вперед:
– Мистер Дин, я должен просить вас открыть свой ум. Не позволяйте общепринятым представлениям о жизни влиять на вас в нынешней ситуации. Исключительно в ваших интересах, чтобы вы внимательно меня выслушали и поняли. Тогда, возможно… – Он замялся и снова бросил в окно тот же взгляд исподтишка. – Морская жизнь пошла не тем путем, что жизнь на суше. Эволюция следовала иным курсом. В великих глубинах океана была обнаружена жизнь, совершенно чуждая нашей: светящиеся существа, которые взрывались, когда попадали в более низкое атмосферное давление, – и в этих огромных глубинах развились совершенно неземные ее формы, формы, которые неподготовленный ум сочтет невозможными. В Японии, стране островной, мы уже на протяжении нескольких поколений знаем об этих морских обитателях. Ваш английский писатель Артур Мейчен выразил в одном своем утверждении глубокую истину: страшась этих странных существ, человек приписал им прекрасные или очаровательно гротескные формы, которыми они на самом деле не обладают. Так у нас возникли нереиды и океаниды – тем не менее человек не мог полностью скрыть всю мерзость этих созданий. Так появились легенды о горгонах, о Сциллле, о гарпиях и – что немаловажно – о русалках и о том, что они лишены души. Несомненно, вы знаете сказку о русалках: они жаждут души человека и крадут ее через поцелуй.
Дин стоял у окна, повернувшись к японцу спиной.
– Продолжайте, – бесстрастно произнес он, когда Ямада замолчал.
– У меня есть основания полагать, – вкрадчиво сказал Ямада, – что Морелия Годольфо, женщина из Альгамбры, была не вполне… человеком. Она не оставила потомков. Эти существа не рождают детей – попросту к этому неспособны.
– Что вы хотите сказать?
Дин обернулся. Его лицо было смертельно бледным, а тени под глазами отливали жутковатой синевой.
– Что вы хотите сказать? – хрипло повторил он. – Вам не запугать меня своими сказками – если вы этого добиваетесь. Вы… Мой дядя по какой-то, лишь ему ведомой причине хочет, чтобы я съехал из этого дома. Вы таким способом пытаетесь меня отсюда прогнать?
– Вы должны покинуть этот дом, – сказал Ямада. – Ваш дядя едет, но он может не успеть. Послушайте меня: эти существа – обитатели моря – завидуют человеку. Солнечного света, тепла огня, земных полей – всего этого они лишены. Всего этого – а еще любви. Вы помните, что я говорил о переносе сознания? Это единственный способ, которым существа могут получить желаемое и познать любовь мужчины или женщины. Иногда – нечасто – кому-то из тварей удается добыть человеческое тело. Они всегда начеку. Когда случается кораблекрушение, они отправляются на его место, как стервятники на пир. Они умеют необыкновенно быстро плавать. Когда человек тонет, защитные силы его сознания снижаются, и бывает, что обитатели моря могут заполучить человеческое тело. Есть легенды о спасшихся после кораблекрушения людях, которые впоследствии странно изменились. Морелия Годольфо была таким существом! Семья Годольфо много знала о темных искусствах, но использовала их в злых целях – для так называемой черной магии. И я думаю, именно так некий обитатель моря обрел силу, чтобы захватить мозг и тело этой женщины. Произошел перенос. Сознание обитателя моря завладело телом Морелии Годольфо, а ум настоящей Морелии был вытеснен в ужасное создание из морских пучин. Со временем человеческое тело женщины умерло, и ум-захватчик вернулся в свою первоначальную оболочку. Тогда сознание Морелии Годольфо было выброшено из своей временной тюрьмы и осталось бездомным. Это была ее подлинная смерть.
Дин медленно покачал головой, словно отрицая услышанное, но ничего не ответил.
– С тех пор многие годы, многие поколения она обитала в море, ждала, – неумолимо продолжал рассказ Ямада. – Сильнее всего ее сила здесь, где она когда-то жила. Но, как я уже говорил… перенос вероятен лишь при необычном стечении обстоятельств. Жильцы этого дома могут испытывать затруднения со сном, но не более того. У этого злого существа не было силы украсть их тела. Ваш дядя знал это, иначе бы он настоял, чтобы дом немедленно уничтожили. Он не предвидел, что однажды здесь поселитесь вы.
Маленький японец наклонился вперед. Его глаза превратились в двойную точку черного света.
– Вам нет нужды рассказывать, что вы испытали за последний месяц. Я все знаю. Обитатель моря имеет над вами власть. Во-первых, существуют кровные узы, пусть даже вы и не прямой ее потомок. И еще ваша любовь к океану – ваш дядя рассказывал. Вы живете здесь наедине с картинами и творческими фантазиями и ни с кем не видитесь. Вы идеальная жертва, и этому морскому ужасу не составило труда вступить с вами en rapport[3]. Уже сейчас у вас проявляются знаки.
Дин молчал. Его лицо казалось бледной тенью среди темных теней в углах комнаты. Что пытается доказать этот человек? Куда ведут его недомолвки?
– Помните, что я говорил? – Голос доктора Ямады был взволнован до одержимости. – Вы нужны этому существу из-за вашей молодости – из-за вашей души. Эта дама заманила вас во сне видениями Посейдона, сумеречными гротами в глубине моря. Сперва она посылала вам манящие фантазмы, чтобы скрыть свои истинные намерения. Она высосала из вас жизненные силы, ослабила ваше сопротивление и ждет, когда достаточно окрепнет, чтобы захватить ваш мозг. Я рассказал вам, чего она хочет: того же, чего жаждут все эти получеловеческие твари. Со временем она вам откроется; и когда ее власть над вами спящим будет сильна, вы начнете исполнять ее приказания. Она уведет вас в морские глубины и покажет зловещие бездны, где обитают существа, подобные ей. Вы охотно пойдете – и будете обречены. Возможно, она заманит вас на пиры, где они угощаются утопленниками, которых собирают на поверхности воды над затонувшими кораблями. И вы будете проживать это сумасшествие во сне, поскольку она вами управляет. А затем – когда в достаточной мере ослабеете, она исполнит свое желание. Морское существо завладеет вашим телом и снова выйдет на сушу. А вы отправитесь вниз, во тьму, где когда-то пребывали во снах, канете навсегда. Если не ошибаюсь, вы уже видели немало и знаете, что я говорю правду. Думаю, ужасный момент недалек, и хочу предостеречь вас, что в одиночку вам это зло не одолеть. Только с помощью вашего дяди и моей…
Доктор Ямада подошел к оцепеневшему юноше и встал с ним лицом к лицу.
– В ваших снах, – тихо спросил он, – эта тварь вас целовала?
На несколько секунд установилось полное молчание. Дин открыл было рот, но в голове зазвучала странная предостерегающая нотка. Она нарастала, как тихий шум раковины, и Дином овладела легкая тошнота.
Он услышал, как помимо воли произносит:
– Нет.
Приглушенно, словно с невероятно далекого расстояния, он услышал, как Ямада втянул воздух, будто от удивления.
– Это хорошо, – сказал японец. – Очень хорошо. Теперь слушайте: скоро прилетит ваш дядя. Он забронировал себе специальный рейс. Не откажетесь воспользоваться моим гостеприимством, пока он не приедет?
Комната перед глазами Дина потемнела. Очертания японца стирались, уменьшались в размерах. На окно обрушился прибой и волнами прокатился в мозгу Дина. В грохот прибоя проник тонкий, настойчивый шепот.
– Соглашайся, – велел он. – Соглашайся!
И Дин услышал собственный голос: он принял приглашение Ямады.
Кажется, он был неспособен связно мыслить. Тот последний сон не отпускал его… а теперь еще эта гнетущая история доктора Ямады… он болен – да! Очень болен. Ему очень хотелось спать, прямо сейчас. Темнота подступила к нему, омыла волной и поглотила. Он с наслаждением позволил ей прокатиться через свою усталую голову. Не существовало ничего, кроме тьмы и непрестанного плеска беспокойных волн.
И тем не менее неким причудливым образом Дин знал, что он – какая-то внешняя его часть – по-прежнему пребывает в сознании. Он понимал, что они с доктором Ямадой вышли из дома, сели в машину и едут, едут долго. Он – то его странное, внешнее «я» – рассеянно разговаривает с доктором, входит в его дом в Сан-Педро, пьет, ест. И все это время его душа, его подлинная сущность, погребена под волнами черноты.
Вот, наконец, и постель. Плещущий внизу прибой смешался с чернотой, охватившей его мозг. Прибой говорил с ним, когда он тихонько поднялся и вылез через окно. Падение серьезно сотрясло его внешнее «я», но он очутился на земле безо всяких повреждений. Пробираясь на берег, он держался теней – черных голодных теней, похожих на тьму, которая окутывала его душу.
Внезапно Дин снова пришел в себя – окончательно. Его привела в чувства холодная вода – вода, в которой он плавал, когда очнулся. Он был в океане, его несли волны, серебристые, как молния, время от времени вспыхивающая над головой. Он слышал гром, чувствовал болезненные удары капель. Не задаваясь вопросом о столь внезапном перемещении, он поплыл вперед, словно отчетливо представив себе какую-то конечную точку. Впервые почти за месяц он чувствовал себя полным сил, чувствовал себя самим собой. Он испытывал душевный подъем вопреки всему; он больше не тревожился о недавней болезни, о непонятных предостережениях дяди и доктора Ямады и о чужеродной темноте, которая до этого омрачала его ум. В сущности, ему больше не надо было думать – его словно направляли во всех движениях.
Теперь он плыл параллельно берегу и с удивительной отстраненностью отмечал, что буря утихла. Бледное туманное сияние нависало над плещущимися волнами и манило к себе.
Воздух был зябкий, как и вода; волны – высокими, но Дин не испытывал ни холода, ни усталости. А увидев тех, кто ожидал его впереди на каменистом берегу, он полностью утратил ощущение себя в нарастающем потоке безудержной радости.
Это казалось необъяснимым, поскольку то были существа из его последнего, самого дикого кошмара. Даже сейчас он не мог их четко разглядеть из-за прибоя, в котором они играли, но их зловещие очертания смутно напомнили о пережитом ужасе. Существа были похожи на тюленей: большие, рыбообразные, толстобрюхие монстры с мясистыми бесформенными головами. Эти головы покоились на удлиненных шеях, волнообразно двигавшихся со змеиной гибкостью, и он отметил, без каких бы то ни было эмоций, за исключением любопытного чувства узнавания, что головы и тела существ выбелены морской водой.
Вскоре он уже плавал среди них – плавал с необычайной и пугающей легкостью. Он внутренне ликовал, вспоминая прошлый опыт, что теперь его нимало не пугают морские чудовища. Вместо этого он с ощущением родственной близости слушал их странное низкое кряхтение и фырканье. Слушал и – понимал!
Он просто знал, что́ они говорят, и это его не изумляло. Он не пугался того, что слышал, хотя в предыдущих снах те же слова сотрясали всю его душу бездонным ужасом.
Дин знал, куда они направляются и что собираются делать, когда вся группа снова выплыла на открытую воду, и все же не устрашился. Вместо этого при мысли о том, что его ожидает, он почувствовал странный голод – голод, который заставил его встать впереди и повести к северу всех этих существ, с волнообразной стремительностью скользящих по чернильным водам. Они плыли с невероятной скоростью, и все же прошло несколько часов, прежде чем из мрака соткался нависающий над водой морской берег, озаренный с воды слепящим светом.
Сумерки над океаном сгустились до настоящей темноты, но свет был яркий. Похоже, он шел с останков огромной конструкции, затонувшей у самого берега, – от внушительных размеров корпуса, плавающего в воде, как раненое животное. Вокруг него толпились лодки и покачивались огоньки, в свете которых вырисовывался берег.
Словно влекомый инстинктом, Дин и плывущая вслед за ним стая направлялись к этому месту. Неслись быстро и беззвучно; их покрытые слизью головы растворялись в тени, где они старались держаться, кружа вокруг лодок и постепенно приближаясь к разбитому остову. Вот конструкция уже нависла над ними, и Дин увидел, как люди в отчаянии размахивают руками, один за другим уходя под воду. Огромная бесформенная масса, с которой они прыгали, представляла собой груду переломанных балок, в коих угадывались искореженные очертания смутно знакомой ему формы.
С удивительным равнодушием он лениво плавал вокруг, стараясь не попадать в лучи света, прыгающие по волнам, и наблюдал за действиями своих спутников. Те выискивали добычу. Широко раскрывались зловещие пасти в ожидании тонущих людей, а узкие когти выгребали тела из темноты. Каждый раз, когда над волнами появлялся человек, которого еще не успели подхватить спасательные лодки, кто-нибудь из морских тварей умело подцеплял свою жертву.
Через некоторое время они развернулись и медленно поплыли прочь. Но теперь многие из существ прижимали к своей чешуйчатой груди жуткие трофеи. Удачливые охотники утаскивали с собой во мрак утопленников, чьи бледные белые конечности бессильно тянулись за ними в воде. В сопровождении низкого плотоядного смеха чудовища вдоль берега уходили обратно.
Дин плыл вместе с остальными. Его ум снова затуманился. Дин знал, что такое были эти твари в воде, однако не мог их назвать. Он видел, как омерзительные исчадия ада схватили обреченных людей и потащили на глубину, но не препятствовал – ведь все происходило как должно. Даже теперь, когда плыл с пугающим проворством, он чуял зов и не вполне мог понять его – зов, на который отвечало его тело.
Постепенно стая, состоящая из монстров с их поклажей, рассеивалась. Со зловещим всплеском они исчезали в ледяных черных водах, утягивая за собой безжизненные тела людей – в черноту глубин.
Они были безумно голодны. Дин знал это как само собой разумеющееся. Он плыл дальше вдоль берега, подчиняясь странному позыву. Да, именно так: он был голоден.
И теперь он отправлялся за едой.
Многие часы неуклонного движения к югу. И вот знакомый пляж, а над ним освещенный дом, который Дин узнал: его собственный дом на скале. По склону спускались фигурки – два человека с фонарями. Нельзя было допустить, чтобы они его увидели, – он не понимал почему, но твердо знал – нельзя. Он прокрался вдоль берега, держась поближе к кромке воды. И даже так он двигался стремительно.
Люди с фонарями остались позади. Впереди вырисовывались другие знакомые очертания – пещера. Кажется, он перелезал раньше через эти камни. Он знал участки тени, которыми была испещрена скала, и знал узкий проход в камне, через который он сейчас протиснул свое обессилевшее тело.
Что это – кто-то кричит вдалеке?
Темнота и плеск бухты. Он пополз дальше, чувствуя, как холодные воды охватывают его тело. Снаружи пещеры, заглушенный расстоянием, донесся настойчивый зов:
– Грэм! Грэм Дин!
В ноздри ему проник запах илистой морской гнили – знакомый приятный запах. Теперь Дин знал, где он. Это была пещера, где в своем сне он поцеловал морскую обитательницу. Пещера, в которой…
Теперь он вспомнил. Черный морок в голове рассеялся, и Дин все вспомнил. Его мозг соединил пробелы в памяти, и он снова увидел, как приходил сюда раньше, тем же вечером, до того как очутился в воде.
Сюда его призвала Морелия Годольфо; сюда в сумерках направил его зловещий шепот этой морской твари, когда он встал с постели в доме доктора Ямады. Как песнь сирены, этот шепот выманил Дина сюда в его снах.
Теперь он вспомнил, как она свилась у его ног, когда он вошел, вздыбила побелевшее от морской воды тело, чтобы ее звериная голова оказалась рядом с его головой. А затем страстные мясистые губы прижались к его губам – отвратительные склизкие губы поцеловали его снова. Влажным, промозглым, пугающе жадным поцелуем! Чувства Дина потонули в мерзости этого поцелуя, ибо он знал, что с этим вторым поцелуем он обречен.
«Морская обитательница заберет ваше тело», – говорил доктор Ямада, и второй поцелуй означал гибель.
И все это произошло каких-то несколько часов назад!
Дин метался по каменному мешку, стараясь не угодить в воду. В какой-то момент он впервые за эту ночь опустил взгляд на свое тело: волной изогнув шею, глянул на обличье, которое носил на протяжении трех часов, проведенных в море. Он увидел рыбоподобную чешую, бородавчатую белесую кожу, покрытую слизью; увидел жилистые плавники. И тогда он заглянул в воду бухты, чтобы разглядеть отражение своего лица в тусклом лунном свете, просачивающемся через трещины в скале.
Он увидел все…
Его голова покоилась на длинной шее рептилии. Антропоморфная голова с резкими, до уродливости нечеловеческими очертаниями. Глаза были белые и выпуклые; они таращились стеклянным взглядом утопленника. Носа не было, а центр лица занимали сплетенные в клубок червеобразные синие щупальца. Самым отвратительным был рот. Дин увидел на мертвом лице бледные белые губы – человеческие губы. Губы, которые целовали его собственные губы. А теперь – они принадлежали ему!
Он пребывал в теле кошмарной морской твари – той, что однажды завладела душой Морелии Годольфо!
В этот момент Дин с радостью принял бы смерть, ибо вынести дикий, богомерзкий страх этого открытия было выше его сил. Теперь он все понял о своих снах и о легендах; он познал истину и заплатил ужасную цену. Он явственно вспомнил, как очнулся в воде и поплыл навстречу тем – другим. Он вспомнил громадную черную массу, с которой утонувших людей собирали в лодки, – останки разбитой конструкции в воде. Что там рассказывал Ямада? «Когда случается кораблекрушение, они отправляются на его место, как стервятники на пир». И сейчас наконец он понял то, что́ ночью от него ускользнуло: что это была за конструкция в воде. Это был рухнувший дирижабль. Дин отправился к обломкам вместе с этими тварями, и они забирали людей… Три часа… О боже! Дину остро захотелось умереть. Он обитал в морском теле Морелии Годольфо, и оно было слишком гнусно, чтобы в нем жить.
Морелия Годольфо! Где она сейчас? И где его собственное тело, внешняя оболочка Грэма Дина?
Шорох в тени пещеры, раздавшийся позади, возвестил ему ответ. В лунном свете Грэм Дин увидел себя – увидел свое тело, разглядел все его очертания. Согнувшись, оно тайком кралось мимо бухты в попытке улизнуть.
Перепончатые плавники Дина стремительно задвигались. Его тело повернулось.
Видеть себя отраженным без зеркал было отвратительно; еще отвратительнее было видеть, что на его лице больше нет его глаз. Хитрые, злобные глаза морской твари глядели на него, скрываясь за маской из живой плоти, и горели праисторическим дьявольским огнем. Псевдочеловек рыкнул на него и попытался юркнуть в темноту. Дин последовал за ним, на всех своих четырех конечностях.
Он знал, что надо сделать. Эта морская тварь – Морелия – забрала его тело во время того последнего черного поцелуя, а его насильно отправила в свое тело, но она еще не окрепла в достаточной степени, чтобы выйти в мир. Потому-то он и нашел ее все в той же пещере. Но теперь она уйдет, и дядя Майкл никогда ничего не узнает. Не узнает и мир, какой ужас крадется по нему, – узнает, только когда уже будет поздно. Дин, содрогаясь от отвращения к собственной жалкой оболочке, понимал, что должен сделать.
Он намеренно загнал свое ложное тело в каменный угол. В ледяных глазах появился страх…
Звук заставил Дина изогнуть змеиную шею и обернуться. Остекленевшими рыбьими глазами он увидел Майкла Ли и доктора Ямаду. Они входили в пещеру с фонарями в руках.
Дин знал, что они сделают, и ему уже было все равно. Он навалился на человеческое тело, которое вмещало душу морской твари, обхватил трепещущими плавниками, обнял и приблизил зубы к белой, человеческой шее чудовища.
Позади он слышал крики, но это было уже не важно. Ему необходимо исполнить долг, совершить искупление. Уголком глаза он увидел ствол револьвера, сверкнувшего в руке Ямады.
Затем пришли две разящие вспышки пламени и забвение, которого Дин так жаждал. Но он умер счастливым, ибо искупил черный поцелуй.
Уже проваливаясь в небытие, Грэм Дин звериными клыками прокусил свое собственное горло, и сердце его наполнилось миром, ибо на пороге смерти он увидел, как он сам умирает…
Его душа растворилась в третьем черном поцелуе смерти.