– Девушка, вам вставать нельзя! – грозно говорит медсестра и тычет указательным пальцем в сторону больничной койки.
Голова слегка кружится, но в остальном, состояние терпимое. Уже совсем не тошнит и ребра почти не болят. Спешила вчера на вечернюю смену в кафешку и выбежала на красный свет.
Парень, что сбил меня, отвёз в больницу.
Полицию вызывать не стали – всё равно я сама виновата. Бежала сломя голову.
В который раз набираю номер своей подруги Арины, но она почему-то не отвечает.
Беспокойство за дочь, которую пришлось оставить с ней, не даёт сидеть на одном месте. Когда думаю, как они там вдвоём управляются, так хочется бросить всё лечение и сбежать из-под надзора врачей.
Всю ночь не спала, переживала. У Дариночки как раз зубик режется, она, наверное, спит плохо. Маленькая моя девочка… как же ты там без мамы…
Открываю на смартфоне её фотографии. Сердце скручивает от тоски по моей кнопочке. Смотрю на радостное личико с пухлыми щёчками, и сама невольно улыбаюсь. Мамина радость… мамино солнышко…
Потерпи, маленькая моя, мамочка скоро приедет.
Медсестра, видимо, убедившись в том, что пока я сбегать никуда не собираюсь, выходит из палаты, оставляя меня одну. Скоро Новый год и все, кто мог, выписались домой.
Через несколько минут дверь палаты снова открывается. Я не смотрю на вошедшего – наверное, уборщица пришла полы мыть.
Сворачиваюсь клубочком под одеялом и продолжаю разглядывать фотографии дочки.
– Ну здравствуй, – холодный мужской голос заставляет меня вздрогнуть.
Так резко сажусь на кровати, что комната перед глазами начинает неумолимо вращаться.
Сердце бухает где-то в висках. Боже мой… у меня слуховые галлюцинации от препаратов, которыми меня тут лечат, или…
Поражённо оборачиваюсь на посетителя.
Высокий и широкоплечий, он пристально смотрит на меня.
Максим… господи… а он что тут делает? Быть не может…
Пытаюсь проморгаться, чтобы понять, что он мне не мерещится.
Мой бывший босс совсем не изменился. Всё та же стильная щетина, волевой подбородок и мужественные черты. На зачёсанных назад волосах блестят ещё не растаявшие снежинки.
Мужчина смотрит на меня хмуро, если не сказать сурово…
В животе всё скручивает от волнения. Ведь когда-то он был со мной совсем другим… Ласковым, нежным… Я помню обаятельные ямочки, что появлялись на его щеках при улыбке. Помню, как его глаза стреляли в меня озорными лучиками, когда он шутил…
Помню, как его большие широкие ладони гладили меня по волосам… помню мягкие губы, что дарили столько любви и страсти…
Но всё это оказалось ложью. Ведь в нашу последнюю встречу он был таким же как сейчас – холодным и неколебимым будто камень.
– Скажи сразу, что тебе надо, – с ходу заявляет он.
Подходит к койке, но не садится.
– Мне? – тихо шепчу я, будто заколдованная, продолжая смотреть на некогда любимого мной человека. – Мне ничего не…
– Если ты хочешь ещё денег, – глаза Максима будто льдинки. – То скажу сразу – я не ведусь на шантаж.
Беспомощно хватаю ртом воздух… Господи… о чём он говорит?
– Мне не нужны твои деньги, – чувствую, как в горле встаёт ком. Слова даются мне с трудом. – Мне от тебя вообще ничего не нужно!
– После того, как ты сняла одним днём всю сумму с той корпоративной карты, что я тебе дал, – цинично усмехается он. – После этого с трудом верится, что тебе «ничего не нужно».
От жестоких слов глаза начинает жечь. Да, я и правда сняла с подаренной им карты сто тысяч… Нам с Даришкой просто не на что было жить! Конечно, для строительного магната Колесникова эта сумма сущие копейки. Уверена, его обувь стоит дороже…
– Я их тебе верну! – быстро отвечаю я, гордо смотря на него.
Показное равнодушие даётся мне с трудом. Того и глади, из глаз слёзы потекут.
– Не сомневаюсь, – с сомнением хмыкает он. – Сразу после того, как заберёшь обратно свою дочь.
Пальцы до боли впиваются в одеяло. Я… я просто не нахожу слов. Откуда он узнал про Дарину? И почему она у него… наваждение какое-то… Нет! Этого просто быть не может!
– Как… – оторопело начинаю я, неспособная подобрать нужные слова. – Дарина… как…
– Твой ребёнок у меня, – резко обрывает меня бывший. – И если ты думаешь, что можешь повесить её на меня, устроить скандал, или выбить алименты, то ты, Даша, – он делает особенное ударение на моём имени. – Крупно ошибаешься! Мы сделаем тест ДНК, и тогда ты со своим ребёнком свалишь на хрен из моей жизни!
Чёрт… она очень плохо выглядит. Похудела, бледная, под глазами синяки, а волосы…
Вспоминаю, что первое, что меня поразило – роскошная шевелюра шоколадного цвета. Длинные, до пояса, пышные. Я просил, чтобы она не собирала их в косу или пучок, мне нравились распущенные, даже на работе специально под нее изменил дресс-код.
Сейчас мне кажется, что волосы стали короче, и пышность куда-то пропала. Хочу спросить, что стало с ее волосами, но говорю совсем другое.
Я должен помнить, что она просто беспринципная дрянь, которая так здорово умеет играть в невинную овечку.
Даже невинность ее, кстати, оказалась липовой в итоге, а я, дурак, повелся!
А теперь эта наглая тварь еще и ребенка своего пытается мне пристроить.
Не на того напала.
Смотрю, как она пытается опять изображать передо мной растерянность, как будто и не знала, что ее подруга приволокла мне девчонку!
Считают, что так грамотно разыграли свой спектакль? Не тут-то было!
Я не собирался требовать с Дарьи те деньги, которые она украла с моей карты, действительно полтора миллиона для меня не такая уж большая сумма. Я зарабатываю гораздо больше.
Пока я не миллиардер, если говорить о долларовом эквиваленте, но потихоньку подбираюсь к заветной сумме. Остается еще чуть-чуть.
Мне было проще забыть об этих пропавших деньгах, но сейчас я о них вспоминаю.
– Я тебе все верну!
Вернет! Именно! Теперь я собираюсь стрясти с нее все! Понимаю, конечно, что скорее всего денежек моих уже нет, спустила на шмотки и цацки, к которым якобы была равнодушна – да, да, это ее слова! Интересно, на что потратила, если у ее малышки даже приличной одежды нет?
Когда говорю, что ее дочь у меня, Даша так натурально разыгрывает испуг, что мне даже любопытно становится, отчего она не пошла в театральный? С руками бы оторвали!
– Если ты думаешь, что можешь повесить на меня свою дочь, устроить скандал, или выбить алименты, то ты, Даша, – делаю паузу, пусть испугается хорошенько! – Крупно ошибаешься! Мы сделаем тест ДНК, и тогда ты свалишь на хрен из моей жизни!
– Почему… почему ты забрал мою девочку?
Забрал? Она издевается?
Вижу, что Даша лихорадочно хватает телефон, пытается набрать номер.
– Если ты своей безумной подруге звонишь – то зря. У нее какой-то концерт. Наверняка звук вырубила.
– Арина? Ты видел Арину? Почему она позволила тебе забрать девочку? Она же…
– Твоя Арина приволокла ребенка в мой офис, и свалила. Так что твоя дочь теперь у меня в заложниках.
– Что? Ты… ты с ума сошел? Я… я вызову полицию! Никто не имеет права отбирать у меня ребенка, я…
– Вызывай кого хочешь! Ребенка твоего я не забирал, мне ее подкинули! Поняла? И теперь она будет у меня. Я завтра же отдам материал на анализ. Докажу, что не имею никакого отношения к твоему отродью и ты свалишь, поняла?
– Она не отродье… ты сам… ты… чудовище, ненавижу тебя. – вижу, как из ее глаз начинают катится слезы, почему-то капли кажутся такими огромными.
Какая же она жалкая! В этот момент у меня нет к ней никаких чувств, кроме брезгливости. Угораздило же меня вот так вляпаться! А ведь я всегда был очень аккуратным в связях!
– Хватит рыдать. Меня этим не проймешь. Устраивай спектакли для других своих хахалей. Я сделаю тест, а потом решим, как быть с баблом.
– Я сказала, я все верну.
– Хотел бы я ответить, что верю тебе. Но я ни хрена не верю Даша! И вообще…Ты… Ты даже жалости не вызываешь. Ничтожество. Жаль твою дочь. Ей бы попасть в нормальную приемную семью сейчас, чтобы она даже не знала о такой мамаше…
– Что ты сказал? Ты… ублюдок!
Неожиданно она вскакивает с койки, бросается на меня с кулаками.
Да неужели? Еще один спектакль разыграть решила?
Она такая маленькая, худенькая, кидается, пытается ударить. Смешно. Она мне ростом едва до плеча достает. Я могу ее одной рукой…
Замахивается и… неожиданно падает на меня всем телом. Серьезно? Она опять придуривается?
Поддерживаю ее рукой и… меня ведет. Я узнаю ее аромат, запах… тонкий, нежный. Чувствую под своей рукой мягкость ее хрупкого тела. Чёрт… Мое состояние меняется, совсем некстати. Не хочу дышать ее ароматом, не хочу прижимать ее к себе. Не собираюсь терять голову…
Но почему-то руки сами стискивают ее в объятиях, и я стараюсь вдохнуть поглубже.
– Что тут происходит? Что вы делаете? Почему пациентка не в постели?
Молодая женщина врач врывается в палату и испепеляет меня взглядом.
– Мужчина, вы бы хоть совесть поимели! Девушка с сотрясением мозга, с травмами, а вы тут с поцелуями лезете!
– Я не лезу. Она на меня набросилась, и видимо сознание потеряла.
– Сознание потеряла? Быстро положите ее на койку.
Доктор нажимает какую-то кнопку на стене. Я стараюсь аккуратно положить Дашу. Она реально в отключке, не играет!
Отхожу, делая шаг назад.
– Выйдите из палаты, быстро! То же мне… кавалер. Набросилась! Самому не смешно? – она говорит со мной, сама производит какие-то манипуляции с Дашей, кажется пульс проверяет. – Набросилась… Это прикол такой да? На себе посмотрите и на нее. Выходите!
– Что с ней?
– Вы же сами сказали, сознание потеряла! И в ее состоянии это может быть очень опасно. – в палату забегает сестра, – Варя, давай тонометр и ЭКГ нужно сделать. Вон отсюда, не мешайте работать!
Вон, значит, вон. Выхожу.
И не понимаю, почему руки трясутся. Она…
Она была такой беззащитной сейчас, маленькой… бледная, вся в слезах.
Чёрт, я же так сильно любил ее и…
Так, хватит, Черкасов. Достаточно. Слишком много эмоций и чувств для одного дня.
Стою и вообще не понимаю, зачем я в итоге приезжал к ней в больницу. Убедиться, что она на самом деле тут? Хорошо.
Припугнуть анализом ДНК? Сделано.
Только вот я не ожидал, что она окажется такой…
Черт, ничего не могу с собой поделать. Она все еще действует на меня. Ее глаза, волосы, ее тело…
Встряхиваю голову, автоматически, надеясь, что смогу вытряхнуть мысли о ней.
Надо собраться. И ехать домой. Интересно, как там малышка? Я оставил ее с домработницей, Ольгой, она надёжный человек и ей не привыкать заботиться о малышах.
Но почему-то сердце не на месте. Надо скорее вернуться.
С порога слышу раздражающие крики малышки. Такая маленькая, а голос такой громкий! Да уж.
А мать ее все время была тихой как мышка. Ну, кроме некоторых моментов, о которых мне лучше не вспоминать.
Захожу в комнату, невестка Ольги, Катя держит на руках девочку, сама Ольга пытается дать ей бутылку.
Картина, которую я видел днем в кабинете повторяется – девчонка плюет соску и вопит.
– Что у вас тут?
– Ой, Максим, да все плохо. Не ест ни в какую. Проснулась почти сразу как вы уехали и вот… концерты.
– Дайте ее мне.
– Вам бы переодеться, и руки помыть хотя бы.
Точно. Быстро иду в ванную, скидываю пиджак, закатываю рукава рубашки, часы снимаю, кладу на мраморную столешницу у раковины, тщательно мою ладони.
Возвращаюсь, молча забираю ребенка.
Не понимаю, что не так с этой куклой, почему она все время плачет? И вроде бы она не совсем уже маленькая, не грудная, не вчера родилась.
Оказывается у меня на руках и почти сразу, несколько раз всхлипывая замирает. А потом… улыбается!
Чёрт, она мне улыбается!
– Я так и думала. Вы безотказно действуете на женщину любого возраста, – ох уж эта Ольга, нашла время для шуток.
– Или просто она чувствует родного…
– Катя, молчи! – Ольга перебивает невестку. – Максим, вот бутылочка, смесь только приготовили, тепленькая. Вы тогда покормите, да надо ее спать укладывать. Вот, мы принесли люльку Максимкину.
Максим – мой крестник и тезка, люльку эту как раз я ему и дарил. Удобная вещь для малыша до полугода, как мне сказали в магазине. Но Максу она стала мала месяца в четыре. А вот эта принцесса в нее прекрасно поместится.
– Да, спасибо.
– Люльку тут оставить? Или…
– Или что? Предлагаете ее ко мне в спальню отвезти?
– Да нет, я думала, наоборот, может к нам ее забрать, ну, в смысле, девочку.
– К вам? Чтобы она вот такие концерты устраивала? Ладно, идите, я разберусь, уложу, потом позову вас.
Кроха причмокивает смесь, сосет так упорно, сосредоточенно.
Хорошенькая она, похожа на…На мамашу свою непутевую похожа.
И что мне с ней делать?
Не с Дашей, она меня мало волнует. С девочкой. С Дариной.
Очевидно, оставлять кроху с такой бестолковой матерью нельзя. Но детский дом, приют, тоже не вариант как по мне.
Найти нормальных приемных родителей? Надо подумать об этом.
Маленький насос успел выдуть полную бутыль. Вот это скорость приема пищи!
Поднимаю ее, как говорят столбиком. Вспоминаю, что мне Ольга рассказывала, когда я играл с Максюхой, что обязательно после еды малышей надо так держать.
Кукла смотрит на меня внимательно, и…
Снова улыбается.
Чёрт. Наклоняет головку и… смеется!
Заходит Ольга.
– Максим, вы ее не разгуливайте, ей бы поспать.
– Да я ничего не делал, только поднял.
– Сейчас срыгнет и кладите в люльку, мы ее переодели, чистенькая она. А сами идите ужинать, стол накрыт.
– Да, хорошо.
Смотрю на девочку, вижу, что у нее глазки слипаются. Почему-то появляется мучительное желание прикоснуться к ней губами, поцеловать лобик, она такая милая, сладкая…
Если бы она была моей! Если бы я хоть на йоту мог поверить в то, что это мой ребенок!