– Инна опять начала курить. Бросила – не добросила! – пожаловалась Женя Лене.
– А сколько она не курила?
– Месяца два.
– Это вроде срок, чтобы отвыкнуть, насколько я знаю.
– Ой, не знаю. Смотря, какая сила воли, какой характер, обстоятельства… Наверное.
– А ты не курила никогда, Жень?
– Пробовала в студенчестве, но так и не смогла затянуться этой фигнёй. Так, дым по рту гоняла, для приличия, чтоб от друзей не отставать. Но мне не хотелось кашлять, как они. И выплюнуть свои лёгкие в один прекрасный момент, ну уж нет. А ты?
– Нет, я и не пробовала. Мне уж сильно не нравится эта вонь. А нынешние всякие причиндалы с ароматом ванили… – Лена пафосно закатила глаза, выражая свою насмешку настолько театрально, насколько только могла. – Вызывают у меня резкое чувство тошноты. Ну, точно ваниль не так пахнет! – рассмеялась она.
– И не говори! – поддержала Женя, проводя тонкой кистью по холсту, прорисовывая какие-то мелкие элементы на своей картине, которую уже заканчивала.
– Прекрасно получилось! – похвалила Лена работу двоюродной тётушки. – Настоящее произведение искусства, хоть сейчас на выставку!
– Ой, спасибо, дорогая! Мне очень приятно это слышать. Только теперь надо дать ей просохнуть, масло очень долго сохнет, задевать её нельзя.
– Поняла!
– Ладно, поздно уже очень, устала я страшно.
– Надо полагать. Такие события. Как ты ещё сегодня силы нашла рисовать!
– Ты знаешь, живопись даёт мне качественный отдых. Отдых души, что ли. Прикосновение к прекрасному. Завтра точно вернусь пораньше, и мы всё-таки сходим погулять с тобой. А то сидишь безвылазно из-за моих этих… ситуаций.
– Да ладно, ничего страшного, я домосед.
– Это здорово. Мне тоже такой образ жизни по душе.
– Интроверт?
– Ага! – кивнула Женя и, пожелав Лене спокойной ночи, удалилась в спальню.
На следующий день Кати на работе не было. Её положили в больницу на сохранение. Жене не хотелось выполнять никаких трудовых функций, поэтому она пошла в приёмную начальника. Там была лишь несменная Нина Фёдоровна, которая в этот момент занималась корреспонденцией.
– Вот у меня из головы всё не выходит то письмо, про которое Вы говорили.
– С которым Юрий Николаевич носился?
– Да. Оно ведь было личного характера?
– Да, теперь я в этом просто уверена.
– Нас к нему не пускают в больнице, Нина Фёдоровна.
– Ты думаешь, Женечка, меня пускают? Звоню каждый день, да узнаю просто, что в себя не пришёл.
Секретарша опустила руки, в которых были какие-то письма для бухгалтерии, и вдруг беспомощно опустилась на стул.