Утро выдалось спокойным. Жене даже показалось, что она выспалась. Позавтракав вместе с Леной, которая уже на тот момент проснулась, Женя выскочила из дома, намотав свой любимый шарф по самые глаза и глянув на свою незаконченную картину.
Апрельский день обещал быть ласковым, но это же весна, поэтому шарф точно был к месту. Так она думала в любое время года, всегда имея его при себе. А шарфом служил широкий палантин, который мама Жени привезла из какой-то поездки для любимой дочери.
Женя в семье была единственным ребёнком и заботы получала ровно столько, сколько трудящиеся родители могли ей дать. Жили скромно, но прилично. Мама всегда одевалась со вкусом, чему и старалась научить дочь. Папа больше добывал средства к существованию, чем занимался воспитанием, это и понятно. Единственную дочь очень любил, но дружеских отношений у них не было никогда. Он – всегда суровый и уставший. Она – творческая, ранимая, любой косой взгляд принимающая близко к сердцу.
В общественном транспорте было непривычно, но вполне сносно. Удалось даже полдороги проехать сидя у окна и понаблюдать за танцами машин на дороге. Но вот на работе было как-то неспокойно. Секретарь Юрия Николаевича, Нина Фёдоровна, пожилая опытная и весьма интеллигентная женщина, всегда со строгой причёской и в стильном наряде, суетилась возле кабинета начальника. Женя поздоровалась и вошла в свой кабинет, в котором все остальные были уже на рабочих местах.
– Привет, а чего это Нина Фёдоровна у нас какая-то сама не своя?
– Ой, Жень, генералиссимус наш приехал.
– О как!
– Ага. Уже закрылись на совещание.
– А чего она так волнуется? Не в первый же раз, – хмыкнула Катя.
– Не в первый-то не в первый, но нервяков хватает из-за покушения на Юрия Николаевича. – Сурово ответила Лида.
Женя исподлобья поглядела на Катю и начала к ней приглядываться. Она или не она? Непонятно. То покажется, что она, то наоборот. Куртка была, как у неё, вроде, но таких, чёрных до колена, больше, чем у половины блондинок города. Да и фасон легко скрывает живот. Поэтому распознать беременную не так-то просто. Да и как это могла быть она? Ведь не могла? О работе думать не получалось, хотя задачи никто не отменял и монитор напоминал о том, что нужно взяться за дело.
В кабинет вошла уже уставшая Нина Фёдоровна.
– Ой, девочки, посижу с вами. Они там до обеда точно, а то, может, и на весь день. Что-то все такие злые.
– Ну да. У них хлопот сейчас куча. Да и, наверное, под подозрением они тоже.
Да, тоже, как и все мы. Всех сотрудников обязали на время следствия из города не уезжать.
– Ну, это вообще, конечно! – возмутилась Катя, чем опять заслужила пристальное разглядывание со стороны Жени.
– Да эт понятно, но там другое ещё. – Нина Фёдоровна замолчала в самый неподходящий момент.
– Нина Фёдоровна, не томите. Что там?
– Сокращение они задумали. В связи с ситуацией или под её предлогом, в общем, оптимизация, как это сейчас говорится. Жень, нет чайку твоего?
– Ой, сейчас заварю, где-то был ещё, оставался тут. Женя полезла в ящик своего стола.
– А Вы ничего за начальником странного не замечали? – между делом, спросила она у секретарши.
– А ты знаешь, Женя, заметила кое-что.
Все напряглись и оторвались от мониторов, превратившись в сплошное внимание.
– Он тут, на днях, на прошлой неделе, с письмом каким-то бегал, просил меня юриста пригласить. Но не штатного, а его знакомого, для личных дел, так сказать. Я поняла, что дело не в рабочем вопросе.
– А что за письмо?
– Я не знаю содержимого, но конверт какой-то странный, печать на нём большая слишком. Когда приходят рабочие письма, акты всякие в бухгалтерию или ещё какие, то они не такие, однотипные все. А это отличалось. Он конверт этот из рук не выпускал, и через меня оно не проходило. Я впервые этот конверт с необычной печатью только у него в руках увидела.
Нина Фёдоровна расположилась у Жениного стола. Та тем временем налила всем ароматного, пахнущего природой и летом, чаю.
– Интересно, где сейчас то письмо?
– Не знаю, наверное, полиция забрала, в кабинете его нет.
В конце рабочего дня Нина Фёдоровна пригласила всех сослуживцев ознакомиться с решением сегодняшнего совещания начальников и расписаться за полученную информацию. Оказывается, столь важным документом оказался список сотрудников, попавших под сокращение. У Жени ноги подкосились, когда она увидела в списке своё имя.
– Ну вот только этого мне сейчас не хватало! – снова не могла сдержать слёз Женя.
– Жень, мы что-нибудь придумаем!
– Инн, ну, как так-то?
– Беда, говорят, не приходит одна. Но это не единственная фирма в городе, Жень!
– Но это же надо искать, надо найти, а там новые люди! А я столько лет не меняла места работы! Да и тех, кому за сорок вряд ли ждут с распростёртыми объятиями!
– Жень, найдём мы тебе работу, найдём!
Инна пыталась успокоить вновь распереживавшуюся подругу, как могла. Но получалось не очень. Женя решила зайти в отдел кадров для некоторого прояснения ситуации. Там с ней поговорили очень быстро, ничего толком и не объяснив. После чего она, совсем разбитая, вернулась в свой кабинет и бессильно погрузилась на первый попавшийся стул.
– Давай я тебя домой отвезу, Жень.
– Спасибо, Инна, я сама. Прогуляться хочу, – вдруг решила Женя. Решительно вытерла нос и глаза, обняла подругу, кинула взгляд на Катю (нет вроде не она, просто не может быть она, это невозможно), взяла свою сумку и пошла на выход.
За дверями офиса её встретила апрельская прохлада и уже проглотивший город сумрак. Этим вечером Жене было совсем неуютно. И не то, что бы на улице, даже в собственном теле. Озноб охватил и руки, и ноги.
Вечерний апрельский город был тоже окутан какой-то атмосферой печали. Улицы усыпали лужи, в которых отражались облака, окрашенные в вечерние оранжевые оттенки. Сгущающаяся темнота окутала улочки, словно скрывая в себе тайны и забытые мечты. Серые высокие дома выглядели угрюмо и одиноко, будто ждали чего-то неизбежного. Ветер тихо шептал свои загадки, гоняя редкий мусор по улицам. Пустые скамейки словно приглашали Женю на минутное уединение, чтобы напомнить о её печальной истории, которая подкреплялась тяжёлыми событиями. Вот теперь ещё и потеря работы.
Чувство беспомощности острым тяжёлым камнем засело в груди и причиняло боль. Снова и моральную, и физическую. Звуки автомобилей и шаги прохожих едва разбавляли мрачное безмолвие, вызывая чувство невнятной тоски и непонятной жалости к себе и ко всему окружающему миру, где много таких же беспомощных, как она. Родной город стал окутан пеленой грусти, заставляющей задуматься о прошедших мгновениях, утраченных возможностях и неисполненных мечтах. Вся его окраска наполнилась тоской и навязчивым ностальгическим настроением, словно призывающим вспомнить что-то важное, забытое в суете повседневности и этих мрачных событиях.
Путь к дому пролегал через городской мост, по которому шли ещё и трамвайные пути, кроме автомобильной проезжей части. Небольшие тротуарчики по бокам моста выглядели узенькими тропинками, по которым то и дело пробегали миниатюрные силуэты кутавшихся в куртки и шарфы людей. Многие были без шапок. Конечно, апрель. И их волосы, покрытые моросью, мелкими капельками, блестели разноцветными огоньками в свете фонарей.
Женя брела, снова не понимая, что ей теперь делать. Беспомощно она оглядывала всех прохожих, словно желая встретить кого-то. Того, кто спасёт. Но никто не встречался. Все лица были чужими и мелькали быстро, скрываясь за светом огней. Эти люди торопились к кому-то. К мужу, к жене, к детям. Какие же они счастливые. Те, у кого есть дети. В голове появилась мысль, что если бы у неё был ребёнок, она не осталась бы сейчас одна. С ней бы было её сердечко, которое придавало бы смысл жизни. А сейчас её жизнь не то, что бы покатилась, она провалилась в тартарары.
Вчерашний вечер вселил в неё надежду, а сейчас всё снова полетело к чертям. Искать работу. Надо срочно этим заняться, но… где же взять силы?
– Рисуй! – Женя услышала у самого своего уха.
– Что? – она повернулась переспросить у этого внезапного голоса, но мимо, почти вплотную, прошла девушка, разговаривавшая с кем-то по телефону. Это она сказала кому-то и, даже не заметив Женю, продолжала этот разговор, обогнав её.
– Саша, рисуй что угодно! – смеялась та в трубку.
О чём она разговаривала и с кем – осталось загадкой для Жени, но она уловила в этом знак, ответ на свой вопрос.
– Так, Женя, возьми себя в руки, иди и рисуй! Надо картину дописать, да и Лена ждёт, – прошептала она в палантин, давая поддержку сама себе.
Действительно, её ведь ждала дома племянница! Пусть и двоюродная, но всё же родня! Мысль о том, что в её съёмной квартире сейчас не пусто, немного согрела Женю. Она прибавила шаг и решила зайти в магазин. Нужно было кормить себя и ребёнка, да и порадовать надо обеих сегодня непременно! Взяв кое-каких продуктов, Женя прихватила маленький тортик.
– Отметим моё освобождение от старой жизни! – отметила она про себя.
Лена тихонько сидела в своём уголке и читала книгу, фоном играла какая-то ненапрягающая музыка. Услышав, что Женя вошла в квартиру, девушка быстренько выскочила в коридор.
– Привет! – радостно выкрикнула она.
– Привет, Лен! Так приятно, что тебя кто-то встречает и радуется! – улыбнулась она племяннице.
– Конечно, я очень рада, что ты пришла! Пойдём, я приготовила ужин.
– Ого! Надо же! А это ещё приятнее!
– Ух ты, тортик! Повод?
– Меня уволили с работы.
– О, я и не знала, что у вас принято так отмечать увольнение, – с иронией и растерянно проговорила Лена.
– Нам надо себя радовать, дорогая! Даже при неудачах!
– Вот это верно! Это точно!
Лена понесла пакет с продуктами и аппетитный десерт на кухню, а Женя удалилась в ванную мыть руки. Шум воды всегда её успокаивал. Вот и сейчас ей захотелось немного побыть в тёплой ванной комнате, подставив озябшие руки под струю почти горячей воды, и послушать это журчание. Она подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало.
– Ну что, дорогая? – начала Женя разговор с собой. – Вот и реальное начало новой жизни. Нет мужа, нет работы, жизнь с чистого листа. Это точно надо отметить! Зато появилось дитё в моём доме.
– Женя! – позвала Лена.
– Вот, говорю же, дитё! Она не даст мне скучать, чувствую. – Женя улыбнулась своему отражению. – Ты справишься, Евгения! У тебя нет выбора!
На столе парила ароматная варёная картошечка, и уже была почищена селёдка.
– М-м-м! Да ты хозяюшка! – похвалила Женя Лену.
– Спасибо!
За ужином Женя рассказала о том, что происходило у неё на работе.
– Да, ты представляешь, выбрали из нашего отдела именно меня, не кого-то, а меня! Как специально! Ту, которая и так попала в трудную жизненную ситуацию!
– Да не, они просто узнали, что к тебе приехала я, и поняли – эти справятся! – пошутила Лена.
– Действительно! – Жене шутка понравилась, была в ней истина. – Лена, мне точно тебя Бог послал!
А за тортиком стало ещё легче. Женя вдруг осознала, что её Рома, в котором она души не чаяла, никогда не встречал её с ужином, когда возвращался домой раньше. Она приходила с работы уставшая и должна была организовать дома вкусный ужин, порядок и уют. И тут вдруг у неё в голове возник вопрос: а почему же она чувствовала себя с ним счастливой, если не могла расслабиться, постоянно испытывала чувство вины и не могла быть собой? Что это за иллюзия такая?
Вечером девчонки разошлись по своим углам: Лена – на диванчик за книжку, Женя – к комоду за картину.
Утром Женю снова ожидали сборы на работу, потому что по закону она должна была отработать ещё две недели. В отделе кадров ей настоятельно рекомендовали уйти «по собственному желанию», так как статья «сокращение штатов» несёт за компанией некоторые неудобства. Но после такого ухода «по собственному» она получит лишь расчёт, на который можно претендовать, если отработает ещё две недели. А если бы её сократили по всем правилам, то была бы какая-то компенсация, поддержка в финансовом эквиваленте. Но фирма резко изменила лицо, когда её «душа», «отец» всех служащих, справедливый и человечный, оказался в беде и фирмой этой руководить перестал.
Раньше Женя могла по любому вопросу к нему обратиться, и все они были решаемы. От Юрия Николаевича веяло уверенностью и стабильностью. Сотрудники отвечали ему взаимностью, хорошо выполняя свою работу и трудясь, действительно, на благо компании. Могли и на дом взять какие-то свои задачи, чтобы доделать на выходных, и это поощрялось и вознаграждалось деньгами или лишними выходными. Но теперь в компании всё переворачивалось с ног на голову, и никто не мог дать никакой вразумительной информации, что, вообще, происходит вокруг.
Женя собралась на работу не трудиться, а пообщаться. И от этого тоже немного полегчало. Она чувствовала осадок на душе от того, что с ней так некрасиво обошлись. Пообещала Лене, что вернётся пораньше, чтобы они смогли вечером прогуляться.
Утро в офисе прошло, как обычно. Все старательно делали вид, что все дела идут по-прежнему, и изображали бурную деятельность. Женя даже что-то поваяла за своим компьютером. В обед обстановка снова превратилась в настоящий хаос.
– Помогите! Помогите! – все услышали душераздирающий крик Нины Фёдоровны и очень испугались, потому что она никогда не позволяла себе повышать голос. А если она кричит, значит… случилось что-то страшное.
У Жени похолодели и руки, и ноги, и проступил холодный пот, а в теле ощущалось, будто она проглотила холодную скользкую жабу. Женя, Инна и Лида выскочили в коридор и понеслись по направлению к кабинету руководителя, Катя осталась, испуганно закрыв рот руками. В приёмной уже толпился народ, все просили друг у друга воды, кто-то из самых находчивых схватил с секретарского стола графин и помчался к раковине наполнять его. В кабинете творил настоящий кавардак, вокруг слышались одни оханья негодования и испуга.
– Что, что случилось? – спросила Женя у кого-то.
– Отравили.
– Опять? Кого? Нину Фёдоровну?
– Нет, зама и исполняющего обязанности шефа.
– А как Вы поняли?
– Там Нина Фёдоровна с Валерой, с водителем, первую помощь оказывают, пытаются промыть желудки им. Жесть. Я не знаю, как она поняла, Нина Фёдоровна.
– Скорая едет.
– Разойдитесь, товарищи, открыли окна, дайте воздуха! Не толпитесь!
– Никому не расходиться! Охрана закрыла выход!
– Капец.
Женщины вернулись в кабинет. Катя сидела бледная и, будто, не дышала.
– Кать, с тобой всё нормально?
Та посмотрела на Лиду и безмолвно кивнула.
– Походу, ей тоже скорая нужна. Не родила бы раньше времени от всего этого… Господи, не пришлось бы сейчас ещё и роды здесь принимать!
– Сейчас приедет, и её отведём.
Женя отвернулась к Инне и шепнула:
– Ох, уж и события, её бы домой да на больничный.
– Жень, вот точно ты говоришь. Перепугалась, поди… Мало ли. Ага, лица на ней нет.
– И что, нам теперь опять в кабинете сидеть до приезда доблестных? – возмутилась Лида.
– Ну, почему же, можно по офису, до столовой. Выходить на улицу нельзя, здание покидать, – уже со знанием дела ответила Инна.
Женя поняла, что самое время заварить чай. Она подошла к их общему столику, который стоял у окна, чтобы включить чайник. Под окном раздался вой сирен.
– О, к нам.
Тут её взгляд снова упал на окна напротив. Там опять кто-то наблюдал из окна.
– М-да, кто живёт в том доме, «весело», наверное, в последние дни.
– Не говори.
Женя подняла глаза и снова посмотрела в окно напротив.
– Да ладно! – вырвалось у неё. Прямо на неё смотрел тот мужчина из книжного магазина. Их взгляды пересеклись, и он отошёл от окна.
– Он что, там живёт?!
– Чего говоришь?
– Допрашивать, говорю, будут опять. И подозревать нас всех. Пальцы катать. Хотя нет, пальцы есть же у них уже. Сорвалась прогулочка.
– Ладно, девочки, «Скорая» приехала, я пойду, Катюху отведу, может, чего скажут, – Лида под руку повела бледную Катю из кабинета.
– Какая прогулочка?
– Да я Лене обещала, что приду сегодня пораньше, и мы погулять сходим. Надо позвонить, предупредить.
– Ты посмотри, Жень, судьба не оставляет тебя одну! – подметила Инна.
– Верно! – ухмыльнулась Женя. И тут же обеспокоенно опять выглянула из окна, только уже посмотрев на «Скорую помощь».
– Как думаешь, они живы?
– Не знаю, Жень, но очень надеюсь. Как так-то, сразу двоих! Что там случилось, пока непонятно. Сейчас их увезут, пойдём у Нины Фёдоровны спросим.
– Нет, давай лучше её на чай к нам пригласим. Ей тут за чаем как-то поспокойнее должно быть. Там нанервничалась она.
– Точно, давай.
– Катю тоже забрали, – Лида вошла в кабинет с чувством выполненного долга. – Пойду сумку её и одежду быстро отнесу.
Через пару минут Лида снова вошла в кабинет.
– Лид, они живые?
– Да вроде. Туда же повезут, где Юрий лежит. Будут соседствовать.
– Значит, это не они Юрия, раз их тоже, того?
– Ой, я уже ничего не знаю, не могу даже думать про это! Пойду домой позвоню, – Лида вышла в коридор.
– Катюху, значит, на этой же скорой повезли… Ой, Господи.
– Дай бог, чтобы всё обошлось! На сохранение бы положили, пусть на больничном побудет, чего ей тут делать сейчас, одна нервотрёпка!
– Меня уволили, Катя на больничный, да в декрет. Кто работать-то будет? Остались вы с Лидой за нас четверых отдуваться.
– Ой, не говори, подруга, дооптимизировались.
Женя и Инна, как сознательные и уже знающие процедуры в таких случаях граждане, остались в кабинете до конца следственных мероприятий. А уже потом позвали к себе Нину Фёдоровну. За окном начали загораться огоньки. Жене нравилась романтика ночного города. Только ночью он мог нарядиться во все имеющиеся гирлянды и празднично сиять, укрывая своим полотном чужие судьбы.
– Ой, девочки, я думала, помру там, рядом с ними. Главное, вошли они в кабинет вдвоём, попросили кофе. Прошло минут пять, я тут копошусь с этими кружками, ещё телефон зазвонил. И слышу грохот в кабинете. Я залетаю, а там картина маслом.
Нина Фёдоровна закрыла лицо руками, глубоко вздохнула, потом приняла горячую чашку с ароматным напитком, обещающим облегчение, от Жени.
– Я помню, как это было с Юрием. Сразу поняла, что то же самое. Что-то закричала, ребята прибежали тут же, Валера первым оказался рядом. А я же курсы первой помощи проходила, от компании, кстати. Юрий настаивал. Как знал.
– Господи, какой-то ужас, у меня мороз по шкуре, – Инна встала и начала ходить туда-сюда по коридору. Потом порылась в своей сумочке и подошла к окну.
– Женя, уж извини, но я больше не могу. Не брошу, видимо… Бросишь тут…
И она закурила, открыв окно. Прохлада вечернего апреля смешалась с едким запахом табачного дыма. Да если бы только табачного…
– Что суют в эти ваши сигареты? – Женя закашляла. – Мусор перерабатывают, делая из него этот сомнительный антистресс?
– Ой, Женёк, не знаю, но не могу я пока.
– Да ладно, кури уже спокойно. Нина Фёдоровна, Вы-то как?
– Прекрасно… по сравнению с начальством, – пролепетала женщина, жадно швыркая горячим облепиховым чаем.
– Живы они?
– Когда скорая приехала, были живы. Мы пытались им желудки промыть с Валерой, вливали в них воду. Вроде пошёл рефлекс… Страшно это, конечно. Юрий, вон, не пришёл в себя ещё. И не известно, придёт ли. Кстати, я у полицейских-то спросила про то письмо, забрали или нет в прошлый раз. Они сказали, что такого не видели, в деле его нет. Но могли, конечно, ответить мне так, потому что кто я такая, чтобы мне на такое докладывать. Я всё понимаю, тайна следствия, но мне показалось, что следователь удивился.
– Да, следователь тот же, да и опера все те же лица. Выпало же на их район.
– Да уж.
Инна закурила вторую сигарету.
– Дорогая, а это уже перебор.
– Ай! – отмахнулась Инна, задумчиво вглядываясь в полумрак улицы и пуская вонючий дым.