На этом небе никогда не было луны. И звëзд, даже облаков. Оно было похоже на чëрный провал, бездну. Только эта неестественность помогала Аделине не потеряться окончательно и понять, что она снова во сне, а не в тëмно-серой реальности, разбавленной всполохами ярко-красного пламени. Здесь всё отличалось от нормального мира: между высокими разлапистыми елями с пожелтевшими иголками полз молочный туман, а там, под небом, где Луна есть, жарил природу июль. Здесь было холодно. Ветровка не справлялась: кончики пальцев покрывались паутиной инея, а мороз пронизывал до костей.
Аделина поëжилась, дрожащими руками дëрнула замочек на ветровке и зашипела. Прищемила кожу на горле, прямо как в детстве! Больно, как в реальности, хотя все – начиная с мамы и заканчивая дворовым раздолбаем Васькой – твердили, что достаточно ущипнуть себя, чтобы проснуться. Снова ложь. Этот сон заканчивался только тогда, когда решало то существо.
Под ногами скользила влажная грязь, и Аделина хваталась за шершавые колючие ветви, чтобы не свалиться в лужу и не выколоть глаз сучком. За спиной каркали вороны и ворчали совы, но впереди стояла мëртвая тишина. Хуже всего, что туда и надо идти. Или сон продлится вечно.
Вдали завыл волк. Аделина с трудом сглотнула – такое в чертовски знакомом лесу случилось впервые! – и остановилась, оглядываясь по сторонам. По шее к спине пробежали мурашки, губы пересохли и вообще в горле раскинулась пустыня.
На сайтах «познавших истину целого мира» эзотериков часто говорилось, что осознанными астральными проекциями можно управлять и через них находить пути в другие миры. У неë не получалось науправлять даже бутылку воды: ослабленный разум способен создать разве что чудовищ, которые не отличались дружелюбием и явно пытались загрызть её.
Аделина развернула рукава ветровки так, чтобы они закрыли замëрзшие пальцы и продолжила идти.
Грязь липла к ногам, каждый шаг давался всë тяжелее. Иногда казалось, что Болотник сполз со страниц мифологического словаря, чтобы схватить еë за щиколотки длинными руками и утащить в ближайшую топь. Абсурдные мысли разбавляли обстановку, мрачный лес на мгновения светлел, но тьма сгущалась вновь, а к волчьему вою добавлялся пронзительный смех.
Сначала это место пугало, но за три года ежедневных визитов оно стало частью бесцветной повседневности. Аделина не ждала и не искала нужной дороги, она шла на автомате, как живая марионетка, по протоптанному невидимкой пути. По воле существа, судьбы или ещё кого-то всё происходило без её участия. Оставалось просто течь по этой реке.
Оно появилось без предупреждения. Мазнуло когтями по спине и снова нырнуло в чащу. Туман плотными светлыми клочками повис над поляной – даже собственной вытянутой руки не увидеть! – и сквозь него проступили тëмные контуры громады. Аделина отвернулась и закрыла глаза.
Существо не подчинялось местным законам цикла и одновременно слушалось их. Оно появлялось и исчезало, не нападало, а играло в странные салки прямиком из дворового детства. Словно не гигантская фигура в балахоне, а хулиганистый Петька, вечно дëргавший девчонок за косы.
Ему нравилось церемониться. Не просто вцепиться изогнутыми пальцами в горло и разодрать его, а напугать до полусмерти, заставить жертву бежать, скользить в грязи и падать, вставать и задыхаться. Слушать стоны грохочущего о рëбра сердца и наслаждаться вкусом страха.
Аделине было страшно настолько, что волосы в один миг могли стать седыми, если б не выцвели до снежно-белого месяцы назад. Но она не бежала. Сжималась, жмурилась и пыталась уменьшиться, спрятаться в тени узких деревьев. И не смотреть. Если не видеть его пылающие красным глаза, оно тоже не заметит и проплывëт мимо. Глупая мысль, в которую нужно было верить, как в последний спасательный круг, хотя оно каждый раз замечало. И сейчас…
Существо тянуло к ней длинные покрытые струпьями руки, пыталось прикоснуться. Приближалось. Аделина чувствовала касание холода к коже, тень проникала в неë, просачивалась сквозь поры и заполняла голову тëмным туманом. Она хватала ртом воздух, но этого всегда недостаточно.
Конец пути. Больше отступать некуда. Неправильная кора дерева царапала кожу через одежду, и тень тут же двинулась ближе, в красноватом свечении глаз чудился хищный блеск, как у ястреба, готового спикировать и растерзать зазевавшуюся утку.
Аделину трясло. Казалось, оно прикоснëтся – вся кожа пойдëт трещинами и тело осыпется прахом за пару мгновений. Так близко… Но оно не успело. Луч света с силой ударил даже по закрытым глазам, булькающий хрип существа пронëсся по округе и всë стихло.
Открыв глаза, Аделина успела увидеть, как изменилось место вокруг. Вместо леса – степь с редкими затемнениями низких кустов, а посредине высилась башня из красного кирпича. Из прямоугольного оконца наверху лился тëплый свет. На душе стало спокойнее, липкий страх схлынул вместе с загадочной фигурой в балахоне. Свет тоже появился впервые и сразу стал для Аделины символом надежды, что ночные приключения наконец-то закончатся.
***
Над головой тускло светилась, покачиваясь от малейшего ветерка, лампочка, на тумбочке трезвонил мобильник, и вибрация гулом отдавалась в тяжëлой голове. Аделина не выспалась. Опять. Про здоровый сон она забыла три года назад, теперь только ругалась про себя, когда в очередной раз не выключала свет на ночь. Опять счëт за электричество разрастëтся, от этого в последнее время даже энергосберегающие лампочки не спасали.
На мерно тикавших часах далеко за полночь, на экране мобильного – «подозрение на спам». Аделина ругнулась сквозь зубы, сбросила вызов и в чëм была выскочила на балкон.
Бетонный пол холодил ноги, из приоткрытого окна тянуло жарким летним воздухом и пылью со стройки. На тëмно-синем небе светился узкий серп луны. Не оставляло ощущение, что он насмехался над ней, как и большинство людей вокруг, но даже это лучше искусственной пустоты снов. В такое время должно быть тихо, но то ли у соседнего подъезда, то ли на спортивной площадке какие-то малолетки – то есть все младше двадцати – орали матерные песни. «Кто-нибудь ведь уже вызвал ментов?» – мысленно спросила она. В ответ под окнами протяжно мяукнул кот – постоянный житель двора. Аделина звала его Чëртом из-за привычки орать и царапать все двери в подъездах, куда его пускали. Но она могла вспомнить ещë с десяток имëн, которыми его наградили соседи.
Телефон коротко пискнул уведомлением из мессенджера. Аделина вернулась в комнату и проверила сообщения. Список чатов был забит непрочитанными сообщениями. Домовой чат, чат подъезда, рабочий с начальством, рабочий без начальства, остатки студенческого чата, которым вроде уже никто не пользовался, а выйти до сих пор неловко. Отдельные чаты с друзьями и родственниками давно оказались в конце списка и почти не обновлялись. Аделина не могла их винить: с тем, в кого превратилась после аварии, ей самой не хотелось бы общаться.
Одним из последних действительно личных сообщений было «Лина, не забудь поужинать, милая» от мамы и «Дай угадаю, опять не спишь?» от Саши. Первое заставило бросить виноватый взгляд на недоеденный бутерброд на рабочем столе. Из-за второго на лице вновь отразилась улыбка.
Сашу, хотя он везде подписывался Сандером – на иностранный манер, она ни разу не встречала лично и даже по видеосвязи. Но эта впечатляющая таинственность ей даже нравилась. Как нравилось разглядывать его аватарку: статного молодого мужчину с однодневной щетиной, сидевшего на велосипеде на улице… Город Аделина найти не смогла, а родным в профиле популярной соцсети значился Алкмар в Нидерландах. Она не верила: в социальных сетях можно написать что угодно. Но какая разница, если им хорошо вместе?
Аделина:
Традиционное пробуждение в 01:39. Как ты узнал?
Сандер:
Говорил же, я чувствую, как волнуется твоя кровь)
Снова кошмары? Как раньше?
Аделина:
Практически. Но в этот раз я видела и ещë кое-что
Сандер:
Заинтриговала
Расскажешь?
Аделина:
Там была башня… Со светом. Он прогнал то чудище
Сандер:
Можешь описать?
Аделина:
Я могла бы попробовать нарисовать, но… Ты знаешь, у меня ужасно получается после аварии
Сандер:
Просто ты разучилась видеть красоту своей души, Аделайн)
Жду рисунка
Для Саши Аделина старалась так, как прежде работала над самыми прибыльными заказами на дизайн. Зависимая от его ненавязчивой похвалы, она вырисовывала каждую часть шестигранного основания, выводила ветхую винтовую лестницу, узкие окна и странное сооружение на крыше, которое не сумела толком разглядеть. Рисунок казался кривым, он не передавал и трети величия башни из сна. Но он…
Сандер:
Впечатляет)
Отлично получилось
На маяк похоже
Аделина:
На суше?))
Всегда думала, что маяки стоят у морей
Сандер:
Да) Но когда Каспий обмелел, маяк оказался посреди степи
Это не так далеко от Астрахани
Хочешь увидеть сама?
Аделина:
Даже если… Водить машину мне нельзя, на поезде добираться придëтся целую вечность, а агентства… Ну, теперь я почти не зарабатываю, ты знаешь
Сандер:
У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться)
В дверь позвонили.
***
В магазине перед самым открытием царил бардак. В четыре утра была поставка, и они всем огромным коллективом из трëх женщин до сих пор распихивали гигантские тележки, забитые крупами, шоколадными батончиками и бутылками с молоком. Алëна Игоревна, старший продавец, с самого утра пребывая в отвратительном настроении, остановилась, сдула со лба раздражающую чëлку и огляделась. Пятен на полу рядом с овощным стеллажом в кои-то веки не было, зато под тележками виднелись тëмные разводы. Если это увидят покупатели, вынос мозга обеспечен.
– Где Алина? – спросила она, поймав за рукав стажëрку – то ли Женю, то ли ещë как-то похоже.
– Она Аделина, – поправила та. Алëна Игоревна закатила глаза, мысленно сделав пометку: «Добавить замечание в характеристику». – И она ещë не приходила.
– Какого… Продолжайте тут, сейчас вернусь.
Аделина, которую Алëна Игоревна с упорством настоящего осла с первого дня называла исключительно Алиной, немного напрягала вечно угрюмым видом и неразговорчивостью – в еë присутствии в магазине становилось душнее. Но девчонка-уборщица до этого дня ни разу не опаздывала. Дурное настроение усилилось ещë сильнее.
Выбравшись к чëрному входу, она достала телефон и позвонила, но после пары длинных гудков сбросила вызов. За спиной протарахтел трамвай, между зданиями прошмыгнула молодая женщина. Алëна Игоревна даже не взглянула на неë: сюда вечно забредали продавцы соседних магазинов и студенты университета через дорогу, чтобы покурить вдали от любопытных глаз. Зато женщина заметила еë. Подошла, негромко цокая каблуками по разбитой плитке.
– Доброе утро, – она сверкнула идеально белыми зубами, и в душе Алëны Игоревны царапнулось нехорошее предчувствие.
– Угу.
Она кивнула, без особого внимания разглядывая до тошноты идеальную незнакомку: тоненькая, элегантная, с чистой идеально ровной кожей и без следа усталости на лице, глаза… Тут утомлëнной долгими сменами на ногах Алëне Игоревне стало не по себе. Злые глаза незнакомки показались ярко-красными. «Нет, – одëрнула себя она, – таких не бывает. Естественно, они карие». Но алые глаза светились в темноте переулка, когда идеальная незнакомка придвинулась к ней почти вплотную.
Пару минут спустя Алëна Игоревна оглядывалась, стоя на улице в полном одиночестве и недоумевала: что, чëрт возьми, она вообще здесь забыла?
***
После богатых на опыт девяностых Елизавета Львовна опасалась таких дворов: древних, где дома были сложены из выщербленного кирпича и едва ли встречались пластиковые окна, а посреди обнесëнной низеньким цветным забором торчало несколько ржавых разрисованных недограффити лестниц. Это недоразумение по старой привычке называли детской площадкой, хотя дети здесь давно не обитали. Разве что подростки с подозрительно шипевшими при открытии банками – она не видела без очков, но надеялась, что это всë-таки газировка. В клумбе у дома копошилась леди в почтенных летах, ещё несколько обсуждали соседей. Кивнув им, будто помнила имена, она поднялась по лестнице. На поясе звякнула связка ключей.
В подъезде было образцово грязно: разрисованные почтовые ящики с выдранными замками, щербины на лестнице. Разве что оконца на лестничной клетке целые. Решения дочери променять уютную квартирку в охраняемом жилом комплексе на это она не понимала, но пыталась принять. Да, денег теперь меньше, но и они с мужем не бедствовали. Могли помочь, пока не закончится терапия. Лина и слушать ничего не хотела.
В квартире за дверью из, по ощущениям, картона, было на удивление чисто. В последнее время состояние Лины не давало ей убираться ещë и дома, иногда Елизавете Львовне и вовсе казалось, что в той аварии она потеряла сразу двоих дочерей.
– Лина? Милая, ты в порядке?
Тишина. Такое молчание не похоже на Лину, и предчувствие беды охватило еë с ног до головы. Елизавета Львовна заглянула в убитую ванную, где бирюзовая краска кусками слазила с побитых грибком стен, и крошечную кухню, в которой в кои-то веки линолеум не лип к ногам, а в мусорке не осталось ничего, кроме пары скомканных бумажек, но никого не нашла и вздохнула с облегчением. Самые страшные варианты она отмела ещë на ванной, но и в спальню заглядывала с опаской. Неясная тревога не отступила.
В комнате царила чистота, какую Лина не наводила даже в детстве под строгим контролем. Кровать заправлена и как! Ни единой складки на терракотовом пледе, ни одной лишней кисточки на столе и даже – подумать только! – скрипучий стул с выбитой перекладиной свободен от Эвереста безвкусных футболок случайных цветов.
– Да что же это, совсем на тебя не похоже, милая…
Она подошла ближе к столу, чтобы получше рассмотреть единственный лист бумаги и в лëгком недоумении замерла. На столе лежал кусочек скриншота онлайн-карты, поверх изображения почерком Лины была выведена странная фраза: «Давай сбежим туда, где никто не знает твоего имени?»
Елизавета Львовна покачала головой. Странную фразу точно написала Лина, но что она имела в виду и главное – кого спрашивала об этом? Не найдя ответа сама, она осторожно сложила записку в несколько раз и спрятала в элегантный светло-коричневый клатч. Нужно показать Петру, муж обожал всякие загадки.
На лестничной клетке Елизавета Львовна заметила утончëнную леди, выглядевшую чужой в бардаке грязного подъезда старой пятиэтажки. Она невольно улыбнулась, зацепившись взглядом за пастельный шейный платок с изображением незабудки.
– Какой чудесный платок, – не удержалась она. – Давно хотела такой же. Не подскажете, где купили?
Покупка новых аксессуаров интересовала еë в последнюю очередь, но даже этот вопрос звучал чуть тактичнее, чем вопросы вроде: «Не жарко ли вам носить платок в разгар лета?»
– Благодарю, – леди улыбнулась и поправила каштановые локоны, рассыпавшиеся по плечам. – Но это ручная работа.
Она сняла солнечные очки, и ярко-красные глаза в темноте подъезда – это всë, что через пару минут, спустившись по разбитым лестницам, смогла вспомнить Елизавета Львовна.
Поправив шарф с незабудкой, элегантным узлом завязанный на шее, она достала мобильный телефон из пустого клатча, позвонила мужу.
– Пëтр Алексеевич, вы были правы, – за годы общения они привыкли обращаться друг к другу так, подчёркнуто вежливо и формально. Даже тридцать лет брака и две дочери не смогли избавить пару от маленькой причуды. – Лина в порядке и даже идëт на поправку.
– Лучшей новости я давно не слышал, Елизавета Львовна, – тон голоса подсказывал, что он улыбнулся. – Возвращайтесь домой.