«Для нас с вами нейтральной территории не существует», – отправляю сообщение.
В мои планы не входило ждать ответа или волноваться по этому поводу, но реакцию получаю через минуту.
«Карина?»
Мне вообще не стоило пользоваться этим телефонным номером. Лучшим ответом на предложение, которое я получила, стало бы молчание, поэтому любой мой ответ – это… флирт…
Мое имя на дисплее впрыскивает в кровь крошечную порцию той самой капризности, которую я преимущественно подавляю. Это делает меня лучше, но сегодня решаю уступить своей вредной причуде, потому что азарт никуда не делся.
Закусив губу, набираю ответ:
«Да, это Карина. У вас их много? Мне уточнить фамилию?»
«Нет. Лучше снимите запрет. Я стану постоянным клиентом», – получаю в ответ на свою провокацию.
«Запрет остается», – сообщаю ему.
«Надежда умирает последней», – пишет он.
На этом я решаю остановиться.
Оставляю полученное сообщение без ответа – и делаю это все с тем же азартом.
На губах улыбка, в теле легкий прилив сил.
Это адреналин?
Мне стоило почаще флиртовать с мужчинами, я упускала чертовски много.
Забравшись на диван, пролистываю нашу короткую переписку. Перечитываю слова, которые для этого человека совершенно точно ничего не значат, но я могу сказать ему спасибо, ведь в результате у меня проснулся аппетит.
Беда в том, что в холодильнике шаром покати, и я с трудом могу вспомнить, когда в последний раз ела. Это заряжает мое утро особой энергией. Очередная простая вещь, такая, как голод, отлично мотивирует поскорее выйти из дома. И в это утро я чувствую, что мне просто необходимо увидеть дочь, ведь я соскучилась.
Я уведомляю свекровь о том, что заеду через час, и прошу ее собрать Сабину. Предупреждаю, что заберу ее на завтрак и прогулку. Моя дочь может протолкнуть в себя еду не раньше, чем через пару часов после пробуждения, так что завтрак в «Елках» подходит нам идеально. В моем плане прекрасно все, даже тот факт, что сейчас я хочу отодвинуть в сторону довлеющие надо мной проблемы, включая объяснения с семьей.
Сабина возится с ботинками, когда я вхожу в квартиру ее бабушки и дедушки. Не снимая пальто, помогаю ей с застежками, пока Нина Балашова достает из шкафа маленькое розовое пальто.
– Вадим звонил, – сообщает она.
– Да?
– Он заедет вечером…
Напряжение, которое она создает своим голосом, практически витает в воздухе.
Плевать на него только Сабине. Она поглощена своими мыслями и что-то напевает под нос.
Теперь я хочу избежать разговора в десять раз сильнее и тут же решаю, что объясниться со своими родителями Балашов должен сам. Весть о том, что он нашелся, ударяет по мне коротким электрическим разрядом, и это подстегивает бежать отсюда поскорее.
Щебет дочери действует на меня успокаивающе. Я испытываю гигантское облегчение от того, что она не просится домой. Я не решила, как это будет. Как, черт возьми, объяснить ей, что дома, из которого она уехала неделю назад, больше не существует. Не просто стен, окон и комнат, а того мира, который его населял.
Меня скручивает знакомой болью, но она не такая мучительная, как два дня назад. Она притупилась, стала занозой, и у меня будто выросли когти, которыми я могу эту занозу достать.
Кроша вафли в своей тарелке, Саби воодушевленно сообщает:
– Я нарисую для тебя подарок. И для папочки. За то, что вы меня родили…
Поправив выбившуюся из-за ее уха кудряшку, говорю:
– Это твой день рождения. Подарки должны дарить мы.
– Но я хочу…
Я обещаю, что буду ждать подарка с нетерпением, но мысли о праздновании ее дня рождения вызывают изжогу.
После завтрака мы отправляемся в парк – погода вдруг порадовала солнечным днем.
К асфальту дорожек прилипли сорванные желтые листья. Сабина порывается собрать из них букет, я веду ее на газон, где выбор не такой затоптанный. Она забывает о листьях в тот момент, когда видит полупустую детскую площадку. Пока щеки дочери наливаются румянцем от скакания по площадке, я думаю о том, что, возможно, мы с Саби могли бы куда-нибудь поехать.
Например, в теплые края, как и советовала моя сестра. Неделя где-нибудь на другом конце планеты – отличный способ отсрочить переезд Сабины в новый дом.
Я возвращаю ее к Балашовым-старшим к обеду. И снова бегу, отказавшись присоединиться. Саби вредничает совсем немного, и то потому, что теперь ее дневной сон проходит с капризами и борьбой за свободу, но я еще не готова от него отказаться.
– Я позвоню в три, – обещаю свекрови.
Сын очень на нее похож. Те же глаза, те же губы, но с поправкой на более грубоватые линии и штрихи. На его лице они истинно мужские. Выточенные возрастом и характером.
Ее губы то и дело поджимаются, будто с них вот-вот готов сорваться неудобный вопрос. В конечном итоге свекровь решает ничего не говорить, позволяя мне беспрепятственно выскользнуть за дверь.
В мои планы входит посещение какого-нибудь хозяйственного магазина, ведь в новом доме у меня появилась банальная потребность в швабре. Мне приходится изменить свои планы, потому что во время пути поступает звонок от Ильдара.
Парень сообщает о том, что в «Елках» только что был курьер. И что он принес цветы.