Переезд Сабины в дом моих родителей не был сюрпризом для Балашовых-старших. Я предупредила их заранее, и это процедура, через которую мы проходили множество раз, но именно сегодня в их квартире будто натянули невидимую струну. Она колышет воздух особыми волнами, которые я игнорирую.
Напряженные взгляды.
Натянутые улыбки.
Повисшие в воздухе вопросы.
Из всего этого я заключаю, что истинное положение дел в этом доме больше не секрет. Но родители Вадима, как и сама я совсем недавно, не торопятся обличать это положение дел в слова. Словно, как и я, оттягивают момент. Возможно, в надежде, что все каким-то образом рассосется. Исправится. И это чертово счастье, что подобное малодушие сама я уже оставила в прошлом, пусть всего какую-то неделю назад.
– Вот, – суетливо говорит свекровь. – Это Вадим вчера привез… Там теплые вещи, в общем, сама посмотришь…
С этими словами она ставит на пол у комода маленькую спортивную сумку, в которой, как я догадываюсь, вещи Саби.
– Хорошо, – киваю я, бросив взгляд на сумку.
Я не просила Балашова это делать, но он всегда внимателен, когда дело касается Сабины. И мне не приходится ему объяснять, что сама я на подобный подвиг пока не готова. Не готова вернуться, пусть и для того, чтобы опустошить в нашем доме шкафы.
Сабина топчется на пороге, горя от нетерпения вырваться на улицу. Под пальто на ней свитер с высоким горлом, на голове – вязаная шапочка.
– Ты подумала насчет дня рождения? – спрашивает у меня ее бабушка.
– Я не против салона красоты, – отвечаю я.
– Я заказала торт, мы можем отпраздновать здесь, у нас… – продолжает свекровь. – Семьей. Раз уж в этом году Сабина не сможет пригласить… своих друзей…
Я поднимаю с пола сумку, бросив взгляд на лицо свекрови. Свое замечание она снабжает доброжелательным взглядом, за которым кроется нечто очень далекое от доброжелательности. Упрек, гора соображений о том, как лучше жить или как, твою мать, лучше разводиться с ее сыном.
Я готова к тому, что Сабине придется завести новых друзей, сменить детскую площадку и детский сад, но говорить об этом здесь и сейчас, когда мой ребенок внимательно прислушивается к разговору, не собираюсь.
Голубые глаза дочери наблюдают за нами исподтишка, а пальцы перебирают края блестящей сумочки.
– Я не планировала ничего грандиозного, – сообщаю я. – Отпраздновать у вас будет просто супер. Поцелуй бабушку, – подталкиваю дочь вперед.
Сабина обнимает склоненные над ней плечи и оставляет на щеке Нины быстрый поцелуй.
– Пока! – выдает она звонко, после чего выбегает за дверь, сверкнув пятками.
– До скорого, – прощаюсь я.
В нашем случае это означает неделю – именно столько осталось до дня рождения Сабины, и все это время дочь проведет у моих родителей.
В жизни нечто неумолимо меняется, ведь отныне я не знаю, как часто вообще буду появляться в доме Балашовых-старших.
– Когда ты заберешь меня домой? – спрашивает Саби с заднего сиденья машины.
Посмотрев на нее в зеркало заднего вида, с внутренним напряжением спрашиваю:
– Хочешь домой?
Она дует губы, раздумывая, после чего отвечает:
– Не знаю…
– Бабушка и дедушка по тебе соскучились.
– И я по ним. Я хочу к бабушке Марине…
Меня накрывает колоссальное облегчение от того, что хандра Сабины оказалась ложной. Она обожает кочевать по гостям. И мои родители, и родители Балашова готовы обеспечивать ее вниманием с утра до вечера, в ответ она дарит им свою энергию безлимитно.
Выдержать визит в дом родителей мне помогает как раз это.
Сабина врывается первой, и это ощущается так, будто на дом свалился метеорит.
– Бабушка, бабушка!
– Что за шум, а драки нет… – появляется в прихожей мой отец.
– Дед… – хихикает Саби.
Через секунду она оказывается у него на руках, и папа скрывает кряхтение, когда получает нагрузку в семнадцать килограммов на свой позвоночник.
– Зайдешь? – спрашивает он меня.
Посмотрев на пустой коридор, понимаю, что мать не встречает нас намеренно. Если бы во мне был хотя бы один запасной резервуар терпения, я бы осталась. Но оно, черт возьми, и так солидно истощилось!
– Нет. – Ставлю на пол сумку с вещами дочери. – Если что-то будет нужно, я привезу.
– Разберемся, – вздыхает отец.
Я улыбаюсь ему одними губами и замечаю в его поблекших голубых глазах молчаливую поддержку.
Выйдя за дверь, я снова остаюсь одна.
Таким ощутимым и звонким это чувство, кажется, никогда для меня не было. Я словно никогда не была вот так предоставлена самой себе, и в этом определенно что-то есть. Не разрушающее, а вызывающее желание распробовать. Вполне возможно, романтика новых ощущений очень скоро станет мне костью в горле, но пока я ими даже наслаждаюсь.
Дома я принимаю ванну и занимаюсь волосами. Высушиваю их и укладываю, после чего полчаса вожусь с макияжем. Ничего особенного, просто немного теней и румян, но сегодня я все делаю особенно медленно и тщательно. Единственное, что не требует много времени, – выбор одежды. Ее у меня по-прежнему в обрез, поэтому натягиваю джинсы и толстовку.
Надев пальто, подкрашиваю губы и взбиваю волосы, укладывая их на плечи аккуратными волнами.
На улице уже темно, когда в очередной раз за этот день я сажусь за руль. На часах почти шесть вечера, но сегодня воскресенье, и оно радует отсутствием бесконечных пробок в тех местах, которые в период рабочей недели становятся просто непроходимыми.
Спустившись вниз по улице к городской набережной, я паркуюсь у дороги. Несмотря на то, что к вечеру поднялся небольшой ветер, сегодня к нему не прилагается мелкий дождь, как это было вчера.
Погода… отлично подходит для прогулок.
Пряча руки в карманы пальто, я выхожу на бульвар, и почти сразу взгляд цепляется за фигуру прямо по курсу – мужчина в наброшенном на голову капюшоне толстовки, вокруг которого с лаем носится золотистый ретривер…