Слишком много горя случилось в жизни Гели за последний год. Судьба словно осерчала на неё за неведомые прегрешения. Насилие, исчезновение родителей, потеря любимой работы… Расставание с женихом на этом фоне выглядело скорее приятным бонусом. Всё и так шло к разрыву со Светозаром после увольнения Гели из театра – она перестала быть для него частицей богемы, а у неё открылись глаза на фальшь в каждом его слове.
Объяснение произошло в Литературном кафе на Невском.
– Уверена, что нужно было мне это рассказывать? Сама бортанула меня, а теперь плачешься, – Светозар криво улыбнулся и с показной брезгливостью отодвинулся от Гели. – Зачем ты вообще поехала к отцу в ночи одна? Ты даже названия лекарств путаешь. Вызвала бы скорую, в такой компании тебя никто и пальцем бы не тронул. Папаша тоже твой хорош, подставил по полной.
– Но теперь-то мне что делать? Меня в любой момент могут похитить бандиты. Прежде чем выйти из квартиры, я по полчаса стою у дверного глазка! Меня насиловали ночь напролёт. Кому жаловаться, если не тебе? Кто еще поможет отомстить? – Геля будто вколачивала гвозди в гроб их незадавшихся отношений. «Как бы парня не хватил апоплексический удар! Вон как побледнел», – съехидничала она про себя.
– Я Рембо, что ли? Иди в милицию, в прокуратуру. Короче, я с бандитами связываться не собираюсь, и знакомых разрулить твои проблемы у меня нет. Семью мою в эти дела не путай. Блин, как вообще теперь?.. Ты в КВД была?
Геля ждала такого ответа от жениха.
– Была! А тебя, значит, интересует только, не заражу ли я ваше высочество?
– Представь себе! Еще вот трепака не лечил. А в милицию ходила?
– Ходила! Там бандюганы у входа обнимались по-братски с ментами…
– Что за жаргон, Геля?
– С органами!
– У тебя «фокальный» психоз, детка, – на лице Светозара читалось желание поскорее закончить разговор.
– Я недоговорила!
– Прости! И что там ещё в милиции? Предложили добавить?
Геля проглотила колкость, ей хотелось выговориться.
– У кабинета девчонка плакала. Ей следак заявил, дословно: «Сама виновата. Не хрен задницей крутить перед мужиками, когда по улице ходишь!»
– В его словах есть доля истины.
Терпение Гели иссякло.
– Нам не о чем больше разговаривать!
Она кинула деньги за свой кофе на стол и ушла. Светозара ей даже вспоминать больше не хотелось.
В одиночестве Геле не стало легче. По ночам она подолгу не могла уснуть. В голове рождались красочные планы мести: «Можно выследить бандитов, с пистолетом ворваться в баню, квартиру, ресторан и расстрелять в упор подонков… Нет, слишком сложно: купить пистолет, научиться стрелять, за это время бандиты состарятся и умрут своей смертью. Лучше познакомиться с другими бандитами, пусть они посчитаются за меня… Бррр… А потом с ними как рассчитываться? Тоже не катит. А может выследить на машине по одному и сбить! Господи, откуда кровожадность-то во мне такая?»
Заканчивалось тем, что Геля принимала снотворное. Но стоило забыться сном, как она вновь оказывалась зажатой между крепкими мужскими телами. Отчетливо она видела только темноволосого смуглого мужчину с татуировкой дракона на руке, остальные сливались в единое месиво с терпким мускусным запахом.
Чудовище о трех головах, имя которым предательство, страх, одиночество, придавило Гелю когтистой лапой. Отец не объявился, и Геля подала его в розыск. Оставленная им записка, которую предъявили ей бандиты, больше походила на посмертную, а в дом через неделю, после случившегося, въехал новый хозяин, некий Роман Кораблёв. Был ли он истинным владельцем или подставным лицом бандитов, Геля не знала. Она чётко понимала одно, что раз отцу пришлось распродать всё имущество и бежать, то он не рассчитывал на помощь органов. Она тоже не надеялась на понимание у людей в погонах, а потому не рассказала в милиции о том, что побывала в руках бандитов. Чтобы усадить Монгола с подельниками в тюрьму за изнасилование, нужны результаты экспертизы, а их у неё не было. Парни действовали нахраписто, но аккуратно. В районном отделении, после увиденного панибратства милиции с явно криминальными личностями, и равнодушия к горю молоденькой девчушки, она вместо того, чтобы распространяться о своём унижении, решила мстить сама. Геле чётко представлялся диалог с одышливым толстопузом, что принимал заявление о пропаже родителя.
– Говорите, приехали ночью в дом отца?
– Ну да.
– И на вас напали бандиты.
– Да.
– Вас били?
– Нет. Я не сопротивлялась…
– Почему?
– Их четверо, а я одна. Как вы себе это представляете?
– Я, моя милая, себе это никак не представляю. Следов побоев нет, ну а то, что вас где-то оттрахали… Не садитесь не в свои сани, барышня…
Геля приехала вместе с милицией в дом отца и поняла, что интуиция её не подвела. Парни в доме навели порядок. С содроганием она вошла в гостиную. Белый ковер с длинным ворсом, круглый стол, диван, подоконник сохранили отпечатки тел насильников лишь в её памяти. Пока милиционер беседовал с Романом Кораблёвым, худощавым мужчиной лет тридцати пяти, Геля не могла отвести глаз от пушистого ковра. Здесь она потеряла сознание, когда Монгол наконец разогнал своих братков и склонился над ней… Гелю бросило в жар, а руки будто сковало льдом. В глазах потемнело, а во рту онемело, как и в тот раз. Она покачнулась, ухватившись за резную спинку дубового кресла. Ноги не слушались, и Геля повалилась на бок, подстреленной ланью.
– С вами всё в порядке? – Роман участливо склонился над ней и похлопал по щеке. Запах нашатыря щекотал Геле ноздри. Свежий осенний ветер ворвался в дом, сквозь распахнутые окна, и она поёжилась от холода.
– Д-да, – Геля слабо улыбнулась. – Воспоминания.
– Понимаю, – участливо кивнул Роман.
Он взял её руки в свои ладони и слегка растёр их. Его каштановые волосы были зачёсаны назад и стянуты на затылке в хвост. Говорил Роман ласково, но взгляд его пронзительно-синих глаз оставался холодным. – Я уезжаю на полгода в Штаты и пока не буду здесь ничего перестраивать. Если у вас остались какие-то ваши вещи в доме, можете позвонить мне и подъехать забрать их в ближайшие две недели. Вот моя визитка.
– Благодарю вас.