Микаэль лежал, дыша как сбитый машиной заяц. Он что-то тихо пробормотал, облизал губы и, взглянув на Йону большими удивленными глазами, спросил:
– Можно ли запереть человека в нигде?
– Нет. Нельзя.
– Правда нельзя? Я не понимаю, не знаю, мне трудно думать, – слабо прошептал юноша. – В памяти ничего не осталось, только темнота… Все, которое – ничто, у меня все перемешалось… Перепуталось все, что внутри и что было вначале, не могу думать, слишком много песка, я даже не знаю, что во сне, а что…
Он закашлялся, опустил голову на подушку и закрыл глаза.
– Ты говорил о чем-то, что было вначале, – напомнил Йона. – Попробуй…
– Не трогайте меня. Я не хочу, чтобы вы меня трогали, – перебил юноша.
– Я и не трогаю.
– Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…
У Микаэля закатились глаза, голова странно, как-то наискось наклонилась, он зажмурился и задрожал.
– Ты в безопасности, – повторял Йона.
Вскоре Микаэль обмяк, кашлянул и поднял глаза на комиссара.
– Можешь рассказать, что было в самом начале? – мягко повторил Йона.
– Когда я был маленький… мы тогда сидели на полу, тесно, – еле слышно проговорил юноша.
– Значит, вначале вас было несколько? – Йона передернулся, и волоски на шее встали дыбом.
– Мы все боялись… я звал маму и папу… и там была взрослая женщина и какой-то старый дядя, на полу… они сидели на полу за диваном… Она успокаивала меня, но… но я слышал, что она все время плачет.
– Что она говорила?
– Не помню, я ничего не помню, наверное, я забыл вообще все…
– Ты только что упомянул о пожилом человеке и о какой-то женщине.
– Нет.
– За диваном, – напомнил Йона.
– Нет, – прошептал Микаэль.
– Помнишь, как ее звали?
Микаэль закашлялся и помотал головой.
– Все только кричали и плакали, а женщина с глазом все время спрашивала про двух мальчиков, – сказал он, и его взгляд обратился куда-то внутрь.
– Помнишь чье-нибудь имя?
– А?
– Помнишь имена…
– Я не хочу, не хочу…
– Мне не хочется волновать тебя, но…
– Все исчезли, все просто исчезли. – Голос Микаэля зазвучал энергичнее. – Все исчезли, все…
Его голос зазвучал прерывисто, различить слова юноши стало невозможно.
Йона еще раз повторил, что все будет хорошо. Микаэль взглянул ему в глаза, но юношу так трясло, что он не мог говорить.
– Ты в безопасности, – повторил комиссар. – Я из полиции, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.
В палату вошли Ирма с медсестрой, снова заботливо закрепили на больном кислородную трубку. Сестра ласково объясняла, что она делает, впрыскивая седативную эмульсию через инфузионную систему.
– Ему пора отдохнуть, – сказала она Йоне.
– Мне нужно знать, что он видел.
Ирма склонила голову набок, потирая безымянный палец.
– Это настолько необходимо? Срочно?
– Нет. В общем, нет.
– Тогда возвращайтесь завтра. Я думаю…
У Ирмы зазвонил мобильный телефон, она коротко ответила и торопливо вышла. Йона стоял возле койки Микаэля, слушая, как врач удаляется по коридору.
– Микаэль, что значит – “с глазом”? Ты говорил про женщину с глазом, что ты имел в виду? – медленно спросил он.
– Он был как… как черная капля…
– Зрачок?
– Да, – прошептал Микаэль и закрыл глаза.
Йона смотрел на юношу, чувствуя, как пульс стучит в висках, и хрипло, как-то металлически спросил:
– Ее звали Ребекка?