Праздничные салюты давно уже отгремели над Москвой, и даже едкий серый дым – призрак их существа – давно развеялся на бездонном, безупречно черном небе. Остатки грязного снега уже истлели и утекли с все более согреваемых солнцем улиц. Листочки все больше распускали свои изумрудные тела на оживших после долгой-долгой зимы деревьях. Ночь властвовала миром, и давно уже стихли и канули в зыбкий сон и звуки патриотических песен, и голоса стариков, вспоминавших страшные и такие далекие дни великой и такой трагической, как, впрочем, и все ей подобные, войны. День Победы, траурный и печальный праздник, давно потух, и владыка-ночь, пожирая огни великого города, объяла мир мраком своим и холодом.
А в клинике имени С.С.Корсакова все было как обычно. Разве что Яша Гойман, душевнобольной из соседней Тамплиеру палаты, страдавший паронояльной шизофренией, никак не мог успокоиться, взбудораженный чем-то. После единственного приступа, во время которого он задушил жену, Яша никогда больше не буйствовал и даже не кричал. Он только без устали повторял что-то, иногда даже не очень внятное. А когда нервничал и боялся, то бормотал еще больше и чаще, что многих очень раздражало. Одним из таковых был Авет Араникян, дежуривший в эту ночь. Будучи по натуре человеком нервным и вспыльчивым, он уже дважды накричал на Яшу и ударил в дверь его палаты, отчего тот стал бормотать еще путанее и громче. Было часа два ночи, когда Авет сорвался в третий раз.
– Эй ты, псих! – крикнул он Яше, подойдя к его двери, но тот, естественно, не отреагировал. – Слушай, жидяра, если ты не закроешь свой рот, я тебе успокоительного вколю, понял меня? И будешь завтра, как вареный, из угла в угол слоняться.
– Послушай, дебильный, – уловив момент, обратился Берсерк к Авету. – Ты не соображаешь, что он тебя не понимает, да?
– Как ты меня назвал? – переспросил Авет, подойдя к палате Тамплиера.
– Дебильный, – повторил тот, почти прильнув к зарешеченному окну. – Или паршивой овцой можно тебя назвать. Все санитары – люди как люди. Один ты – психопат неуравновешенный. Иди сюда, мне успокоительное вколи.
– Слушай, псих, – грозно отозвался Авет. Будучи мастером спорта по боксу и человеком действительно огромной смелости и физической силы, он не желал опасаться кого-либо, даже после рассказов своего коллеги Григория. – Ты меня сегодня с утра достать пытаешься, да? Весь день ведь нарываешься на неприятности. Да ты, ведь, я знаю, буйный у нас. Ты ведь наброситься можешь, да? Хочешь со мной потягаться? Я тебе сейчас устрою веселую ночку, будешь кровью мочиться. За парней наших ответишь.
– Беги от меня, «говорун», – прильнув к стеклу, так, что то даже запотело, тихо сказал Берсерк и страшно улыбнулся. – Тогда не придется плакать.
Авет ничего не ответил. Он только вынул шокер и демонстративно пустил в нем разряд и отпер палату. Тамплиер спокойно стоял в метре от входа. Видимо, звание мастера спорта досталось Авету не случайно. Быстроте его можно было позавидовать, как и скрытности выпадов. Но Тамплиер был на несколько порядков выше его. Встретив выпад Авета шокером Тамплиеру в левый бок, Берсерк подшагнул ему навстречу, отводя выпад правой рукой, молниеносно повернулся через спину и сходу левым локтем перебил Авету левую ключицу ударом сверху. В следующую секунду он потащил Авета за правую руку, повалив тем самым на пол и, заломав запястье, сломал его. Сдавленные хрипловатые полукрики-полустоны санитара наполнили яростью пустоту ночи, и тот задергался от обиды, бессилия и гнева.
– Вот видишь, – совершенно спокойно сказал Берсерк. – Ты поплатился за свои пороки. Не бойся, утром тебя найдут. Только не кричи громко. Сегодня праздник, больница еще пустыннее, чем обычно, а больных тревожить ни к чему.
Не слушая проклятий и ругани Авета вперемежку со стонами, Тамплиер забрал у него ключи и, заперев того в своей бывшей палате, побежал по коридору. Отперев решетку пропускного поста, Берсерк проследовал по коридору до двери запасного выхода, отпер ее и стал спускаться на второй этаж. Там он отпер решетку окна, распахнул его и, ловко вспрыгнув на подоконник, словно ворон, на пару секунд застыл там. Ночная прохлада и весенняя непроглядная мгла дыхнули в лицо воину. Он вдохнул полной грудью и, вмиг осмотревшись, решительно прыгнул вниз. Тяжелый и рослый, Тамплиер, однако, был ловок и гибок, словно кошка. Приземлился он с легкостью, без малейшей травмы, присев на корточки и опершись ладонями о землю. Мгновенно осмотревшись, Берсерк поднялся и быстро побежал прочь от здания, три месяца пленявшего его.
Пронзительный неприятный звонок в квартире Драгомирова раздался как-то внезапно и почему-то напугал Марка. Сердце того взволнованно забилось, и он пошел отпирать дверь. Тамплиер, стоявший на пороге, сразу шагнул в квартиру, не разуваясь и не здороваясь.
– Я волноваться уже начал, – сказал Марк, приглашая Берсерка в кухню. – Ну, как все прошло? Как Авет там?
– Смерит свой пыл пока, – заверил Тамплиер, садясь за большой ореховый стол, обсыпанный крошками и со стоящим на нем недопитым бокалом крепкого чая. – Пришлось немножко к нему силу применить. Сломал ему запястье и ключицу. Ничего, хирурги постараются, ключицу соберут. Где мои вещи и одежда?
– В комнате все, – заверил Марк, садясь на стул. – Переоденься.
– Когда, по-твоему, меня начнут искать? – спросил Берсерк, допив чай Марка.
– Как получится, – ответил доктор. – Возможно, только утром. Но в любом случае мне, конечно, звонить будут. Но я трубку не возьму. Сегодня праздник. А с завтрашнего дня я в административном отпуске. Так что, какие планы?
–Амулеты одену, – буркнул Берсерк и удалился из комнаты. Вернулся он довольно быстро, застегивая на ходу плотную рубаху. Пальцы его теперь были унизаны перстнями, на шее висело множество амулетов и пентаклей, в ухе была серьга. Православный крест Берсерк заправил под рубашку, как и еще пару небольших амулетов.
– Надо теперь снова искать Зодчего Теней, – сказал Тамплиер. – Это будет нелегко. У меня больше нет его крови. А без нее все колдовские маятники и компасы бессильны. Нужен человек, способный почувствовать этого колдуна и сказать, как его можно найти. Нам придется кое-куда отправиться. К счастью, недалеко. В Нижегородскую область, в Керженские леса. Там живет очень сильная ворожея21. Люди приходят к ней не только с края России, но даже из-за границы. Разумеется, те, кто знают о ней. В рекламе она не нуждается. В основном к ней обращаются раковые больные. Но лечить – не главное ее умение. Подобно древним ворожеям и ворожбитам она умеет разговаривать с природой – с травами и зверями, она шепчется с ветром и поет с водой. Она – настоящая ворожея, коих осталось очень мало. Ордену она безразлична, ибо фактического зла не совершает. Она может нам помочь. Я надеюсь.
– Она в лесу живет? – уточнил Марк, ставя чашку в раковину.
– Да, – кивнул Берсерк и посмотрел на часы. – В избе, разумеется. В священной осиновой роще. Завтра с утра поедем к ней. А сейчас давай спать. Где мне можно лечь?
– В комнате, я постелил, – как-то рассеянно ответил Драгомиров. – Берсерк, а как зовут эту колдунью?
– По рождению – Лебедь. Колдуны ее знают, как Ворожащую Ветры, – отозвался Тамплиер, встал и ушел спать.
На следующее утро Тамплиер разбудил Марка в шесть часов, велев ему собираться и через час быть готовым к отъезду. Надо сказать, Марк заволновался, как бы Берсерк не кинул его. Но этого не произошло. Ровно через час охотник на ведьм вернулся, и двое поехали к Лебеди. Марк, как и обещал, отвечать на звонки и не думал, а посему вовсе сменил сим-карту в своем телефоне.
Мощная комфортабельная Ауди мягко летела по трассе, оставляя позади себя один десяток километров за другим. Дорога была не близкой, но все же не казалась очень тоскливой. Тамплиер, пожелавший сесть за руль, ехал очень быстро и очень профессионально, не рискуя, однако, на сложных поворотах.
– Берсерк, – спросил Марк. Двое уже ехали по дорогам Нижегородской области, и не так долго уже оставалось до древних и могучих Керженских лесов, где и обитала таинственная ведьма. – Ты говорил, что эту ворожею по рождению зовут Лебедь?
– Ну да, – отозвался тот.
– То есть, ее папа с мамой так и назвали? – уточнил Драгомиров.
– Да, – без удивления повторил Тамплиер. – Лебедь – это древнеславянское женское имя, персонификация животного мира. Точно так же, как Волк, Лещ, Щука и прочие имена.
– И как, эта бабка действительно сильная ведьма? – продолжил Марк, включив обогрев салона. – Но ты на нее не охотишься, потому что она не делает зла. А что тогда зло и добро? Как эту черту провести?
– Вопрос стоящий, – согласился Тамплиер, посмотрев на собеседника. – Но я на него не отвечу с достаточной обстоятельностью. По сути, все колдуны, оккультисты и прочие – есть приспешники зла, так как силы их идут не от Бога, а даны через демонов. Демоны – не важно, приходят они в обличии «Вселенских судей», «Космических сил», древних языческих божеств, священных животных, трансовых наваждений, мистических видений, падших ангелов или еще кого-нибудь – суть одна. Все это – обман и коварная, злобная ложь, как бы сладка и истинна она не казалась. Есть только одна беспрекословная и истинная правда – святая вера в Господа. Но мы не о том. Орден Падшего Во Имя – орден воинов, а не судий. Всех нас, всех людей будет судить Господь Бог, и только он воздаст каждому справедливо. А, значит, не наш удел судить и делить на плохих и хороших. Мы, паладины Ордена, охотимся не на «плохих», а на опасных. Мы не трогаем ведьм и колдунов, не творящих опасных для людей дел. Мы не охотимся на вампиров, не трогающих людей, а мирно сосуществующих рядом с нами. И, конечно, мы не убиваем чудищ, живущих в столь отдаленных местах, что они не только не опасны для человека, но и просто неведомы ему.
– Понятно, – кивнул Марк. – Что ж, я рад, что бабка, к которой мы едем, не прослыла «плохой».
В ответ Тамплиер сдержанно засмеялся, что несколько смутило Драгомирова.
Вскоре дорога под колесами превратилась в грунтовую, хотя вернее сказать, Тамплиер съехал на таковую, а потом и вовсе перешла в лесную. По ней двое ехали довольно долго, оставляя позади километр за километром, все глубже пробираясь в дремучий первобытный лес. В конце концов, дорога уперлась в большой бревенчатый дом с огромным двором и неплохим хозяйством. Во дворе стоял Уазик в неплохом состоянии, был колодец. Сам дом насчитывал два этажа. Огромный сарай, приличный хлев, большой огород и сад составляли хозяйство. Двор был обнесен забором, калитка ворот которого была открыта. Из-за забора лаяли две огромные собаки, без породы, но с хорошими охранными инстинктами и хорошим умом.
– Это дом ее брата, – объяснил Тамплиер, посигналив три раза. – Доброслав живет здесь со своей женой и шестью детьми натуральным хозяйством и выезжает в город только по крайней нужде. Все, кто ищут Лебедь Ворожащую Ветры, приезжают именно к Доброславу. Он один из очень немногих, кто знает тропы в священную рощу, где и стоит изба его сестры. Именно он проводит людей туда и обратно. Ни он, ни Лебедь денег не берут, если только подарки. Хотя, по сути, деньги им совсем и не нужны, – Тамплиер еще дважды нажал на клаксон. – Сейчас он должен выйти.
И Берсерк не ошибся. Секунд пятнадцать спустя из-за калитки показался огромный мужик лет пятидесяти. Выше Тамплиера ростом, довольно грузный, хотя отнюдь и не толстый. Его руки были похожи на толстенные бревна, а его ладони напоминали нечто очень жесткое и прочное. Темно-русые его волосы и недлинная густая борода с усами обрамляли его широкое, серьезное и мужественное лицо. Глаза его смотрели на мир открыто и честно, уверенно и без искорки сомнения.
– С миром ли ты пришел к нам, Берсерк? – низким, густым баритоном спросил Доброслав. – Мы не нарушали Запрета. Тебе не в чем нас обвинить.
– Мир твоему дому, Доброслав, – отозвался Тамплиер. Выйдя из машины, он встал во весь рост, гордо выпрямившись. – Я пришел за помощью, а не с карой. Мне нужна Лебедь. Она в своем доме?
– Нет, – возразил Доброслав. – Ее нет дома. Она на священном Паучьем пруду. Тебе придется подождать денек, а то и другой.
– Вряд ли, – отозвался Берсерк, чуть наклонив голову в бок. – Но это я уж сам с Ворожащей Ветры разберусь. Позволишь оставить у тебя машину?
– Как желаешь, – пожал плечами Доброслав. – Мой дом всегда открыт для тебя. Хотя, я бы предпочел тебя видеть, как можно реже.
– Не сомневаюсь, – печально засмеявшись, проговорил Тамплиер. – Печально, но я прихожу лишь к тем, для кого являюсь охотником и палачом. Мне жаль.
Берсерк сел в машину, загнал ее во двор, и после двое вышли за ворота.
– До озера далеко? – спросил Марк, оглядывая великий заснеженный лес с темными проталинами, влажной, полуобнаженной землей и только-только начинающими зеленеть ветками.
– Нет, – отрицательно покачал головой охотник на ведьм. – До Запретной рощи километра три. Прямо в ее центре Паучий пруд. Это священное место Священной рощи – запретное для непосвященных. Именно в Паучьем пруду, следуя тайным языческим ритуалам и обрядам, Лебедь берет силы от матери-природы и очищается от скверны, принятой на себя. Пойдем и постарайся идти быстро.
И они двинулись. Идти вглубь страшного, холодного, древнего леса Марку было даже страшновато, что он, естественно, тщательно скрывал. Лес был дремучий, совсем не похожий на те леса, в которых бывал Драгомиров. Огромные дубы и вязы вздымали к небесам свои мощные кроны, практически голые пока. Деревья эти были действительно огромные, и было совершенно очевидно, что они много сотен лет уже вгрызаются корнями своими все глубже в твердь земли. Березы, осины и липы межили чащу. Снег после долгой-долгой зимы, по обыкновению задерживаясь в лесу, растаял лишь наполовину и почти повсюду хлюпал под ногами влажной гранулированной массой. Голые кустарники невзрачно торчали из-под снега, а серо-черные пни и необъятные трухлявые стволы на земле были покрыты, словно золой, слоем черного тающего снега. Лес был действительно великолепен в своей незыблемой мощи, и редкие и огромные темно-зеленые разлапистые ели подчеркивали мощь леса еще больше.
Вообще, Марк никогда не боялся лесных чащоб и неплохо ориентировался на местности. Но, попав в этот колдовской первобытный лес, он ясно понял, что не смог бы, вероятнее всего, выбраться из него в одиночку. Исполины-деревья, словно живые существа, следили за путниками, пробиравшимися через труднопроходимые чащи. Темные, сырые овраги и тут и там изрывали землю, устланную умирающим снегом, и холодные темные ручейки часто стремились по их дну. Берсерк шел очень быстро, так что Марк почти бежал за ним, перелезая через поваленные стволы и продираясь сквозь голые кусты. Было холодно, и руки Драгомирова совсем окоченели, отчего он то и дело дышал на них.
Вскоре лес все-таки уступил Тамплиеру и Марку, хотя путь этот не показался психиатру близким. Труднопроходимое, овражистое разнолесье с множеством поваленных стволов и обильным, хоть и не разросшимся после зимы подлеском, отступило перед священной славянской рощей. Здесь и вправду росли только осины, и ни одно другое дерево, будто по мистическому запрету, не могло прорасти здесь. Лес был не очень густой и легко проходимый. Запретные осины высились одна к одной, статные и гордые, пробуждаясь после долгого зимнего сна. Старые и высокие межились с молодыми, не стесняя друг друга и пропуская всегда много света с вечных небес. Поваленных деревьев почти нигде не было, а из негустого подлеска преобладали обширные малинники, дававшие, надо сказать, летом богатейшие дары. Так же роща изобиловала ручьями с прозрачной водой и каменистым дном. И что определенно бросалось в глаза, так это множество подснежников, украшавших изъеденную полу заснеженную землю.
По роще шли тоже довольно долго, хотя и не так, как по разнолесью. Вскоре впереди послышался мягкий плеск воды, совсем близко, метрах в пятидесяти. Но видно ничего не было – стена из осин плотным плетнем преграждала взору путь.
– Слушай, – сказал Берсерк, внезапно остановившись и выставив руку, так что Марк чуть в нее не врезался. – Мы пришли. Если будешь о чем-либо говорить с ворожеей, называй ее только по имени – Лебедь. Ее вида не смущайся и ни на чем не акцентируй внимания. Помни – она славянская ворожея. Для нее все вокруг – гораздо проще, чем есть и гораздо глубже, чем может быть. Она едина с природой и мудра через нее. Веди себя спокойно во всем, Лебедь плохого тебе не сделает. Вперед.
Когда двое вышли за ограду из деревьев, взору их открылась чудесная картина. Круглая, травянистая летом поляна, была окружена со всех сторон «осиновым частоколом-плетнем». Лишь часть восточной ее стороны упиралась в крутой скалистый обрыв, на высоте метров пятнадцати мощным козырьком нависавший сверху. Козырек этот был пронизан корнями очень широкого и очень низкого дуба, словно коряга стоявшего на скале. Из козырька же, омывая часть корней дерева, прямо с высоты вниз струился и падал небольшой искристый поток, не больше полуметра в ширину. Живописный водопад этот низвергался прямо в центр круглого, как блюдца, озера с необычайно прозрачной хрустальной водой. Пруд был совсем-совсем небольшим и, по-видимому, воронкообразной формы. Трудно было судить о глубине пруда, но в действительности она была очень значительная, не смотря даже на то, что дно просматривалось везде. Почему пруд назывался Паучьим, Марк понял сразу, стоило ему взглянуть на мелководье. В кристальной воде повсюду виднелись серебряные старые коконы водяного паука. Те самые коконы, которые загадочно сверкают под водой, заполняемые воздухом, приносимым паучками сверху. На западной же стороне пруда, на самой границе с водой, росло второе дерево – не осина в роще. Это была огромная ива, свесившая бесчисленные гибкие ветви свои, голые еще после зимы, в самую воду. Летом, когда листья покрывали эту иву, под ее ветвями, вероятно, можно было не только укрыться от жары, но и вовсе жить. Увидев запретный пруд, Драгомиров был просто поражен той грандиозностью, той гармоничной красотой русской природы, тем величием нетронутых мест. И было совсем не удивительно, что это место считалось священным и запретным, хотя Марк не знал главного. Таинственный пруд этот, ровно, как и ручей, образующий водопад, не замерзали никогда, даже в самые лютые зимы, а вода в них была даже самым жарким летом всегда одинакова – вероятно, около трех градусов по Цельсию. Конечно, ученые смогли бы объяснить это каким-нибудь особенным составом воды или грунта… Но разве это меняло бы чуда древнего запретного пруда.
Когда Драгомиров увидел Лебедь, он сразу понял, почему тогда в машине Тамплиер засмеялся в ответ на сказанное Марком «бабка». Ворожее было никак не больше тридцати лет, и весь ее облик просто восхищал, как и то, что она делала. Совершенно нагая, она купалась в ледяном пруду, словно бы не чувствовала холода. Очень красивая, с безупречной, стройной фигурой, грациозными ногами и телом, полным какого-то естественного изящества, грации и пластичности. Ее светло-русые, золоченые длинные волосы были распущены и, мокрые, струились по ее плечам, спине и груди. Лицо ее было очень красиво, с мягкими и нежными славянскими чертами, тонкими красивыми бровями и очень пышными черными ресницами, обрамляющими безупречно голубые, довольно строгие и мудрые глаза. В браслетах из ивовых прутиков, с двумя подснежниками в руках, Лебедь исполняла какой-то неведомый Марку обрядовый танец в воде. Видимо, это и был обряд очищения от скверны. С умением и грацией, которым могли позавидовать чемпионки по синхронному плаванию, Лебедь то ныряла, то выпрыгивала из воды, то совершала какие-то сложные кульбиты, вращения, и другие разнообразные движения, то она ныряла чуть ли не до самого дна, задерживая дыхание где-то минуты на две. Весь ее танец в воде был очень энергичный, грациозный, гармоничный и весьма эротичный, как показалось Марку.
Двое не тревожили ведьму во время ее ритуала, дожидаясь, когда та закончит.
– В дни очищения Лебедь не будет говорить с нечистыми, – сообщил Берсерк, снимая куртку и расстегивая рубашку. – Придется «очищаться».
– Что для этого нужно? – подхватил Марк, снимая пальто.
– Совершить омовение в Паучьем пруду, – объяснил Тамплиер. – И донырнуть до дна в самом центре пруда. Но тебе лучше не стоит.
– Это почему же? – уязвился Марк.
– Глубоко, а вода около трех градусов. А говорить с Ворожащей Ветры тебе все равно незачем. Конечно, если ты отъявленный морж, то… Только греться негде будет.
Разделся Тамплиер как раз к завершению обрядового купания ворожеи. И когда та медленно и грациозно поплыла к берегу, отпустив предварительно подснежники в потоке водопада, Берсерк вошел в воду. Доплыл до глубины он очень быстро и, проплыв под водопадом, нырнул на дно пруда. Не смотря на свои габариты и тяжесть тела, донырнул до дна пруда он гораздо более быстро, чем Лебедь. Вынырнув, он ополоснулся под потоком ледяной хрустальной воды и поплыл к берегу. Лебедь там, грациозно выпрямившись и склонив голову набок, отжимала свои великолепные волосы, а Марк, сам стыдясь себя, с восхищением, хотя и без вожделения, не мог оторвать взгляда от ее тела.
– Здравствуй, Ворожащая Ветры, – поприветствовал Берсерк. И он, и Лебедь, словно бы даже не заметили, что вода была просто ледяной, а погода в лесу холодной и сырой.
– Здравствуй, охотник, – ответила Лебедь красивым, мелодичным и очень спокойным голосом. – Не думаю, что ты пришел за мной.
– Не за тобой, – кивнул Тамплиер, все еще продолжая стоять напротив ведьмы. – Ты ничего не нарушала. Но мне нужна твоя помощь.
– Но нужно ли мне помогать тебе, палач? – голос Лебеди был непокорный и смелый, хотя довольно мягкий и не вызывающий.
– Я надеюсь, что ты поможешь, – по-прежнему мягко настаивал Берсерк. – Без тебя будет трудно. К тому же, твоих интересов это не трогает.
– Как ты смеешь тревожить меня в дни Очищения? – уже более злобно ответила Лебедь. – Ты пришел в мои чертоги, под власть священной рощи, в запретное время! Как смеешь ты просить меня ворожить? Уходи!
– Не забывайся, ведьма, – не громко, но как-то очень страшно прорычал Берсерк, сделав шаг к Лебеди. Он был более чем на голову выше хрупкой девушки и рядом с ней выглядел действительно страшно, со всей мощью своих огромных мышц. – Помни, ты – не невинна. Я в любой момент могу стать твоим палачом.
– Ты не боишься? – дерзнула Ворожащая Ветры. – Не столь же ли ты безбожен, сколько и я? Угодны ли твоему Богу твои дела? Палач ты, или, все же, соперник?
– Не тебя ли бояться мне, Ворожащая Ветры? – холодно и абсолютно спокойно ответил вопросом Берсерк, вопросительно кивнув. – Довольно. Отвечай, ты поможешь мне?
В голосе Берсерка прозвучала какая-то отрешенная уверенность. Ответ последовал не сразу. Лебедь отжала остаток воды из волос, встряхнула головой, отправив волосы за плечи, и сказала:
– Что нужно тебе, Берсерк?
– Мне нужно знать об одном злом и очень сильном чернокнижнике, – объяснил Тамплиер. Оба стояли обнаженные, и Тамплиер все еще не думал одеваться. – Ты знаешь его, конечно. Это Зодчий Теней. Я должен его найти. И ты должна мне в этом помочь.
– Хорошо, – ответила Лебедь и, повернувшись, пошла куда-то. Двое последовали за ней. – И после ты покинешь священную рощу.
Идти оказалось недалеко. Лебедь жила в маленькой избушке из очень грубого сруба всего с двумя окошками. Обстановка внутри очень поразила Марка. Пол представлял просто землю, устланную слоем сухих веточек и листьев. Множество трав, веточек и грибов висели повсюду – по стенам, на перекрытиях под потолком. Кроме маленькой холодной печки, двух глиняных горшков, куска зеркала, гребешка на нем, маленького серпа на стене и мешка с зерном в углу, в избе абсолютно ничего не было. Разве что, у одной и стен наст из веток и листьев был гораздо толще – видимо, там Лебедь спала.
«Странно… – подумал Драгомиров. – Так жить? Это что-то нечеловеческое. Хуже, чем собака. А такая красивая девушка…».
Войдя в избу, Берсерк стал одеваться, хотя по нему было видно, что он ни капельки не замерз. Лебедь же, видимо, своей наготы ничуть не стеснялась, а холода тоже не испытывала. В домике она взяла три пучка каких-то сушеных трав и не замеченную дотоле Марком мертвую ворону. Со всем этим она вышла из дома. Во дворе, если его можно было так назвать, стоял ушат с водой и ковш в нем, ступа с пестиком и топор в пне. Чуть дальше же от дома, между деревьев, стоял большой пень, видимо, давным-давно расколотый и сожженный молнией. Он был весь обугленный и очень загадочный в своей таинственной коряжистости. По сути, от пня давно остались только края, в центре было кострище с уже сложенным заранее костром. Идти за ворожеей Берсерк не стал, и вместе с Марком они стали ждать ее в избе. Из маленького окошка Марку было плохо видно, что делает Лебедь. Но он понял, что та, разложив три травы и мертвую вороны по четырем сторонам света, разожгла большой костер. Еще он видел, как колдунья обнимала деревья, окружающие пень, что-то, видимо, им шепча. А после Лебедь начала танцевать еще один колдовской танец. Он не был динамичен или энергичен, в нем не было эротизма, какой был на пруду. Лебедь скорее хороводила вокруг костра, что-то бормоча, время от времени осыпая себя землей, обнимая деревья, водя руками в костре, или делая просто какие-то плавные, мягкие движения телом. Марк не видел точно всего, отчего ему было досадно, но вот высокий костер бойко плясал и трепетал в колдовском танце с Ворожащей Ветры.
Так прошло минут пятнадцать-двадцать. Драгомиров уже устал смотреть и то и дело отвлекался на что-нибудь. Истошный, протяжный стон Лебеди огласил округу, и Марк снова прильнул к окну. Колдунья лежала ниц на земле, поджав колени под живот, спиной к пню и вытянутыми руками на восток – к лежащей поодаль птице. Костер, минуту назад полыхавший почти в рост человека, потух, будто спичка, задутая кем-то. Секунд десять спустя Лебедь поднялась и, собрав травы и ворону, шатаясь, побрела к избе. Стройные босые ноги ее заплетались и, шатаясь, она того гляди была готова упасть. Войдя в избу, Лебедь подломилась, но Берсерк легко подхватил ее и отнес к лежаку из веточного настила. Отложив в сторону ворону и травы, Ворожащая Ветры сказала:
– Берсерк, – голос ее звучал уставшим и более низким, чем прежде. – Ты охотишься на того, кто сильнее тебя. Того, кто сломает печати и откроет Врата. Он призовет Древних* и мерзкого, бесформенного Азатота*, он пробудит великого Ктулху* от вечного сна.
Слова эти прозвучали, словно роковой приговор – столь же трагично и мрачно. Лицо Тамплиера почти не поменялось, но во взгляде Марк все же уловил некое удивление или что-то вроде того.
– Призовет Азатота? – уточнил Берсерк.
– Именно, призовет. Ты не знал, да? – ворожея медленно моргнула. – Торопись, воин. Иначе грядут большие перемены.
– Не волнуйся на этот счет, – заверил Берсерк. – Как мне его найти?
– Ветры не сказали, – тихо ответила Лебедь. – Колдун призвал Тени и скрылся в сумраке. Ветры не смогли видеть его. Но Они показали мне золотые купола храмов и кельи схимников22. Еще Они указали мне тех, кто поможет тебе найти Зодчего Теней. Они укажут путь, Ветры не врут.
– Кто это? – коротко спросил Тамплиер.
– Его братья, Берсерк, – ответила Лебедь и, встав, подошла к воину. – Те, кого он предал. Те, кто в злобе искали его, но были лишь осмеяны. Я все сказала, палач.
– Спасибо тебе, Ворожащая Ветры, – чуть кивнув, поблагодарил Берсерк. – Бог тебе судья и надеюсь, что следующий мой визит не будет последним. Прощай.
После этих слов Берсерк направился к выходу, и двое пошли назад, к машине.
– Берсерк, – спросил Марк заинтересованно. – Я правильно понял, речь о существах из Некрономикона* идет? О книге Абдула Альхазреда, так?
– Можно и так сказать, – ответил Тамплиер, не поворачиваясь к Марку. – Если ты читал работы Лавкрафта, то общую суть понять должен.
– Вот именно! – возбужденно подхватил Драгомиров и пихнул охотника на ведьм кулаком, от чего тот с высоты своей мощи покосился на спутника. – Я читал Аль Азиф! И читал весьма вдумчиво и глубоко. Именно поэтому у меня много вопросов. В Некрономиконе содержатся нечестивые тайны нашей Вселенной и обитателей ее. Там говорится, что некие Древние владели землей задолго до рода человеческого, что Древние были богоподобными и очень могущественными существами. Короче, я не о том. Меня вот что интересует. «Истинная история» и само Бытие по Абдулу Альхазреду радикально отличается от библейского. Больше, он говорит, что и Азатот, и Ньярнялхотеп*, и Йотсот-тот* – боги истинные и главные. И вот теперь Лебедь и ты говорите о них как о существующих. Я знаю, есть разные точки зрения на сущность Иных Богов Некрономикона и самих Древних. Алистер Кроули, например, сопоставляет Ктулху с библейским Великим Зверем. Объясни, как все на самом деле.
– Да, ты, видимо, действительно увлекался демонологией, – мрачно улыбнувшись, ответил Берсерк. – Запомни одно – никогда не сомневайся и не искушай веру в Господа, Бога единого и всесильного. Он – един, Он – есть начало и конец всего сущего, нет других богов кроме Него. Теперь о книге Аль Азиф. Да, ее написал араб Абдул Альхазред, безумный поэт. Да, в Некрономиконе описаны «Нечестивые тайны Бытия». Но что это за тайны, не знает никто. И уж точно никто, ни Алистер Кроули, ни Лавкрафт, ни переведший Некрономикон, знаменитый колдун Джон Ди, ни даже сам сумасшедший поэт Абдул Альхазред не знали ровно ничего о том, кто такие Древние и Иные Боги. Это абсолютно и несомненно. Очевидно одно. Видимо, это какие-то крайне могущественные, свирепые, злобные и «запретные» демоны, сущность которых и цели скрыты тысячью печатей тайн.
– Ясно, что ничего не ясно, – кивнул Марк, пытаясь не наступать в мокрый снег и лужи. – Хорошо, что хоть одно понятно – демоны. Ладно. Но вот еще вопрос такой. Лебедь сказала, что Зодчий Теней намерен призвать Азатота. Вот это мне совсем уж не понятно. Азатот – мерзкий повелитель и бог Древних. Он обитает в самом центре бесконечности, внутри истинной черноты, окруженной первозданным хаосом. И он – двигатель его и двигатель всего движения. Азатот – в противоположность Йотсот-тоту, бесконечно сжатая сущность движущей сути, антипод бесконечности и хаоса. Азатот – нечто максимально глобальное по сути своей. Как же можно его призвать? Это каламбур получается. К тому же, Иные Боги ведь никогда не являются сами. Они являют себя через своего посланника – тысячеликого, незримого и незапоминаемого Ньярялхотепа. Разве не так? Что же тогда?..
– Сорви все догмы Некрономикона, – возразил Тамплиер. – Забудь трактовки Лавкрафта и прочих смертных. Забудь текст древней книги. Проникнись лишь духом мерзости, таинства, могущества и страха сказаний Некрономикона. И повтори в себе, что никто, никто не знает абсолютно ничего определенного о тварях из этой книги.
– Но ты же сам говорил, что демоны не материальны и не могут воплощаться, – не унимался Марк.
– Говорил, – кивнул Берсерк, повернувшись к Драгомирову. – Но я лишь человек. Человек предполагает, а Бог располагает. Я ничего не знаю об Азатоте кроме того, что нельзя допустить его призвания. Да и к тому же, кто говорит, что призвать – значит, воплотить. Жизнь – не фильм ужасов, где Дьявол является в виде чудища с рогами и крушит все вокруг. В жизни все всегда страшнее и обманнее. Для Ктулху и Азатота наш мир закрыт Древними Печатями. Призвать их – значит сломать печати, пустить их в наш мир. Я не знаю, нужна им материализация, или нет, каковы их цели и методы. Ведь демонам, испокон веков искушающим род человеческий, только на руку их незримость и «несуществование». Ясно одно – нельзя допустить призвание Ктулху, Азатота и Древних. Это грозит огромными бедами.
Марк ничего не ответил и продолжил молча идти рядом с охотниками на ведьм. Когда оба вернулись ко двору Доброслава, Берсерк бесцеремонно, никого не спросив, открыл ворота и, достав из кармана ключи, отпер Ауди, словно бы это была его машина. Когда же Тамплиер садился за руль машины, полурасстегнутая куртка обнажила новую деталь, дотоле не замеченную Драгомировым. Видимо, тот был слишком отвлечен на дивный пруд и саму Лебедь, когда Берсерк раздевался и не заметил под курткой того двойную нагрудную кобуру с пистолетами. Надо сказать, это несколько насторожило Марка, но вида он не подал.
– Так куда мы едем? – спросил он, в последний раз оглядывая волшебный славянский лес. – Лебедь говорила загадками, тебе это помогло?
– Конечно, – кивнул Тамплиер, аккуратно, но уверенно проезжая по ухабистой, едва похожей на лесную дорогу, тропе. – Она сказала о его братьях. К ним мы и поедем.
– И кто же это? – поинтересовался Драгомиров, решив наверняка удостовериться в своих догадках.
– Сатанисты, – ответил Тамплиер, покосившись на спутника. – Разве ты не понял это сам? Те, с кем он начинал свой нечестивый путь. Незаконнорожденный от русской женщины и русского же мужчины, но носящий фамилию неродного «отца» Горнчика. Рожденный в Румынии, но на третьем году жизни переехавший в Россию с матерью. Когда ему было одиннадцать, он уже прославился своей жестокостью и потерял мать, оставшись сиротой. В восемнадцать лет, отъявленный беспредельщик и «любитель» мистицизма, он связался с сатанистами. С тех пор и начались его колдовские практики. Мы едем в Саранск, посетить ту самую паству дьяволопоклонников.
– Они опасны? – спросил Драгомиров и подумал, что это глупый вопрос.
– Как и все приверженцы «темного пути», – вздохнул Берсерк. – На самом деле сатанисты едва ли не меньше всех прочих связаны с тьмой в ее колдовской ипостаси. Большинство адептов сатанизма не верят вообще ни во что, кроме себя и своих сил. По сути, большего и не требует их обманная религия, утверждающая, что сам человек – есть Бог, и что все ему позволено. Что человек всесилен и может возвыситься сам, давая ход своему гневу, злобе и наслаждению. Что человек может напитаться этим и стать еще могущественнее. Каждое слово сатанизма противоречит себе самому, но произносится столь хитро и сладостно, что никто из адептов не видит этой лжи. Да, Сатана страшен в своей бесплотности и «несуществовании». Таким образом, большинство сатанистов по сути – просто бандиты-беспредельщики. И только очень немногие видят суть вещей в этом омуте самообмана, да и то трактуют ее превратно.
– Предстоит драка? – поинтересовался Марк.
– Этого я сказать не могу, – пожал плечами Берсерк. – Очень возможно. Сатанисты очень агрессивны и неблагоразумны. Их закон – сила и страх. Последнее время, как и большинство времени вообще, они мало интересуют Орден, так как существуют довольно тихо и не представляют большой угрозы. А ты боишься драться? – при этих словах Тамплиер едва заметно улыбнулся и посмотрел на Марка.
– Предпочитаю лечить людей, а не калечить, – усмехнулся в ответ Драгомиров. – Хотя, вообще-то, в молодости я очень крепко увлекался славяно-горицкой борьбой, так что, поверь мне, ломать носы, руки и ребра умею неплохо. Хотя, не хотелось бы эти давние умения на деле применять.
– Будем надеяться, что не придется, – проговорил Тамплиер. – Но, если случится такое, мой тебе совет – не бойся кого-нибудь из них убить, выложись полностью, иначе они, как стая бездомных собак, точно тебя сожрут.
Драгомиров ничего не ответил, а только молча отвернулся к окну. Волнение, и даже страх перед предстоящим крепко вошли в его сердце и мышцы нервной дрожью. Но скоро он с ней справился и полностью совладал с собой. И дорога снова молча полетела под колесами Ауди. До Саранска путь был не близкий, но и не слишком далекий. По трассе машина летела быстрее ветра, покрывая километр за километром. Извилистая сеть серых дорог несла двоих на юг, к городу, где творила свои гнусные дела черная паства Сатаны.
Покрыть все расстояние до Саранска до темноты было, конечно же, невозможно. А ехать всю ночь, не ложась спать, Берсерк все же не захотел. Надо сказать, что при надобности он бы сделал это, не раздумывая, но, видимо, сейчас это был не тот момент. К счастью для Марка, когда уже стемнело, на дороге показался частный постоялый двор, и двоим не пришлось ночевать в машине, ужиная остатками дневной дорожной снеди. В этой придорожной таверне под названием «Мокрый асфальт», на покатой крыше которой огромными буквами было написано «Добро пожаловать! Лучшие обеды и единственный ночлег на 100 км вокруг. Открыта с 8.00 до 23.00», двое и остановились. Поужинав парой цыплят-гриль, полтора из которых съел Берсерк, двое отправились спать. Номер был небольшой, очень скромной комнатой, для ночлега, собственно, вполне подходящей. На следующее утро они встали и, позавтракав, сразу продолжили свой путь.
Когда город забрезжил на горизонте, волнение Марка возобновилось, и теперь унять его он уже не мог, лишь только немного поубавить. Молодая уверенность в себе и своих силах давно уже не была верной спутницей смолоду физически сильного и смелого Марка. Зрелая степенность и благоразумие заняли место первых, но Марк ясно чувствовал, что, будучи спутником Берсерка, ему придется сильно поменяться.
– Берсерк, – начал Марк. – А ведь выходит, что ты не такой уж и «рыцарь в сияющих доспехах», раз выбираешь, кого убить, а кого нет. Что, эти сатанисты действительно так безвредны?
– Нет, – сухо возразил охотник на ведьм. – Они неоднократно убивали людей.
– Вот-вот, – подхватил психиатр, закивав головой. – А ты говоришь, что они не представляют угрозы. Как же вы эту дифференцировку тогда проводите? Получается, что вы как Фемида23 без повязки на глазах…
– Я тебе на это две вещи скажу, – глухо и холодно отозвался Тамплиер. – Во-первых, мы как раз не судьи, и уж тем более не имеем целей изничтожить всех вредоносных, злобных и опасных личностей. Мы же не доблестная милиция. Мы никого не судим, а охотимся и караем. А во-вторых, я – рыцарь Ордена Падшего Во Имя. Из этого все должно быть ясно. Это к вопросу о «рыцаре в сияющих доспехах».
Когда двое въехали в Саранск, Драгомиров сразу же спросил, где они будут искать сатанистов, на что Тамплиер ответил:
– Вообще, место их месс и сборищ – старая заброшенная школа на окраине города, – Берсерк немного помолчал и продолжил. – Но туда они будут стягиваться, вероятнее всего, только ночью. Нам повезло. Сегодня пятница. В ночь на субботу чаще всего бывают крупные слеты сатанистов. Днем нам около школы лучше не вертеться – можем их распугать.
– А для чего же мы так в Саранск торопились? – с недоумением спросил Марк. – Зачем вставали тогда так рано?
– Рано? – бодро спросил Берсерк. – Ничего себе. Человеку не так много надо, чтобы полноценно функционировать. Вообще, четыре-пять часов сна вполне достаточно.
– Я знаю, – кивнул Марк. – Но, как врач, уверяю, не всем. Одним действительно хватает четырех часов, другим необходимы все восемь, а редко даже десять-двенадцать.
– На самом деле – ерунда, – авторитетно заверил Тамплиер. – Все дело в тренировке и концентрации. А что до воина – так чем меньше он спит, тем реже подвергает себя опасности. Да, кстати. Оружия у тебя нет, а надо бы. Я тебе достану, но постарайся им не пользоваться.
– Определенно, – ответил Марк, кивнув.
– Я бы так однозначно не обещал, – Берсерк остановил машину. – Я должен встретиться кое с кем. Давай так – встретимся на этом месте сегодня в одиннадцать вечера.
Берсерк умолк, словно ожидая, когда Марк выйдет из своей же машины.
– У тебя так в каждом городе свои люди есть? – спросил в ответ Драгомиров.
– Нет, конечно, – не отрывая взгляда от спутника, ответил Тамплиер. – Ну, давай, вечером встретимся.
Марк, несколько растерянный от такой бесцеремонности, вышел из своей машины. Доверенность на «Вячеслава Сергеевича Гудалова» была написана уже давно, и тот уверенно поехал вперед, стоило Драгомирову закрыть дверь.
Для Марка день прошел довольно сумбурно. Коротая время, он бесцельно бродил по каким-то магазинам, посмотрел какой-то фильм в кинотеатре и переделал еще массу пустых и бесцельных дел. На место встречи Марк пришел гораздо раньше срока. Тамплиер подъехал без десяти минут одиннадцать. Он вручил Драгомирову пистолет Макарова модернизированный с запасным магазином – все в нагрудной кобуре и коробку патронов. Тот надел кобуру, и Ауди поехала к заброшенной школе.
Та выглядела и вправду заброшенной. Серо-желтые стены по облетели, и бездарные граффити еще больше уродовали их. Слепые окна бездушно смотрели в промозглую пустоту ночи, а бетонное крыльцо с отбитыми краями ступеней и частично вывороченным парапетом выглядело совсем печально. Дополняли картину мусор, осколки стекла и бутылки, набросанные повсюду вокруг школы.
– За мной, – глухо проговорил Тамплиер. – Постарайся ни во что не лезть. Если возникнет прецедент – веди себя так жестко, смело и «круто», как только сможешь. Но пистолет – последнее дело. Пойдем.
И они двинулись. Широко распахнув дверь, Тамплиер уверенно погрузился во мрак мертвого здания. Кругом было темно и пусто. Очертания старой ненужной мебели тонули в пыльной темноте, словно призрачные коряги на болоте. Вокруг не было никого, и лишь бутылки изредка со стеклянным звоном выкатывались из-под ног. Тамплиер с Марком прошли по коридору, поднялись по небольшой лестнице, свернули куда-то, прошли по галерее и стали приближаться к вестибюлю, в котором стоял мужчина. Рослый, широкоплечий и очень атлетичный, он был одет в широкие джинсы и короткую куртку из грубой кожи. За дверью, за которой он следил, был слышен чей-то грубоватый приятный голос. Сатанист держал собачий строгач, вывернутый шипами наружу.
– Нельзя сюда! – грубо бросил парень, когда двое приблизились. – Здесь закрытый… клуб.
– Ты, может, не знаешь, – возразил в ответ Берсерк. – Но для меня двери всех подобных «клубов» открыты. Позови Скорпиона, он объяснит тебе, как положено меня встречать.
– Да пошел ты! – бросил сатанист и чуть вывернул руку с железным ошейником, чьи двойные шипы внушали сильную опаску. – Ты не наш. Вали. Или я тебе все переломаю.
– Ты же сатанист, да? – страшно улыбнулся Тамплиер и чуть приблизился к противнику. – Лишь сам себе царь и Бог! Сильный и питающий свою силу гневом и презрением! Отныне ты не будешь таковым. Ты будешь калекой.
То, что произошло далее, Марк смог осознать лишь потом – такова была скорость Тамплиера. За доли секунды он резким тычком большого пальца мгновенно ослепил противника, повредив ему левый глаз. В следующий миг Берсерк поднырнул под сатаниста и заломал назад его прямую руку, бросив самого на живот. Лучезапястный сустав хрустнул, и сатанист громко застонал от адской боли. Но Тамплиер не остановился, а грузно подсев своим коленом на локоть врага, страшно сломал тому руку, вывернув локтевой сустав наружу. К счастью, плечевая артерия не порвалась, и чудовищный открытый вывих правой руки кровил не сильно. Сатанист больше не кричал, лишь редко и шумно дыша. Какие-то невнятные бормотания и хрипы слышались от него, и он продолжал лежать на животе с неестественно выломанной рукой на своей спине. Пальцы другой руки, крупно и хаотично дрожавшей, безотчетно пытались скрести бетонный пол.
– Ты… – ошалев от такого страшного зрелища, путано забормотал Марк. – Ты в своем уме? Ты же ему… Он…
– Да, инвалид теперь, – кивнул Берсерк совершенно холодно. – И это его спасет. От преждевременной смерти, тюрьмы… А, может быть, даже от ада… Теперь он не человек-Бог, не сатанист. Ну, ты знаешь, наверное. Ла Вэя24-то читал же…
– Да к черту! – не выдержал Драгомиров. – Это же зверство! – Врач присел над истерично дрожавшим и мычавшим сатанистом, пытаясь найти что-нибудь, чтобы смастерить шину.
– Стоять, – грозно, но тихо приказал Тамплиер. – Он жив, артерии не порваны, кровью не истечет. Может, даже оба глаза останутся. Вот этой цепью он вырывал куски мяса и ломал ребра невинным прохожим для того, чтобы показать свое «сатанинское» я. Выпустить энергии и напитаться экстазом собственного гнева, стать еще сильнее. А потом с теми же целями устроить групповичок-изнасилование с какой-нибудь девочкой. Он – тварь без запретов и граней, без тормоза и закона. Его единственный закон – его я и его желания. Он – сатанист. Так что пусть он больше не будет сверхчеловеком. Ничего с ним не случится.
– Я обязан ему помочь, я врач! – огрызнулся Марк.
– Как хочешь, – развел руками Тамплиер. – Ты помнишь наш уговор? В этом случае ты больше никогда меня не увидишь.
Надо сказать, что Марк не знал, как ему поступить. Он разрывался надвое. После слов Берсерка жалость к сатанисту поутихла, но святой долг врача и клятва Гиппократа рвали его сердце и душу на клочья. Сперва Марк медленно стал нащупывать пульс, решив помочь пострадавшему. Но после резко встал. Желание обрести тайные знания и, главное, возможность воскресить жену, оказались несравнимо сильнее. И Драгомиров, бросив осудительный и очень злой взгляд на Берсерка, сделал шаг к нему. Тот не отреагировал никак, и двое вошли в бывший спортзал.
В зале было темно. В углу стоял старый и пошарпанный дизельный генератор, от которого, видимо, и питались энергией осветительные приборы – два мощных прожектора, проволокой привязанные в углах к потолку и четыре софиты, приделанные к стенам. Прожекторы не горели, а софиты освещали подиум – множество старых парт, составленных друг к другу и покрытых огромным куском брезента. Неподалеку от сцены стояли два старых дивана, широко используемые во время групповых изнасилований и просто группового секса, разумеется, носивших некий церемониальный и инициаторный смысл. В зале было человек семьдесят, или даже сто, и Марку сразу стало неподдельно страшно. Все слушали своего лидера. Тот, был облачен в черную шелковую мантию с капюшоном и опоясан окованным широким ремнем с мечом в ножнах. Выглядело это внушающе, хотя меч носил лишь символический характер и не был кровавым орудием убийства или пыток. Скорпион имел длинные, прямые черные волосы и говорил с большим артистизмом и почти экстазом. Голос его звучал жестко, но красиво:
– «Из сей бесплодной пустыни стали и камня я возвышаю свой голос, дабы смогли вы услышать его. Востоку и Западу я подаю знак, Северу и Югу я даю знать: смерть слабым, богатство сильным! Откройте глаза, дабы видеть, о люди, чей разум заплесневел; слушайте меня, недоуменные миллионы. Ибо я восстаю, чтобы бросить вызов мудрости мира; подвергнуть испытанию «законы» Человека и «Бога»! Я испрашиваю суть его Золотого Правила и хочу знать, зачем нужны его десять заповедей. Ни перед одним из твоих печатных идолов я не склонюсь в смирении, и тот, кто изрек: «Ты должен» – есть мой смертный враг! Я погружаю свой указующий перст в водянистую кровь твоего бессильного, сумасшедшего Спасителя и пишу на его иссеченном терном челе: «Вот истинный принц зла – царь рабов!». Ни одна седая ложь да не станет правдой для меня, ни одна удушливая догма да не стеснит мое перо! Я освобождаюсь от всех условностей, которые не ведут к моему земному благополучию и счастью. Я воздвигаю в неумолимом посягательстве знамя сильных! Я впериваюсь в стеклянный глаз твоего страшного Иеговы и тяну его за бороду; я воздымаю топор и вскрываю его изъеденный червями череп! Я выбрасываю содержимое философски отбеленных гробниц и смеюсь с сардонической яростью!»25.
– Скорпион! – крикнул Берсерк и ринулся прямо на сцену. Паства зароптала, но никто его не остановил. – Браво! Твоя «проповедь», как и прежде, увлекает.
– Что тебе нужно? – спросил Скорпион. Чувствовалось, что он весь напрягся и занял удобную для прыжка со сцены позицию. – Ты в храме Сатаны! Остерегайся!
– Нет храма, кроме Божьего! – огрызнулся Берсерк и добавил тихо. – Я пришел не за тобой и не за твоими. Хотя, когда-нибудь приду. Есть разговор.
– Пойдем, – ответил Скорпион. – Сатана в нашей крови! Он жжет наши вены! – громко крикнул «пастырь» в зал и повел двоих в какую-то комнатку вне спортзала. – Берсерк… – злобно оскалился Скорпион. – Моя паства разорвет тебя на куски по первому моему жесту.
– Этот сброд? – рявкнул Тамплиер. – Прежде, чем они меня коснутся, я убью их столько, что сам стану для них «облаченным силой Сатаны». Так что остерегись, сатанист. Я пришел за помощью, и ты мне ее окажешь.
– Ты самонаде…– огрызнулся сатанист, но охотник на ведьм его жестко оборвал.
– Закрой рот, – голос его звучал низки и страшно, словно грудной рык травленого пса. – Твой ученик, Влад Горнчик, Зодчий Теней. Он мне нужен.
– А то ты не знаешь, что он давно нас кинул, – бросил Скорпион и сел на обшарпанный стул. – Я не знаю где он.
– Усмири свой пыл, – грозно сказал Тамплиер, склонившись над сатанистом. – Или твоя паства увидит твою немощь… Помоги мне, и я уйду. Да, кстати, оставляй у дверей того, кто не будет мешать мне войти. Твой адепт немного ранен. Вызовешь ему скорую. А теперь расскажи все, что знаешь о Зодчем Теней. Вы искали его, я знаю. Чем все кончилось?
– Да, мы искали этого предателя, – ответил Скорпион, чуть умерив свой пыл. – Искали очень-очень долго. Почти нашли, но он скрылся от нас. Наша гордыня была уязвлена. Он смеялся над нами! И мы продолжили поиски. Они были трудными, но мы его нашли. Под фальшивым именем «отца Олега». Ни где-то, а на Валааме, в ските Всех Святых. Мы пробрались туда и изловили его. Он носил схиму и не сказал ни слова, так как держал поставленный себе обет молчания. Он только благоговейно молился (это не входило в его обет). Короче, это был не Зодчий Теней. Его брат-близнец, двойник, возможно… Он ничего нам не сказал. Мы избили его до полусмерти. На этом наши поиски прекратились. Это все, Берсерк! Ты счастлив?
– Надеюсь, ты действительно все рассказал, – проговорил Тамплиер, глядя прямо в пустые глаза сатаниста. – Если я узнаю, что это не так, Скорпион, не прощу. До встречи, сатанист. Когда-нибудь я приду и к тебе.
С этими словами Берсерк пошел прочь, и Марк последовал за ним.
– Ты считаешь, что этот Скорпион все тебе рассказал? – спросил Драгомиров, садясь, как всегда, на переднее сиденье, будто это была вовсе не его машина.
– Думаю, да. Он заинтересован в смерти Зодчего Теней не меньше нашего. – Тот оскорбил его. И Скорпиону будет приятна его смерть. К тому же, ссориться со мной он не желает. Нам надо найти этого таинственного монаха. Определенно.