Спустя пять минут я стояла на лужайке перед домом и, задрав голову вверх, с тревогой смотрела в безоблачное июньское небо. Мои мысли слились в единое целое, из которого при всём желании невозможно было выцепить ничего, кроме хаоса, поглотившего даже остатки страха. Во вселенной существуют другие формы разумной жизни! Ещё вчера я посчитала бы это неудачной шуткой – настолько твёрдым было моё убеждение в том, что человечество уникально в масштабах мироздания и никогда не столкнётся с инопланетной цивилизацией. И вот поворот, изменивший разом всё, на чём накануне держалось само понимание реальности.
Жанна опоздала на сорок семь секунд – чудовищный срок, если рассматривать его применительно к ситуации. Однако я не стала акцентировать на этом внимание и просто спросила, едва она очутилась рядом:
– Скажи, а в твоём сне про Нью-Йорк случайно не фигурировали пришельцы?
– Нет, – похоже, её занимали те же мысли. – Но знаешь… У меня словно с плеч гора. Как будто всё это – звенья одной цепочки.
– Ещё бы понять природу предчувствия Киры, – почему-то я не переставала думать о дочери. И дело тут было не в моём материнском беспокойстве, а в том, в какой форме прозвучало её недавнее предостережение.
– У вас будет десять минут для разговора, – Жанна кивнула на появившийся в поле зрения гравилёт. – Ведь ты, полагаю, не оставишь её дома?
Я восхитилась прозорливостью моего ассистента и хладнокровием, с которым она успела проанализировать ситуацию. Именно это требовалось тогда и мне, человеку, ответственному за миллионы судеб. Но президент дрожала словно лист на ветру и молча взирала на опускавшееся перед нами блюдце.
– Мама, я здесь! – голос Киры прозвучал у меня за спиной как ответ тишине, сопровождавшей посадку гравилёта. Ещё через несколько секунд тарелка повисла в полуметре от земли, а из открывшегося в боковине люка бесшумно выдвинулось серебристое подобие трапа.
– Все на борт! – чужим голосом приказала я, вдруг осознав, что, возможно, навсегда покидаю свою резиденцию. Но не было времени включать режим ностальгии, прощаться с домом и задумываться о судьбе близких. Единственное, что успело отложиться в памяти – бедняга Луи, присевший на куст смородины. А потом гравилёт стремительно поднялся в небо, и моё прошлое растворилось далеко внизу – там, где ещё царила безмятежность, вот-вот готовая раскрошиться под шагами грядущего.
Экипаж встретил меня без лишних почестей, что лишь подчёркивало всю серьёзность сложившейся ситуации. Я точно не знала, как много известно нашим сопровождающим, а потому попросила отдельную каюту. Десять минут, имевшиеся в моём распоряжении, никоим образом нельзя было проводить в молчании.
– Кира, что скажешь? – едва мы остались одни, я поспешила обрушить на дочь вопросы.
– А что тут сказать? – усмехнулась она в ответ. – Это конец. Конец Изумрудного города.
Мы с Жанной непонимающе уставились друг на друга, словно две школьницы, попавшие на доклад профессора.
– Хватит загадок! – наконец, не удержалась я. – Что, чёрт возьми, означают твои видения?!
– Если б я знала, – на глазах Киры появились слёзы. – Мама, пойми, это же просто сон. Кто мог представить, что у него будут такие последствия?
– Но ты говорила о предчувствии катастрофы, – с огромным трудом мне удалось усмирить свои эмоции. – И я, между прочим, поверила тебе до того, как стало известно о фактической угрозе из космоса.
– Да, ты права. Только у меня нет ответов. Я всего лишь обычная студентка-третьекурсница. А моя сущность наполнена первобытным страхом.
– Юля, довольно, – вмешалась в беседу Жанна. – Ты же видишь, она рассказала всё, что знает. Нужны объяснения? Мы получим их от министра.
– Вот только вряд ли ему снился Изумрудный город, – я посмотрела на проплывавшие внизу окраины и мысленно поблагодарила судьбу за то, что Москва пока не фигурировала ни в чьих кошмарах.
Кира демонстративно повернулась ко мне спиной, каждым движением протестуя против моего поведения. И я, загнанная обстоятельствами в угол, ощутила вину за случившееся между нами. Ей было всего девятнадцать лет – возраст расцвета, не обременённого элементарным опытом. А мне… Мне хотелось видеть в ней подругу, взирающую на жизнь с высоты хотя бы одного свершения. Но разве могла она оправдать мои ожидания, когда изначально я требовала невыполнимого?
В итоге мы растратили драгоценные минуты на молчание, погрузившись в себя как в необъятную океанскую пучину. Жанна попыталась выудить хоть что-то из Интернета, однако по раздосадованному выражению её лица стало понятно – мир до сих пор пребывал в неведении о случившемся. Глобально это означало только одно: в истории с пришельцами у России вырисовывалось стратегическое преимущество, и мне предстояло приложить дополнительные усилия, чтобы наша страна извлекла выгоду из надвигавшейся на планету катастрофы.