Лирин понадобилось около часа, чтобы нагреть и натаскать воды на второй этаж в заказанную лэром ванну. Обычно рабыни делали это вдвоем, но сейчас все были заняты на кухне и в главном зале, развлекая остальных гостей. Обессиленная, она прислонилась спиной к двери и устало отерла с лица выступивший пот. Обвела растерянным взглядом комнатушку, которую выбрал лэр.
Маленькое окно, прикрытое ситцевой занавеской, справа от него – деревянная кровать изножьем к двери, слева – сундук для белья. Выцветший коврик под ногами, выщербленный пол. Но стены покрыты свежей побелкой, а белье на кровати чистое, почти новое, вкусно пахнущее лавандой. Видимо, лэр заплатил полновесной монетой за эти удобства.
Перед глазами, как наяву, встал его образ. Суровое лицо, перечеркнутое морщинами, орлиный профиль. Такому не стоит перечить.
Взгляд девушки упал на кровать.
Лэр приказал ждать его голой, лежа в постели?
Лирин поежилась, опуская ресницы. По спине побежали мурашки. Что-то этот приказ не вызвал энтузиазма, скорее, желание убежать.
– Обживаешься? – за спиной прозвучал насмешливый мужской голос. – Почему до сих пор в одежде? Я что приказал?
Девушка испуганно оглянулась. Лэр стоял в дверном проеме, небрежно прислонившись плечом к косяку и наблюдая за ней. Их глаза на секунду встретились и Лирин, вспыхнув, тут же отвела взгляд.
– Поторопись. Я ждать не люблю.
Оттолкнувшись от косяка, мужчина переступил порог и захлопнул за собой дверь. А потом, ничуть не стесняясь присутствия девушки, начал стаскивать с себя грязную одежду и бросать ее прямо на пол.
Раздевшись донага, он спокойно потянулся, давая рассмотреть свое загорелое жилистое тело с мягкой порослью волос на груди, спускавшейся темным ручейком до самого паха.
Лирин боялась даже смотреть в его сторону. Щеки девушки пылали от залившего их румянца, от стыда и стеснения подкосились колени. Захотелось закрыть глаза, вжаться в стену, наивно надеясь, что старый кирпич расступится и укроет ее за собой.
Но стена оставалась все такой же шершавой, холодной и расступаться не собиралась.
– Ну, раз ты не торопишься согреть мою постель, значит, будешь меня мыть, – усмехнулся мужчина и сел в ванну, выплеснув на дощатый пол немного воды. – Кстати, можешь обращаться ко мне лэр Дарвейн. Чего встала? Бери мочалку, иди сюда. И сними, ради Эрга, эти тряпки с себя!
– С-снять? – глаза девушки распахнулись, на лице появилось выражение ужаса. – Простите, лэр, но…
Он нетерпеливо перебил ее, не давая договорить:
– Ты же не полезешь в воду в одежде? Раздевайся. Или хочешь, чтобы я помог тебе? – он предвкушающе ухмыльнулся, скользнув многозначительным взглядом по ее фигуре, скрытой под балахоном. – Ну же, не противься. Вот увидишь, тебе понравится.
Сглотнув, девушка опустила голову и медленно приблизилась к улыбающемуся мужчине с обреченной покорностью. Дрожащими пальцами развязала узел на груди и скинула шаль. Затем потянула за шнурок, стягивавший горловину, и начала медленно стаскивать с плеч рубашку. С каждым обнажавшимся сантиметром кремовой кожи в глазах ее временного хозяина все сильнее разгорался темный огонь. Огонь, в котором желание граничило с похотью.
Когда из-под грубой ткани показалась девичья грудь, лэр подался вперед, впиваясь голодным взглядом в нежную плоть.
– Подойди, – произнес он низким вибрирующим голосом.
Этот голос подействовал на девушку, как гипноз. Почти не осознавая собственных действий, Лирин шагнула вплотную к ванне и тут же ощутила, как сильные мужские руки обвиваются вокруг ее талии железным кольцом. Еще мгновение – и вот она уже сидит в воде поверх своего господина, а ее одежда грязной кучей валяется на полу.
Несколько мгновений Дарвейн пристально вглядывался в лицо рабыни, изучая заалевшие скулы, нежный абрис щеки, стыдливо опущенные ресницы. Она была безумно хороша, и это не могла скрыть даже грязь, размазанная по ее щекам. Он взял ее рукой за подбородок, жестко сжал его и силой заставил девушку раскрыть рот. Зубы у невольницы оказались в довольно приличном состоянии. Наверное, их просто портить было нечем, или хозяин таверны следил за здоровьем своих рабынь, все-таки именно они приносили ему основной доход.
– Неплохо, – констатировал Дарвейн, поглаживая большим пальцем пухлые губы, – в твоем положении не все могут похвастаться красивой улыбкой. Рабыня с хорошими зубами ценится очень высоко. Почему твой хозяин до сих пор не взял тебя?
– Не знаю… – прошептала девушка, мечтая потерять сознание и не чувствовать, как под обнаженными ягодицами отвердевает и увеличивается мужской член.
– Не дрожи так. Страх заводит меня, а я не хочу приступать к десерту, не испробовав основное блюдо.
Усмехнувшись, Дарвейн схватил ее руку, вложил в нее намыленную мочалку и начал водить по своей груди, внимательно наблюдая за реакцией девушки. Она не поднимала взгляд, как и положено хорошей рабыне, и не сопротивлялась, позволяя мужчине управлять ее руками.
Держа рабыню за запястья и пристально наблюдая за выражением ее лица, он вел ее ладони по своей коже круговыми движениями, заставляя девушку невольно касаться мягких завитков его волос и будто случайно задевать пальцами горошины сосков. Его член удобно расположился между ее ягодиц, отзываясь острым наслаждением на каждое движение девушки. И Дарвейну стоило больших усилий не направить его в манящую влажную глубину, чтобы проверить, так ли она невинна, как говорил трактирщик.
Лирин заелозила попкой, ища удобное положение. И мужчина вздрогнул всем телом, цедя ругательство сквозь стиснутые зубы. Испугавшись, что сделала ему больно, девушка замерла. В месте соприкосновения их тел она ощутила странную дрожь, которая начала разливаться внизу живота горячей истомой. Дыхание сбилось. Боясь шевельнуться, Лирин облизала кончиком языка пересохшие губы и рвано выдохнула.
– Прекрасно, – прошептал мужчина, ловя ее взгляд.
Не скрывая усмешки, Дарвейн повел плененные руки рабыни по твердым кубикам своего пресса. Все ниже и ниже, туда, где низ его живота покрывали жесткие завитки темных волос, на которых блестели капельки воды и белели хлопья мыльной пены. Достигнув места соединения их тел, он остановился и произнес:
– Ну что, не так уж и страшно? Дальше – сама.
Ссадив с себя рабыню, которая тут же послушно опустилась на колени, лэр поднялся во весь рост так, что его вздыбленный член оказался на уровне ее лица.
– Помой его, – приказал он голосом, не терпящим возражений.
Сглотнув и отведя в сторону взгляд, Лирин коснулась его мочалкой.
– Нет, – остановил ее мужчина, – руками. И смотри на него, не опускай глаза.
Когда тонкие пальчики девушки робко коснулись горячей плоти, Дарвейн резко вдохнул и зашипел сквозь зубы. Он слишком долго был в походе, слишком долго не имел женщины. Тянущая боль в паху, появившаяся еще вечером, когда он впервые увидел полуобнаженную девушку, склонившуюся над корытом, теперь усиливалась с каждым прикосновением робких пальчиков. Она казалась невыносимой, тело требовало разрядки, но ему не хотелось кончить так, не отведав нежного девственного тела.
Запустив руку рабыне в волосы, Дарвейн резко дернул, силой заставляя ту поднять голову.
– В постель! Быстро! – процедил он, не размыкая зубов, и отшвырнул девушку от себя.
Ударившись о бортик ванной, Лирин суетливо выскочила из воды и застыла, не зная, что делать дальше. Мокрое тело дрожало, точно от холода, хотя в комнате было довольно натоплено, кожа покрылась мурашками и мелкие волоски на руках и ногах поднялись дыбом от страха. По спине и груди девушки на пол медленно стекала вода, собираясь у ее ног в холодную лужу.
– Возьми полотенце и вытрись, – приказал Дарвейн отрывисто и зло.
Он уже чувствовал, что теряет терпение. Да, невинная рабыня была, конечно, лакомым кусочком, но ее робость и неловкость начинали его раздражать. Он собирался быть с ней нежным и терпеливым, но вряд ли это получится, если сейчас все его мысли только о том, как он войдет в ее тело. Какой она должна быть тугой и горячей. И от этих мыслей у него сводило мышцы в паху, а из горла рвалось голодное рычание, точно у дикого зверя.
Лирин судорожно вдохнула. В горле застрял комок. Точно прикованная, она застыла на месте, не в силах оторвать взгляд от возбужденного мужского достоинства, которое лэр бесстыдно выставил напоказ. Его тяжелый член с блестящей от смазки головкой, с рельефными венами, взбухшими от притока крови, показался ей монстром из ночного кошмара. Нет! Не может быть, чтобы кто-то стонал от восторга, принимая в себя это чудовище! В ее теле не найдется места, в котором могло бы поместиться нечто подобное!
Дарвейн по-быстрому окатил себя водой, смывая мыльную пену, схватил полотенце, приготовленное для него рабыней, и шагнул из ванны. Точными, быстрыми движениями он обтер мокрое тело и отбросил ненужную тряпку. Теперь его потемневшие глаза, не отрываясь, следили за девушкой, сжавшейся в комочек в самом дальнем углу кровати.
Тяжелая усмешка раздвинула сухие губы мужчины, когда он проследил за ее испуганным взглядом. С нескрываемым ужасом на лице девушка смотрела на его член, который все больше отвердевал под ее взглядом.
Словно хищник, вышедший на охоту, Дарвейн одним слитным движением оказался на кровати и завис над перепуганной рабыней, опираясь на руки. Его взгляд лихорадочно обшарил обнаженное женское тело, упиваясь белизной атласной кожи, приятной округлостью бедер, идеальными полушариями грудей. Пусть жизнь невольницы и не была сладкой, но ее нетронутое тело все еще оставалось упругим и соблазнительным. Конечно, через несколько лет от этой красоты не останется и следа: плохое питание, тяжелая работа и побои сделают своё дело, превратят юную девушку в старуху раньше времени. Но сейчас она была так возбуждающе пуглива, так соблазнительно прекрасна, что Дарвейн не видел смысла истязать себя ожиданием. Страх девственницы, боящейся своего первого мужчины, подействовал на него лучше всякого афродизиака. Раздувая ноздри, втягивая в себя этот остропряный аромат, он одним ударом колена раздвинул ее судорожно сжатые ноги и навалился всем телом.
Лирин застонала, почувствовав, как что-то твердое и горячее уперлось в ее промежность. Страх сковал тело девушки, заставляя сжаться внутренние мышцы. Мужчина недовольно заворчал, облизал свои пальцы и направил их туда, где только что был его член. Нетерпеливо раздвинул нежные складочки и проник дальше, грубо вторгаясь в нетронутое тело.
Лирин закричала от жгучей боли, которая, казалось, разорвала ее пополам. Слёзы брызнули из глаз, дыхание перехватило. Дарвейн грубо выругался, зажимая ей рот одной рукой и резко, одним толчком вошел в нее на всю длину.
Внутри она оказалась еще прекраснее, чем он представлял: такая тесная, такая горячая. Нежная, шелковая, живая перчатка, туго охватившая его возбужденную плоть. Он начал двигаться в ней сильными, грубыми толчками, чувствуя скорое приближение разрядки и не желая ее оттягивать. Потом, все потом. Ночь длинна. У него еще будет время показать ей все радости жизни. До утра девушка будет петь в его руках, как хорошо настроенная арфа, а сейчас он хочет только одного, чтобы это напряжение внутри наконец-то взорвалось, дав разрядку обезумевшему телу.
Наконец, Дарвейн почувствовал невероятное облегчение, вырвавшееся из него вместе с тугой горячей струей. Напряженные мышцы расслабились, и покрытое потом тело рухнуло на кровать, подмяв под себя неподвижную девушку. Мужчина тяжело дышал, его грудь ходила ходуном, как после яростной битвы на мечах. Откатившись от рабыни, он глубоко вздохнул и с некоторым сочувствием произнес:
– Первый раз всем больно. Можешь встать и обмыться.
Девушка даже не шевельнулась, продолжая молча лежать. Дарвейн приподнялся на локте и настороженно заглянул ей в лицо.
Неужели он был настолько груб?!
Она лежала бледная, как полотно. Глаза были плотно закрыты, на раздавленных мужской ладонью губах виднелись кровоподтеки. Дыхание стало поверхностным, едва слышным, на нежной коже бедер проявились безобразные синяки, а всю промежность покрывали засохшие пятна крови.
Он даже не заметил, когда она потеряла сознание!..
– И? – Арнеш бросила на сестру скучающий взгляд. – Это твой первый ход?
– Нет, – та дернула плечиком и склонилась над игральной доской, где сейчас происходило главное действие. В ее голосе мелькнула издевка. – Это издержки влияния моего дорогого супруга. В Амарре ни один мужчина не позволил бы себе даже пальцем коснуться женщины, если она ему не позволит.
– Насколько мне известно, даже в Амарре девственность теряют с болью.
– Да, – чувственный рот Бенгет дернулся в коварной усмешке, – но раба, причинившего эту боль, тут же казнят.
– За что? – Арнеш откинулась на спинку резного кресла из слоновой кости и возмущенно фыркнула. – За то, что подчинился приказу и лишил свою госпожу невинности?
– Хороший раб-дефлоратор сделает так, что его госпожа не почувствует боли. А если он не справился со своей прямой обязанностью, то к чему его даром кормить? Ощущаешь разницу? – и Бенгет опять усмехнулась. На этот раз не скрывая иронии. – Мужчины в большинстве своем руководствуются инстинктами. Секс, охота, война – вот, что интересует любого из них. Я только учу своих амаррок использовать это с умом. Каждый должен знать свое место.
– Ты хочешь сказать, что в Амарре нет войн? И как насчет развлечений твоих адепток? Например, то, что они приносят своих мужчин в жертву на твоих алтарях? Или то, что любовь у них считается смертным грехом?
– Любовь это яд, делающий женщину слабой и превращающий мужчину в животное. Мои амаррки потому и сильны, что я закрыла их сердца на замок. А что касается всего остального, – Бенгет выпрямилась и щелкнула пальцами, от чего над игральной доской на секунду вспыхнула радуга, – я, по крайней мере, не требую от своих жриц вечного воздержания. Так что, сестричка, оставь свои нравоучения при себе. Кстати, сейчас мой ход.