***
Сегодня никто не подозревал, что случится непоправимое и опасное для жизни.
Мужчина дернул дверь – заперта. А на что он надеялся, день открытых дверей отменен из-за карантина.
Он достал из кармана невидимку и присел на корточки, заглянул в замочную скважину, просунул в нее импровизированную отмычку и стал крутить ее, прислушиваясь. Возился он недолго, но шумно, чем очень нервировал и удивлял свидетеля, прятавшегося за ближайшим поворотом коридора.
Мужчина о свидетеле незаконного взлома с проникновением не подозревал, но чувствуя непоправимое и опасное для жизни, изредка оглядывался по сторонам.
Провозившись минуты три с замком, он покорил его своей настойчивостью.
– Знал бы, что пригодится, тренировался бы чаще – прошептал он и вошел внутрь.
Свидетель цыкнул языком и хмыкнул, удивляясь наглости и беспечности взломщика. Это ж надо быть таким упертым и настойчивым, чтоб средь бела дня лезть в логово зверя. Это же надо быть таким везучим, что влезть в логово зверя незамеченным.
Он украдкой выглянул в коридор, убедился, что больше желающих лезть к хищникам не было, и прошмыгнул к окну. Там он уверенными и точным движением прицепил видео камеру к полоске жалюзи, прищурился, пытаясь разглядеть замаскированное средство слежения, убедился, что невооруженным взглядом не увидишь и ретировался с места преступления.
***
Несколько дней назад она даже не подозревала, что сегодня случится непоправимое, опасное для жизни.
– Алла, очнитесь.
– Очнитесь, Аллочка.
– Нашатырь нужен.
– Водичкой её брызгать надо.
– Она же не цветочек, чтобы её брызгать водичкой.
Алла попыталась идентифицировать голоса, но у нее это не получилось, никак не получалось соединить голоса с лицами людей и она оставила это невыполнимое дело. Люди и лица пропали из ее сознания и воображения. Она их забыла, или никогда еще не видела? С этим вопросом она не хотела разбираться, потому что пришлось бы напрячь мозг с его воспоминаниями, а это оказалось очень и очень трудно.
– Да что вы говорите такое?! – возмутился женский голос – Холодная водичка хорошо отрезвляет.
– А она что пьяная? – в мужском голосе слышится издевка. – Она же в обмороке!
– Вот нашатырь. Расступитесь.
Алла знала свою реакцию на резкий запах, и, кажется, за секунду до него уже отворачивалась (или ей это показалась?) от голоса, сообщившего о спирте. Но ватка с нашатырем уверенной рукой медсестры Инги была доставлена прямо к цели, и в нос дал резкий запах спирта. Алла бессильно застонала и открыла один глаз. Свет больно обжёг не только глаз, но и мозг. Она застонала и закрыла пострадавший орган.
Лучше бы смотрела радужную спираль, по которой она только что летала, кружила и качалась, при этом испытав незабываемые радостные эмоции. А теперь вернулась в сознание, а глаза открыть не может – болезненная темнота.
– Наконец-то, пришла в себя – сказал кто-то старушечьим голосом.
– Расходитесь! – требовала медсестра Инга, решив всех разогнать – Что вам цирк что ли? Столпились тут. Дышать нечем, а ей воздух нужен. Идите, идите все по своим делам.
– Ой, точно я же на ванны опаздываю – спохватилась хозяйка старушечьего голоса.
– Вот и идите, мойтесь, ха-ха-ха – издевательски пошутил мужчина.
Алле было всё равно, кто возле неё столпился и кто шутки шутит и разряжает обстановку, а кто переживает и раздражает остальных. Ей всё равно. Сплошная усталость, апатия и равнодушие, только очень не хотелось открывать глаза и вообще шевелиться. Просто хотелось сказать всем: «Вы идите по своим делам, не обращайте на меня внимание. Я постараюсь никому не мешать и тут пока полежу с закрытыми глазами».
А где лежит, она не знала. Может на полу? На холодном мраморном полу или на скамейке? А может на кровати? Тело ничего не чувствовало, а мозг вроде превратился в кашу.
Люди стали расходиться, слышны были шаги уходящих, только медсестра зачем-то тёрла ваткой виски Алле. Противный запах нашатыря проникают через кожу в мозг, глаза, нос и даже в желудок. Её затошнило.
– Открываем глазки, – требовательно попросила Инга – открываем, открываем, я говорю.
Только потому, что женщина настойчиво требовала, Алла сделала усилие и приоткрыла их. Потом резко закрыла, свет оказался ярким и резанул по глазам.
– Открываем, открываем – более мягко сказала Инга.
Алла не любила, когда ее просят, тем более просят не первый раз. При этом она испытывала неловкость вперемешку со стыдом, причем и за себя и за того человека, который просил, поэтому она через силу открыла глаза, прищурилась и попыталась рассмотреть все вокруг.
Алла постепенно возвращалась в себя из обморочного состояния, а вместе с ней и память. Постепенно вспомнила, где находится и невольно застонала. Рядом на кушетке сидела Инга в белом халате (почему-то только она носила халат и отличалась от всего персонала). Медсестра широкого профиля, делала массажи, ингаляции, лечебную ванну и многое другое, даже лечебные клизмы, хотя в каждом кабинете были свои медсестры, только они не носили халаты и от отдыхающих, поправляющих свое здоровье, ничем не отличались. Сейчас она приводила Аллу в чувства.
– Вот и хорошо. Вы нас напугали, Аллочка, – строго сообщила она – Хорошо Олег Владимирович зашёл вовремя, а то я и не знаю, сколько бы вы тут пролежали.
– Я только успел подхватить. – Развел мужчина руками.
Алла вспомнила его по голосу: вынужденный сосед по номеру, Олег Владимирович, статный красивый мужчина лет сорока. Она не увидела его сразу, он стоял у окна, а ей было больно смотреть в сторону источника света, и непроизвольно отворачивалась в темный угол комнаты. В этой большой комнате, предназначенной для получения ингаляции одно окно, но света от него столько, что хватило бы для освещения сцены вместо софитов. Алла вспомнила, что действительно пришла сюда на процедуру ингаляции по расписанию. Кажется последнее, что она помнит – надпись на двери комнаты. На всех дверях висят таблички с названием комнат, чтобы не потеряться, и запрещающий знак в виде перечеркнутого мобильного телефона. Алла прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что было до того, как она потеряла сознание.
Ее опять затошнило. В ушах зазвенело. Ощущение такое, что ее мозг перевернулся в голове вверх мозжечком, нарушилась координация движения и равновесие, все поплыло. Она медленно открыла глаза. Нет, все стоит на месте.
– Вы молодец. – Похвалила Инга мягким голосом – Не растерялись. Я думаю, Аллочка придёт в себя скажет вам спасибо.
– Спасибо – хоть это было нелегко произнести (язык почему-то не слушался, разбух и прилип к небу), но она не любила откладывать такие дела как благодарность в дальний ящик комода своего мозга. Алла не любила, когда от нее ждут благодарности, при этом испытывала неловкое смущение вперемешку с неудобством. Причем и за себя и за того человека, который ждал. Ну, такой уж она человек: совестливый.
– Не за что, – ответил Олег Владимирович – не пугайте больше так. Я пойду, а то мне еще на массаж надо успеть.
Он прошагал к выходу. Инга смотрела ему в спину влюблённым взглядом – военный, осанка прямая, уверенная походка и очень красивый. Очень. Как только он вышел, в нее вселилась строгая медсестра.
– Выпей! – Инга перестала натирать виски Аллы нашатырем и держала в руке неизвестно откуда взявшиеся стакан с водой, помогла приподняться.
Вода оказалась как в сказке живительной. После неё перестало тошнить, мозги стали собираться в кучку, во всяком случае так казалось, тело стало слушаться свою хозяйку, а хозяйка услышала своё тело. В ушах перестало шуметь, а язык из набухшего превратился в нормальный, послушный. Да, на самом деле Живая вода.
– Нормально? – привыкшая к подобным случаям, Инга ничего страшного в них не видела. В медицинском институте их учили не терять голову в экстремальных ситуациях. А с практикой пришло умение не показывать виду. С этой же практикой адаптируются чувства и эмоций к чужой боли, и вырабатывается анти боль.
Алла удивлялась холодному безразличию медсестры, не зная, чему учат в медицинском институте, она простая воспитательница в простом детском саду и их там ничему такому не учат. Учили, конечно, первую помощь оказать, но как себя держать в таких ситуациях не учили. Она до сих пор при обработке зелёнкой разбитой коленки своего воспитанника чуть сознание не теряет. Слабонервная. Ну такой уж она человек.
– Нормально – ответила она, не совсем понимая, это правда или нет.
– Вы не в положении? – спросила Инга, указав на живот Аллы.
– Нет – уверенно ответила Алла.
– В таком случае это аллергия.
Алла украдкой взглянула на свой живот, готовясь увидеть аллергическую реакцию, и собираясь найти в себе силы для паники. К большой радости живот оказался животом, а не резиновой шиной, наполненной воздухом. И Алла удивленно взглянула на медсестру. Та пояснила:
– У вас аллергия на какой-то препарат, или какую-то траву в ингаляции. Я вам ее больше делать не буду. Даже не приходите и не просите. Вы пришли подышать и у вас случился обморок. Потом пришёл Олег Владимирович и вызвал меня. Мне проблемы не нужны.
Поглощённая в свои не вовремя вернувшиеся мысли, Алла не заметила тон медсестры. Инга говорила, как учитель, по совместительству завуч школы по воспитательной части, давала информацию, которую нужно запомнить, как будто хотела, чтобы девушка ничего не забыла и ничего не перепутала. Аллу это не удивило, ее это вообще не волновало. Сейчас ее волновало и удивляло другое.
«Упала в обморок и стукнулась головой. Не помню какие-то моменты последних дней. Почему я в пансионате? Не помню, но помню медсестру Ингу и Олега Владимировича знаю в лицо. Откуда я его знаю? Не помню. Почему я на ингаляции? Я простыла? Или я попала в больницу? Где Вадим? Не помню. Я потеряла память!? И в ушах противно шумит. И мозги плохо работают. У меня склероз, амнезия и маразм. При чем здесь маразм?».
– Я поговорю с вашим лечащим врачом. – продолжала утверждать Инга – Пусть отменяет вам ингаляции, пусть что-то другое назначает. На что у вас аллергия?
Алла машинально пожала плечами, не сильно вникая в слова медсестры. Инга продолжила:
– Вам нужно будет пойти сделать анализы, но у нас их не делают. А мне ваши закидоны не нужны.
Тут дверь приоткрылась, в неё пролезла голова Вити, при этом сам молодой парень остался в коридоре.
– Можно? – спросила голова с улыбкой в тридцать два жемчужного зуба. – Я на пятнадцать ноль-ноль на ингаляцию.
Воспоминания всплыли из глубокого мутного омута сознания и Алла мысленно порадовалась. Во-первых, за то, что вспомнила парня, когда увидела его голову, как будто не знала ее (голову) до этого, а когда увидела, то воспоминания о Вите, о том, что он веселый жизнерадостный парень, легкий в общении и сидит напротив за столом в столовой. Во вторых, порадовалась за себя – есть надежда, что она вспомнит всех и каждого, главное лицезреть их головы, даст бог и все остальное тело. Как хорошо, что сознание просветляется. Как хорошо, что не всё ещё забыто и потеряно.
Алла попыталась улыбнуться ему в ответ. Виктор взглянул на бледную девушку, лежащую на кушетке, почувствовал запах нашатыря, и улыбка исчезла с его лица.
– Что-то случилось? – он открыл дверь шире, чтобы войти.
– Ничего не случилось. Подождите за дверью – Инга была очень строгая, и всё указания отдавала в приказном тоне.
Виктор всего секунду смотрел на Аллу, но этот быстрый взгляд оказался внимательным, оценивающим и переживающим.
– Извините – Витя закрыл дверь.
Алла проводила взглядом стакан с водой, который медсестра поставила на кушетку, она очень хотела ещё пить, но стеснялась попросить. Вот такой она человек. Стеснительная. И для себя лишний раз боялась рот открыть.
– Давайте договоримся – потребовала Инга, помогая подняться с кушетки. – Я вас в ваш номер провожу, и вы отлежитесь до ужина в постели. Здесь сейчас полно людей будет, нужно ингалятор заправить.
Девушка почувствовала слабость. Нет, тело ещё плохо слушается свою хозяйку, но это её не пугало. Пугало то, что в голове шумит, и мыслей нет. Вот это странно, где все мысли? Где воспоминания. Может она все же упала, стукнулась головой, получила амнезию?
Рассуждая, что по улице идти долго, Инга, поддерживая, повела ее через подвальные коридор, соединяющий спальные номера с лечебным корпусом. Каждый шаг давался с трудом, и Алле хотелось вдохнуть свежего воздуха.
Пока шли в номер, она вспоминала, где находится, с кем и почему. Но в ушах гудит, шумит и мысли разбросаны ещё по закоулочкам, и собрать их в логическую здравомыслящую цепочку не получалось. Они вырывались, разбегались, играли в прятки и удирали, если она их находила и пыталась удержать. Они то скакали как необузданные кони, то расплавлялись как сладкая сахарная вата в теплой воде, то набегали, как волны бушующего океана на скалистый берег, превращались в пену, брызги и поток соленой воды, то улетали, как воздушный шар, нечаянно упущенный выпускником детского сада. Аля так же, как шестилетний мальчишка с полными слез глазами смотрит в небо на улетающий шарик, пытается поймать, удержать, но понимает, что мысль улетела и ее не вернуть.
«Интересно, где Вадим?».
Было бы хорошо, если он сейчас поддержит, успокоит. Ей всегда становилось спокойно в любой ситуации, стоило ему только сказать тихим уверенным голосом «Не волнуйся, всё будет хорошо. Разрулим». И ей этого хватало. Все переживания или страхи улетучивались сами собой. Просто она ему во всём доверяла, а он никогда её не подводил.
К огромному сожалению Вадима в номере не оказалось. Как жаль.
– Вы ложитесь, – повторила Инга, помогая девушке лечь в постель – на процедуры сегодня уже не ходите, а на ужин обязательно спуститесь. Отдых, сон и еда. Завтра врачу покажитесь. Обязательно. Ясно?
– Да.
Алла побаивалась людей с командным тоном и естественно соглашалась.
– Лежите, отдыхайте, восстанавливайте силы. Я ухожу – в дверях она осмотрела комнату, чуть удивилась и вышла из номера.
Как только за медсестрой закрылась дверь, Аля поднялась с кровати и, стянув с себя балетки, пошла к тумбочке, а точнее к графину с минеральной водой. Вода. Живая вода.
Язык опять разбух, как будто во рту воды не было три дня. Она не стала наливать в стакан пила из графина. Жадно. Много.
«Много нельзя. – Остановила она себя. – А то может стошнить».
Но тело просило живительной влаги.
Каждый вечер они ходили на местный бювет за водой, которую им прописали. Напившись, она открыла дверь на балкон. В комнату ворвался легкий ветерок, принеся с собой много свежего воздуха. Алла вдохнула полной грудью, осознав, что ей не хватало: воды и воздуха. Она пошла в ванную, долго умывала лицо, шею, руки до самых плеч.
Вот теперь воды хватит, можно и отдохнуть, тем более шум в голове не прекратился. Она прошла в комнату и легла поверх одеяла на большой кровати.
Рядом с ширмой стояла полуторная кровать вынужденного соседа Олега Владимировича, его подсели к ним в тот же день, когда они приехали в пансионат. Оказалось, что номере прорвало трубу и затопило комнату. Администратор долго и надоедливо извинялся, обещал, что это ненадолго, что больше не к кому его подселить «везде либо женщины, либо ещё что-то не подходящее» (так и выразился), что номеров свободных нет, и тому подобное и так далее, и нужно немного потерпеть это неудобство. «Извините. Извините. Извините». Аллу этот факт очень расстроил, а Вадима – возмутил, но по своему покладистому неконфликтному характеру она стала успокаивать мужа в духе того администратора: «Потерпим. Если безвыходная ситуация, то нужно помогать людям. Олег Владимирович же не виноват, он и сам пострадал. Приехал в санаторий, а вместо одноместного номера – плацкарт с полкой в проходе. А что ему остаётся делать? Выбор не большой либо в подтопленном номере, либо за ширмой. Ему это тоже не приносит радости». Вадим только ответил «Это в твоем духе – проявить доброту и сочувствие», но успокоился и не стал возмущаться и требовать.
Алла знала, что от своей доброты душевной чаще всего потом приходится страдать, но с собой ничего не поделаешь, такой уж у неё мягкий характер. Вадим всегда говорит, что если бы она жила без него, то на её шее сидели бы человек десять, причем со всеми своими домашними питомцами и тараканами, свесили ножки и по голове ручками шлепали и волосы не в косички заплетали, а дергали. А она бы всех на себе тащила, молчала и терпела, потому что всех жаль, и во все шкуры она влезла и во всех ситуациях побывала и всем сочувствовала и всех жалела.
Так и с Олегом Владимировичем получилось. Привели его с вещами и только за неудобства «Извините. Извините. Извините». Администратор каждое утро в столовой у всех троих просит прощение, чуть ли не на коленях. Говорит, что придут ремонтники и строители всё починят, вот сантехник уже починил краны и осталось за малым.
Но Олег Владимирович продолжает жить в их номере за ширмой. И хот он не надоедливый сосед (вынужденный), понимает что стесняет, приходит редко, только за вещами и переночевать, но это тоже не дело, чужой человек всё-таки.
«Может, он воришка и нужно вещи проверить, а то потом брюк недосчитаемся – пронеслась шальная мысль (последствие обморока). – Хотя не похож – культурный, красивый, статный. Или воры такими тоже бывают?».
Ох, как в голове гудит, в ушах шум. Надо было Инге сказать, пусть бы таблеточку дала от этого шума. А почему так трудно для себя попросить? Лишний раз рот боится открыть.
***
Дверь открылась широко, но тихо, и Алла не удивилась, увидев в проёме Вадима. Только он может так широко открывать дверь, впрочем только ему необходимо так её открывать, с его-то телосложением, ростом почти два метра и весе почти центнер. двери открывал широко, а двигался бесшумно, легко и уверенно.
Выражение лица говорило, что он уже в курсе произошедшего. Зная, что она мнительная, слабонервная, беспомощная как котёнок и ей нужна сейчас его поддержка, он старался не показывать свой испуг за Аллу.
– Как ты себя чувствуешь? – внимательный взгляд не упустит ни единого изменения в супруге – Голова кружится? Тошнит? Слабость?
Он сел рядом с ней на кровать, взял руку, нащупал пульс, стал считать. Но то, что он задает много вопросов, выдает Алле, что он сильно переживает и нервничает.
– Только в голове шумит.
– Пить хочешь?
– Я уже попила. А ты откуда узнал? Кто тебе сказал?
– В очереди на массаж бабулька сплетничала, что Алле на ингаляции плохо стало. Я быстро туда, Витя сказал, что тебя Инга повела в номер.– Убедившись, что пульс в норме, муж потребовал – Говори что произошло.
Ей совсем не хотелось разговаривать, в голове продолжало шуметь, мысли на самом деле были не совсем ясные, но знала, что Вадим не отстанет, пока всё не расспросит. Он как всегда, конкретен во всём, и решения чрезвычайных ситуаций не откладывал на потом. И не отстанет, даже если бы она сказала, что ей хочется просто полежать с закрытыми глазами и отдыхать.
Поэтому она ничего такого говорить не стала и решила собрать мысли в кучу и ответить на вопросы, рассказать ему всё, что его интересует. А потом можно себе позволить поваляться на кровати в тишине и спокойствии. Мечта приземленная, но желанная.
Она, не знала, что ее мечта неосуществима.
Алла закрыла глаза, хоть их закроет, если рот не получится закрыть и сообщила:
– Я потеряла сознание.
– Когда?
– На ингаляции.
– Когда?
Она открыла один глаз и удивленно спросила:
– Интересно, ты издеваешься? Мне и так слова с трудом даются, а ты вопросы странные задаёшь.
– Почему странные? Я не издеваюсь, а даже наоборот, серьезно и внимательно слушаю. – Он взял жену за руку и попросил – Это очень важно. Это имеет значение. Когда ты потеряла сознание?
– Я же говорю – пошла на ингаляцию, там потеряла сознание.
Его лицо стало суровым и строгим, взгляд тревожным и задумчивым, с искорками злости. Вадим тяжело и нервно вздохнул, ей даже показалось, что он готов всех наказать. Он отпустил ее руку и произнес:
– В свете последних обстоятельств это имеет огромное значение.
– Каких обстоятельств? – наконец она поняла, что потеряла в памяти много информации. В закоулках своего сознания. Вот именно эти обстоятельства она и забыла. Где-то в глубине, в самой дальней комнате её мозга начали прояснятся мысли, но они были нечеткие, как туман, вроде он есть и в тоже время нельзя потрогать, ощутить, через который всё видно, но не так ясно и четко.
Аля попыталась сесть на кровати, ей стало страшно. А если она не сможет вспомнить! Муж тут же подложил ей под спину подушку и попросил:
– Не отвлекайся, во сколько ты потеряла сознание? – Вадим был непреклонен и от конкретных вопросов не отступал, чем естественно еще сильнее пугал Аллу.
– Я не знаю. Сейчас. Я подумаю. Я вспомню. Я пришла в два часа на ингаляцию, зашла, никого не было, Инга заправила ингаляторы, сказала сидеть. Она говорит, что у меня аллергия на траву или лекарство.
– Понятно.
– Сказала, завтра сообщить врачу.
– Понятно.
– Что понятно?
– Что у тебя никогда не было аллергии. Дальше.
– Что дальше? Я не знаю – этот непрекращающийся шум в голове и туманные мысли уже начали надоедать. Раньше хоть мыслей не было. А теперь еще они лезут в голову и пугают. Хочешь что-то увидеть и не видишь. Хочешь что-то понять и не понимаешь.
Але было тяжело смотреть на Вадима, уж очень он казался ей сейчас большим и занимал много пространства, казалось, это он мешает ей думать и она перевела взгляд на потолок. Потолок подвесной с узором, одна плиточка узора плавно переходила в следующую, если бы они были наклеены сами по себе, то не получилось бы никакого узора. Она вспомнила, как она радовалось радужным узорам, когда была в обмороке. Она каталась на радуге, как на американских горках, только от катания на радуге дух не захватывало, было весело, она смеялась, пересаживалась на самолет из ярких лоскутков радуги и летала на нем в космос. И опять веселилась и радовалась. Красочные эмоции переполняли ее, она хотела продолжить путешествие в радужной стране, но строгая медсестра Инга сунула ей ватку с нашатырем и вернула в мрачный кабинет ингаляции.
– Когда потеряла сознание, то мне показалось, что я попала в какой-то параллельный мир, но этот точно не сон. Там я каталась на очень яркой радуге. Еду по ней, она передо мной пазлами складывается. Так красиво. Только в голове шумело. И сейчас шумит.
– Понятно – задумчиво повторил Вадим.
Она перевела на него взгляд – серьёзный, задумчивый, думает, решает. А вот ей нечего думать и решать.
– Только радуга не дугой как положено, а закручивается в спираль, то есть бесконечная. – Она закрыла глаза, вспоминая свое радужное путешествие, и добавила – но красиво.
– Понятно.
– Вадимушка, что тебе понятно? Мне ничего не понятно. А ещё в голове шумит и мысли как туман. Может, ты мне объяснишь, что тебе понятно?
– Я бы конечно, еще поразбирался – неопределенно ответил муж и стал разбираться вслух – В два часа ты пришла на ингаляцию, а в три пришёл на ингаляцию Витя и увидел как тебя приводят в чувства – он подошел к балконной двери, отодвинул тюль и стал смотреть на улицу – то есть примерно сорок, пятьдесят минут ты была без сознания и смотрела радугу.
– Зачем я тебе про неё рассказала? – обидевшись, возмутилась жена – теперь будешь смеяться.
– Мне не смешно.
Он повернулся, подошёл к Але, взял её за руки и попросил:
– Нужно вспомнить что-то ещё.
– Вадим, не пугай меня. Мне и так не по себе. Я же тебе рассказываю: я только села, Инга ушла в подсобку к себе, пришёл Олег Владимирович, я стала заваливаться.
– Куда заваливаться?
– Откуда я знаю. На бок, наверное, – ее стал раздражать этот разговор, она толком еще ничего не вспомнила, а ему подавай рассказ.
– Что делал Олег Владимирович?
– Он вызвал Ингу, она нашатырь принесла. Там еще какие-то люди были, но я не поняла кто.
– Когда были люди? Когда ты в обморок упала, или когда тебя в чувства приводили.
– Когда я в обморок упала, никого не было. Наверное. – Расстроено произнесла жена и взмолилась – Вадимушка, я плохо соображаю.
Вадим кивнул головой и с горечью заявил:
– Все мы здесь такие.