Большинство строений в Саккаре одноэтажные, поэтому Столица раскинулась на большой площади, и услуги водильщиков самоходов очень востребованы. Но не везде самоход может проехать. Как оказалось, каждая улица в городе имеет свою «лицевую» и «заднюю» часть. По лицевой части улиц ездят самоходы и множество народа снуёт по своим делам. Задняя же часть считается неблагонадёжной. На неё выходят стены домов без окон, вызывая тревожные чувства своей безликостью.
Эти проулочки довольно узки – если встретятся всадник с пешеходом, пешему придется прижиматься к стене. Впрочем, всадники по задворкам здесь не ездят. Задние части улицы облюбовали подростки для своих разборок и «тёмные» личности – несколько раз зиндарийцы встречали там людей, низко опускавших голову и стремительно исчезавших при появлении посторонних. Проходы между дворами одной улицы настолько узки, что можно дотянуться до одной стенки, просто прижавшись плечом к другой. Изучением этих проходов и занялись зиндарийцы, открывая для себя новые грани Столицы.
Вернувшись из города, Эрим, по уже сложившейся традиции, уселся записывать свои новые наблюдения. На улице послышался легкий шум, затем кто-то стал настойчиво трезвонить колокольчиком, приближаясь к гостинице. Не дожидаясь указания, Атар выскочил проверить, что там, а Эрим продолжил чертить схемы.
Атар, округлив глаза, осторожно заглянул в комнату:
– Лорд Эрим, кажется, вы должны это увидеть!
Во дворе гостиницы, неожиданно свободном от посетителей, стояла самоходная повозка, груженная большими, в половину человеческого роста, круглыми глиняными сосудами. Трое мужчин в потрепанных коричневых балахонах устанавливали на неё ещё один, очевидно тяжёлый сосуд с плотно привязанной к ручкам крышкой. Двое других оборванцев заносили такой же, только пустой и без крышки, сосуд в… нужник!
С первого дня в этой стране гости удивлялись, почему местные устраивают по несколько отхожих мест во дворе, и обязательно с очень высокими помостами – оказывается, там установлены огромные горшки!
– Что… Что они делают? – Эрим ошарашенно посмотрел на Атара. Но ответил Иса́к, только что поднявшийся по лестнице. Он задержался в городе, помогая словоохотливой дайне донести покупки до дома, и теперь готов поделиться добытыми сведениями.
– Чистят нужник. Здесь категорически запрещено загрязнять поселения… эмм… отходами. Прошлый раз мы были за городом, знакомились с окрестностью, потому не видели. Не знаю, как в остальных местах, но в Столице каждый пятый день заключенные объезжают все жилые дома и меняют горшки на чистые. Здесь это самое страшное наказание. Никому не позволено с ними разговаривать, поэтому двор пуст. И самое интересное – видите? – хозяин гостиницы стоит рядом с охранником. Он получит специальные бирки, подтверждающие обмен горшков. Похоже, именно таким образом саккарцев приучили к идеальной чистоте. Сколько полных горшков, столько и бирок. Затем в министерстве финансов эти бирки можно обменять на «брикеты». Что это такое, я ещё не разобрался, кажется, это какой-то особый вид топлива. Вот только зачем они хозяину гостиницы?
– Хотите, я вам покажу? Я как раз собиралась зарядить лампу в вашей комнате, – невысокая, стройная и белокурая девушка в сиренево-жёлтом наряде остановилась у дверей их номера.
– Ани́? Где ты пропадала? Тебя долго не было, – Эрим попытался разглядеть девушку в наступающих сумерках.
Та улыбнулась:
– Вы невнимательны, дайн. Ани́ была здесь семь дней назад, а я Ина́, вторая дочь хозяйки гостиницы.
– Прости, я видел Ани совсем недолго, или издалека. У вас похожая одежда.
– Прощаю. Это форма служащих дворца.
Девушка мягко покивала головой и вошла в комнату, подошла к столу.
– Вот это и есть брикет, – она показала узкий цилиндр, чуть длиннее её ладони, упакованный в бумагу, скрепленную сургучной печатью.
– Мы используем их не только для ламп, но и для обогревателей в холодный сезон, для плиты, – они горят гораздо дольше и жарче угля, – рассказывая, девушка привычными движениями открыла дверцу в лампе, вымела кисточкой золу в соломенную чашу на столе, установила между спицами брикет, закрыла лампу и опустила рычаг вниз. Через несколько терций стеклянный шар на верхушке лампы загорелся теплым желтым светом, мягко освещая комнату и нежное личико девушки. Зиндарийцы вздохнули – уже несколько дней они восхищались этим устройством и пытались разгадать его секрет, но безуспешно.
– А можно узнать, как это работает? И что находится внутри брикета?
– Дайны, никогда не задавайте таких вопросов, – лицо девушки стало очень серьезным, она процитировала давно заученный урок: – Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, невзирая на ранги.
– На переработку? Их перерабатывают?! – ужаснулись гости.
– Они перерабатывают содержимое отхожих горшков, – улыбнулась девушка.
– Как можно переработать… гмм…
– Утилизировать и помыть горшки. Приятного отдыха, – девушка собралась уходить.
– Ина, постой! Пожалуйста, не уходи! – от девушки веяло таким теплом и уютом, что Эриму очень не хотелось с ней расставаться. Огромные карие глаза с пушистыми ресницами, маленький аккуратненький носик, милые, чуть припухшие губки, и всё личико в обрамлении мягких золотистых волос было просто очаровательным.
– Присядь. Расскажи мне о дворце. Чем ты там занимаешься?
Девушка покачала головой:
– Никто никогда не расскажет вам этого. Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, невзирая на ранги.
– Тогда… давай поговорим на нейтральные темы.
– У вас есть вопросы?
– Очень много, даже не знаю, с чего начать. Например… косы! На материке длинные волосы считаются украшением женщины, а у вас ими красуются мужчины. Как так вышло?
Ина присела в предложенное кресло и Эрим, тут же, опустился в соседнее.
– В жарком климате не просто отрастить длинные волосы, ведь за ними нужен постоянный уход. Думаете, легко причесать эти кудряшки? – Девушка кокетливо провела пальцами по золотой волне волос, – мне кажется, древние женщины просто облегчили себе, и своим потомкам, жизнь. Тем более, что мы можем украсить себя кружевом, вышивками, или просто дорисовать лицо.
– Дорисовать лицо? – удивился Атар, облокачиваясь на высокий комод у окна. Исак скромно отошёл к дальней стене, молча слушает весь разговор оттуда.
– Не будем об этом. Это маленький женский секрет, – мягкая улыбка Ина завораживает ещё больше. – Для мужчины, длинные волосы не только украшение, но и показатель их терпения и добросовестности.
– Допустим. Твой старший брат вяжет волосы в хвост, у вашего отца одна коса, а в городе мы видели по две, и даже три. Это тоже что-то значит?
– Настоящую косу мужчине заплетает жена, в первое утро совместной жизни. Сколько жён, столько и кос. У купцов встречаются и по две косы, у военных даже три. Но в Клане Законников у женщин те же права, что у мужей. Поэтому, вы никогда не увидите две косы у наших мужчин.
– Ваши Кланы враждуют?
– Соперничают. И сотрудничают друг с другом, составляя очень подробные договора на каждую услугу. Нарушение договора хотя бы одним членом Клана считается бесчестьем для всего Клана.
– А слова «дайн» и «господин»? Их то говорят, то нет. Помоги разобраться, – Эриму очень хочется открыть дневник и продолжить записи, но он боится смутить девушку.
– Можете всем говорить «дайн», не прогадаете. Но можно и по-другому. Саккарцы с большим уважением относятся к мастерам в своей профессии, поэтому при обращении к Старшему или Главному в своей гильдии, можно опустить даже вежливое «дайн». Само слово «Глава», или «Старший», несут в себе признание заслуг. А слово «Господин» – приложение к титулу. Только три первых ранга имеют право так величаться. «Господин» – значит, имеет право единоличного решения, не дожидаясь суда или собрания Совета. Но и ответственность за последствия он будет нести лично, а не весь Клан.
– Решительно!.. А дети? Вчера город был полон жёлтых капюшонов. И немного оранжевых. Зачем детям закрывать лица?
– Оранжевые – это лицеисты, несовершеннолетние дети дворян. В военном лицее капюшоны голубые, но они редко носят их в городе, предпочитая тёмно-синюю форму рекрутов. У Торговцев, соответственно, салатовые. А жёлтые капюшоны – это все ученики до четырнадцати лет. В государственных училищах дети знати и простолюдинов, даже крестьянские дети, из ближайших поселений, учатся все вместе. Именно там дети впервые закрывают лица и получают единую форму и личные номера. Таким образом, их приучают к мысли, что твоя работа будет оценена лишь по собственному вложенному труду, и ранг родителей на оценку никак не повлияет.
– Очень серьёзный подход… Ина, я могу попросить тебя о помощи? Ты можешь познакомить меня с кем-нибудь, кто поможет мне попасть на приём к Наследнице, или хотя бы, к правителю?
– На приём к правителю? Зачем вам? – девушка явно напряглась, даже вытянула спину, словно свечка.
– У меня есть к нему, точнее, к Наследнице, очень важный разговор. Клянусь собственной головой – никакой угрозы для их жизни или благополучия эта встреча не несёт. Ты веришь мне? – Эрим старательно вглядывается в лицо Ина.
– Я-то, может, и верю. Но охрана дворца и телохранители Наследницы не настолько доверчивы. Простите, дайн, но попасть на территорию дворца иноземцу невозможно… Если вы хоть немного меня уважаете, пожалуйста, больше никогда не обращайтесь ко мне с этой просьбой.
– … Обещаю.