Посёлок был небольшой – десяток двухэтажных, двухподъездных домов послевоенной постройки, с печным отоплением, и удобствами на улице.
Цыган постучал в окно квартиры на первом этаже и сразу же вошёл в подъезд. Дверь открыла молоденькая, лет шестнадцати девчушка.
–– Здравствуйте дядя Гена, – обрадовалась она. – Ой, а это кто с вами? – увидела она Андрея, и кокетливо поправила халатик.
– Постояльца тебе привёл, – улыбнулся Цыган. – Сын друга моего, решил от городской суеты отдохнуть. Да ты не беспокойся, он не задаром у тебя жить будет, заплатит хорошо.
Девушка оценивающе посмотрела на Андрея.
– Ну пусть живёт, у меня места много, – согласилась она.
– Ну, вот и хорошо, и тебе полегче будет, – снова улыбнулся Цыган. – Я, пожалуй, сразу и поеду обратно, дел много, – сказал он уже Андрею. – Дальше без меня разберётесь, не маленькие.
Подмигнул ободряюще девушке, и вышел.
– Меня Лена зовут, а тебя? – спросила девушка.
– Андрей, – ответил Гуров, не очень-то обрадовавшись такой хозяйке.
Ему бы с какой-нибудь старухой спокойней было. А сюда начнут женихи ходить, пьянки гулянки и всё такое…
– Ну, проходи Андрей, буду тебе твою комнату показывать, – пригласила Лена.
Квартира была из трёх раздельных комнат, с огромных размеров кухней, рассчитанной сразу на несколько семей. Как позже пояснила Лена, в этой квартире когда-то жили три семьи, а потом они постепенно разъехались и квартиру полностью заняла семья Наймиллер, её значит.
– А магазин у вас далеко? – спросил Андрей. – А то у меня никакой еды с собой нет.
– Здесь всё рядом, – ответила Лена. – Только, в нём нет ничего путного, да и закрыт он ещё, баба Шура раньше десяти не откроет.
Лена жила бедненько, и кроме чая и половины булки белого хлеба с лапшой, в доме ничего не было. Андрей не стал привередничать и спорол всё, что было, запив еду крепким чаем. Проболтал с Леной, сидя на кухне до десяти часов утра, и поплёлся в местное сельпо.
В магазине действительно не было ничего хорошего. Баба Шура совсем ещё не старая здоровенная бабища с любопытством оглядела незнакомого ей посетителя, но вопросов задавать не стала, молча подала Андрею продукты, так же молча взяла деньги и отсчитала сдачу. Андрей взял только самое необходимое, в основном консервы, и вернулся в квартиру.
Лена жила небогато даже по местным меркам: ни телевизора, ни мебели нормальной в квартире не было. И жила одна. Спрашивать, где её родители Андрею было неудобно. «Сама расскажет», – подумал он, и не ошибся.
Вечером, за ужином, Лена рассказала Андрею о том, что её родители, мать с отцом, и старший брат утонули на рыбалке шесть лет назад. С тех пор она и живёт одна.
– Люди помогают конечно, и пенсию за родителей получаю. Жители посёлка работают в леспромхозе, другой работы по близости нет. Сейчас почти все в тайге, на лесозаготовке, посёлок пустой, но через пару недель дороги в тайге развезёт и все вернутся, весело будет, – мечтательно завела глаза Лена.
«Кисляк, – подумал Андрей, привыкший к городской суете. – Как здесь вообще жить можно? На зоне и то веселей».
За неделю снег уже основательно подтаял, кругом, куда ни глянь, грязь и лужи.
В посёлке вдруг стало тесно, забурлила жизнь, вернулись из тайги лесозаготовщики. Во всех домах день и ночь орала музыка.
К Лене тоже пожаловали гости.
– Гуров пропал.
– То есть как это пропал? – высокий старик в меховой жилетке, надетой на толстый свитер, армейском галифе с широкими красными лампасами, и в унтах, перестал ковырять палочкой запекавшуюся в костре картошку.
– Сбежал, товарищ генерал, вырыл подкоп и сбежал. С ним ещё семеро осуждённых, но их уже ликвидировали сотрудники ИТК.
– Вот же я дурак старый, – огорчился генерал. – Наверняка ведь кореша его ему помогали, а я приказал наблюдение с них снять, когда Гуров в кутузку загремел. Но с другой стороны, порадовал ты меня сегодня Кожин, искренне порадовал. За четыре месяца, проведённых в колонии, Гуров нашёл сообщников и уговорил их уйти в побег. Не говоря уже о том, что ему удалось ещё и грамотно его спланировать. И ты что ж, ничего не знал?
– Ничего, товарищ генерал.
– Ай да Гуров, красавчик, – восхищался генерал побегушником. – Ну так ищи его, майор. Намётки какие-нибудь имеются? Напомни мне данные его подельников.
Кожин открыл папку.
– Соломин Алексей Николаевич, – стал читать Кожин. – Тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, неженат, до знакомства с Гуровым имел четыре судимости за кражи личного имущества, правая рука Гурова предан ему до фанатизма. Вместе с Соломиным, мог быть ещё и Гуненко, второй подельник Гурова. Гуненко Александр Михайлович тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, неженат, до знакомства с Гуровым имел две судимости за кражу личного имущества, так же, как и Соломин предан Гурову.
– Да уж, у Гурова дар подбирать людей, это одна из его способностей, – сказал генерал. – Не ошибся я в парне-то, а, майор, – подмигнул Кожину генерал.
– Так кто ж сомневался то? – ответил Кожин.
– Убийцу нашёл, за кого Гуров в колонию попал?
– Ищем, Товарищ генерал.
– Ищи, майор, Гуров нужен мне целый и невредимый, и самое главное, пока глупостей не натворил серьёзных, он без дела сидеть не будет, не та натура, и способности, скрытые наружу прорываются, не было б беды, майор.
Сначала постучали в окно, а потом в дверь, которую Лена не запирала даже на ночь – бесцеремонно ввалились трое парней.
– П-Привет, хозяйка, – раздалось в коридоре. – Принимай гостей
Андрей с Леной сидели на кухне, откуда вошедших не было видно.
– Я тут, – отозвалась Лена. – Проходите на кухню.
Парни прошли на кухню, и остолбенели, увидев Андрея.
– Оба на, кажется мы не туда зашли, – парни явно приняли Андрея за Лениного жениха, мало ли что тут произошло пока они в тайге лес валили.
– Чё это не туда? – возмутилась Лена. – Заходите, давайте, не выдрёпывайтесь.
Парни разулись в коридоре, и прошли на кухню, в руках у них были огромные авоськи, набитые выпивкой и закуской, явно не из местного магазина.
– Познакомьтесь, квартирант мой, дядя Гена привёз, зовут Андрей, – представила Лена Гурова гостям.
– Саня Барон, – протянул руку чернявый с золотой фиксой парень. – А это мои кореша, Никита Колесо и Серёга Кеша.
Все трое пожали Андрею руку. Лена уже ставила на стол граненые стаканы.
– Ну, давай, Андрюха, по чуть-чуть за знакомство, – протянул Барон Андрею наполовину наполненный стакан с водкой.
Отказаться в такой ситуации было сложно, и Андрей выпил, как и все, полстакана.
– Между первой и второй промежуток небольшой, – сказал Барон. – Не закусывая.
Но на этот раз Андрей, помня наставления Михалыча, вежливо отказался.
– Чуть позже, – сказал он, и перевернул свой стакан вверх дном.
– Ну, как знаешь, – Барон и парни выпили ещё по полстакана, на этот раз уже закусывая сразу за первый и второй раз.
Вскоре напряжение в отношениях парней с Андреем заметно снизилось.
Через час он уже пил наравне со всеми, но, как и обещал Михалыч, не пьянел.
Разошлись только под утро, пьяная Лена пыталась склеить Андрея, но он прикинулся что ему стало плохо, и она отстала. Кстати лет ей уже, как выяснилось, было почти восемнадцать, днюха будет в конце мая, совсем немного осталось.
Барон, Воропаев Александр Александрович 1953 года рождения, имел на своем счету шесть судимостей и огромный авторитет в преступном мире, сыном которого и являлся, как гласила одна из его многочисленных татуировок.
Барон отличался безукоризненной порядочностью и честностью по отношению к своим близким, обладал невероятной харизмой, и, кроме того, в пакет его достоинств входили отличная память и острый ум.
Портрет Гурова Барон увидел, проходя мимо стенда с оригинальным названием: «Их разыскивает милиция», когда они накануне, мотались с Колесом и Кешей за продуктами в Колпашево, и сразу же, как только увидел Гурова у Лены, понял, что за человека поселил у неё Цыган. Понял, но виду не подал, и очень удивился, когда понял, что Гуров тоже понял, что Барон его раскусил, и тоже не подал виду.
Перед тем как завести с Гуровым разговор по душам, Барон решил навести кое-какие справки, и был удивлён ещё больше, когда узнал о предоставлении Графу без лимитного доступа к воровскому общаку, и о ходатайстве за него сразу троих воров в законе. Слишком молод был Гуров для такого авторитета. Это говорило только об одном: что за Гуровым водятся дела, о которых, знает очень ограниченный круг людей, и что совать нос в эти дела не стоит.
Барон размышлял, надо ли ему навязываться в друзья к Гурову или нет, что ему принесёт эта дружба? Но Барона уже словно магнитом тянуло к Гурову. У Барона была тема, тема которую он вынашивал уже несколько лет, но людей способных поднять эту тему у него не было, и он решился на откровенный разговор.
Утром, едва рассвело, пока ещё не начало таять приехал Цыган. Привёз рыбу, и килограммов сто пятьдесят лосятины. Он, хоть и не взял у Графа деньги на его содержание, всё равно чувствовал себя обязанным, не Графу, а Соломе.
Увидев помятую после застолья физиономию Андрея, усмехнулся.
– Чё, паря, перебрал? А я думал, ты совсем не пьёшь.
– Пришлось, – ответил Андрей охрипшим голосом.
– Барон приходил, – заступилась за Андрея появившаяся из своей комнаты, заспанная, с опухшими глазами Лена.
– Барон – правильный человек, ты его не опасайся, он в посёлке, типа, смотрящего у нас. Предложит дружбу не отказывайся, не пожалеешь, – порекомендовал Цыган.
– Спасибо, учту, – прохрипел Андрей, осипшим с похмелья голосом.
– Ну, я погнал, пока не развезло, – попрощался Цыган и вышел.
Андрей снова рухнул на кровать и проспал до вечера.
Была у Барона одна задумка, осуществить которую он бы смог, люди надёжные имелись, а вот разгрести последствия если что, вряд ли, авторитета маловато. Такой авторитет по всей видимости был у Графа.
– В Томске, работает завод по производству радиодеталей, часть которых заводское ОТК отбраковывает, но, большая часть этого брака липовая. А в районе Колпашево, на старой швейной фабрике, работает цех, вход в который осуществляется по спецпропускам, в этом цеху ремонтируют импортные швейные машинки, и там же имеется отдельный участок, в котором из якобы бракованных радиодеталей, вывезенных с Томского завода, собирают отличную радиотехнику. Её везут дальше, в соседний с нашим, посёлок, где нелегально изготавливают корпуса к этой технике, – рассказывал Барон Андрею, когда вечером пригласил его прогуляться по берегу.
Андрей слушал Барона внимательно, ничего не упуская, и лишь иногда кивал головой, показывая, что понял, о чем идёт речь.
– Организатор этого предприятия некий Гончаров Михаил Степанович, живёт на даче под Томском в элитном дачном обществе, среди писателей и заслуженных работников всех отраслей. Дачное общество находится под круглосуточной охраной милиции, въезд строго по пропускам. Но дыр, конечно, хватает, проникнуть туда можно без проблем, если не на машине, – говорил Барон. – И мне кажется, что именно там хранятся деньги от реализации радиотехники, хотя точной уверенности нет, – подвёл итог Барон.
– Откуда информация? – поинтересовался Андрей.
– Ну, это несложно, – улыбнулся, сверкнув фиксой Барон.
– Ни на завод, ни в цех я попасть конечно же не могу, людей в сборочный цех на машине из Томска привозят и также увозят, но живут-то они не под охраной, обычные работяги. Шоферы, токари и прочие, с одним выпил, с другим поговорил, постепенно картинка сложилась. Они свою левую продукцию по всему Союзу продают под видом известных импортных фирм. Деньги там крутятся, сам понимаешь, немаленькие, и люди вокруг них тоже – сплошные тяжеловесы. На местном уровне это начальник районной милиции и глава администрации, но я думаю, что и в областной кто-нибудь имеется.
– Угу, понятно, а почему ко мне обратился? – спросил Андрей.
На улице снова подморозило, с реки потянуло холодом, и Андрей поднял воротник меховой куртки.
– Украсть несложно, – ответил Барон. – Сложно удержать добытое, и голову не потерять. А про тебя я по своим каналам справки навёл, знаю, что в бегах и, что за тебя сразу три вора в законе мазу держали, а теперь, Бриллиант и вовсе объявил, что если тебя сдаст кто, то станет его личным врагом.
На этот раз Андрей удивился, но виду не подал.
– Значит, цеховиков решил обнести? Цеховики народ ушлый, годами двойной жизнью живут и нажитое беречь умеют, – Андрей поёжился, ветерок становился всё свежей. – Знаешь, что? Барон, пошли в дом, разговор это не простой, и долгий, а то у меня скоро мозги замёрзнут.
– Так я захватил, – Барон показал из-за пазухи горлышко бутылки.
– Вот дома в тепле и выпьем, как люди, – сказал Андрей, и первым пошёл в сторону бараков.
– Слышь, Граф, а кто такие цеховики? Что-то я раньше про такую масть не слыхал, – спросил Барон, когда они шли по дороге к дому.
– Дома расскажу, – отмахнулся от заданного вопроса ежившийся от холода Андрей.
Цеховики, это обособленная ветвь криминального дерева. Большинство из них никогда не сталкивалось напрямую с преступным миром, не имели судимостей и не подозревали о существовании каких-то там воровских понятий, и кроме того сидеть в тюрьме не собирались. Почти все они были директорами или начальниками каких-нибудь больших или маленьких предприятий, где, используя всеобщий бардак и эффективно расходуя предоставленное в их распоряжение сырьё, обращали образовавшиеся излишки отходов в какой-нибудь ходовой продукт, который сбывали налево в нелегально организованные подпольные цеха, часто ими же и созданные.
Люди эти были умными и предприимчивыми, и в отличие от капиталистов, которым, для того чтобы начать своё дело, необходимо заработать первоначальный капитал, у них все было в руках с самого начала, и завод в управлении, и сырьё, всё им предоставило государство, воруй не ленись. Причём, все деньги они оставляли себе любимым, ни в какой воровской общак ничего не платили, и воры считали, что это справедливо!
А справедливо это было потому, что в случае прокола, им не придётся пользоваться общаком, сидеть тоже не придётся, так как за хищение государственного имущества в крупных размерах, да ещё с использованием служебного положения, им грозило только одно наказание – расстрел.
Исходя из этого, красть у цеховиков можно было, а вот данью облагать – нет.
В отличие от воров в законе, цеховики были более гибкими и охотно брали в подельники и ментов и чиновников. Благодаря этому им удалось в совокупности накопить такой капитал, какой ворам даже и не снился. Правда капитал этот был чаще всего разобщённым.
Воры в законе закрывали глаза если кому-то удавалось пощипать зазевавшегося цеховика и с удовольствием получали долю в общак с этого мероприятия.
А прозевавшему своё добро бедолаге если тот прибегал жаловаться, попросту объясняли, что тому нужно было лучше беречь ворованное добро, и разводили руками, мол на то и воры, чтобы воровать, какой с них спрос?
– Но так было раньше, – сказал Андрей. – Теперь, пришло время, когда цеховиков стали потихоньку загонять под крышу всякого рода предприимчивые бродяги. Воры были против такого беспредела, потому что даже они не покушались на добро цеховиков. Но времена меняются Барон, и кое-кто из воров решил и сам приложить руку к этому жирному куску. И слава Богу, что у тебя хватило ума самому не соваться в это дело – точно не вывез бы ты эту тему Барон.
– Надо же, сколько вокруг меня интересных вещей происходит, а я ничего об этом не знаю, – покачал головой Барон. – Ну, так, что сам то скажешь, Граф? Стоит нам эту байду затевать, или как?
– Конечно стоит, – ответил Андрей. – Только подумать нужно как следует.