– Боже, эти дворняги совсем озверели! – донеслось как сквозь толстый слой ваты. – Это же надо так девчонку уделать! На всю жизнь же теперь шрамы, а молодая еще совсем.
– Да куда там дворнягам твоим! – возразил первому голосу второй, и, по ощущениям, оба принадлежали пожилым женщинам. – Говорю тебе, какая-нибудь зверюга здоровенная у крутых каких сбегла и творит такое непотребство. Где же это видано, чтобы дворняга вот так грудь человеку располосовала! Откуда когти-то?
– Может и так, да только результат один: была симпатичная девочка, а теперь перед мужиком и не разденется. Любой сбежит, только раз глянет.
– Жива осталась – и то хорошо. Вся скорая и коридор в кровище были!
– Пить! – еле смогла я проскрипеть саднящим горлом.
– Очнулась деточка! – К моим губам прижалась прохладная пластиковая трубочка, и я резко потянула в себя столь желанную воду, но тут же захлебнулась и согнулась в кашле. При первом же спазме в легких дикой болью вспыхнула вся верхняя часть тела, и я, внезапно вспомнив все, порывисто села на постели, зайдясь в крике.
– Да куда ж ты! – надавили мне на плечи. – Уймись, швы разойдутся на коже! Сутки всего, как заштопали тебя, девка!
Как только кашель и вместе с ним буйство боли утихли, я с трудом смогла разлепить тяжеленные веки. Я сидела на узкой больничной койке, а напротив умостились две бабульки в бледно-зеленых халатах, похожие на первый взгляд как близнецы.
– Ну как ты, горемычная? – спросила первая старушка.
– Как же тебя так угораздило? – поддакнула ей вторая.
– Насколько все плохо? – вопросом на вопрос прохрипела я, аккуратно ощупывая толстую, как подушка, повязку, охватывавшую все от правого плеча до нижних ребер.
– Ты сейчас об этом не думай, деточка, – покачала головой бабулька номер один. – Люди вон без рук и ног живут и радуются.
– Очень оптимистично, – пробормотала я. – Что, совсем кошмар?
– Да только шкуру тебе зверюга эта и попортила, – махнула рукой вторая, словно речь и правда шла о какой-то ерунде. – Заживет все, и будешь жить по-прежнему. Тем более друзья у тебя есть, переживают вон, звонят, дежурят.
– Что? Какие еще друзья?
Неужели Олежек одумался, проникся и внезапно превратился в нормального человека и мужика?
– Да откуда мне знать какие? Твои друзья, тебе и разбираться, – пожала плечами одна из собеседниц. – Здоровые такие ребята, рожи, правда, хмурые, прям бандитские какие-то, руки в татуировках, но кто ее, молодежь нынешнюю, разберет, может, это… круто у вас считается.
– А давно они тут? – спросила, недоумевая все больше.
– Так, как тебя привезли, они и появились часа через два. Все описали: так и так, значит, девушку искусанную не привозили? Привозили, говорим. Они – нам к ней надо. Мы – не положено. Они – будем ждать. Вот и ждут уже сутки, почитай.
– А где ждут?
– В приемном покое, где же еще! Ты, кстати, хорошо, что очнулась. Хоть имя свое скажи, а то привезли как неопознанную.
Это что же, выходит, никто из моих соседей даже не удосужился спуститься, когда меня забирали, и опознать? Хотя, учитывая реалии современности, спасибо за то, что ментов и скорую вызвали. Другие и на это бы не заморочились, и нашли бы мой растерзанный холодный труп поутру дворники.
– Я в туалет хочу. – Действительно, в это интересное место захотелось резко и безотлагательно.
– Утка вот, – громыхнули о тумбочку громоздким предметом, – ложись, помогу тебе. Нельзя тебе еще ходить.
– Ну не-е-е-ет! – наотрез отказалась я и медленно поднялась. – Не настолько я плоха, чтобы вот это вот…
В голове сначала поплыло, но потом все нормализовалось, и, несмотря на легкую слабость в коленях и саднящую боль в груди, в общем и целом я чувствовала себя вполне сносно.
– Ну упрямая! Куда пошла?! – подхватили меня под оба локтя старушки и помогли аккуратно и без лишних движений натянуть больничный страхолюдный халат, а потом все же проводили до туалета, ругая на каждом шагу за легкомыслие.
Уже когда мыла руки, услышала снова моих сопровождающих, но теперь к ним примешалось грубое звучание низкого мужского голоса, от которого у меня почему-то забегали неприятные мурашки по спине. Прижавшись к двери, я выглянула в щель и увидела реально здоровенного бритого детину, стоявшего ко мне спиной и чуть склонившегося к миниатюрным старушкам, как будто он их так лучше слышал. Хотя мне его поза показалась скорее какой-то угрожающей, нежели наполненной вниманием.
– Уже очнулась? – пророкотал он. – Когда мы сможем ее домой забрать?
Какой такой «домой»? С каких пор я живу по соседству с кем-то столь пугающим? Что-то я даже среди дальних соседей, не то что ближних, вот такого «шкафину с антресолями» не припоминаю.
– Дык, вы к врачу дежурному подойдите и спросите. Она осмотрит и скажет, можно ли забрать, – охотно объяснила бабулька. – Хотя не советую я. Девушка слабая еще. Да и вообще, может, не захочет. Опять же, после выписки уколы от бешенства…
Санитарка еще вещала, а детина уже резко развернулся, и я едва сдержалась, чтобы не шарахнуться от двери, когда мельком увидела его лицо. Я реально мало видела людей более пугающих, чем он.
– Кто ее спрашивать будет, – буркнул он себе под нос и зашагал по коридору.
Я выдохнула, неожиданно осознавая, что, видимо, влипла не пойми как в историю гораздо более паршивую, чем просто нападение полоумной дворняги. В висках застучало, а в спину будто кто-то толкал, когда я быстро пересекла туалет и открыла окно. Мне нужно сбежать – вот что я осознавала абсолютно четко в тот момент, а об остальном я подумаю позже. Ничего не ощущалось более важным, чем исчезнуть отсюда немедленно и никак не пересечься с тем жутким типом и остальными.
– Ну хоть в чем-то мне, выходит, везет, – пробормотала, увидев, что это первый этаж.
Несмотря на это, в здании имелся еще полуподвальный этаж, и окно было над землей метрах в двух, так что после прыжка я упала и полежала в позе эмбриона до тех пор, пока накрывшая от сотрясения волна боли не отхлынула. Потихоньку поднявшись, я поковыляла прочь так быстро, как только удавалось передвигать измордованное бешеной зверюгой и медициной тело. Возможно, стоило бы держаться подальше от освещенных улиц, следуя моей собственной, еще совсем недавно выведенной формуле безопасности, но именно через главный проспект следовал максимально короткий путь к моему дому, который я наспех выстроила в голове. А петлять и создавать более скрытый, но длинный маршрут у меня сейчас не было ни моральных, ни физических сил. Наплевав на свой удручающий внешний вид, похромала через дорогу, как только зажегся зеленый.
– Эй, подруга! – окликнул меня звонкий женский голос сзади, и я бросила короткий настороженный взгляд через плечо. – Куда это тебя понесло в таком виде? Больница в противоположной стороне!
Я буркнула что-то совсем невежливое в ответ и поковыляла дальше, потея и ощущая все усиливающийся озноб. Все же осень, хоть и ранняя, не самое удачное время для того, чтобы бродить по улицам в тонком больничном халате на голое тело.
– Чокнутая, я серьезно, – продолжила настаивать невидимая в темноте салона женщина. – Давай хоть подвезу куда надо.
– Денег нет! – без выкрутасов поставила я в известность эту самаритянку-доброволицу.
– А то и так не видно, что с тебя не взять ничего, кроме анализов! – фыркнула она в ответ, и я сдалась.
– Маша! – представилась девушка, когда я с облегченным вздохом опустила зад на теплое кожаное сиденье ее автомобиля.
– Рори, – пробормотала я в ответ и назвала адрес… ну, почти точный. Мало ли. Паранойя – наше все.
– Это чего за имя такое?
– Какое мама с папой дали, – вяло огрызнулась, понимая, что, вероятно, стоило быть полюбезнее с кем-то желающим бескорыстно помочь. А может, нужно было просто назваться Светой или Ирой, и тогда не было бы дополнительных наводящих вопросов.
Ехать до моего дома от больницы было всего-то минут семь, так что мне без труда удалось выдержать, что Маша всю дорогу любопытно косилась на меня, а она смогла сдержать явно распирающее ее желание начать меня расспрашивать. Едва она затормозила на нужном перекрестке, я, скривившись от боли почти повсюду и ощущения уличного холода, пробиравшего до костей, выбралась из автомобиля и пробормотала скомканно слова благодарности.
– Эй… Рори, да? – окликнула меня девушка, которую я даже не удосужилась толком рассмотреть, – Моя визитка, возьми, а?
– Зачем? – насторожилась я.
– Ну мало ли… Если твой дружок опять вытворит что-то и идти будет некуда… Короче, возьми.
Она решила, что это меня сожитель так уделал? Да, собственно, какая разница? Помогла – и ладно. Буркнув «спасибо», только чтобы быстрее отвязаться, сунула тисненый прямоугольник в карман казенного халата и устремилась в сторону дома. Вломившись чуть позже в незапертую все это время дверь и услышав приветственно-обиженное «мяу» Барса, осела на пол прямо в прихожей и только тогда позволила себе раскиснуть. Трясущимися руками нащупала в вазе на тумбе пачку сигарет и зажигалку, судорожно затянулась, вытирая безудержно полившиеся слезы и проводя мокрыми от них пальцами по выгибающейся спине требовательно трущегося об меня кота. Ну вот и я дома. Что делать дальше, подумаю прямо после того, как справлюсь с нервным ознобом и слезами.