– Первый день прошел хорошо?
Отец встретил Льюиса скромной улыбкой и поставил уже разогретую в микроволновке лазанью, подталкивая приборы поближе к тарелке, пока парень садился и пытался придумать подходящий ответ. На ум ничего не пришло, кроме лаконичного:
– Да.
– Точно?
– Ты меня пугаешь, па.
– Не поверишь, сам от себя в шоке. Но мне правда интересно. И я переживаю.
Чарльз сел напротив и начал ковыряться в своей тарелке. Он специально ждал сына, чтобы, во-первых, не есть в одиночестве, а, во-вторых, им удалось хоть немного поговорить. И сделать еще один шаг к их сближению.
– Все в порядке. Правда. Давай поедим.
Лу и хотел бы рассказать больше. Например, про то, что случайно привлек внимание местной знаменитости, сам того не желая. И хотя после уроков и посещения кабинета мистера Радовски, который проинструктировал по основным вопросам и выдал ему список с тем, что нужно докупить, возле ворот никто новичка не поджидал, тот был уверен – блондин что-то задумал и просто ждет подходящего момента.
Вот только что?
И какого момента?
Лазанья не собиралась подсказывать ответы, как и не собиралась, кажется, отправляться на экскурсию по желудку парня.
– По-моему прием пищи должен выглядеть немного по-другому.
Конечно, Чарльз не мог не заметить, как резко стремится к нулевой отметке приподнятое настроение сына и как тот уже пять минут, не говоря ни слова и пытаясь загипнотизировать сырную корочку, водил вилкой туда-сюда по тарелке. Он даже не отреагировал на замечание отца. К счастью обоих, мужчина больше ничего не сказал. Быстро расправился со своей порцией, отправил посуду в машинку и поспешил уйти, чтобы дать Лу-Лу побыть в одиночестве.
– Осталось еще немного коробок. Разберу сегодня, и сможем, наконец, назвать наш дом уютным холостяцким гнездышком.
Впервые юмор свернул на эту опасную тропку. Льюис вздрогнул, ведь реальность обрушилась на него тяжким грузом.
Родители на грани развода. И развелись бы, если бы не отъезд матери.
Она теперь неизвестно где и даже не собирается сообщать о своем местоположении. Как и о причинах, которые привели к ее неожиданному путешествию и их неожиданному переезду. А отец не собирался делиться тем, что тяготило его эти полгода.
Лу все это время пытался прекратить их ссоры и с трудом, но терпел их молчание, даже готов уже был смириться с тем, что придется жить то у одного, то у другого родителя, когда будет завершен бракоразводный процесс. Но парень никак не ожидал, что жизнь резко поменяет вектор.
И, да, он скучал по матери. Пытался с ней связаться, но все каналы оказались перекрыты. Она не желала общаться с ним, и это, несомненно, ранило, ведь еще полгода назад мама души в нем не чаяла и называла своим солнцем.
– Прости, – заметил Чарльз, обернувшись, чтобы посмотреть на сына, у выхода, – ляпнул, не подумав.
– Ничего страшного, – аппетит окончательно пропал, не собираясь возвращаться ближайшие пару сотен лет, и Льюис поднялся из-за стола, – Спасибо за обед.
– Лу…
– Я к себе, много уроков.
Чарльз тихо вздохнул и добавил напоследок:
– Я купил тебе кое-что. Ждет в комнате.
Льюис молча добрался до комнаты и застыл на пороге, стоило открыть дверь. Отец успел не только купить кое-что – а, если быть точнее, боксерскую грушу, – но и закрепить ее на потолке. И теперь новый снаряд буквально звал парня выпустить скопившиеся злость, усталость и разочарование. Он не засомневался и на долю секунды – сразу подошел к снаряду, бросив сумку на полпути, и резким и точным ударом влепил по плотной поверхности, ощущая отпружинивший удар и приятную боль в костяшках.
Еще один удар заставил вспомнить о ледяном Джеке, и Льюис без зазрения совести представил вместо груши его красивое лицо с резкими чертами и большими голубыми глазами. Очередной удар должен был стереть ухмылку, но, к сожалению, для этого нужно было подольше пообщаться с блондином, чтобы иметь визуальное представление, как она стирается и что вместо нее может быть. Все, что удалось увидеть Лу, кроме нее, – это сжатые в тонкую линию губы в момент, когда Джека звали прогуляться.