Раздел 2. Подготовка к пастырскому служению

Глава 4. Пастырское призвание

Священнослужителем может стать далеко не каждый православный христианин, но лишь тот, кто почувствовал призвание к священству, внутренне осознал Божий призыв. Такое осознание к одним приходит очень рано, еще в детстве, к другим в зрелом возрасте. Однако момент призвания для каждого является ключевым, это тот поворотный пункт, с которого путь к священству, собственно, и начинается.

В настоящей главе речь пойдет о пастырском призвании, а также о непосредственной подготовке будущего священнослужителя к предстоящему ему служению, будь то диаконскому или священническому.

1. Понятие пастырского призвания

Понятие пастырского призвания получило всестороннее освещение в трудах русских пасторологов. Однако среди них встречались различные, часто взаимоисключающие мнения по поводу священнического призвания и его роли в становлении пастыря. Например, митрополит Антоний (Храповицкий) отрицал саму возможность призвания, а ощущение призванности называл не иначе как плодом самообольщения[162]. По его мнению, осознавая себя призванным, особо избранным от Бога, кандидат легко может обмануться, поэтому гораздо большее значение для него должны иметь признаки призвания со стороны Церкви и тщательная самоподготовка[163]. Другие авторы осмысляли призвание как совокупность чисто внешних факторов (например, происхождение из духовного сословия или воля епископа)[164].

В современном русском языке слово «призвание» употребляется обычно для обозначения склонности человека к тому или иному делу или профессии. Между тем изначальный смысл этого слова иной. Призвание предполагает не только призываемого, но и призывающего. И если говорить о христианском пастырском призвании, то здесь, как уже замечалось выше, призывающим может быть только Сам Бог в лице Его единородного Сына Иисуса Христа.

Своим ученикам Иисус сказал на Тайной Вечере: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15:16). Из синоптических Евангелий мы знаем, что избрание двенадцати апостолов было деянием, которому Иисус придавал особую значимость. Евангелист Марк так описывает это событие: Потом взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать (Мк. 3:13-14). Инициатива избрания, таким образом, принадлежит исключительно Христу: Он избрал на апостольское служение не тех, кто напрашивались к Нему в ученики, но кого хотел Сам.

Сказанное в полной мере применимо к пастырскому призванию. Христианский пастырь – это продолжатель дела апостолов, а на апостольское служение нельзя выйти самому. Пастырем может стать только тот, кого Сам Бог избрал на это служение, кого Сам Христос захотел видеть Своим апостолом.

Но как распознать это призвание? Как не пропустить голос Божий, властно зовущий к пастырству, не спутать его с иными голосами, звучащими в уме и сердце? Существует несколько признаков, по которым можно определить, призван человек к пастырству или нет.


Вопросы к параграфу:

1. Что такое пастырское призвание?

2. Какие взгляды на пастырское призвание высказывали разные пасторологи?

3. Почему только Христос может призвать на пастырское служение?

2. Признаки пастырского призвания

Прежде всего, будущий пастырь должен обладать пламенной любовью к Иисусу Христу: без такой любви не может быть истинного христианского пастырства. После Своего воскресения Господь трижды спросил апостола Петра: Любишь ли ты Меня? И трижды в ответ на заверение в любви сказал ему: Паси овец Моих (Ин. 21:15-17). Этим показывается, что пастырское служение неразрывно связано с любовью ко Христу и проистекает из нее. Пастырем может быть только тот, кто всегда беседует со Христом в молитве, кто ежедневно вчитывается в слова Евангелия и вдумывается в их смысл, кто живет во Христе.

Не случайно один из самых выдающихся пастырей за всю историю Русской Церкви, святой праведный Иоанн Кронштадтский, озаглавил свой духовный дневник «Моя жизнь во Христе». В этом дневнике он писал о том, что сердце священника «должен наполнять всецело един Иисус Христос»[165]. Этот христоцентризм пастырского служения в полной мере проявился и в подвиге Кронштадтского батюшки, и в подвиге многих других пастырей, сделавших Христа своим абсолютным духовно-нравственным ориентиром.

Любовь ко Христу немыслима без горячей любви к Его Церкви, поэтому еще один из признаков того, что человек призван к священству, – его любовь к Церкви, храму, богослужению. Никакая другая мотивация, будь то желание помогать людям, стремление проповедовать Евангелие, вести миссионерскую деятельность, не может быть достаточной для пастырского призвания, ведь алтарь, храм и богослужение – это сердцевина духовной жизни пастыря.

Протопресвитер Александр Шмеман пишет: «На первое место нужно поставить призвание личное – внутренний голос, зовущий к священству. Иногда призыв этот звучит почти с детских лет, иногда приходит в зрелом возрасте… Внешне призыв этот обычно выражается в особой любви к храму и богослужению, во влечении прислуживать в алтаре, в заботе о храме, в интересе ко всему церковному. Человек как бы испытывает то, что испытывали апостолы на горе Фавор: “Хорошо нам здесь быть”. Человеку хорошо в церкви быть, он чувствует ее своим домом, его тянет в нее. Это чувство есть верный признак призвания, потому что в нарочитой, личной любви к церкви и в заботе о ней – основа священства и пастырства. Кто не любит храма и всех “мелочей”, всех подробностей церковной жизни, тот не будет хорошим священником, потому что храм – это настоящий дом священника, и “ревность по дому Божию” должна быть двигателем всей его жизни»[166].

Однако самой по себе этой любви тоже недостаточно. Можно любить внешнюю сторону богослужения, знать устав, разбираться в церковном искусстве, ценить красивую утварь и облачение, быть знатоком церковного пения, но при этом не уметь молиться. Искусство предстояния Богу, горячей и искренней молитвы – вот то, чем будущий пастырь должен овладеть еще до хиротонии. Став священником, он будет в этом искусстве непрестанно совершенствоваться, но опыт молитвенного общения с Богом и любовь к молитве он должен приобрести до того, как примет сан.

Еще один признак пастырского призвания – живой интерес к церковному учению, к догматам, к богословию в целом. Не случайно богословские науки занимают столь существенное место в духовных семинариях и академиях. Священник, плохо знающий учение веры, не разбирающийся в богословии, не интересующийся богословскими вопросами, подобен врачу, незнакомому с анатомией и физиологией. Такой врач может при необходимости совершать простейшие операции, но в трудных случаях оказывается беспомощным не только назначить правильное лечение, но и даже поставить правильный диагноз.

Признаком пастырского призвания является также любовь к людям, желание помочь им, готовность жертвовать собой ради них. Пастырское служение имеет жертвенный характер, по образу Пастыреначальника Христа, Который полагает жизнь Свою за овец (Ин. 10:11). Будущий пастырь должен быть готов не щадить своих сил, своего времени и здоровья для своих прихожан, всего себя отдавать служению Церкви.

О любви к ближним как неотъемлемой составляющей пастырского призвания замечательно пишет святой Иоанн Кронштадтский: «Меня умиляет дух любви святой ко всему человечеству, движущийся во всех молитвах, молениях, прошениях, благодарениях, песнопениях и чтениях при богослужении нашей Православной Церкви! О, каков должен быть священник, орган этой божественной, небесной на земле матери, с такой любовью непрестанно пекущейся о всех чадах своих, начиная с царя до поселянина, с священного правительственного собора до низшего причта церковного, и не только о своих присных чадах, но и о всем мире. Какой должен быть преисполнен любовью ко всем пастырь – это чадо Церкви, которого она облекла благодатью священства и так приблизила к Престолу Божию как присного своего, как друга Божия, которого почтила, одарила великими духовными дарами и преимуществами, увенчала славой и честью как жениха церковного, как слугу Царя-Христа, Бога, Спасителя и пастыря душ! Как далече должны быть от него все страсти: лицеприятие, самолюбие, чувственная плотская любовь, гордость, вражда, любостяжание, леность, уныние, ропот и другие страсти! Он должен быть весь проникнут и преисполнен божественной любовью ко всем и главнейшей заботой иметь то, чтобы без греха предстоять Престолу Божию и воздевать преподобные руки о всех людях и спасать рано и поздно вверенные ему души, искупленные бесценной Кровью Христовой»[167].

В то же время будущему пастырю полезно помнить слова преподобного Исаака Сирина: «Многие совершали силы, воскрешали мертвых, трудились в обращении заблудших и творили великие чудеса; руками их многие приведены были к богопознанию, и после всего этого сами, оживотворявшие других, впали в мерзкие и гнусные страсти, умертвили самих себя и для многих сделались соблазном, когда явны стали деяния их, потому что были они еще в душевном недуге и не заботились о здравии душ своих, но пустились в море мира сего исцелять души других, будучи еще же сами немощны…»[168]

Борьба со страстями, преодоление в себе порочных наклонностей, изживание греховных навыков – все это должно быть постоянным деланием священника. «Нельзя врачевать чужие души… не излечив себя, приводить в порядок чужое душевное хозяйство с хаосом в собственной душе, нести мир другим, не имея его в себе», – пишет священник Александр Ельчанинов[169]. А по словам преподобного Иоанна Лествичника, «врач духовный есть тот, кто стяжал и тело, и душу свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других»[170]. Пусть даже начертанный идеал труднодостижим на практике, будущий пастырь должен помнить, что, не научившись врачевать собственные болезни, он не сможет врачевать болезни прихожан.

Перечисленные выше признаки пастырского призвания – пламенная любовь ко Христу, горячая любовь к Церкви, богослужению и богословию, жертвенная любовь к людям – представляют собой качества, необходимые для будущего пастыря. Однако, как отмечает архимандрит Киприан (Керн), большинство качеств, которые ожидаются от будущего священника, должны быть, по учению Церкви, присущи и всем христианам. То, что отличает священника от мирян, это «особый дар, мирянам недоступный: благодатного возрождения душ для Царствия Божия. Это возрождение может быть проводимо и путем нравственного воздействия на личность пасомых, путем сострадательной любви к грешным, путем усвоения себе их личностей, но, главным образом, путем евхаристического служения и через него приобщения верных таинственному Телу Церкви. Нравственно воздействовать на ближних может и не священник, сострадать может и мать, и воспитатель, усвоять чужую личность может также и близкий друг, но служение Евхаристии дано только священнику. Божественная литургия есть самое мощное средство пастырского служения. Ни молебны, ни панихиды, ни акафисты не могут заменить собою святейшую службу Евхаристии. Священник должен всегда помнить, что он призван быть строителем Тайн Божиих, что служение Литургии и приобщение верных есть самое мощное средство пастырского воздействия, через которое и будет совершаться нравственное и мистическое возрождение человека»[171].

Подлинным признаком пастырского призвания, по мнению архимандрита Киприана, является любовь к Евхаристии, желание быть ее участником и совершителем: «В полноту служения священника входят многие обязанности. Священник должен отвечать на все требования, предъявляемые ему его званием. От него ждут учительства, окормления душ, миссионерства, богослужения, работы по обслуживанию больных, заключенных, скорбных и многое иное, чтобы не говорить о современных… увлечениях социальной, спортивной и иными деятельностями иерея. Но священнику, как и всякому простому смертному, могут быть от Бога даны или не даны известные таланты. Он может оказаться плохим оратором, или неспособным администратором своего прихода, скучным преподавателем Закона Божия, может быть даже нечутким и слишком требовательным духовником, чтобы уже не говорить о том, что он может быть совершенно лишен пафоса спортивности и социального служения; но все это будет ему прощено и не зачеркнет его духовного делания, если только он обладает чувством евхаристичности, если он не перестает считать своим главным делом “строительство Таин” и служение Божественной литургии, для мистического причащения и себя, и пасомых Телу Христову… Большей власти и большего мистического средства не дано священнику, чем это служение святых Тела и Крови. Это и должно быть делом жизни священника»[172].


Вопросы к параграфу:

1. Каковы основные признаки призвания к пастырскому служению?

2. В чем важность богословских наук для будущего пастыря?

3. Почему стремление к служению Евхаристии является важнейшим признаком призвания?

3. Призвание Церковью

Горя желанием стать священником, будущий пастырь, тем не менее, должен сознавать свое недостоинство, сознавать высоту служения, к которому стремится, и необходимость Божией помощи. Пастырское служение превышает человеческие силы, и никакая подготовка не способна сделать человека полностью достойным этого служения. Только Божественная благодать, «всегда немощная врачующая и оскудевающее восполняющая», способна сделать человека истинным пастырем. Но чтобы эта благодать восполняла человеческую немощь, человек должен в полной мере свою немощь сознавать и не полагаться на собственные силы, таланты и способности, а полагаться всецело на помощь Божию.

В данном контексте следует сказать, что ни один человек, в том числе окончивший духовную семинарию и академию, не имеет права претендовать на священство. Он может подать об этом прошение архиерею, но решение о пригодности или непригодности кандидата к священническому служению принимает архиерей, и его волю следует воспринимать как волю Божию. Это не значит, что кандидат, получивший отказ от одного архиерея, не может обратиться к другому. Это лишь указывает на то, что к священству человек должен быть призван – не только своим внутренним голосом, но и волей церковного священноначалия, подобно тому, как апостолы были призваны на служение Самим Христом.

Призвание Церковью – необходимое условие для рукоположения: «Читая о призвании святых апостолов, мы замечаем, что они не сказали даже простого “да” на зов Христа, но их сердца возгорелись любовью ко Христу до такой степени, что они свободно от всяких сомнений и с совершенной простотой и целостностью самопожертвования доверились Христу, и Христос с Своей стороны оказал им доверие, сделав их пастырями. Отсюда ясно, что для следования за Христом с целью продолжения Его пастырства нужно, во-первых, чтобы ищущий пастырства любил Христа, и во-вторых, чтобы Христос Спаситель в лице Церкви доверил ему это служение. Без такого призвания, действительно, никто не может быть истинным пастырем. Без призвания Церковью ни врожденная склонность к пастырству, ни другие потребные духовные качества не могут сделать призванного достойным пастырства. Не призванный Церковью, но самомнительно и собственными силами стремящийся получить тяжелые и высокие обязанности пастыря показывает себя славолюбцем и лишенным сознания и совершенного знания дела, к которому он стремится ради славы. Таковой ни на обязанности не смотрит, ни на слабость своих сил, ни на ответственность. Таковой совершенно не пригоден к великому званию пастырства, потому что не может ни тяжести его нести, не соразмеряя ее, ни забот выносить, не измеривши их, ни вообще заботиться о счастье вверенной ему паствы, как самолюбец и корыстолюбец. Это наемный пастырь, наскочивший на пастырство, и не входящий дверьми, но, как вор и разбойник, перескакивающий через ограду, и нет ему заботы об овцах»[173].

При этом, по сложившейся традиции, православный христианин, получивший от архиерея благословение на хиротонию, пишет на имя архиерея соответствующее прошение. Подача такого прошения не указывает на инициативу со стороны просителя: инициатором хиротонии является архиерей. Прошение нужно лишь затем, чтобы засвидетельствовать, что ставленник принимает рукоположение по собственному искреннему влечению к священнослужению, а не только по чьей-либо внешней воле.


Вопросы к параграфу:

1. Можно ли самому принять окончательное решение о принятии пастырского сана?

2. Почему сознание собственной немощи так важно для священника?

3. Почему призвание Церкви необходимое условие пастырского призвания?

4. Прохождение через различные степени священства как подготовка к следующим степеням

Всякий желающий стать пастырем обязан, в соответствии с церковными правилами, пройти через более низкие степени священства – чтеца, иподиакона и диакона. На каждой из этих степеней он может задержаться настолько, насколько этого пожелает архиерей. С полным смирением следует воспринимать волю архиерея в том, например, случае, если тот пожелает на несколько лет задержать в диаконском сане человека, стремящегося к иерейскому рукоположению. Такое может произойти в силу наличия у кандидата хороших голосовых данных или по иным причинам. Только архиерей вправе решать, когда тот или иной человек может быть переведен из одной степени священства в другую.

Современная церковная практика не предполагает обязательного рукоположения во чтеца или иподиакона для прохождения соответствующих служений. Чаще всего такие рукоположения, называемые хиротесиями, и происходят непосредственно перед Литургией, на которой совершится диаконская Хиротония. Некоторые воспринимают это как формальность, дань традиции. Более того, говорят о том, что хиротесия – лишь обряд, тогда как таинством является только Хиротония.

Такое мнение неоднократно оспаривалось в современной литературе по литургике и пасторологии: «Утверждая, что хиротония является Таинством, а хиротесия – обрядом, современное школьное богословие как будто тем самым признает, что служения чтеца и иподиакона являются безблагодатными или, во всяком случае, такими служениями, для исполнения которых не испрашиваются особые благодатные дары. Такого рода учение находится в явном противоречии с учением Древней Церкви, согласно которому каждое церковное служение предполагает особые дары Духа. Более того, оно не соответствует тому, что содержало церковное византийское сознание даже в более позднюю эпоху. Византийское богословие не рассматривало “благословение”, даваемое чтецам и иподиаконам, как простой обряд, так как благословение, или запечатление, всегда включало в себя хиротесию, которая продолжала быть знаком поставления на служение священства»[174].

Современная практика отличается от византийской, но в ее основе остается понимание того, что, минуя низшие степени, невозможно приблизиться к более высокой степени священства. Прохождение через степени чтеца, иподиакона и диакона для будущего священника – не просто необходимая формальность. Каждая из этих степеней является важной ступенью на пути восхождения к пастырскому служению, и каждое из этих служений может помочь человеку лучше подготовиться к пастырству.

Степень чтеца не случайно называется первой степенью священства[175]. Исполнение послушания чтеца позволяет кандидату в священство освоить церковнославянский язык, узнать церковный устав, а самое главное – утвердить себя в любви к богослужению. Ни для кого не секрет, что многие священнослужители достаточно слабо или поверхностно владеют церковнославянским языком, читают тексты с многочисленными ошибками, неправильно ставят ударения, а главное – нередко не понимают смысл читаемого. В этом и во многих других смыслах послушание чтеца – прекрасная школа для будущего пастыря.

Иподиаконское послушание тоже может быть прекрасной школой, если исполняется с должным смирением. Архиерейское служение само по себе является незаменимой литургической практикой для тех, кто в нем участвует, но в особенности оно является таковой для иподиаконов. Перед каждой службой они обязаны тщательно прогладить архиерейское облачение, подготовить дикирий и трикирий, другие священные предметы, позаботиться о встрече архиерея: все это является частью священнодействия, своего рода иподиаконской «проскомидией». От того, как ведут себя иподиаконы во время архиерейской службы, во многом зависит ее общее настроение и то впечатление, которое она оставляет на верующих. Иподиаконы – отнюдь не слуги архиерея, они служители Бога Вышнего: об этом следует помнить и им самим, и архиерею, и духовенству, и верующим. В свою очередь, архиерей должен быть для своих иподиаконов не требовательным и придирчивым начальником, а отцом и учителем, благодаря которому и через сослужение – а не просто прислуживание – которому они вводятся в мистические глубины Литургии, приобщаются к тайнам Царства Божия.

Что же касается диаконского служения, то оно вплотную приближает человека к сердцевине пастырского служения – совершению Литургии. Диакон не является самостоятельным совершителем Литургии, но вместе со священником он предстоит Престолу Божию, служа одновременно связующим звеном между священником и паствой. Диакон не обременен пастырскими обязанностями, но несет служение, уподобляющее его ангелу. Известны случаи, когда диаконы добровольно отказывались от священства по любви именно к диаконскому служению. В то же время пребывание в сане диакона – прекрасная возможность проверить себя на наличие пастырского призвания и подготовиться к следующей ступени священства.


Вопросы к параграфу:

1. Какие иерархические ступени предшествуют посвящению в священный сан?

2. Почему они необходимы?

3. В чем суть послушаний чтеца и иподиакона?

5. «Внешние» признаки пастырского призвания

Говоря о призвании к пастырству, следует отметить, что нередко в учебниках по пастырскому богословию присутствует деление на внутренние и внешние признаки такого призвания[176]. О внутренних (любовь ко Христу и Его Церкви, любовь к богослужению, жертвенное желание служить людям) было сказано выше. К внешним признакам нередко относят такие факторы, как происхождение из священнического сословия, желание родителей видеть своего сына священником, обучение в духовной семинарии, благословение духовника.

Сам по себе ни один из этих факторов не является достаточным для принятия священства, если в самом кандидате не созрела твердая убежденность в том, что священническое служение – это именно то, чему он хотел бы посвятить жизнь.

Безусловно, пример отца-священника может быть вдохновляющим для сына, и вполне естественно, если сын, вдохновленный примером отца, пойдет по его стопам. Но решение все-таки должен принимать сам сын, и это должно быть его собственное свободное и выстраданное решение. В конечном итоге он сам несет ответственность за свою судьбу, и нельзя принять за пастырское призвание лишь известное стечение обстоятельств, включая и семейное происхождение.

Ни в коем случае не следует становиться священником только потому, что этого пожелали родители или на это благословил духовник. Благословение духовника важно в том случае, если выбор уже сделан. Если выбор еще не сделан, важен совет духовника, который может подсказать своему духовному чаду, как распознать в себе пастырское призвание. Но, опять же, решение о вступлении на стезю, ведущую к священству, и о принятии священства человек должен принимать самостоятельно, понимая всю меру ответственности за такое решение. Необходимо помнить слова святителя Иоанна Златоуста о призвании к пастырскому служению: «Хотя бы тысячи людей призывали и принуждали, должно не на них смотреть, но наперед испытывать свою душу и исследовать все тщательно, и потом уступать принуждающим»[177].

Наконец, и обучение в духовной семинарии само по себе недостаточно для того, чтобы стать священником. Известно немало случаев, когда лица, окончившие полный семинарский курс, отказывались от принятия сана – и не потому, что не хотели служить Церкви, а потому что за годы учебы распознали в себе отсутствие пастырского призвания. К такому выбору нужно относиться с полным уважением. В Церкви есть немало служений, на которых можно потрудиться и принести пользу, не будучи при этом пастырем. И лучше смиренно отказаться от принятия священного сана, если человек не чувствует к этому призвания, чем принять его, а потом всю жизнь тяготиться священническим служением.

Как следует поступить человеку, не чувствующему в себе призвания к пастырскому служению, если архиерей призывает его к нему? Однозначного ответа дать невозможно. С одной стороны, архиерей может увидеть в человеке пастырские способности, который сам человек по смирению или по иным причинам в себе не обнаруживает. С другой стороны, твердое нежелание становиться священником, ясное ощущение отсутствия призвания к пастырству является непреодолимым препятствием для принятия священного сана. И если такое нежелание проявлено, архиерею не следует настаивать на своем.

Таким образом, ни одного из перечисленных выше внешних факторов, включая волю архиерея, самого по себе недостаточно для принятия священства. Однако нередко внутреннее призвание к священству зарождается и крепнет на фоне благоприятного стечения внешних факторов. В частности, обучение в духовной семинарии построено таким образом, чтобы максимально способствовать выявлению и развитию в человеке навыков, необходимых для священнического служения. И при естественном и нормальном развитии событий призвание к пастырству, которое до поступления в семинарию могло жить в человеке в качестве какого-то неясного и смутного ощущения, в процессе обучения крепнет. Бывает, впрочем, и наоборот: внутреннее горение, приведшее юношу в семинарию, ослабевает под влиянием распространенного в студенческой среде цинизма. Чтобы этого не произошло, надо помнить, что возгревание в себе пастырского призвания требует непрестанной внутренней работы, самоанализа, а главное – горячей молитвы к Богу, Который знает сердце каждого человека. Укажи мне, [Господи,] путь, по которому мне идти (Пс. 142:8): такими и другими подобными словами должен молиться всякий, кто почувствовал в себе призвание к пастырству. Ведь пастырское служение того или иного человека будет благословенным, только если его собственная воля совпадет с волей Божией, а она в свою очередь открывается лишь тому, кто искренне и горячо просит об этом Бога.

Говоря о внутренних и внешних признаках пастырского призвания, отдельным образом стоит упомянуть случаи чудесного выявления воли Божией, указующей на принятие священного сана.

Такие случаи зачастую происходят в особых ситуациях или обстоятельствах, связанных с тяжелыми обстоятельствами, например с угрозой жизни, или с особым откровением Божиим.

К примеру, в жизни будущего священномученика Николая (Поспелова) был такой эпизод. Первые роды его жены были очень тяжелые, ребенок умер, и его едва успели окрестить в больнице. После этого жена долго болела. И Николай Васильевич дал обет в случае ее выздоровления посвятить свою жизнь Богу, что впоследствии и исполнилось[178].

Другой подобный пример чудесного призвания можно найти в жизни священника Николая Прозорова. В 18 лет, в 1915 г., он оставил семинарию и пошел добровольцем защищать Отечество на германский фронт после обучения в Михайловском артиллерийском училище.

По возвращении с фронта в Пензу в 1918 г. он был обвинен чекистами в «офицерском заговоре» и приговорен к расстрелу. Молодой офицер дал обет стать священником, если Господь сохранит ему жизнь. Находясь среди смертников в общей камере, он предложил прочитать вслух акафист святителю Николаю, защитнику невинно осужденных.

Часть офицеров согласилась и пропела акафист, а другие отказались. Все читавшие акафист были избавлены от казни и получили сроки тюремного заключения, а их соузники были расстреляны. Оказавшись на свободе, Николай принял в 1919 г. священство. Рукополагал его архиепископ Иоанн (Поммер)[179].


Вопросы к параграфу:

1. Какие признаки пастырского призвания принято относить к «внешним»?

2. Достаточно ли их наличия для рукоположения?

3. Как следует поступать в случае, когда человек не чувствует в себе призвания к пастырству, но понуждается к этому священноначалием?

6. Выбор между браком и монашеством

С темой пастырского призвания неразрывно связан вопрос о выборе, который должен сделать будущий пастырь в своей личной жизни между браком и безбрачием. Для некоторых кандидатов в священство этот вопрос решается достаточно легко, для других представляет значительную трудность.

Призвание к пастырству естественным образом сочетается с семейной жизнью – при условии, что невеста будет разделять стремление жениха посвятить жизнь Церкви, что она будет способна жертвовать личными интересами ради того высокого служения, к которому готовится ее муж, что она согласится последовать за ним туда, куда его направит Церковь. Можно в данной связи говорить о том, что у невесты кандидата в священство должно быть свое собственное призвание к тому, чтобы быть ему помощницей.

Готовность невесты стойко выносить все тяготы, связанные со служением мужа и воспитанием в вере детей, доверие Богу, сердечное стремление проводить благочестивую жизнь, подобающую жене священника, следует считать необходимыми условиями для такого брака. Поэтому многие архиереи, рассматривая дела ставленников, высказывали свою убежденность в том, что качества будущей матушки являются не менее важным фактором в принятии решения о хиротонии, чем качества самого кандидата.

Выбор невесты – важный и ответственный момент в жизни будущего пастыря, решившего связать себя узами брака. Помимо призвания к священству такой человек должен обладать еще и ярко выраженным призванием к семейной жизни, к воспитанию детей. Без такого призвания вступать в брак не следует.

Жениться можно только по любви. Брак по расчету, каким бы «благочестивым» ни выглядел расчет (например, если ставленник женится на дочери маститого протоиерея в надежде на его помощь в будущем служении), в большинстве случаев обречен на неудачу, а иногда и на катастрофу. Нельзя жениться и по каким-либо иным, не опосредованным любовью мотивам, в том числе и филантропического характера: так, например, рискует оказаться неудачным брак из жалости к невесте. Нет необходимости говорить о том, что нельзя жениться при наличии горячего чувства только у одной из сторон; взаимное влечение и влюбленность должны быть обоюдными.

Категорически недопустимо вступать в брак во исполнении чьей-то воли, будь то родителей или духовника. Священный Синод Русской Православной Церкви на заседании 28 декабря 1998 г. констатировал, что «в последнее время участились случаи злоупотреблений в духовнической практике, негативно сказывающиеся на состоянии церковной жизни». В частности, «имеют место случаи, когда пастырь “не благословляет” тому или иному из своих прихожан жениться или выйти замуж по любви, но предлагает “по послушанию” вступить в брак с лицом, рекомендованным самим пастырем». В данной связи Синод постановил «напомнить всем пастырям-духовникам о том, что они призваны помогать своим пасомым советом и любовью, не нарушая при этом богоданную свободу каждого христианина. Подчеркнуть, что беспрекословное послушание, на котором основывается отношение послушника к старцу в монастырях, не может в полной мере применяться в приходской практике во взаимоотношениях между священником и его паствой. Особо указать на недопустимость для пастырей вмешиваться в вопросы, связанные с выбором жениха или невесты кем-либо из их пасомых, за исключением случаев, когда пасомые просят конкретного совета»[180].

Под конкретным советом здесь понимается совет о вступлении в брак с известным лицом. Духовник может дать благословение на брак молодого человека, который сделал свой собственный выбор, но не вправе делать выбор за своего духовного сына.

Нередко молодой человек, окончивший духовную семинарию, сталкивается со следующей ситуацией: он имеет все необходимое, чтобы стать священнослужителем, а спутницу жизни найти не успел. В этой ситуации ни в коем случае не следует торопиться. Лучше потрудиться несколько лет на церковных послушаниях, не требующих священного сана, чем жениться второпях, а потом пожалеть о сделанном выборе.

К сожалению, в последние годы значительно участились случаи распада священнических семей. «Кризис семейных ценностей, который поразил современное общество, коснулся и жизни духовенства, – констатировал Святейший Патриарх Кирилл на заседании Высшего церковного совета 20 марта 2019 г. – Если сравнить с тем, что было 10–20 лет назад, то, конечно, мы наблюдаем отрицательную динамику в плане сохранения священнических семей, общей атмосферы в этих семьях». Одну из причин ухудшения ситуации Святейший видит в пагубном воздействие массовой культуры. Предстоятель Русской Церкви напоминает: «Семейная нравственность, в том числе в священническ их семьях, – это не данность. Целостность семьи – это поле непрестанных усилий, направленных на укрепление брачного союза. Нам известны и священники, и миряне, у которых семья – это действительно малая церковь. Однако эта церковь созидается благословенными Богом трудами. Она не созидается просто потому, что один из супругов является священнослужителем, а другой воспитан в христианском духе. Этого мало, потому что каждый день супружеской жизни может бросить вызов семейным отношениям, в том числе ввиду негативного влияния на семейные отношения извне»[181].

Как известно, в отличие от мирян, для которых допускается второй и даже третий брак, для священника повторное вступление в брак невозможно, а кроме того, выбор невесты он должен сделать до диаконской хиротонии. Это значит, что у него нет права на ошибку, а если ошибка все же будет совершена, она может привести к трагедии. Иными словами, размышления о пастырском призвании для человека, который намеревается создать семью, должны быть непременно связаны с размышлениями о выборе спутницы жизни, которая будет помогать ему, а не препятствовать достойно нести священническое служение[182].

Что касается призвания к монашеству, то изначально, в эпоху становления монашества (IV–V вв.), оно казалось несовместимым с призванием к пастырству. В самом деле, пастырь призван жить среди людей, монах призван удаляться от людей; пастырь призван проповедовать, монах – молчать; пастырь живет в миру, монах – в монастыре. По этой причине в ранних египетских и палестинских монастырях среди монахов вообще не было священников. Со временем, однако, ситуация стала меняться, и сначала монахи стали принимать священный сан для духовного окормления своих собратьев, а затем появились и такие духовники, которые совмещали монашескую жизнь с пастырским окормлением мирян.

Конечно, и монах, как священник, должен обладать всеми необходимыми для пастыря качествами, т. е. быть трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив (1 Тим. 3:2–3), однако добровольное одиночество одного и семейная жизнь другого накладывают на их служение свой неизгладимый отпечаток.

В то же время брак и монашество – это не два противоположных пути, но два пути, которые во многом близки один другому. Человек реализуется как личность лишь в общении с другим. В браке восполнение недостающего происходит через обретение второй половины, второго «я», через обретение «другого». В монашестве этим «другим» является Сам Бог. Тайна монашеской жизни заключается в том, что принявший монашество полностью ориентирует свою жизнь на Бога. Человек сознательно и добровольно отказывается не только от брака, но и от многого другого, доступного обычным людям, чтобы максимально сосредоточиться на общении с Богом и посвятить Ему всю свою жизнь, все свои помыслы и дела. И в этом смысле цели монашеской жизни и пастырского служения могут совпадать: и в том, и в другом случае главной целью является всецелое посвящение себя Богу и Церкви.

Кандидату в священство следует помнить: он не должен принимать монашество только по той причине, что не сумел найти себе спутницу жизни. Нередко молодые люди, особенно выпускники духовных семинарий, оказываются перед дилеммой: они созрели для священнослужения, получили духовное образование, готовы начать самостоятельную взрослую жизнь, но по тем или иным обстоятельствам не сумели «решить семейный вопрос». И случается, что кто-либо (архиерей, духовник, старший собрат) начинает настаивать, чтобы такой человек принял постриг и рукоположился. Это совершенно недопустимо, потому что как для брака, так и для монашества человек должен созреть, и любая спешка, а тем более давление, здесь неуместны и неприемлемы. В цитированном выше постановлении Священный Синод Русской Православной Церкви счел необходимым «особо подчеркнуть, что принятие монашества является делом личного выбора христианина, и не может совершиться “по послушанию” тому или иному духовнику»[183].

Вообще, все ответственные решения в своей жизни человек должен принимать сам и нести за них полную ответственность. Конечно, нет никакой гарантии, что ошибки не произойдет: многие люди ошибались в выборе своего жизненного пути. Но человек, который сам допустил ошибку, сам же может ее исправить, пусть даже это и дорого ему обойдется. Если же ошибка допущена кем-то другим и человек понимает, что его судьба не состоялась, потому что когда-то, по неразумию, опрометчиво он вверил решение своей судьбы другому, то такую ошибку исправить уже некому.

Одним словом, монашество можно принимать лишь в одном случае – если человек чувствует к этому горячее призвание. Монашеское призвание не может быть минутным порывом: оно должно вызревать в человеке на протяжении долгого времени, становясь все более явным, все более сильным. Если же человек не уверен в своем призвании, колеблется, то принимать монашество нельзя.

Монашество имеет разные внешние формы. Есть монахи, живущие в монастырях, есть живущие в миру. Есть монахи, выполняющие церковное послушание, например, преподающие в духовных школах, есть монахи, которые занимаются благотворительностью или социальным служением, заботятся о бедных. Есть монахи – священнослужители на приходах. Одним словом, внешняя обстановка монашеской жизни может быть самой разной, но внутренняя суть от этого не меняется. Она заключается во внутреннем одиночестве и непрестанном предстоянии Богу. Поэтому человек, который не чувствует призвания к одиночеству, к тому, чтобы всю свою жизнь без остатка посвятить Богу, не должен становиться монахом.


Вопросы к параграфу:

1. Каковы условия, способствующие тому, что брак будущего пастыря будет прочным?

2. Каково необходимое условие для принятия монашеского сана?

3. Что сближает церковное служение вступившего в брак мирянина и монаха?

7. Ошибочные представления о священстве и церковный карьеризм

Говоря о пастырском призвании, нельзя не упомянуть и о тех греховных побуждениях, с которыми может быть сопряжено желание того или иного человека стать священником.

Первым из них является материальное благополучие. Увидев обеспеченных священников, приезжающих на службу на дорогих автомобилях, человек может подумать, что каждый священник заведомо обречен на благополучное и безбедное существование. Однако это далеко не так. Многие священники, особенно несущие служение в деревнях и селах, а также в отдаленной местности, живут в материальной нужде. Напомним, что, когда Христос призывал Своих учеников на служение, Он не обещал им ни личного счастья, ни материального благополучия, ни больших успехов. Напротив, Он готовил их к скорбям, гонениям и лишениям (Мф. 10:16–42). Вступая на путь пастырского служения, человек должен быть готов к таким скорбям и гонениям, а если необходимо, то и к исповедническому и мученическому подвигу.

Еще одно искушение, с которым может быть сопряжено стремление к пастырству, это желание получить власть над душами людей. Властолюбие – опасный порок, а особенно опасен он для тех, кто хочет стать пастырем. Не случайно апостол Петр увещевает: Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1 Пет. 5:1–3). Желание господствовать над наследием Божиим – признак не пастырского призвания, а полного непонимания сути пастырства как жертвенного и самоотверженного служения.

Нельзя также не сказать о желании сделать «церковную карьеру» как одном из возможных побуждений к принятию священства. Такое побуждение может быть особенно свойственно кандидату из числа монашествующих, однако и состоящий в браке кандидат может быть ему не чужд. Карьеризм среди духовенства является тяжким душевным недугом, и, если он проявился в человеке до принятия им священного сана, епископу следует проявить особую осмотрительность при принятии решения о его рукоположении. Самому же кандидату следует прилагать духовные усилия, чтобы изживать в себе подобное греховное побуждение[184].

В связи со сказанным следует хотя бы кратко остановиться на вопросе, может ли быть в ищущем священства особое призвание к епископству? А если есть, то заслуживает ли оно одобрения или порицания? С одной стороны, хорошо известны слова апостола Павла: если кто епископства желает, доброго дела желает (1 Тим. 3:1). С другой стороны, совершенно очевидно, что слова эти были написаны в те времена, когда епископство было синонимом пресвитерства. Соответственно, применить их к современному церковному контексту совершенно невозможно в ином смысле, кроме как в смысле пастырского призвания. Никакого особого призвания к епископству у человека не должно быть, а если таковое имеется, то должно рассматриваться как опасный симптом духовной болезни, которую следует лечить.

О вреде карьеризма в церковной среде очень ярко говорил Святейший Патриарх Кирилл при посещении Соловецкого монастыря в 2010 г.: «Самое отвратительное в Церкви – это монашеский карьеризм… Всякий нездоровый карьеризм в Церкви – это то, что нужно искоренять… И всех, кто очень хочет стать епископом, хочу предупредить: Патриарх видит это и навряд ли вы станете епископами. А епископами станут те, кто к этому не стремится». Предстоятель Русской Церкви подчеркнул: «Думаю, что нам нужно так относиться к архиерейскому служению: пал на тебя жребий – принимай, не падает жребий – занимайся тем, чем занимаешься. Ведь пред Богом все мы встанем в ряд не по порядку хиротоний, и не по количеству крестов, и не по тому, в митре ты служил или в камилавке»[185].

Если пресвитер достойно проявил себя на священническом поприще и если он соответствует критериям для избрания в епископский сан, священноначалие Церкви может инициировать такое избрание. Однако инициатива здесь может исходить только от священноначалия, а никак не от самого кандидата.


Вопросы к параграфу:

1. Каковы основные мотивы ложного стремления к священству?

2. Может ли быть особое призвание к епископскому служению?

Глава 5. Хиротония и сорокоуст

1. Подготовка к пастырскому служению

Важнейшим условием на пути к принятию окончательного решения о вступлении на путь пастырского служения является сознательная подготовка к нему. Необходимость ее многократно подчеркивается в святоотеческой литературе. Святитель Григорий Двоеслов говорит: «Никто в мире не берется учить других какому-либо искусству, не изучив его сам наперед с самою тщательною подготовкою. Как же безрассудно поступают те, которые дерзают принимать на себя пастырское служение, нисколько не приготовившись к этому служению, между тем как управление душами человеческими есть искусство из искусств!»[186] Святитель Иоанн Златоуст, оправдывая свое желание избежать рукоположения, говорит: «Я боюсь, чтобы, приняв стадо Христово здравым и крепким и потом по невнимательности причинив ему вред, мне не прогневать против себя Бога, Который так возлюбил его, что для искупления и спасения его предал Самого Себя»[187]. Святитель подчеркивает: «Если построить дом не обещается никто из незнающих строительного искусства, и к лечению больных телом не приступит никто из незнающих врачебного искусства, и хотя бы многие насильно влекли их, они откажутся и не будут стыдиться своего незнания, то неужели тот, кому имеет быть вверено попечение о столь многих душах, не испытает наперед самого себя, но, хотя бы он был неопытнейшим из всех, примет это служение потому, что такой-то приказывает, такой-то принуждает и чтобы не огорчить такого-то? Не ввергает-ли он себя вместе с ними в явную беду?»[188]

Подготовка к священству включает в себя три основные составляющие – духовно-нравственную, интеллектуально-образовательную и церковно-практическую.

Духовно-нравственная подготовка

Священный сан нередко именуют «духовным саном», одежду священнослужителей «духовной одеждой», а всех священнослужителей вместе именуют «духовенством». Сами по себе эти наименования подчеркивают особую духовность, с которой сопряжено служение священника. Вся его жизнь должна быть наполнена стремлением к стяжанию благодати Духа Святого. Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному; и весьма справедливо; потому что ни человек, ни ангел, ни архангел, и ни другая какая-либо сотворенная сила, но Сам Утешитель учредил это чинопоследование, и людей, еще облеченных плотью, сделал представителями ангельского служения»[189].

Духовная сторона пастырской подготовки является наиболее важной, поскольку ни обширные познания в области богословия и светских наук, ни красота голоса и развитое эстетическое чувство, ни ораторское мастерство или организаторские способности не могут принести пользы, если священник сам не живет духовной жизнью и не является истинным пастырем душ.

Для этого требуется тщательная и длительная подготовка, постоянная работа над собой. Иоанн Златоуст говорит, что «священник должен иметь душу чище самых лучей солнечных, чтобы никогда не оставлял его без себя Дух Святой, и чтобы он мог сказать: и уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2:20). …Какую, думаешь ты, должен иметь силу и твердость священник, чтобы он мог охранять душу свою от всякой нечистоты и соблюдать неповрежденною духовную красоту?»[190] Кандидат в священство должен всеми силами стремиться стяжать такую чистоту души и духовную красоту. По словам святителя, это невозможно без постоянного бодрствования и великого напряжения сил – в первую очередь, речь идет о молитве, которая есть корень всех добродетелей[191].

Эта внутренняя работа скрыта от посторонних глаз и не поддается формализованному контролю, тем не менее ее отсутствие может очень быстро обернуться катастрофой. Желающий стать священником должен везде искать духовного – молитвы, общения с духовно опытным человеком, чтения духовной литературы, соприкосновения с традицией духовной жизни, – должен стремиться сам стать носителем этой традиции.

Поэтому кандидату необходимо, прежде всего, найти опытного духовника, который бы помогал ему в духовном становлении, в борьбе со страстями. Кандидат, не имеющий духовного руководителя, не имеющий опыта послушания духовнику, опыта отношений между духовным чадом и духовным отцом, вряд ли сможет сам стать добрым пастырем и духовным руководителем.

Другой важной составляющей духовной подготовки является внимательное и регулярное чтение Священного Писания и святоотеческой литературы – как экзегетической, так и аскетической. По словам святителя Иоанна Златоуста, кандидаты в священство «должны тщательно стараться, слово Христово да вселяется в вас обильно (Кол. 3:16)…»[192] Чтение Писания и размышление над ним необходимы не только для знания Священной истории. В большей степени здесь имеет место молитвенная практика, позволяющая получить опыт общения с Богом и возможность осознать высоту Его спасительного Промысла. Одновременно будущий священник должен почувствовать, полюбить книги святых, научиться соразмерять свою жизнь, свои поступки, слова, мысли с мнениями отцов Церкви.

Наконец, очень важно, чтобы кандидат в процессе подготовки получил развитие как нравственно цельная личность. Между тем в современных условиях становится все труднее сохранить истинное целомудрие, цельность поведения, внутренних устремлений, чувств. Увы, нередко уже на уровне подготовки будущий священник привыкает лицемерить и вести как бы двойную жизнь: на службе или в стенах своего духовного учебного заведения он клирик, а вне храма – на досуге, среди друзей, лиц женского пола, в социальных сетях – светский человек, поведение и речи которого не всегда увязываются с образом священнослужителя.

На такие проблемы обращал внимание еще митрополит Антоний (Храповицкий), по словам которого, если в древних святоотеческих руководствах пастырям можно и не обнаружить подобных предостережений, то это связано прежде всего с тем, что «то время не знало современной колеблемости умов»[193]. Очевидно, что сегодняшняя ситуация являет гораздо большую «колеблемость умов», и поэтому цельности, целомудрию и пастырскому поведению следует научиться до рукоположения.

Интеллектуально-образовательная подготовка

До сих пор, иногда, можно услышать мнение, что священник должен научиться исключительно смирению, молитве, послушанию, овладеть «кадилом и кропилом», а никакая интеллектуальная подготовка ему не нужна или даже вредна. Такую позицию архимандрит Киприан (Керн) называет «вреднейшим и закоренелым предрассудком»[194]. Действительно, она противоречит всей церковной традиции, Священному Писанию, мнению многих отцов Церкви.

Несомненно, духовная подготовка стоит на первом месте для готовящегося к священству. Однако Церковь во все века являлась хранительницей учености, развивала образование и науку. В периоды догматических споров отстоять православную веру удалось образованнейшим людям своего времени – святителям Григорию Богослову, Василию Великому, Афанасию Великому, преподобному Максиму Исповеднику и многим другим. Они, принадлежа к интеллектуальной элите общества, нисколько не опасались, что обширные знания могут как-либо повредить их духовному состоянию и прославились именно как духоносные пастыри.

Святитель Григорий Богослов с большим пафосом защищал христианскую ученость: «Я думаю, что всякий имеющий ум, признает ученость первым для нас благом… Не должно унижать ученость, как некоторые делают, но нужно признать глупыми и необразованными тех, кто, придерживаясь такого (мнения), желал бы, чтобы все были подобны им, чтобы в общей массе была незаметна их собственная (глупость) и чтобы избежать обличения в невежестве»[195]. Таким образом, по мысли святителя, обскурантизм, необразованность, невежество, нежелание и неспособность впитать в себя все многообразие культурного достояния человечества несовместимы с христианством. Ему глубоко чуждо такое восприятие христианства, при котором оно мыслится как некая полукатакомбная секта, враждебно настроенная по отношению ко всему окружающему миру. Напротив, христианство должно быть открыто всему лучшему из накопленного в человеческой истории, вместить в себя лучшие достижения человеческого разума.

По словам Иоанна Златоуста, «Священник должен быть не только чист так, как удостоившийся столь великого служения, но и весьма благоразумен и опытен во многом, знать все житейское не менее обращающихся в мире, и быть свободным от всего более монахов, живущих в горах. …Он должен быть многосторонним»[196].

В современную эпоху, когда все больше людей получает высшее образование, а информация легкодоступна, широкое образование пастыря, его «многосторонность», приобретает особое значение. Невежественный священник, не только демонстрирующий отсутствие глубоких знаний, но и не стремящийся их приобрести, может создать лишь отрицательный образ Церкви. Он будет неспособен духовно окормлять образованных людей и не сумеет отстоять православное учение.

В силу сказанного, кандидат в священство должен всеми силами стараться повысить качество своего образования, а также приучить себя к постоянному самообразованию. Современный священник должен быть знаком и с историей философии, и с классической литературой, и с искусством, ориентироваться в современных естественно-научных концепциях. Человеческая жизнь, искания души, особенности людских характеров, возрастная специфика – все это должно составлять область неподдельного интереса для того, кто собирается посвятить свою жизнь пастырству. Не случайно митрополит Антоний (Храповицкий) в своем курсе пастырского богословия читал особую лекцию на тему «Пастырское изучение жизни по творениям Ф.М. Достоевского».

Конечно, при этом надо помнить, что познание человека через культуру имеет свои границы и не должно преобладать над духовной стороной вопроса. Об этом особенно важно помнить, имея дело с отдельными явлениями современной культуры, противоречащими не только христианскому вероучению, но и нравственности, ибо не есть мудрость знание худого (Сир 19:19). Иными словами, следует стремиться к тому, чтобы широкий кругозор и знания в области светской культуры были подчинены духовным и пастырским целям и способствовали пастырскому служению, а не становились особой, отдельной от него областью душевной жизни будущего пастыря.

К интеллектуальной составляющей подготовки пастыря можно также отнести гомилетическую практику. Готовясь проповедовать Евангелие, будущий священник должен приложить все усилия, чтобы преодолеть стеснительность и овладеть искусством слова. Святитель Иоанн Златоуст утверждает, что, поскольку «сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то хотя бы кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнением не будет развивать этой силы»[197]. При этом, по словам святителя, успех в овладении ораторским искусством должен обязательно сопровождаться скромностью и презрением похвал, поскольку одно без другого не принесет никакой пользы[198].

Упоминавшиеся выше святители IV века (Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст) получили образование в языческих училищах и академиях. Никакого формального богословского образования на тот момент не существовало. В связи с этим можно спросить: достаточно ли в наши дни светского образования для того, чтобы стать священником? В большинстве случаев недостаточно. Подобно тому, как врач должен закончить именно медицинский факультет, а не физико-математический или теологический, пастырь должен пройти профессиональную подготовку, каковой является духовная школа.

Исключения, разумеется, возможны, особенно в тех странах, где нет возможности получения полноценного духовного образования. В этом случае особое значение приобретает самоподготовка будущего пастыря (напомним, что древние святители именно таким путем приобретали обширные познания в области христианского богословия). Для тех, кто по уважительным причинам не может пройти очный курс обучения в семинарии, в последнее время все более широкое распространение получает обучение через интернет.

Возникает и обратный вопрос: достаточно ли духовного образования, чтобы быть священником, или желательно дополнительно получить еще и светское образование? На этот вопрос ответить однозначно также нельзя. Для некоторых молодых людей получение светского образования параллельно с духовным или до поступления в духовную семинарию может быть полезным, поскольку оно расширит их кругозор, позволит овладеть дополнительной профессией, позволит возмужать и укрепиться в жизненном выборе. Для других дополнительное получение светского образования может быть лишь потерей времени. Вопрос в каждом конкретном случае должен решаться индивидуально.

При этом важно учитывать условия, в которых будет протекать жизнь пастыря. Там, где священнодействующие питаются от святилища, а служащие жертвеннику берут долю от жертвенника (1 Кор. 9:13), в дополнительной профессии для священника нет необходимости. Однако во многих странах священнослужители не могут обеспечивать себя и свои семьи за счет прихода. В таких случаях овладение не противоречащей основному служению светской профессией оказывается не только полезным, но и неизбежным.

Церковно-практическая подготовка

Как уже отмечалось, кроме навыка духовной жизни и получения необходимых знаний, для будущего священника очень важно хорошо изучить храмовое богослужение, прежде всего – Божественную литургию. Особенности современной жизни с ее быстрым темпом, потоком информации и нацеленностью на практический результат способствуют тому, что ежедневные длительные богослужения нередко воспринимаются с трудом, причем не только мирянами, но и священниками. Подчас это связано с отсутствием у священников сформировавшегося вкуса к богослужению и церковному искусству – богослужебному пению и чтению.

Поэтому кандидат в священство должен приложить все усилия для того, чтобы не только хорошо освоить богослужебный устав, но и преодолеть свою ограниченность, повысить уровень богослужебной культуры, понять значение богослужения как неисчерпаемого сокровища духовной мудрости, церковного достояния. Кроме того, в процессе духовного образования кандидат имеет возможность проверить себя: если молитва и богослужение настолько тяготят его, что он избегает церковных служб и стремится всячески сократить свое молитвенное правило, вероятно, ему стоит всерьез задуматься, подходит ли ему путь священника, одну из главных обязанностей которого составляет молитва.

Еще в начале XX века будущий митрополит Вениамин (Федченков) писал: «Теперь очень многие пастыри, особенно в культурных центрах, нередко интересуются вопросами общественного переустройства, другие – приходской организацией различных кружков и учреждений; весьма сильно, по крайней мере в количественном отношении и в смысле затраты пастырской энергии, поднялось за последнее время проповедничество, но молитвенная сторона не только не выдвигается вперед, а отступает назад и даже иногда игнорируется, затушевывается как несовременная, односторонняя или как менее действительная»[199].

Никакая социальная и прочая деятельность священника не смогут компенсировать отсутствие напряженной духовной, молитвенной и богослужебной жизни. Ведь, по свидетельству многих священнослужителей, именно пренебрежение молитвенной и богослужебной стороной жизни пастыря часто приводит к глубоким кризисам, в том числе к тому, что сейчас принято называть «пастырским выгоранием»[200].

Тем не менее навыки организаторской и социальной работы также имеют большое значение для кандидата в клир. Получить их в современных духовных школах помогают социальные практики, дающие опыт катехизаторской и молодежной работы, больничного и тюремного служения. С одной стороны, это важно из миссионерских соображений, ведь современное общество ждет от Церкви именно социальной активности и именно по социальным эффектам оценивает ее значение. С другой стороны, будущему священнику необходимо в процессе духовного образования воспитать в себе культуру милосердия и навык сострадания ближним, столь незаменимые в пастырском служении. Готовящийся к священству обязательно должен иметь опыт соприкосновения с человеческим страданием, горем, опыт личного участия и поддержки людей в тяжелой жизненной ситуации. Как минимум, такой опыт необходимо получить в рамках социальной практики в период обучения, однако без личной инициативы и дел милосердия, не регламентированных учебным процессом, обойтись трудно.


Вопросы к параграфу:

1. В чем суть духовно-нравственной поготовки?

2. Нужно ли будущему священнику светское образование?

3. Может ли активная социальная деятельность компенсировать недостаток внутренней молитвенной жизни?

2. Подготовка к хиротонии

Подготовкой к рукоположению в сан диакона или священника является вся предшествующая жизнь будущего священнослужителя, включая приобретение необходимых для священнослужителя качеств, приобретение собственного опыта молитвенной жизни, участие в богослужениях, обучение в духовной школе и многое другое, что было перечислено выше.

Опытные духовники рекомендуют ставленнику перед рукоположением, по возможности, «на некоторое время удалиться вовсе от мирских интересов и шума. Уединение в монастырь, хотя бы самый маленький и малосовершенный, поможет ставленнику больше и легче молиться и уйти в свой внутренний мир. Говение, молитвенный подвиг, воздержание от всего мирского легче помогут ставленнику приступить к страшному часу»[201].

Рекомендуется также в этот период больше времени проводить в беседах с духовником и иными опытными пастырями. Это связано, не в последнюю очередь, с тем, что «часто перед самым рукоположением нападает на людей слабых или слишком рассудочных, а может быть и чрезмерно к себе требовательных… желание бежать без оглядки, чтобы только не взять на себя непосильного бремени… Для некоторых эти минуты бывают настолько тягостны и мучительны, что только твердая рука духовника, подбадривающий голос настоящего друга, могут и должны помочь слабеющей совести кандидата. Вот тут-то и важно указать на благодать Духа, “всегда немощная врачующую и оскудевающая восполняющую”»[202].

В целом, при подготовке к хиротонии важно избегать крайностей: с одной стороны, беспечности и холодности, с другой, чрезмерной придирчивости к самому себе, самокопания. По словам епископа Вениамина (Милова), «неполезно будущим пастырям в период подготовки к служению непрерывно щупать пульс каждому своему ощущению для определения меры своей годности к пастырству. Такой самоанализ выражает лишь слабохарактерность, поддающуюся летучим влияниям мыслей»[203].

Лучшей подготовкой к хиротонии, по мнению того же автора, является чтение святых отцов и другой духовной и художественной литературы, приобретение необходимых для священнослужения духовных навыков. Будущий священнослужитель «обязан изучить условия успешной борьбы добра со злом по разуму Библии, святых отцов Церкви, по аскетикам епископа Феофана Затворника и епископа Игнатия (Брянчанинова), на основании современной изящной и классической литературы и общения с больными, скорбными и опытно духовными лицами; его обязанность – навыкать к проповедничеству, уяснять себе при этом истины веры и побеждать застенчивость… навыки чистоты, благочестия, любви и сострадания должны быть для готовящегося к священству первейшим объектом внимания»[204].

Итогом подготовки к хиротонии должно быть полное понимание ставленником высоты и важности священнического призвания и одновременно недостаточности человеческих сил для его достойного исполнения. При этом приступать к хиротонии нужно в состоянии полного внутреннего покоя. Все сомнения и колебания должны быть отброшены. С чувством собственного недостоинства, но и с надеждой на благодать Божию ставленник должен подходить к решающему моменту своей жизни.


Вопросы к параграфу:

1. Почему, готовясь к хиротонии, полезно на какое-то время «удалиться от мира»?

2. Какие искушения могут смущать ставленника в это время?

3. Чем можно преодолеть их?

3. Ставленническая исповедь и присяга

Непосредственно перед хиротонией кандидат в священную степень проходит ставленническую исповедь, которую проводит назначенный архиереем духовник.

С одной стороны, ставленническая исповедь – это «исповедь за всю жизнь», предполагающая «особенно строгий просмотр всего, что содеяно в жизни, что могло быть забыто на предыдущих исповедях, что, по слабости человеческой, могло быть утаено или недоговорено. С примиренной совестью, с чистым сердцем, с сознанием своего полного недостоинства и несовершенства… кандидат приносит Богу пред лицом Его свидетеля, духовника, свою исповедь и просит о даровании ему непорочного священства»[205].

С другой стороны, не следует забывать, что основная цель ставленнической исповеди – не столько настроить ставленника на покаянный дух, на раскрытие перед духовником всех совершенных за жизнь грехов, сколько выявить отсутствие канонических препятствий к хиротонии. Поэтому и вопросы на ставленнической исповеди могут быть заданы соответствующие этой цели. По итогам исповеди духовник подписывает свидетельство о том, что канонических препятствий к хиротонии не имеется.

Перед хиротонией и диакон, и священник произносят присягу. На практике она произносится перед престолом в присутствии духовника, текст присяги подписывается ставленником. Однако имеется и другая практика – гласного произнесения присяги ставленником в храме в присутствии прихожан перед началом Литургии, на которой он будет рукоположен. Такую практику следует поощрять. Присяга – важный момент в жизни будущего диакона и священника. В ней он дает обещания, о которых обязан помнить и которые обязан исполнять в течение всей жизни.

Присягая на верность Богу и Церкви, будущий священнослужитель обещает и клянется всемерно «стараться проходить свое служение во всем согласно слову Божию, правилам церковным и указаниям священноначалия». Это обещание распространяется, в том числе, на те случаи, когда по каким-либо причинам священнослужитель оказывается не согласен с епископом. Хотя он может высказать свое мнение по тому или иному вопросу, но окончательное решение остается за архиереем, и клирик обязан этому решению подчиниться. Пастырское призвание предполагает готовность будущего пастыря подчинить свою волю воле Божией, проявляющейся через волю священноначалия церковного. Подобно воину, который должен беспрекословно подчиняться приказам командования, пастырь должен подчиняться епископу.

Еще будущий священнослужитель обещает «богослужения и Таинства совершать с усердием и благоговением по чиноположению церковному, ничего произвольно не изменяя»; «учение веры содержать по руководству Святой Православной Церкви и святых отец, заблудших вразумлять и обращать на путь истины и спасения»; «проводить жизнь благочестивую, трезвенную, от суетных мирских обычаев устраненную, в духе целомудрия, смиренномудрия и кротости, и своим добрым примером руководствовать других к благочестию». В этих словах присяги подчеркивается, что важнейшими качествами священнослужителя является благоговейное совершение богослужения, твердое исповедание православной веры, соответствующий евангельскому учению образ жизни.

Ставленник также клянется не входить в молитвенное и каноническое общение с лицами, не принадлежащими к Православной Церкви или находящимися в расколе. Это обещание особенно важно в условиях наличия разного рода расколов на территории той или иной Поместной Церкви. Любое уклонение в раскол для священнослужителя является нарушением присяги той Церкви, которой он клялся на верность перед крестом и Евангелием.

Обещает ставленник и не участвовать ни в каких политических партиях, движениях и акциях. Это обещание соответствует указанию «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» о неучастии священнослужителей в политических партиях, о недопустимости поддержки Церковью той или иной партии[206]. Церковь открыта для людей разных политических убеждений, и священнослужитель не должен ассоциировать себя с конкретной политической партией или идеологией.

Кроме того, ставленник обещает без воли своего архипастыря не покидать определенное место служения и самовольно никуда не переходить. Таким образом, он выражает готовность быть верным не только своей Церкви, но и тому архиерею, который его рукополагает. Переход в иную епархию возможен только с его разрешения.

Наконец, в завершение присяги ставленник обещает во всяком деле своего служения иметь в мыслях «не свою честь, интересы или выгоду, но славу Божию, благо Святой Русской Православной Церкви и спасение ближних».

ПРИСЯГА
ставленника перед рукоположением в сан диакона

Я, многогрешный (имя), призываемый ныне к служению диаконскому, обещаю и клянусь пред Всемогущим Богом и святым Его Крестом и Евангелием, что при помощи Божией всемерно буду стараться проходить свое служение во всем согласно слову Божию, правилам церковным и указаниям священноначалия.

Богослужения и Таинства совершать с усердием и благоговением по чиноположению церковному, ничего произвольно не изменяя.

Учение веры содержать по руководству Святой Православной Церкви и святых отец, заблудших вразумлять и обращать на путь истины и спасения.

Проводить жизнь благочестивую, трезвенную, от суетных мирских обычаев устраненную, в духе целомудрия, смиренномудрия и кротости, и своим добрым примером руководствовать других к благочестию.

В молитвенное и каноническое общение с лицами, не принадлежащими к Православной Церкви или находящимися в расколе, не входить. Ни в каких политических партиях, движениях и акциях участия не принимать.

Без воли своего Архипастыря место служения, куда буду определен, не покидать и самовольно никуда не переходить.

Во всяком деле служения моего иметь в мыслях моих не свою честь, интересы или выгоду, но славу Божию, благо Святой Русской Православной Церкви и спасение ближних, в чем да поможет мне Господь Бог благодатью Своей, по молитвам Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и всех святых.

В заключение моего клятвенного обещания целую святое Евангелие и крест Спасителя моего. Аминь.

Священническая присяга текстуально идентична диаконской: в ней лишь добавляется обещание ставленника вверяемые его попечению души охранять от всех ересей и расколов. При этом под ересями понимается уклонение от чистоты православного вероучения, а под расколами нарушение церковного единства. Задача пастыря – предупреждать пасомых об опасности того и другого, укреплять в них любовь к Церкви, доверие к ее догматическому учению.

ПРИСЯГА
ставленника перед рукоположением в сан иерея

Я, многогрешный диакон (имя), призываемый ныне к служению иерейскому, обещаю и клянусь пред Всемогущим Богом и святым Его Крестом и Евангелием, что при помощи Божией всемерно буду стараться проходить свое служение во всем согласно слову Божию, правилам церковным и указаниям священноначалия.

Богослужения и Таинства совершать с усердием и благоговением по чиноположению церковному, ничего произвольно не изменяя.

Учение веры содержать и другим преподавать по руководству Святой Православной Церкви и святых отец; вверяемые попечению моему души охранять от всех ересей и расколов, а заблудших вразумлять и обращать на путь истины и спасения.

Проводить жизнь благочестивую, трезвенную, от суетных мирских обычаев устраненную, в духе целомудрия, смиренномудрия и кротости, и своим добрым примером руководствовать других к благочестию.

В молитвенное и каноническое общение с лицами, не принадлежащими к Православной Церкви или находящимися в расколе, не входить. Ни в каких политических партиях, движениях и акциях участия не принимать.

Без воли своего Архипастыря место служения, куда буду определен, не покидать и самовольно никуда не переходить.

Во всяком деле служения моего иметь в мыслях моих не свою честь, интересы или выгоду, но славу Божию, благо Святой Русской Православной Церкви и спасение ближних, в чем да поможет мне Господь Бог благодатью Своей, по молитвам Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и всех святых.

В заключение моего клятвенного обещания целую святое Евангелие и крест Спасителя моего. Аминь.

Закончив произнесение присяги, ставленник целует Евангелие и крест, а текст присяги подписывает и отдает духовнику либо архиерею. Подписанная присяга хранится в личном деле священнослужителя.

Накануне хиротонии ставленник в диаконский сан участвует во всенощном бдении. По традиции на этом богослужении он читает шестопсалмие, облачившись в белый стихарь. Участвует во всенощном бдении накануне рукоположения и рукополагаемый в сан священника.


Вопросы к параграфу:

1. В чем главная цель ставленнической исповеди?

2. Каковы основные положения ставленнической присяги?

3. Почему священнослужитель не должен участвовать в политической деятельности?

4. Хиротония

Вступление в священные степени с апостольских времен осуществляется через хиротонию – возложение рук. Через это священнодействие епископ как прямой преемник апостолов Иисуса Христа передает право на служение диакону или священнику.

Хиротония – особый момент в жизни священнослужителя. Это тот момент, когда «начинается не жизнь, а житие; не деятельность, а служение; не разговоры, а проповедь; не немощь долголетнего расслабленного, а дерзание друга Христова»[207]. Вся предшествующая жизнь должна вести человека к этому моменту, когда он сможет реализовать свои способности и накопленные знания, реализовать себя как священнослужитель, когда жизнь его начнет превращаться в житие. Рукоположенный в священный сан «нисколько не изменившись по телу или по виду, но, оставаясь по видимости таким же, каким был, некоторою невидимою силою и благодатью преобразовался по невидимой душе к лучшему»[208].

Хиротонию иногда называют «личной Пятидесятницей» будущего пастыря. Анализируя содержащиеся в ее чинопоследовании молитвы, мы можем прийти к нескольким важным выводам. Во-первых, «первое и существенное действие Святаго Духа на хиротонисуемых заключается в покрывании благодатию их немощной природы и в придании им силы низводить Духа Святаго на верующих»[209], т. е. совершать Таинства. Во-вторых, благодать дается от «предзнательной силы» т. е. не по наличному достоинству, а по предполагаемому и взыскуемому. В-третьих, в качестве особого священнического служения в этих молитвах выделяется словесное служение, понимаемое как «священнодействие слова истины»[210].

Диаконская хиротония начинается с того, что ставленник впервые в жизни входит в царские врата и целует святой престол, как бы переступая ту границу, которая будет отделять его от мирян. Некоторые священнослужители вспоминают о первом прохождении через царские врата с особым трепетом. «Если можно выражать невыразимое, то я скажу, что это первое диаконское посвящение пережито мною было как самое огненное, – писал протоиерей Сергий Булгаков, вспоминая свою диаконскую хиротонию. – Самым в нем потрясающим было, конечно, первое прохождение чрез царские врата и приближение к святому престолу. Это было, как прохождение чрез огонь, опаляющее, просветляющее и перерождающее. То было вступление в иной мир, в небесное царство»[211].

В царских вратах ставленника принимают диаконы, которые троекратно обводят его вокруг престола; при каждом обхождении он целует четыре угла престола. В это время поются тропари «Святии мученицы», «Слава Тебе, Христе Боже», «Исаие, ликуй», входящие также в чинопоследование таинства Брака. Пение данных тропарей указывает на то, что поставляемый на служение обручается Церкви, которая становится его невестой. В то же время они напоминают рукополагаемому о мученичском подвиге как высшем идеале верности, самоотдачи и самопожертвования и о Христе как основании, на котором апостолы построили Церковь.

После троекратного обхождения престола ставленник становится на одно колено с правой стороны от него; руки он кладет крестовидно на угол престола. Архиерей возлагает край омофора и руку на его голову. Диакон возглашает: «Вонмем». Архиерей произносит: «Божественная благодать, всегда немощнáя врачующи и оскудевающая восполняющи, проручествýет (имя), благоговейнейшаго иподиакона, во диакона; помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа».

Эти слова в литературе XVIII–XIX вв. нередко называли «тайносовершительной формулой», имея в виду, что именно при их произнесении ставленник удостаивается священного сана. Между тем их происхождение иное: в Византии при рукоположении во епископа аналогичные слова вписывались в хартию, которую хартофилакс (секретарь) подавал старшему епископу перед рукоположением нового епископа. Хартия прочитывалась вслух, и лишь после ее прочтения епископы возлагали руки на ставленника. Аналогичная формула вошла в чин хиротонии священника и диакона.

За произнесением слов «Божественная благодать…» следуют молитвы, читаемые архиереем. В первой из них архиерей просит Бога сохранить рукополагаемого «во всякой честности», дабы он хранил «тайну веры в чистой совести». Вторая молитва содержит следующие прошения: «Господи Боже наш, нетленным Твоим гласом апостолом Твоим уставивый диаконства закон… и раба Твоего сего, егоже удостоил еси диакона подвнити служение, исполни всякия веры, и любве и силы и святыни, нашествием Святаго и животворящаго Твоего Духа, не бо в наложении рук моих, но в посещении богатых Твоих щедрот дается благодать достойным Тебе…» Эта молитва напоминает о том, что во время рукоположения епископ действует не своей силой, а силой Божией. По словам Иоанна Златоуста, «возлагает руку человек, а все делает Бог, и Его-то рука касается главы рукополагаемого, если рукополагается, как должно»[212].

Во время чтения архиереем молитв старший диакон начинает чтение ектении, в которую включены прошения об архиерее и о «ныне проручествýемом диаконе». Клирики в алтаре поют «Господи, помилуй», а хор, по традиции, поет «Кирие элейсон». Традиция пения «Кирие элейсон» во время хиротонии сохранилась в русском богослужебном обиходе с тех далеких времен, когда архиереями на Руси были греки.

По окончании чтения архиереем молитв рукополагаемый встает; архиерей снимает с него орарь, которым он был крестообразно препоясан, и возлагает ему на левое плечо, произнося «Аксиос» («Достоин»). Это возглашение, повторяемое клиром и хором, сохранилось в чине рукоположения с того времени, когда избрание на священное служение утверждалось народом. Затем на диакона при повторном возглашении «Аксиос» возлагаются поручи (нарукавники), и при третьем «Аксиос» ему в руки дается рипида. Он целует архиерея в плечо и становится слева от престола «стрещи святая» – охранять Святые Дары, обмахивая их рипидой.

Чин хиротонии во пресвитера имеет ту же структуру, что и чин диаконского рукоположения. Однако совершается он после великого входа, перед началом Евхаристического канона – для того, чтобы новорукоположенный священник мог участвовать в служении Евхаристии. Тем самым подчеркивается роль священника как совершителя Таинства. По той же причине рукоположение во пресвитера не совершается на Литургии Преждеосвященных Даров, поскольку в ней отсутствует Евхаристия.

На великом входе ставленник выходит в составе процессии, неся на голове воздýх (покров). В алтарь его вводят не иподиаконы, а диаконы; вокруг престола обводят не диаконы, а пресвитеры; перед престолом он становится не на одно, а на оба колена. Ектению во время чтения архиереем молитв произносит не диакон, а пресвитер.

Первая молитва, читаемая архиереем, содержит прошения о том, чтобы Бог сохранил рукополагаемого «в непорочнем жительстве и неклонней вере» и чтобы он по своему образу жизни был достоин великой чести священства. Во второй молитве содержатся следующие слова: «Боже великий в силе и неизследный в разуме, дивный в советех паче сынов человеческих, сам Господи, и сего, егоже благоволил еси на пресвитерский возити степень, исполни Святаго Твоего Духа дара, да будет достоин предстояти непорочно жертвеннику Твоему, вествовати Евангелие Царствия Твоего, священнодействовати слово истины Твоея, приносити Тебе дары же и жертвы духовныя, возновляти люд Твой чрез купель пакирождения. Яко и сей сретив во втором пришествии великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, единороднаго Твоего Сына, приимет мзду благаго икономства своего чина, во множестве Твоея благости». В этих словах кратко изложена суть священнического служения. Священник призван, прежде всего, предстоять жертвеннику (престолу), совершая евхаристическое приношение и вознося молитвы. Он также призван проповедовать Евангелие и открывать людям путь в Церковь через совершение таинства Крещения.

По окончании молитв архиерей снимает с новорукоположенного иерея орарь и надевает на него епитрахиль, пояс, фелонь и крест; в руки ему дается служебник. При возложении на иерея каждой из одежд и креста, а также при вручении ему Служебника возглашается и поется «Аксиос».

После преложения Святых Даров архиерей отламывает от святого Агнца верхнюю часть с надписанием ХС (Христос), полагает ее на дискос и дает новопоставленному иерею со словами: «Приими залог сей и сохрани его цел и невредимь до последняго твоего издыхания, о нем же имаши истязан быти во второе и страшное пришествие великаго Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа»[213]. Этот символический акт не только указывает на евхаристическое служение как на важнейшее в жизни пастыря. Залог, по смыслу самого слова, есть свидетельство установления новых отношений, подтверждающее их. Иными словами, став пастырем, ставленник вступает в новые отношения с Богом, Церковью и самим собой.

Отныне как пастырь он получает особенное дерзновение перед Господом и действует от Его имени и Его силою. Отныне его молитва, быть может, даже менее совершенная сама по себе, чем молитва его паствы, имеет тем не менее особую силу пред Богом. Бог всегда готов приклонить ухо Свое к молитве пастыря. Бог готов говорить с пастырем как с другом Своим, подобно тому, как Он говорил с Моисеем (Ср.: Исх. 33:11). Будучи отныне «уполномоченным Бога»[214], он должен одновременно стать «прозрачным» для Христа – иными словами, явить пастве образ Пастыреначальника, близость к которому предполагает, что священник должен «почитать не столько прибылью то, что приобретено, сколько потерею то, что не достигнуто… Ему должно измерять успехи свои заповедью, а не примером ближних»[215].

Отныне как пастырь он обручен с Церковью и занимает в ней особое место. Почему? Во-первых, если Евхаристия есть «таинство Церкви», то пастырь, совершающий его, помещается в самую сердцевину жизни Церкви, так как Евхаристия, с одной стороны, направлена на созидание вселенской Церкви как Тела Христова, а с другой – является актом духовного единения вокруг Престола Божия конкретной церковной общины. Во-вторых, если пастырь отныне и возвышается над своими овцами, то одновременно он уже не принадлежит себе или своей семье, а только им и Церкви, он обручается с Церковью и должен быть готовым, если потребуется, в любой момент предать себя за нее (Ср.: Еф. 5:25).

Наконец, полученные дары понуждают пастыря и на себя смотреть не как на частное лицо, а прежде всего как на их носителя, поддерживая в себе, как писал митрополит Вениамин (Федченков) «смиренно-возвышенное сознание»[216]. И даже тело пастыря не остается без воздействия благодати священства. Опыт жизни свидетельствует, что среди священников – даже молодых – очень мало людей вполне здоровых физически, однако тот же опыт свидетельствует, что даже пожилые священники зачастую несут физические нагрузки, которые бывает затруднительно выдержать и молодым их помощникам из мирян. Объясняется это словами апостола Павла: Сокровища сие мы носим в скудельных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам (2 Кор. 4:7).

Если свести все сказанное к одному, то суть перемены, произошедшей со ставленником в момент хиротонии, заключается в том, что на нем быстрее, непосредственнее и, если угодно, прямее будет сказываться все, что говорится в Евангелии для всех христиан. Слово истины на нем и его жизни будет являть себя очевиднейшим и скорейшим образом именно в силу того, что он близок, как никто другой, к Источнику истины.

Иными словами, при рукоположении священник воспринимает, с одной стороны, самозабвенное единение с паствой, с которой он обручается, а с другой – особую связь и единение с Пастыреначальником Христом (1 Пет. 5:2–4). И то, и другое требует «постоянного развития личной святости»[217] пастыря, постоянного возгревания пастырем в себе полученных даров, постоянного памятования о Том, Чьим посланником и служителем он является.

Хиротония по-разному переживается ставленниками. Для многих рукополагаемых она представляет собой глубокое духовное и эмоциональное переживание. «В эти часы происходит какое-то обнищание себя, подобное… кенозису Сына Божия… – пишет архимандрит Киприан. – В хиротонии происходит новое рождение нового человека, мирянин становится “новой тварью во Христе”. Здесь в эту единственную в жизни минуту происходит пленение человека в послушание Христу. Здесь ставленник произносит страшные для себя обеты особой любви к Пастыреначальнику и к Церкви, соединяется с Ними навеки и, не теряя себя и своей личности, растворяется в то же время в мистическом единстве с Телом Христовым, с Ее главой, исполняется Духом, возносится на небеса. Каждый момент этого священнодействия значителен и страшен: и посвящение в первые степени священства, – чтеца, иподиакона и диакона, и первое прохождение через царские врата, как через некий огненный рубеж, и обхождение вокруг престола под пение венчальных стихир, первые прикосновения к престолу, преклонение колен и ощущение тяжелого парчового омофора на главе и благословляющей десницы архиерея, и, вероятно, самое страшное, – слова архиерея вполголоса, сказываемые на ухо ставленнику: “Возведи очи твои на небо и проси Бога о прощении твоих грехов и о даровании тебе непорочного священства”[218]. Как молния с небес пронзают они человека, как огненный меч отсекают они все греховное от него и, как удар грома, а может быть, как “глас хлада тонка”, улавливает слух слова молитвы: “Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи”…»[219]

Хиротония может сопровождаться особым мистическим переживанием. Когда преподобный Симеон Новый Богослов в возрасте около тридцати лет был рукополагаем в сан пресвитера и епископ читал над ним молитвы посвящения, «он увидел, как Дух Святой, словно беспредельный свет, простой и лишенный формы, снизошел и покрыл его всесвятую голову». Как пишет биограф преподобного, «Духа Святого видел он сходящим на предложенную им жертву, когда совершал Литургию, в течение сорока восьми лет своего священства»[220].

В то же время ставленнику не следует ожидать от хиротонии каких-то особых ощущений и переживаний, дабы в случае отсутствия таковых хиротония не стала поводом к разочарованию или сомнениям в собственной пригодности к священнослужению. Вне зависимости от степени интенсивности субъективных переживаний ставленника во время хиротонии объективную реальность схождения на него Святого Духа он не должен ставить под сомнение. Именно благодать Святого Духа восполнит в нем все недостающее, если только он будет усердно, трепетно и благоговейно нести свое служение.


Вопросы к параграфу:

1. Перескажите чинопоследование хиротонии в диакона/священника.

2. Каковы дары хиротонии?

3. Как они сказываются на личности священника?

5. Сорокоуст

Сорокоустом называется практика совершения новорукоположенным диаконом или священником уставных богослужений, включая Литургию, в течение сорока дней подряд. Ставленник всегда проходит сорокоуст под руководством священнослужителя той же степени, имеющего достаточный опыт служения.

О том, как протекает диаконский сорокоуст в московском храме Большого Вознесения рассказывает настоятель этого храма протопресвитер Владимир Диваков: «Вечером того дня, в который совершилась хиротония, новорукоположенный диакон приходит к нам в храм на свою первую службу. Один из двух моих диаконов берет над ним шефство: показывает, как проходить, кадить и так далее, “разжевывает” буквально каждое слово. В первый день практикант просто смотрит. Потом ему поручают что-нибудь сделать, например покадить, и поправляют, если он что-то сделал неправильно. По мере прохождения практики обязанностей у него становится больше, он начинает служить вторым диаконом, а потом, когда более-менее научится, – первым. При этом наш диакон обязательно служит вместе с ним и, если требуется, подсказывает и поправляет. Ближе к концу практики он выходит служить уже со мной, например, какие-то праздничные службы»[221].

Описанная практика не является универсальной. В некоторых приходах новорукоположенного диакона сразу же ставят служить первым, полагая, что понаблюдать за диаконами он мог и ранее, когда был чтецом или иподиаконом. Всегда важен индивидуальный подход: одному требуется больше времени, чтобы освоить то или иное действие, другому меньше. Даже совершение каждения не у всех новорукоположенных диаконов получается одинаково: некоторым требуются особые усилия, чтобы научиться кадить плавно и естественно, не вызывая смех у старших собратьев или у прихожан. Произнесение ектений тоже не сводится к «озвучиванию» текста из Служебника: важны правильный ритм, естественность интонаций, попадание (несколько это возможно) в тон хора.

Священнический сорокоуст обычно строится по тому же принципу: сначала новорукоположенный священник сослужит старшим, а затем начинает служить сам, а старшие помогают ему, подсказывают, помогают исправить сделанные ошибки. Помимо совершения Литургии, вечерни, утрени и других уставных богослужений, новорукоположенный священник под руководством опытных наставников в течение сорокоуста совершает также молебны, панихиды и другие требы, а также церковные таинства, включая Крещение и Венчание. Однако сердцевиной сорокоуста (если только он не выпадает на Великий пост) является именно ежедневное совершение Божественной литургии.

В служении Литургии недопустима как излишняя поспешность, суетливость, так и излишняя растянутость; недопустима театральность, желание священнослужителя показать свои чувства и эмоции. Точно так же литургия для диакона не должна превращаться лишь в повод блеснуть своими голосовыми данными или слухом, а для священника – своими знаниями при произнесении проповеди. В служении Литургии не должно быть ничего показного. Прежде всего священнослужитель должен проникнуться молитвенным духом и стараться передать его прихожанам.

Этому невозможно обучиться за сорок дней: все годы пребывания священнослужителя в сане являются для него школой молитвы и богомыслия. Однако в течение сорокоуста он может перенять от старших собратьев некоторые конкретные навыки совершения Литургии, определенные манеры, жесты и интонации. При этом, однако, важно не терять свою индивидуальность. Служение Литургии – это всегда творческий акт. Неуместно даже для молодого диакона или священника слепое копирование интонаций, жестов и манер старших и более опытных священнослужителей.

Служение сорока Литургий подряд дает и диакону, и священнику возможность пережить особый период в своей жизни: когда все его силы и все его внимание уходят на молитвенную подготовку к главному Таинству Церкви. Осваивая в ходе сорокоуста внешнюю сторону совершения Литургии, новорукоположенный священнослужитель имеет счастливую возможность проникнуться его духом этого Таинства, почувствовать его животворящую силу.

Не случайно в памяти многих священнослужителей сорокоуст остается как время особого благодатного посещения Божия, как неповторимый и уникальный в своем роде опыт погружения в глубины Божественной литургии. Интенсивность молитвенного переживания, сопряженная с этим периодом жизни священнослужителя, оставляет в его сознании и сердце неизгладимый след.


Вопросы к параграфу:

1. Что такое сорокоуст?

2. Каковы различные практики его проведения?

3. В чем его важность и назначение?

Загрузка...