Декабрь 1928 года
Уже знакомый секретарь. Все та же обстановка. И даже ждать долго не пришлось. Иосиф Виссарионович принял меня сразу, как ему доложили о моем прибытии.
– Здравствуйте, товарищ Огнев, – поприветствовал меня Сталин из-за стола. – Чем порадуете?
– Особо пока радовать не чем, – покачал я головой и подошел к столу, начав выкладывать листки с моей работой. – Я пока все еще работаю над «базой» – основными законами, на которые будут опираться кодексы нашей страны.
– Что ж вы так, – поворчал показательно товарищ Сталин, бегло начав читать доработанные мной документы.
– Слишком большой объем, – признался я. – Тут не то, что на месяц, год работать нужно.
– Так долго? – уточнил Иосиф Виссарионович.
– Так я один. К тому же никакого опыта не имею, – пояснил я товарищу Сталину. – Вот если бы мне хоть кто-то помогал, срок можно было и сократить.
– Кто вам нужен?
Похоже Сталину мои законы и правда нужны. Вон, даже документы мои отложил и пододвинул к себе тетрадь, что ему блокнот заменяла.
– Как минимум двое: хороший теоретик, который знает современные законы, и практик, лучше из «бывших» – который смог бы указать, почему разработанные законы не будут работать, и что сделать, чтобы это исправить.
Я действительно давно чувствовал, что мне очень не хватает не только знаний, но и понимания – как законы могут быть реализованы на деле. Но теперь я уже не подросток, который отступает при первых трудностях. Раньше бы может и бросил все. Но сейчас намерен идти до конца. Однако и признавать свои недостатки я умею.
– Что касается того, насколько бы ускорилась работа… Тут надо понимать, что я все еще учусь и заниматься законами весь день просто физически не могу.
– Вам нужна бумага, чтобы официально не посещать занятия? – деловито уточнил товарищ Сталин, сделав пометки о помощниках.
– Нет! Как я без образования вообще что-то сделаю? – тут же открестился я от такого «подарка». – Просто объясняю, почему так долго.
– А если вы получите запрашиваемых помощников, сколько тогда вам понадобиться времени?
– Полгода минимум, – вздохнул я.
Уже прикидывал, вот и дал ответ сразу.
– У вас есть месяц, – жестко ответил Иосиф Виссарионович.
Мое лицо вытянулось от удивления, после чего я твердо заявил:
– Невозможно. Законы не будут проработаны, и на местах тогда их смогут вертеть, как захотят.
Сталин вперил в меня тяжелый взгляд. Будто дырку собрался во мне прожечь. Стало неуютно. По спине пробежали мурашки, и захотелось как можно быстрее покинуть кабинет. Еле удержался, чтобы остаться на месте.
– Вы уверены, товарищ Огнев?
– Абсолютно, – хоть мой голос и дрогнул, но я был непреклонен.
– И ничего нельзя сделать, чтобы сократить срок? Подумайте очень хорошо, прежде чем дать ответ.
Стало понятно, что Сталину законы нужны уже к началу следующего года. И никак иначе. Вот и что ему сказать?
Торопиться с ответом я не стал. Сначала снова прикинул в уме все возможные варианты. По всему выходило, что с окончательной редакцией законов к концу года не успеть, хоть ты наизнанку вывернись. Товарищ Сталин ждал моего ответа, не торопя, но продолжая буравить своим тяжелым взглядом.
– С окончательным вариантом никак не успеть, – выдохнул я, словно ныряя в холодный прорубь. Взгляд Иосифа Виссарионовича помрачнел. И пока он не сказал чего-то, что может негативно сказаться на моем будущем, я добавил. – Но можно успеть разработать «базис». Основу. Приказы от лица Совнаркома, на которые потом будут опираться дополнения в кодексах нашей страны. И дополнения к этим приказам можно позже ввести. Так даже лучше будет. Люди сначала выучат основные приказы. Привыкнут к ним. Начнут их вводить по мере сил. А после в течение года будут выходить дополнения и новые статьи в кодексах – трудовом в основном, но еще и в уголовный добавки будут, и в налоговое законодательство. И параллельно неплохо бы статьи или даже брошюры выпустить, где «простым» языком объяснить все нововведения.
Вот сейчас взгляд товарища Сталина стал мягче.
– Хорошо, товарищ Огнев, что вы понимаете насколько назрел вопрос. Помощь мы вам окажем. Основу для издания приказов разработайте совместно к концу года.
– Сделаем, – выдохнул я облегченно.
Пронесло!
– И еще, – «или нет?» пронеслась мысль, когда Иосиф Виссарионович продолжил. – Вы вот высказывались по поводу моей речи на Пленуме…
Сталин замолчал, выразительно посмотрев на меня. Это он про то, что я ему лично сказал? Видимо да.
– Было такое, – осторожно кивнул я.
– Коллективизация – необходимый процесс. Вы и сами это признавали. Займитесь проработкой «законодательной основы» и для нее.
– Быстро это не сделать, а планы по коллективизации уже в эту пятилетку заложены, – заметил я.
– Торопить товарищей с ней мы не будем. Но и вы не подведите. Закон и декреты должны идти рука об руку. Тут я с вами согласен.
Я промолчал. Сам виноват. Язык мой – враг мой. Одно радует – если и правда будут созданы законы, и они будут выполняться, то беспредела власти на местах будет поменьше. Очень на это надеюсь.
– Можете идти, товарищ Огнев, – завершил Иосиф Виссарионович аудиенцию.
Уходя я вспомнил, как Васюрина просила меня «замолвить за нее словечко».
«Не надо тебе такого знакомства, Женя», решил я. Вроде хорошая девчонка, но не понимает, куда лезет. А если понимает, то мне такая рядом со Сталиным точно не нужна. Тогда ей оговорить меня – раз плюнуть.
Когда вернулся домой, в квартире ароматно пахло ухой. Видно отец с рыбалки вернулся. Так и оказалось. Он не спрашивал меня, где я был, но по его хмурому виду я понял – мама ему рассказала про визит Савинкова. Мне так надоел уже его неодобрительный взгляд, что я решил вытянуть его на откровенный разговор.
– Бать, поговорить надо.
– Чего, Сергунь? – недовольно спросил он.
– Наедине.
На его лице отразилась целая гамма чувств: от недоумения и удивления до страха и удовлетворения. Последнее я не понял. Или не правильно его эмоцию уловил, или с чего ему быть удовлетворенным-то?
Пройдя в мою комнату, мы прикрыли дверь, и отец вопросительно посмотрел на меня.
– Почему ты перестал со мной говорить?
Разочарование у отца можно было «ложкой есть». Словно не этого вопроса он от меня ждал.
– Я разговариваю, – буркнул он.
– Перестал, – не согласился я. – Отмалчиваешься. В себе держишь…
– Да что тебе говорить-то? – взорвался и перебил меня отец. – Ты же сам себе на уме! Разве ты меня слушаешь? С детства пошло – все по-своему делаешь! Вот зачем ты к Сталину пошел, а?
– Кто сказал, что я сам пошел? – удивился я. – У меня и выбора не было. И ты бы знал об этом, если бы в себе не замкнулся! – перешел я в наступление.
– Я не замыкался! – встопорщил бороду отец. И тут же осунулся. – Прости, Сергунь. Переживаю я.
– Понимаю, но все же. Поговорим?
Тот тяжело вздохнул и кивнул, усевшись на табурет.
В тот вечер мы наконец смогли хоть немного понять друг друга. Я рассказал, как и при каких обстоятельствах познакомился с товарищем Сталиным. Что мной двигало. Отец поделился, почему он ушел из партии. Тут он меня удивил. Я-то думал, что он последователь Троцкого и Зиновьева. Переживал из-за этого, хоть вида и старался не показать. А его просто страшили перемены, что нес с собой Иосиф Виссарионович. Переживал, что и его «как собачонку» могут выкинуть из партии, если он слово поперек главной линии скажет. Вот и решил «сам уйти», гордо подняв голову.
– Но это же не дело! – воскликнул я. – Это все равно, что сбежать с поля боя!
Отец гневно сверкнул глазами, но потом устало кивнул.
– Все так, Сергунь. Сбежал я. Ты уж прости старика.
И таким беспомощным он мне в этот момент показался, что мне стало его жалко. Я подошел и обнял его.
– Ничего, бать. Все нормально. Не переживай, еще вернем тебе веру в партию. Не только же товарищ Сталин в ней состоит.
Тот лишь кивнул согласно, но видно было, что приободрился. Уже хорошо. После этого он вроде перестал на меня волком смотреть. Даже общаться начали больше, но в основном на бытовые темы.
Как и говорил, Михаил Ефимович вытянул меня на поход по заводам. Это случилось в середине декабря. Мы приходили с ним на предприятие и для начала шли к рабочим. Если нас пыталась остановить охрана, я «прикрывался» распоряжением товарища Сталина – подготовить законы для перехода на новый рабочий день. Срабатывало безотказно. И уже в ходе разговора с рабочими к нам прибегал новый директор завода. Всех старых, как и сказал на Пленуме Иосиф Виссарионович, сняли с должностей. Но вот новые директора пока не сильно поменяли график работы, о чем нам и рассказали сотрудники предприятий.
– Задерживаемся после работы, – делился столяр мебельной фабрики, – иногда на час, а иногда и до трех часов доходит. В профсоюзе лишь руками разводят. Говорят, докладную написали выше, а там – молчок.
– Да что толку-то? – вмешался его напарник. – Норму нам никто не сократит. Положено выдать сто шкафов, да сто двадцать кресел в месяц – в лепешку расшибись, а сделай! Мы бы и сделали, но знающих мастеров не хватает! За новичками глаз да глаз нужен – чтобы брак не произвели. А таких мастеров: я, да Степаныч. И все!
Рабочий, который нам первый отвечал, согласно покивал.
Получается, тут вопрос не только в самодурстве начальства, но и в нехватке квалифицированного персонала. Это тоже как-то надо отразить в законе будет. Чтобы не только «кнут», но и «пряник» был. Повысил квалификацию, стал производить больше – тут тебе и оклад выше, и грамота или еще что. Не обязательно деньги, но что-то ощутимое для рабочих, чтобы было стремление учиться.
Через два дня после памятной встречи с товарищем Сталиным, меня вызвал к себе ректор Удальцов. Я очень удивился этому, но ровно до момента, пока не явился в кабинет Ивана Дмитриевича. Кроме него в кабинете сидел мой декан и еще один мужчина – гладковыбритый, с короткими, зачесанными на один бок волосами и круглыми очками на носу. Взгляд у него был пронзительный «прокурорский», словно он уже в чем-то хотел меня обвинить.
– Сергей, проходи, – приветливо сказал Иван Дмитриевич, указав мне на один из стульев в его кабинете, – присаживайся. Вот, знакомьтесь, – сказал он больше для «прокурора», – Сергей Федорович Огнев. Наш студент. Состоит на факультете Александра Александровича. Ну, своего декана ты знаешь, а это, – приветливый взмах в сторону «прокурора», – Андрей Януарьевич Вышинский. Может, слышал?
Еще бы не слышать! Я чуть рот не раскрыл, когда мне его представили. Это же бывший ректор нашего университета, пока его Удальцов не сменил!
– Слышал, – ошарашенно кивнул я.
– У меня приказ от товарища Сталина, что товарищи должны тебе всемерно помогать в твоей работе. Не подскажешь, что за дело такое? – как бы мимоходом спросил ректор.
– Законы создать, – на автомате ответил я, пытаясь осознать масштаб личностей, которых мне «подогнал» Иосиф Виссарионович.
Получалось плохо. И ЭТИ люди должны мне помогать?! Да на их фоне я никто! Так, погулять вышел.
– Ну, не буду тогда вам мешать, – попытался покинуть свой кабинет Удальцов, что еще сильнее выбило меня из колеи.
– Не стоит, Иван Дмитриевич, – подал голос Вышинский. – Мы с товарищами уж как-нибудь найдем себе свободный кабинет, чтобы поговорить.
Удальцов благодарно кивнул и после этого мы вышли из кабинета ректора. Свободная аудитория нашлась довольно быстро. Оба мужчины ориентировались в университете хорошо и уверенно шли по коридорам. На меня в их компании проходящие мимо студенты смотрели с удивлением, а за спиной шла волна перешептываний.
Наконец, оставшись втроем, разговор снова завел Вышинский.
– Сергей, – обратился он ко мне, усевшись за стол лектора и развернувшись в пол оборота. – Скажу прямо – если бы не просьба товарища Сталина, я бы с тобой сейчас не разговаривал. Времени у меня не много, поэтому поступим так: вы с Александром Александровичем работаете в течение недели, а допустим по понедельникам, показываете итог ваших трудов мне. Как я понял, я должен буду его проверить и указать – что там не так. Правильно?
– В целом – да, – осторожно кивнул я.
– У вас есть возражения? – повернулся он к моему декану.
Тот тоже чувствовал себя перед Вышинским немного неловко, поэтому возражать не стал.
– Согласен с вами, Андрей Януарьевич, – сказал Жижиленко.
– Хорошо. Сегодня среда, жду вас в понедельник в здании Главпрофобра. Я распоряжусь, чтобы вас пропустили и указали дорогу к моему кабинету. До свидания.
Вышинский встал и, больше не обращая на нас внимания, покинул аудиторию. Да уж. Не ожидал я, что с таким человеком придется работать. Думал, кого «пожиже» товарищ Сталин мне даст в помощники. Уж точно не самого начальника управления всего образования в СССР. Да и кто у кого в помощниках? Судя по поведению Андрея Януарьевича, себя «помощником» он уж точно не считает. Скорее тем самым «прокурором», которым работал до становления ректором МГУ.
Это что же? Иосиф Виссарионович НАСТОЛЬКО заинтересован в удачном составлении законов? Иначе бы не стал отвлекать такого человека от дел.
После ухода Вышинского, декан задумчиво посмотрел на меня.
– Да, заварил ты кашу, Сергей.
Я лишь беспомощно развел руками. Ну как я мог подумать, что товарищ Сталин подключит к работе и его, и бывшего ректора?
– Ладно. У тебя же есть черновые наработки? – деловито перешел к делу Александр Александрович.
– Да, только дома.
Иосиф Виссарионович отдал мне их перед моим уходом, не пришлось все писать заново.
– Тогда приноси их завтра. Посмотрю, что у тебя получилось.
На этом мы попрощались, и каждый пошел по собственным делам: декан к себе, а я на пару по хозяйственному и трудовому праву.
Фактически с этого момента руководство над проектом взял Александр Александрович. Я писал основу – как я «вижу» итоговый результат. Плюс – какие термины обязательно нужно прописать и уточнить. Он уже учил меня на наших встречах, как оформить это в «бюрократическую форму». Ну а в понедельник Вышинский в пух и прах разносил наше творение, указывая: к чему можно прикопаться, что не будет работать – из-за человеческого фактора (банальной психологии отношений рабочих и начальников на местах), где нужно добавить контроль в виде передачи функций стороннему ведомству, а что просто можно обойти из-за лазейки в созданном законе.
Параллельно мы обсуждали и основу для законодательной базы по коллективизации. Но там еще «конь не валялся». Работы предстояло много, хотя наметки первоначальные мы и сделали.
Михаил Ефимович после нашего посещения заводов написал новый фельетон. Полноценную статью я его отговорил писать, но от фельетона он не удержался. Надеюсь, ему за это ничего не будет.
Из-за высокой занятости по заданию товарища Сталина я стал гораздо меньше видеться с Людой. Она приходила ко мне, иногда сидела, наблюдая за моей работой, но не в силах чем-то помочь, надолго не задерживалась. Про встречи с Борькой и вообще молчу – мы просто не виделись. Что там происходит у друга, я не знал. Но была надежда, что когда покажу Иосифу Виссарионовичу свою работу, нагрузка снизится, и я все наверстаю.
С такими мыслями я отправился с Савинковым тридцать первого декабря в Кремль, представлять работу нашего «трио».
Тот встретил меня как обычно – сидя за столом. Устало потер глаза при моем появлении и указал на стул перед собой. Пока я садился, товарищ Сталин стал вникать в получившуюся стопку документов.
– Что ж, вижу, помощники вам и правда были нужны, – хмыкнул он, когда закончил чтение. – Кстати, довольны их работой?
– Вы мне таких людей в помощь дали, что лучше не придумаешь, – искренне сказал я, мысленно недоумевая – это сейчас надо мной так смеются, или реально Сталин считает, что Вышинский с Жижиленко могли не справиться? По его лицу фиг поймешь.
– Вот и хорошо. Но я вижу, что работа по законам для народного хозяйства далека от той же стадии, что и для трудового времени рабочих… – и вопросительно так на меня глянул.
– Так, позже начали, товарищ Сталин. Всего не успеть. Да и таких же материалов с мест у меня не было. Ну и самому бы посмотреть, как там – в деревнях-то люди живут, – пожал я плечами.
И тут же прикусил язык, но было поздно.
– Вот и поезжайте в деревни. Посмотрите, – подвел черту Иосиф Виссарионович. – Отсрочку от учебы мы вам оформим.