Стояла удушливая июльская погода. Тучи стягивались одну большую массу, казалось, в воздухе вот-вот начнёт искрить. По небу цвета жжёной умбры лениво, будто нехотя, перемещался дирижабль. Крупное изображение морской раковины на непромокаемых боках агрегата выдавало принадлежность Ордену ракушечников. А примечательная виньетка из перьев по верхнему краю символа, позволяла предположить за управлением самого Великого Магистра.
Первые огненные всполохи прочертили пространство, добавляя в умбру охряного пигмента, раздался раскат грома, и в ту же секунду дирижабль, будто горный ядовитый змей выпустил струю белого пара, и сразу исчез, словно его никогда и не было. Оставленная полоска едва уловимого зеленоватого оттенка под натиском разбушевавшейся стихии рассеялась через несколько мгновений. Выделившийся озон перекрыл все иные запахи, и сложно было понять, пахло ли яблочным ликёром, супом из шпината или гороховой кашей. А без точной ароматической составляющей выяснить, куда на этот раз отправлялся Магистр не представлялось возможным.
Даун, Англия, 1859 г. Дом Чарлза Дарвина.
За несколько месяцев до выхода «Происхождение видов…»
Крепкий, светловолосый мужчина потёр лоб, откинулся на спинку большого кожаного кресла и устало прикрыл глаза. Обстановка кабинета, каждая деталь, была настолько не случайна, что человек, попавший сюда впервые, легко угадал бы в хозяине дома личность незаурядную, глубокого ума и даже определил бы, что перед ним настоящий учёный. Негромкий стук в дверь выдернул мужчину из оцепенения.
– Обед будет подан через два часа, Чарлз.
Цепкий взгляд владельца кабинета сфокусировался на лице жены, материализовавшейся прямо возле стола. В другой день он непременно нашёл бы несколько минут на то, чтобы перекинуться с Эммой парой слов и, возможно, даже сказал бы что-нибудь приятное. Пусть красавицей она никогда не слыла, он едва мог бы представить другую на её месте. Но сегодня мысли его блуждали совершенно в иной плоскости. В уме он в очередной возвращался к «Зоономии» деда. Взгляды старшего родственника с уверенностью можно было бы назвать дерзкими, если бы Чарлз сам скрупулёзно их не изучал. Он надеялся, жена поймёт его занятость и отправится заниматься своими делами. Однако, Эмма уходить не спешила.
– Чарлз, это правда?
– Вы о чём? – удивлённо посмотрел он на жену.
– О вашей новой теории, – вскинулась озабоченно Эмма. – Вы бросаете вызов Церкви?
– Мужчина вздохнул, нехотя поднялся из-за стола и обогнув его слева, оказался прямо перед женой.
– Выходит, так, – не стал отрицать он. – Но я уверен в эволюционном пути человечества.
Он ненадолго замолчал, почти сразу добавив:
– Теперь уверен!
Эмма взглянула на мужа, её, воспитанную в святой вере в Бога, такие речи пугали. Но Чарлза она любила всем сердцем, поэтому постаралась возразить, как можно, мягче:
– Как Вам известно, в постулатах говорится: «Бог создал всех живых существ неизменными». Вряд ли Церковь может ошибаться.
Чарлз начал раздражаться.
– Проверьте лучше, как дела на кухне, Эмма. Что, к примеру, подадут к обеду?
Женщина поняла нежелание мужа продолжать тему, но сдаваться не собиралась.
– Я уже проверила… – начала она, но заметив тяжёлый взгляд Чарлза, подумала, что разговор лучше отложить, – Хорошо, посмотрю ещё раз.
Она выскользнула из кабинета, предоставив мужа его размышлениям, и отправилась на кухню, еле сдерживая всё более нарастающую тревогу.
Оставшись один, Чарлз поймал себя на том, что раздражение с уходом жены никуда не делось, и, смотря правде в глаза, он понимал почему. Он злился, не от вполне закономерного вопроса Эммы, её набожность ни для кого не была секретом, выводило из себя осознание правоты деда. Его эволюционная гипотеза нашла подтверждение.
– E conchis omnia[37] – произнёс он вслух, и губы его изогнулись в кривой усмешке.
Признавать, что предок был умнее, не хотелось, однако, по всему выходило, Эразм, сидя в своём Личфилде, сделал больше открытий, чем он сам во время кругосветного плавания на «Бигле». «А ведь будут сравнивать», – вскипел он. – «Непременно будут!» Это неимоверно удручало. А ещё эта чёртова посылка. Откуда она взялась, если старик умер за семь лет до его рождения? И ведь адресована именно ему, Чарлзу.
Он опять поднялся, два раза пересёк комнату из угла в угол по диагонали и опять схватился за «Зоономию». На тридцать минут ему удалось погрузится в работу. Он сверял свои дневники из путешествия с трудом Эразма и делал пометки прямо по тексту книги. По всему выходило, дед предвосхитил его изыскания достаточно точно. Оставался только один выход – изложить свою концепцию другими словами, не меняя общего смысла, плюс добавить что-то своё. Но что?
Взгляд опять зацепился за доставленный семь дней назад фолиант. Это было ничто иное, как поваренная книга, выпущенная на континенте. Сборник рецептов блюд французской кухни. Сопроводительное письмо за подписью Эразма Дарвина поначалу ввело в оцепенение, потом вызвало желание найти шутника, но присмотревшись к почерку, Чарлз узнал руку деда, знакомую с детства по многочисленным дневникам, хранившимся в семье.
«Чарлз, ты и никто другой, способен донести до мира эволюционную теорию в том виде, в котором понимаем её мы, Дарвины», – писал Эразм. Далее он повествовал о книге, которая, по его мнению, совсем недурна. И поскольку ему известно о пристрастии внука к экзотике, рекомендовал обратить особое внимания на блюда из гребешков. Потом следовали пространные объяснения по поводу сенсационного открытия, но тут Чарлз, успевший за неделю почти дословно выучить письмо, прервал поток мыслей и уже во второй раз откинулся в кресле, прикрывая глаза. До обеда оставался ровно час.
Личфилд, Англия, 1780 г. Дом Эразма Дарвина.
Заседание «Лунного общества»[38].
В просторной комнате особняка собрались лучшие умы своего времени. Не все члены смогли приехать в Личфилд в это полнолуние, но и тех, которые присутствовали хватило с лихвой на обсуждение давно назревающей темы: Путь развития английского общества, а за ним и всего мира в целом. Тема касалась перспектив, связанных с усовершенствованием паровых двигателей и ещё некоторых довольно увлекательных теорий.
– Не томите, Эразм. Изложите свою мысль, – средних лет мужчина, плотного телосложения, привстал с кресла и посмотрел на хозяина дома.
Тень от крупной фигуры Дарвина, значительно превосходящей величиной габариты говорившего, всколыхнулась в отблеске свечей, но сам он подниматься не спешил. Вместо этого, перехватив цепкий взгляд промышленника Уатта[39], вопросительно поднял бровь. Получил такой же безмолвный кивок-согласие и тогда уже взял слово.
– Хорошо, Джозайя[40]. Если Джеймс не против, начну, пожалуй.
Затем, обращаясь ко всем присутствующим, открыл заседание:
– Джентльмены, эволюция существует.
– Это мы знаем… – Вы не раз упоминали… – Все присутствующие с этим согласны… – раздавалось в комнате.
– Но вряд ли вам известно, что эволюция управляема, – заявил Эразм.
В комнате воцарилось молчание. Все внимательно слушали, и Дарвин продолжил:
– Открытие Уатта в области двигателей, работающих на пару, предопределили скачок в развитии промышленности на многие десятилетия вперёд. Но я предположил, это ведёт к неизбежной деградации общества. Каждое последующее поколение расплатится своими мыслительными способностями. Мы провели с Джеймсом ряд опытов, и теперь с уверенностью можно сказать…
– Полноте, Эразм, – перебил Джозайя, недоверчиво покачав головой. – Вы же противоречите своей собственной теории. Организмы эволюционируют. А значит, развиваются. От поколения к поколению.
Раздался согласный гул голосов.
– Не совсем так, джентльмены. Всё зависит от ингредиентов. И фокуса восприятия тоже.
Эразм сделал паузу, но желающих прервать его снова больше не нашлось.
– Взять к примеру паровую машину. Прекрасная идея! Но… При использовании водяного пара мы получаем короткий по времени прогресс, от которого потом отворачиваются, исследуя новые пути. Находят, развиваются дальше, истощают ресурсы планеты, синтезируют вредные вещества.
– Технологическая эволюция, но при этом человек утрачивает стимул к самостоятельному мыслительному процессу, – вставил Уатт.
– Верно, – согласился Эразм. – Есть другой путь. Если мы сконструируем механизмы для работы на паре с несколько изменёнными свойствами получим такой город будущего, в котором не будет необходимости искать альтернативные источники. К тому же, поразмыслив, я счастлив вам сообщить, изменять свойства пара можно много раз и в зависимости от этого каждый раз получать новое эволюционное развитие, без истощения ресурсов.
– Как такое возможно? – рассмеялся Болтон[41]. – И потом, Вы же не хотите оборвать такое экономически выгодное дело, как поточное производство паровых машин? Ведь если ваши изыскания верны, и мы пойдем по вашему пути развития, рискуем потерять миллионы фунтов стерлингов.
– Ни в коей мере, Мэттью. А даже наоборот, – хитро улыбнулся Эразм. – Объясню.
Дарвин замолчал на несколько секунд, будто подбирая слова, но будучи уверенным в умственных способностях своих единомышленников, он, предварительно сверив время со своим брегетом, висевшим на поясе, продолжил:
– Представьте куриное мясо. Если готовить его привычным способом – вкус один, а если, например, с привезённой недавно из Индии приправой карри, совсем другой. Также и с эволюцией, – он многозначительно улыбнулся, – можно за точку отсчёта принять раковину, а можно…
Он выложил перед собеседниками лист с гравюрой… Воцарилась тишина. Каждый старался разглядеть изображение. Внезапно раздался клокочущий звук. Давясь смехом, чтобы не нарушать всеобщую тишину, Болтон быстро прошёлся по комнате и, наконец, справившись со своим состоянием, попытался уточнить.
– А как же?..
После, джентльмены, – поднял руки Эразм в останавливающем жесте. – Сейчас прошу к столу. Он кивнул в сторону, открывая взгляду собравшихся невысокого темноволосого человека с тонкими щегольскими усиками.
– Мой новый повар, Поль, – пояснил он. – Согласно веяниям, выписал из Франции. Полагаю, он найдёт, чем вас удивить.
Повар исполнил почтительный поклон и с гордостью объявил:
– Сливочный суп из pe̕toncle[42], – он оглянулся на Эразма. – Как это будет по-английски?
– Из гребешков, – подсказал Дарвин, и пояснил, что француз может быть свободен.
– Сливочный суп из гребешков? – переспросил Джозайя.
– Мой девиз, Уэджвуд, – довольно пробасил Эразм. – Не забывайте мой девиз.
Десять мужчин рассредоточились за столом.
Личфилд, Англия, 1859 г.
(Альтернативная реальность)
Возле громоздкого здания, больше всего напоминающего странную смесь законодательного собрания и театра с рядами трибун для посетителей, царило оживление. Этого испытания люди ждали пять лет, и именно поэтому старались использовать все доступные средства передвижения. Ради этого не жалко было никаких сбережений. Так наряду с привычными повозками для небогатых, были те, кто добирался на паровозах и даже на личных паровых автомобилях. Самые знатные прибыли на дирижаблях последней модели, в которых также присутствовала новомодная составляющая. В воздухе витал аромат ванили, кардамона и яблок. До действа оставалось минут пятнадцать, и распорядители старались из всех сил, чтобы успеть рассадить гостей до назначенного часа.
Наконец, громкий звук большого гонга возвестил о начале. Взгляды всех присутствующих устремились на сцену. Там, на расстоянии полутора метров друг от друга, стояли оборудованные по всем правилам поварские места. Здесь имелась кухонная утварь, небольшая газовая плита, лежали продукты, согласно заявленным рецептам. В углу каждой конструкции возвышался портативный парогенератор. Соревнующимся предстояло проявить себя, продемонстрировать незаурядный кулинарный талант. Выигравшего ждал значимый приз – уникальный рецепт для перемещений в межзвёздном пространстве. И, как следствие, членство в Ложе Ордена ракушечников.
Великий Магистр, пожилой мужчина, отличавшийся весьма крупным телосложением, уже был на месте. Как обычно, ему предстояло произнести речь. Провести краткий экскурс тем, кто в силу возраста, не был знаком с историей и напомнить основные моменты остальным.
Музыканты начали играть мелодию, на которую накладывались громкие слова, произносимые хорошо поставленным голосом местного служителя Мельпомены:
«Поведай, Муза, как по неизменным
Законам мощным, Первой, Вековой
Причиной всех причин запечатленным
На все века в Природе мировой…»[43]
Поэма читалась отрывочно, все итак были знакомы с её содержанием. Поэтому, дождавшись, когда гулкое эхо перестало разноситься по рядам, Магистр начал:
– Жители Англии, мы сегодня собрались здесь, чтобы избрать очередного члена Ложи. В течение пяти лет мы тщательно отслеживали деятельность каждого претендента, и сейчас готовы назвать имена. Джон Бэй…
Вперёд вышел угрюмый человек с орлиным взглядом и с тонкими плотно сжатыми губами. Он остановился у правой крайней установки и, взяв в руки половник, помахал толпе. Раздались отдельные хлопки. Как видно, мистер Бэй не пользовался популярностью.
– Йэн Дэшвуд…
На этот раз примерно половина зала разразилась овациями. Красавчик Йэн, несмотря на некоторую упитанность, снискал популярность у женской половины населения. И именно они обеспечивали ему сейчас поддержку.
– Эдвард Фартсмаунт…
Высокий блондин с льдистыми глазами, в колпаке, украшенном сложным аристократическим вензелем, даже не оглянувшись на трибуны, занял своё место.
– Итан Смит…
По залу пронёсся гул недоумения. Судя по безусому конопатому лицу претендента, ему едва могло исполниться семнадцать-восемнадцать лет.
– Аннабель Браун…
При объявлении последнего имени толпа взорвалась, никто не ожидал увидеть на сцене женщину. Нет, Магистр был известен, как человек отстаивающий права слабого пола. Но, чтобы вводить в исключительно мужское состязание, а тем более, в перспективе – в члены Ложи! Это не укладывалось ни в какие рамки. Тем временем молодая и довольно привлекательная шатенка уверенно прошла к пятому месту.
Магистр поднял правую руку, призывая людей успокоиться. Понемногу в зале опять стало тихо, и он продолжил.
– Большинству присутствующих здесь должны быть известны принципы, сформулированные лично мной и моими единомышленниками. Благодаря этим законам, отражающим взаимосвязь пара от приготовленных блюд с иными физическими величинами, мы имеем возможность перемещаться в любую точку земного шара, а также и за пределы его в любой временной отрезок, – он многозначительно замолчал, намекая на секретные рецепты. – Сейчас нашим участникам потребуется всё своё умение, чтобы убедить высокий совет в том, что они достойны быть избранными.
Раздались несмелые аплодисменты. Любой студиозус знал, в зависимости от выбранного блюда, а соответственно и субстанции, которая в итоге будет помещена в парогенератор, можно выбрать координаты перемещения с погрешностью до 10 единиц, как пространственного, так и временного диапазона. Машины, работающие на обычном водяном паре, использовались для повседневных передвижений, но кулинарные изыски пользовались особенным спросом. Однако, специалистов в этой области было немного. Здесь нельзя было, как дома, по-хозяйски добавить что-то «на глазок» или «по вкусу». Требовалось строго выдержать рецептуру, иначе, всё это могло привести к весьма непредсказуемым последствиям.
По сигналу Магистра, занявшего своё место среди остальных членов Совета в первом ряду, участники приступили к готовке. По залу поползли ароматы, и зрители стали тщательно принюхиваться, стараясь определить блюдо и соответственно угадать, куда можно отправиться в качестве пробы на финальной стадии испытания.
– Мошенник, – раздался вдруг выкрик со второго яруса левой трибуны. С места поднялся человек в тёмно-синем мундире и быстрым шагом направился к сцене, там он остановился перед четвёртым столом и с негодованием повторил:
– Вы мошенник!
На конопатом лице не промелькнуло ни капли испуга, мальчишка даже попытался изобразить презрение:
– Как Вы смеете?
В рядах Совета послышалось недовольство, на сцену с большим усилием опять поднялся Великий Магистр.
– Объяснитесь, полковник Чейн.
Человек в мундире вытянулся в струнку и по-армейски чеканя каждое слово, доложил:
– Я видел, как мистер Смит подкинул лишний ингредиент в кастрюлю мисс Браун.
– Как же остальные этого не заметили, полковник? – испытующе посмотрел на обвиняющего Магистр.
– Заметили, – уверенно заявил Чейн. – Просто большинство считает, что мисс Браун здесь не место.
– А Вы, значит, не согласны?
– Согласен.
Полковник отвечал открыто, и взгляд Аннабель, до того выражавший благодарность за заступничество, потух.
– Но я не терплю лживые игры, – добавил Чейн. По залу пронёсся гул одобрения.
– Похоже, молодой человек, ваша вина доказана, – покачал головой Магистр, обращаясь к Итану Смиту.
Парень вдруг ссутулился, посмотрел на остальных участников и убедившись, что те демонстративно отвернулись, принялся оправдываться.
– Я не хотел. Мне подумалось, ничего страшного, если подброшу в бульон этой женщины лишнюю горошину перца. Всего-то, – он провёл вспотевшей рукой по рыжим волосам, – проверяющий оказался бы не в Плимуте, а на 2000 ярдов севернее. Не критично!
– Разумеется, – согласился Магистр. – Сами проверите.
Он медленно подошёл к установке Итана, осмотрел приготовления и подал знак служащему. На сцену вынесли небольшой саквояж, из которого Магистр тут же извлёк какую-то книжицу и конверт. Передав эти предметы Итану, он добавил:
– В качестве штрафа доставите небольшое послание моему родственнику.
Итан заметно занервничал:
– Далеко?
– Рядом, – улыбнулся Магистр. – В Даун.
Затем он достал из саквояжа колбу с мутной беловатой жидкостью и одним движением перелил всё содержимое в парогенератор. Осталось только перенести его в одно из подготовленных транспортных средств, ожидавших участников на улице. Установка заняла несколько минут. Проследить за исполнением отправилась группа проверяющих. Только автомобиль с молодым Смитом скрылся из виду, раздался звук гонга, означающий конец испытания. Претенденты недоумённо переглянулись.
– Состязание окончено, – объявил Великий Магистр. – Ввиду исключения одного участника, выбор не состоится. Повторное соревнование через пять лет.
– Деньги… – Отдайте деньги… – Мы не для этого сюда пришли… Начало раздаваться на трибунах.
Магистр поднял руку.
– Разрешаю закончить приготовление блюд, чтобы удовлетворить потребность желающих в краткосрочных запланированных перемещениях.
Раздались несмелые хлопки, через пару минут перешедшие в настоящие овации, люди воодушевились. Повеселела даже мисс Браун, она уже придумала, как нейтрализовать действие лишней специи и без всяких опасений продолжила колдовать над бульоном для Плимута.
Совет в полном составе покинул зал. Попрощавшись с коллегами, Магистр направился к своему дирижаблю.
– Куда Вы отправили парня, Эразм? – догнал его Уэджвуд.
Дарвин насмешливо взглянул поверх напудренного парика, венчавшего макушку Джозайи.
– В Даун.
– Вы что-то не договариваете, Дарвин. Ведь Вы залили в парогенератор тот самый сливочный суп из гребешков, который открывает двери в космос.
– В Даун, – повторил Эразм, улыбаясь уже совсем по-доброму. – В изначальную реальность. Внуку подарок передал.
– Вы всё-таки сделали это! Решили повлиять на ход истории.
– Понимаете, Джозайя. Я отдал внуку рецепт этого супа, и он, если догадается, может совершить открытие. Всего-то необходимо отказаться от своего эго. Небольшая жертва, согласитесь, по сравнению с тем, что пришлось оставить нам.
– Вы жалеете?
Дарвин на минуту задумался, вспомнив, как пришлось спешно инсценировать смерти – свою, и каждого из «лунных».
– Нет, – он покачал головой. – Правда иногда кажется, что мы добровольно заточили себя в этом мире кулинарного пара, где вся эволюция заключается в создании очередного гастрономического шедевра для перемещения по реальностям.
– Но ведь Вы говорили тогда, в 1780 —м, что другая эволюционная модель даст сбой.
Они почти приблизились к дирижаблю, на боку которого красовалась раковина.
– Говорил… Возможно, просто постарел. К тому же, наследие «Болтона и Уатта» мы тому миру оставили.
– И всё же посылка…
– Я всегда был учёным, хоть и сделал выбор в пользу врачебной практики, – устало озвучил очевидное Эразм. – Интересен эксперимент.
Он поставил ногу на ступеньку лестницы, но вдруг передумал и, сделав несколько шагов обратно к Уэджвуду, доверительно сообщил.
– Передай жене, её троюродный племянник не пропадёт. Его и в той реальности любой ресторан Англии с радостью примет. Только поручение выполнит.
Даун, Англия, 1859 г. Дом Чарлза Дарвина.
За несколько месяцев до выхода «Происхождение видов…»
Открыв глаза, Чарлз вновь поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Время от времени он бросал взгляд то на «Зоономию», то на кулинарную книгу. Уже совсем было решившись отдать распоряжение приготовить незнакомое блюдо, Дарвин вдруг взялся за рукопись «Происхождения видов…». Она по-прежнему здорово напоминала содержание «Зоономии». Чарлз извлёк из кулинарной книги листок с гравюрой, всмотрелся в рисунок.
– К чёрту моллюсков, – громко сказал он и твёрдой рукой вывел абзац о родстве человека и обезьяны.
Прозвенел колокольчик, возвещающий о начале ужина. Повеселевший Чарлз направился в столовую. На рабочем столе осталась лежать гравюра неизвестного художника, на оригинальном изображении один получеловек-полуобезьяна спускался с дерева к другому, стоящему прямо на земле.