Я дико злюсь на Куравлева и не собираюсь скрывать этого. Даже если отбросить наше прошлое, он за сегодняшний вечер превзошел сам себя.
Надо ж было дважды едва не сбить меня. Дважды за вечер!
Это просто какой-то кошмар.
Напугал моих дочерей, облил меня с головы до ног ледяной водой с реагентами и грязью, а сам стоит напротив и даже не спешит извиниться.
Ну разве не гад?
– Давай я до дома вас подвезу, – предлагает. Вот, блин, само благородство.
А где ты был, когда меня надо было из роддома встречать? М?
Ах, да! Ты же сказал, что тебе не нужны ни дети, ни семья. Что ты не нагулялся еще и не насладился свободой.
Всю беременность я была одна. Без тебя! Без поддержки родных, которые даже что случилось не поняли.
Я одна ставила на ноги наших детей. Одна пахала ночами, пока малышки сладко спали в кроватках.
Никогда не прощу всего, через что мне пришлось пройти. Не прощу! Пусть даже не пытается извиниться.
Поочередно смотрю на своих дочерей. Малышки устали, замерзли и им пора спать, я все понимаю.
Но в машину к Куравлеву ни за что не пойду. Он для нас никто. Пустое место. Чужак.
Он же ехал куда-то? Вот пусть и уматывает!
Открываю рот. Хочу сказать Куравлеву, чтобы валил на все четыре стороны, как этот гад опережает меня. Подходит к дочерям, берет их за руки и уводит к машине.
– Так, девочки, – не спрашивая меня, ведет дочерей. – Давайте, бегите в машину, – дает им команду и они без промедления ее исполняют.
Теряю дар речи.
– Не смей! – шиплю со злостью, смотря на него.
Но малышки не слышат меня и не видят мой гнев. Они, весело переговариваясь, усаживаются на заднее сидение и захлопывают за собой дверь.
Больше я их не вижу.
Кровь вскипает.
Я едва заставляю себя промолчать. Мне хочется столько всего ему высказать, что мало не покажется. Эмоции переполняют.
А он стоит и видит, как я бешусь.
И моя реакция его только забавляет!
– А то, что? – спрашивает с опасным блеском в глазах. Я прекрасно знаю, что за этим стоит, но не останавливаюсь.
Не желаю видеть и слышать его. Он исчез из моей жизни на несколько лет, так пусть и продолжает наслаждаться своей желанной свободой.
– Покусаешь? – Куравлев прямо читает мои мысли.
Между нами аж искрит. Эмоции зашкаливают, напряжение запредельное. Стоит поднести спичку, так тут же рванет.
Мало не покажется никому. Мы ж больше не сдержимся.
Вовка намеренно тянет, выводит меня из себя. Ему всегда нравилось видеть, как я закипаю от бури эмоций.
И вот сейчас, спустя несколько лет, я все так же пылаю рядом с ним. Ни один другой мужчина так и не смог добиться подобных эмоций.
А Куравлев наслаждается моей реакцией на себя. Он буквально тащится от того, что меня выводит.
Смотрит на меня. Ухмыляется. Делает пару широких шагов, сокращая до минимума расстояние.
Все происходит так быстро, что я не успеваю среагировать и отойти. Я не понимаю, что он задумал. Теряюсь.
Но тут же чувствую на себе стальное кольцо сильных мужских рук, меня моментально прижимают к себе и отрывают ноги от пола. Сердце ухает в пятки.
Вовка поднимает меня вверх, перекидывает через плечо и твердым шагом направляется к своей тачке.
– Отпусти меня! – кричу на всю улицу. Я вне себя от гнева.
Вот же гад!
Бью Куравлева кулаками по спине, брыкаюсь, вырываюсь, пытаюсь лягнуть ногами, но у меня ничего не получается. Он только усмехается и крепче держит меня.
– Козел! Сволочь! Скотина! – ни на секунду не замолкаю. Продолжаю колотить его по спине, но Вовка не реагирует.
Прет как танк. Не остановишь!
Промокшая насквозь одежда неприятно липнет к телу, мне дико холодно, аж зубы стучат. Но внутри меня бушует такое адское пламя, что я готова сжечь всех вокруг.
И Куравлева в первую очередь!
Пытаюсь вывернуться. Хочу уйти.
– Ань, угомонись, – рычит недовольно и только крепче к себе прижимает.
– Иди в пень! – смачно посылаю его.
Я бы отправила гада еще дальше, но боюсь, девочки услышат, и потом я замучаюсь объяснять, почему использовала запрещенное слово.
Злость переполняет. Она буквально рвет на части меня.
Встану на ноги и даже не представляю, что сделаю с Вовкой!
Снова брыкаюсь. И тут же получаю весьма ощутимый шлепок по пятой точке. Аж дыхание спирает на миг.
А-а-ах ты гад!
Еще больше закипаю. Гад и сволочь!
– Отпусти меня немедленно! – кричу, полностью игнорируя предупреждение.
Мне плевать, что мой крик слышно на всю улицу. Вовка бесит.
– Сейчас донесу до машины и отпущу, – заявляет, оставаясь совершенно спокойным.
Опять он сам за всех все решил. И не приемлет иного ответа.
Гад!
– Никуда я с тобой не поеду! – отрезаю жестко.
– А я тебя даже спрашивать не собираюсь, – произносит с усмешкой.
– Скотина! – рычу. Снова бью его кулаком по спине.
– Милая, ты повторяешься, – начинает надо мной насмехаться, чем только сильнее выводит меня из себя.
Я зла на Вову настолько, что не отдаю отчета своим действиям. Мне хочется вырваться из его сильных рук, наговорить такого…
У-у-ух просто!
Сделать ему как можно больнее. Так больно, как он сделал мне.
Потому что отправить на аборт и бросить беременной – самое последнее и низкое, что только можно было сделать.
Куравлев – бабник, гад и сволочь! Он самый последний мужчина на земле, с которым стоит общаться.
Предатель! Обманщик! Убийца!
Ведь отправить меня на аборт равносильно одобрить убийство. Он хотел избавиться от своих собственных детей.
У него внутри ничего не дрогнуло, когда он отправил меня от них избавляться.
– Отпусти меня! – продолжаю требовать. Но уже не кричу.
Голос охрип. Я сорвала связки.
– Вот и славно, – произносит с ухмылкой. – Хоть немного помолчишь.
У-у-ух, видел бы он мой взгляд сейчас.
Вовка подходит к машине, открывает дверь и сажает меня на переднее пассажирское кресло. Захлопывает дверь.
– Ненавижу тебя! – шиплю.
– Ты это уже говорила, – снова смеется. – Девочки, вы пристегнули ремни? – спрашивает, поворачивая голову назад.
– Да! – дочки, как всегда, не сговариваясь, отвечают хором.
– Замечательно, – кидает на меня игривый взгляд. Его, в отличие от меня, ситуация забавляет.