Утром я с трудом поднялся из усыпальницы, в которую превратилась сломанная кровать. Голова гудела словно от похмелья. Я вспомнил вчерашний вечер, встречу с Волком, и мне вдруг стало тоскливо. Не страшно, а именно тоскливо. Как в тот день, когда хоронили мою любимую бабушку Нюру, у которой мы с двоюродным братом гостили каждое лето. Вот я тяну руку к пирожкам и получаю подзатыльник от дяди: «Ты куда лапы тянешь? Жди, когда все сядут и поминать начнут!» Мне так и не удалось попробовать тех пирожков. Они стояли на другом конце стола. Когда я попросил маму подать мне один, они уже закончились. Я так расстроился, словно вместе с этими пирожками упустил что-то важное в своей жизни. С того дня прошло много лет, но эти поминки и пирожки вспоминаются мне каждый раз, когда накатывает вот такая тоска.
Кое-как я выбрался из кровати. На столе возле фильтра стояла дежурная кружка, на дне оставалась вода, и я с жадностью выпил её. Поставил кружку и увидел на столе листок со стихотворением – тот самый, которым я заклеил дыру между газетами. Странно. Вчера он висел на окне.
Я подошёл к двери и проверил: заперта, ключ торчит из замка с моей стороны. Значит, лист сорвал я… А какие могут быть ещё варианты? Ведь не Волк же выследил меня, дождался ночи, зашёл в комнату и совершил этот гнусный поступок? Я решил пойти на кухню и зажевать чем-нибудь тревожные мысли. Но сначала надо проверить телефон. Было утро, часы показывали семь пятнадцать. В курьерском приложении висел заказ на девять утра на станции «Полянка». От дома до неё мне добираться минут сорок пять, так что есть время позавтракать.
Я осторожно повернул ключ и вышел в коридор. В ванной кто-то был – то ли Володя, то ли Таня. В кухне на плитке стояла маленькая кастрюлька с варёными яйцами. Большая трёхконфорочная плита со странным названием «Лысьва» не работала, и мы пользовались старой одноконфорочной плиткой с открытой металлической спиралью. Эту плитку притащил откуда-то хозяин, не иначе как с помойки. Но у неё был несомненный плюс: раскалялась она моментально. Спираль излучала красное сияние, и если выключить свет, то можно было смотреть на неё вместо еды, что я частенько и делал. Как говорится, не хлеб – так хоть зрелище.
У каждого был свой холодильник: у соседей большой двухкамерный «Стинол», а у меня маленький «Саратов-2». Каждый раз, открывая его ручку-рычаг, я представлял, что залезаю к отцу в «газончик».
Я потянул ручку на себя, открыл дверцу и ужаснулся: яиц не было. Я готов был поклясться, что только вчера их было штук восемь. Теперь же лишь одинокая головка чеснока сиротливо лежала на нижней решётке.
В кухню зашла Таня – высокая женщина лет тридцати трёх. Лицо обычное, не сказать, что красивое, но и не кондовое. Она обернула большое красное полотенце вокруг тела.
– Ну ты совсем стыд потерял. В трусах припёрся на кухню…
Я посмотрел вниз и с удивлением увидел, что на мне действительно одни трусы. Неужели я забыл надеть футболку и шорты перед выходом «в свет»? Проклятый Волк затуманил разум, мысли о нём не давали покоя.
– Извини. Я искал свои яйца.
– Так вон они варятся, я позаимствовала. Вечером верну. А то ближайший магазин открывается в девять…
Я молча попятился, не сводя взгляда с серых глаз Тани. Они с мужем всю ночь ели и не наелись, шумели, не давали спать, а теперь у них хватило наглости забрать мои последние яйца. Я был уверен, что если открыть их холодильник, то там будет полна коробочка. Впрочем, сделать это было не так просто: каждый раз они «запирали» холодильник на новую полоску скотча. Видимо, боялись, что я их объем.
Володя любит есть на завтрак сваренные вкрутую яйца. Именно поэтому Таня взяла мои и сварила, причём все до единого. Перед тем как выйти из кухни, я бросил прощальный взгляд на кастрюльку и проглотил слюну.
Вернувшись в комнату, я открыл шкаф. На верхней полке притаился спасительный «Доширак». Я достал пачку. Лапша оказалась с куриным вкусом – как раз то, что нужно. Я налил воды в пол-литровую банку и воткнул вилку кипятильника в удлинитель. Да, я кипятил воду по старинке. Недавно сгорел чайник, и хозяин отказался покупать новый. Соседи купили чайник за свои и пользовались им в своей комнате. Мне же пришлось довольствоваться кипятильником, который мне заботливо положила в дорогу мама. «Пригодится», – сказала она, кидая его в сумку, которую я собирал для поездки в Москву. И оказалась права.
Денег на чайник у меня не было совсем. По приезде я первым делом купил в кредит ноутбук, ведь надо было на чем-то писать заметки для газеты… Потом злополучная кровать. Теперь я располагал весьма скромным бюджетом. Курьерская «карьера» здорово выручала. Если бы не эта работа, я бы давно жил в шалаше в Битцевском парке.
Вскоре вода в банке забулькала и начала выплёскиваться на стол. Я вытащил вилку из удлинителя, взял с кресла шорты и с их помощью, чтобы не обжечься, залил «Доширак» крутым кипятком. Комната наполнилась непревзойденным запахом, который я любил и одновременно ненавидел. Есть хотелось так сильно, что я принялся за лапшу почти сразу и ел, обжигаясь, полухрустящую.
Подкрепившись, я принялся осматривать кровать. Почти все ламели надломились в середине. Нужны были новые крепкие доски. Метра у меня не было. Я взял лист А4 со стихами и начал мерить им. Большая сторона равнялась двумстам девяноста семи миллиметрам, а малая – двумстам десяти. Уроки журналистики в университете не прошли даром: прямо сейчас эти знания помогали мне выживать здесь, в суровой Москве. Оказалось, что ширина настила ровно девяносто сантиметров. Теперь оставалось заехать после работы на Пражский рынок и сторговаться за недорого. Денег у меня оставалось две тысячи триста рублей на доски и еду. А зарплата только через тринадцать дней. Но мне не впервой было есть одну перловку с луком, поэтому я не боялся трудностей.
Доев лапшу, я налил в банку ещё воды и опять поставил греться – для чая. В шкафу меня ждал шоколадный пряник. Последний. Я купил пять пряников на рынке на развес. Продавец их очень расхваливал. Я взял на пробу и не прогадал – мягкие, с ярким шоколадным вкусом, какао кондитер явно не пожалел. Четыре я съел сразу, а один оставил – он-то меня и ждал. Вода закипела, я перелил её в дежурную кружку, из которой до этого пил воду, и кинул туда последний чайный пакетик из пачки. Нужно было ещё оставить денег на чай, подумал я.
Когда чай был готов, осталось только достать заветный пряник. Я пошарил на полке с тремя пачками «Доширака» и кульком сахара, но пряника там не оказалось. Странно. Я стал по очереди обшаривать каждую полку в поисках пряника. Я разгребал немногочисленную одежду и скомканное после сушки постельное бельё, но не нашёл. Обшарил стол, кресло, разгрёб бельё на провалившемся матрасе – ничего.
Загадка пряника не давала мне покоя, когда я полуголодный ехал на «Полянку». Как же так, думал я, куда он делся? Соседи взяли? Раз они берут мои яйца без спроса, то я бы не удивился, если бы выяснилось, что они могут зайти, пока я сплю или пока меня нет, и взять что-нибудь. Впрочем, я же запираю дверь на ключ, а значит, зайти они не могли. А что, если у них есть запасной? В этом случае зайти они могли, только если я вытащил свой ключ из замочной скважины. А я не вытаскивал. Я стал прокручивать в голове, как запирал дверь, и не мог вспомнить, вынул ли я ключ именно перед тем, как лечь. Ведь я мог вытащить его, а потом среди ночи проснуться, опомниться и вставить обратно…
Погружённый в думы, я чуть не проехал нужную станцию. Эскалатор быстро закончился, и я оказался наверху. Сегодня был тёплый день, не такой мокрый, как вчера. Солнце уже вовсю светило и почему-то не докучало мне на этот раз. Я даже был рад ему, как другу, с которым случайно встретился на улице.
Мне нужно было пройти по Большой Полянке метров четыреста в сторону Третьяковской галереи. Я шёл по тротуару среди старинных домов. Красивые здания с белой лепниной были по-своему привлекательны. От скуки я начал считать этажи. Были тут и трёхэтажные дома, и пятиэтажные, и даже шестиэтажные. Нужный мне дом, номер девятнадцать, был жёлтый и имел пять этажей. Во двор вели автоматические ворота. Я увидел на калитке домофон и набрал нужную квартиру. Раздалось надоедливое пиликанье. Через двадцать секунд на том конце ответил приятный женский голос: «Слушаюсь вас». Да, это странная фраза, но точно такая она и была, я это чётко помню: именно «слушаюсь», а не «слушаю». Я представился, и магниты отпустили калитку.
Мы договорились встретиться у подъезда. Через три минуты вышла девушка лет двадцати пяти, невысокая, с приятными чертами, в белом длинном платье и накинутом на плечи чёрном платке с кружевами. Она молча прямо с порога подала мне красный пакет и скрылась за тяжёлой дверью. Это было странно: обычно люди хотя бы «здравствуйте» говорят. Но я ничуть не удивился – у богатых свои причуды. Теперь этот пакет мне нужно отвезти на другой конец города, в Алтуфьево, и там передать человеку, который будет ждать меня на выходе из метро.
Вообще работа моя была довольно странная. Я перевозил вещи зачастую без проверки. Мне их просто вручали на одном адресе, а я отдавал на другом. Иногда, впрочем, в заказе было написано: «Ноутбук», «Жёсткий диск»; но чаще, как в этом, просто «Коробка» или «Папка», «Конверт». А что там в этой коробке – поди догадайся. Как бы то ни было, эта работа кормила меня, и она была лучше, чем ничего.
Через сорок минут я был на станции «Алтуфьево». Я вышел из стеклянных дверей и стал ждать. Пять минут ждал, десять. Никого. Тогда я посмотрел в телефон и увидел два пропущенных. Видимо, ночью, чтобы он не пиликал, поставил на беззвучный и забыл утром вернуть как было.
Это был как раз контактный номер заказчика. Я перезвонил.
– Почему трубку не берёте? Это важный заказ, он мне нужен. – Мужчина с приятным голосом, в котором я явственно слышал железные нотки, сразу пошёл в атаку и не давал мне вставить ни слова.
– Я… Я вас жду. Как и написано в заказе, красный пакет. Вот я у выхода номер два стою…
– Я звонил, чтобы предупредить: не успеваю. Буду через час. Постараюсь побыстрее. Ожидайте.
И бросил трубку. Я даже не успел открыть рот, чтобы попрощаться.
Я поставил отметку в приложении, что заказчик опаздывает. Это нужно, чтобы твои следующие заказы могли подхватить другие курьеры. Вообще, как мне объяснил владелец компании «КурьерЧик» Лев Валентинович, который и принимал меня на работу, приложение – это его собственная уникальная разработка. «Скоро я разбогатею, как Цукерберг!» – сказал он, когда показывал, как им пользоваться.
Что ж, придётся ждать. Мне платили не за количество заказов, а за время. Эта работа выгодно отличалась от других. Как сказал на собеседовании Лев Валентинович, его клиенты непростые. Впрочем, он тут же добавил, что вся деятельность «КурьерЧика» абсолютно законна и что «никакие наркотики» мне возить не придётся.
По правилам я должен был ждать. И я стоял и ждал. Клиент пришёл через час сорок после звонка. По его вялой походке было видно, что он никуда не торопился. И, к слову, даже извиняться не стал.
Это был элегантно одетый мужчина лет сорока в коричневом твидовом пальто, в шляпе с широкими полями, за спиной у него торчал зонт с ручкой как у меча.
Он забрал пакет и протянул что-то в кулаке.
– Это вам за беспокойство.
Он всунул мне деньги и ушел. Я оторопел. Не зря ждал! Это было как раз то, что мне нужно. Я зажал купюры в кулаке, юркнул в стеклянные двери и сбежал по лестнице к турникетам. Прошёл по проездному, прыгнул на эскалатор, отписался в приложении, что вручил заказ, и только после этого развернул купюры. В руке я держал три бумажки по пять тысяч рублей. Небывалая удача! Только утром я искал последний пряник, чтобы насытить полупустой желудок, а уже через несколько часов был богат почти как та леди, что вручила мне пакет… Почти.
Я аккуратно сложил деньги и засунул в маленький карман, какой реднеки раньше использовали для хранения карманных часов. Эскалатор заканчивался, и я на всякий случай ещё раз проверил пальцем, достают ли деньги до дна кармана. Вот теперь я был спокоен.
На станции я снова проверил приложение. Высветился новый заказ: через два часа на «Дмитровской». Времени было как раз чтобы перекусить. Да и деньги у меня теперь были. Я решил не откладывать на потом то, что можно – и нужно! – сделать сейчас. Пока я ждал заказчика, в доме напротив приметил закусочную с надписью «Чикен и фри». Всё это время я думал о картошке и курице. И вот теперь, похоже, мне суждено было вернуться.
Дверь в заветное кафе удалось открыть не сразу. Она была тяжёлая, с длинной ручкой почти от верха до низа. Внутри было тепло и безлюдно. Высокие красные столики и высокие красные стулья. Слева за стойкой молодой человек в поварском колпаке. Вверху за ним экраны с изображением различных блюд. Кафе специализировалось на шаурме, салатах и картошке. Я не стал мелочиться: заказал большую шаурму, салат, порцию картошки фри без соли и большой стакан кофе с молоком.
Вскоре я сидел за высоким столом и поглощал наивкуснейший обед. Такой вкусной шаурмы я не ел ни до, ни после. Я заказал ещё один кофе и достал пятитысячную. Но у повара не оказалось сдачи.
Пришлось расчехлять карту. На ней оставалось две тысячи триста пятьдесят восемь рублей и девять копеек.
– С вас ровно восемьсот рублей, – улыбнулся повар. Я приложил карту к терминалу, и у меня осталось тысяча пятьсот пятьдесят восемь рублей и девять копеек.
Но я был несказанно счастлив. Я вышел из кафе сытым. Чуть поодаль я приметил банкомат моего банка и решил не отходя от кассы, так сказать, закинуть на счёт свалившиеся на меня пятнадцать тысяч. Однако банкомат упорно отказывался принимать деньги. Я попробовал несколько раз, переворачивал купюры так и сяк – тоже неудачно. Тогда я посмотрел их на просвет, пощупал выпуклые символы – всё в порядке, деньги не фальшивые. Чёртов автомат, не порть мне такой замечательный день! Я мысленно плюнул в рожу автомата и пошёл ко входу в метро. Нужно было ехать на «Дмитровскую» забирать заказ.