Эта история шумела по всей России шестьдесят лет назад. Сейчас, наверно, никто и не вспомнит про нее – почти все участники в могилах. А кто остался, вроде меня, стали никому не нужными пенсионерами. Молодость прошла, а с ней улетучилась и слава. Про человека в маске волка забыли. А ведь было время, он наводил ужас. Ну что же, пора рассказать правду. Пусть его история снова прогремит: ведь люди тянутся к истине. Вот послушайте.
Начну сначала. Я приехал в Москву сразу после окончания Вологодского университета. Хотел работать по специальности – журналистом. И даже заглянул в несколько газет. Там тучные откормленные на сахаре и булках редакторы разводили руками: «Ну ты же понимаешь, Иван, ситуацию…». В штат меня никто брать не хотел, а фрилансером особо не пошикуешь – за знаки платили мало: не то что на масло, даже на хлеб не хватит.
Пришлось пойти подрабатывать курьером. Возил документы, посылки, продукты. Словом, всё, что могло принести хоть какие-то деньги. Жизнь в столице была дорогой, а съемная комната и прочие обязательные расходы вроде проезда и еды отнимали почти все доходы. Но я думал, что это временно. Вот напишу сенсационную историю, и все изменится…
Как раз тогда и появился Волк. Сначала он был просто таинственной тенью, но потом… Все началось с того, что в Сети начали распространяться странные видео: человек в маске, с резким грубым голосом, обращался к зрителям и рассказывал рубленными фразами о скорой и неминуемой катастрофе, которая затронет весь мир. Ее нельзя остановить, но если сделать так, как он скажет, то всё останется как прежде, мир не изменится, и Земля продолжит вращение. Он давал информацию дозами, новыми и новыми видео нагнетая.
Я наткнулся на одно из его видео, когда сидел в кафе на Новом Арбате после очередной доставки. Как сейчас помню тот день. Это была ранняя весна, на улицах стояла слякоть, яркое солнце неряшливо било в глаза и играло на столе, проявляло отпечатки пальцев на чайной ложке с тонкой шеей. По правую руку сидела рыжая красавица с ясными чертами, с лицом в веснушках, в белой блузке. Свет из окна заливал ее правую щеку, высвечивая как на старой пленке. Мне нужно было все время поворачивать голову вправо и жмурится, чтобы полюбоваться милыми чертами. «Как красиво, – подумал я, – как бы сделать так, чтобы продлить этот день».
Телефон зажужжал, и в приложении прилетел новый заказ – надо ехать на «Чеховскую» забрать ноутбук и отвезти на «Бауманскую». Я влил остатки кофе в рот и уже хотел вставать, как на экране увидел рекомендованное видео с текстом «Не смотри, иначе узнаешь правду». Намеревался смахнуть, но почему-то тайпнул… Открылось короткое видео на сорок секунд. Оно меня поразило.
На темно-красном фоне стоял человек в черном длинном тулупе в страшной маске волка с желтыми глазами и огромной пастью, из которой торчал длинный красный язык. Маска была не дешевой, возможно, даже сделана на заказ.
Волк говорил странно. Речь была собрана из фраз, фразы состояли из двух-пяти слов. Например. «Хочу вас», «предупредить, что вскоре и», «вы узнаете о том, узнал», «что я однажды»…
Я был поражен увиденным. Но не столько словами этого странного человека в маске. Сколько тем фактом, что его правая щека была также высвечена то ли софитом то ли светом дня, как и лицо девушки с веснушками, которая сидела за соседним столом. Свет будто падал под тем же углом. «Поразительно, – подумал я, – поразительно».
Я прослушал видео два или три раза – чтобы никому не мешать надел наушники и включил погромче. Голос не был отталкивающим, хоть и грозным, властным. Я добавил видео в избранное, затем смахнул к следующему. На новом был снова он, в той же маске волка с желтыми глазами, которые поедали душу, в черном тулупе, подвязанным то ли поясом, то ли хвостом. Помню, как мурашки побежали по коже, когда он сказал:
– «Мы вычистим», «всё, дорогие, ваши», «закончились праздники грядет» «апокалипсис волна накроет» «всех», «закончились праздники».
Дальше было дело случая или сама судьба меня вела игривой дланью – не знаю, до сих пор гадаю, но так ли важно это? Уже не имеет значения.
Через несколько дней я доставлял посылку в старый дом в Музее-заповеднике Царицыно. Адрес выглядел странно: «Царицыно Музей-заповедник, 18-С». Навигатор вел сначала по освещенным аллеям. А затем я свернул на тропу, покрытую коркой льда. Лес пожирал. Солнце быстро садилось сквозь ряды деревьев, и мне начало казаться, что я в фильме ужасов, и за мной скоро погонится чудище, у меня откажут ноги, а руки продолжат тащить тело по грязному снегу в тщетной надежде отдалить конец. С каждым шагом темнота накрывала, я включил фонарик на телефоне, чтобы видеть, куда наступаю. Рыхлый снег быстро намочил кроссовки, но я радовался, что в рюкзаке есть две пары запасных белых носок. Да, тогда, да и сейчас, я ношу только белые носки. Вдруг я увидел желтый огонек, который будто приближался ко мне.
Я остановился и выключил фонарик и экран.
– Эй, там ты! Курьер? Жду… тебя. Сейчас жду! – услышал я порывистый грубый голос. Человек говорил как будто через железную трубу. Я попытался разглядеть, но увидел только черный высокий силуэт с большой головой.
Нехорошее ощутил я… А во рту почуял привкус металла. Не к добру это все, подумал я, не к добру! Но делать нечего, нужно идти. Не доставлю заказ – останусь без денег и будут проблемы.
На ватных ногах я пошел на желтый огонек. Я сделал несколько десятков шагов – и огонек пропал, будто его и не было вовсе. Тут же подул пронизывающий вечер. Я засунул руки в карманы куртки – хотел нащупать телефон, чтобы посветить, но не его. Где же этот чертов телефон? Похлопал по задним карманам джинс, по передним – нету. Видимо положил в рюкзак, машинально… Такое бывало со мной не раз. Время как будто проваливалось. Сначала я сидел на коленях у мамы и ждал подарок на день рождения. Что подарят я не знал. Но знал, что день рождения только через две недели и что подарок начинается на букву «Ш»… Затем время обрывается. И вот я уже сижу за партой в белой рубашке. И девочка по имени Маша с желтой косой тычет мне в спину авторучкой. Щелкает кнопкой и снова и снова тычет, да так большо, что хочется закричать. Я думал, что получаю уколы втянутым стержнем… Но когда пришел домой, то увидел, что вся спина рубашки в синих точках… На следующий день Маша не пришла, и я решил, что ей стало стыдно за свой поступок. Но оказалось, что это был е последний день в нашей школе. И она уехала вместе с родителями на Юг, говорят, в Сочи.
Вот и сейчас я искал телефон, и подумал, что это очередной маленький провал, которые случаются стабильно раз в месяц. Что было, то прошло, и не вернуть назад… За этими мыслями я и не заметил, как передо мной оказался большой бревенчатый дом. Он был покрыт темно-коричневой краской. Крыша была железная, будто из серебра. Я посмотрел и увидел за ней звезды. А в Москве ли я? Может я где-то далеко в Сибири. И после работы иду домой пить чай с клюквой… Во рту стало кисло. Дом был двухэтажный с третьим чердачным этажом. Свет не горел. Дверь была открыта и вела в черную пустоту.
Я поднялся по деревянным ступеням на крыльцо и крикнул, испугавшись собственного голоса:
– Курьер пришел. Посылка для вас!
Звонка нигде не было видно. Я занес руку, чтобы постучать. Но не знал, куда бить кулаком – двери не было видно. Тогда я решил все же найти телефон и позвонить по контактному номеру. Хотел уже было снять рюкзак, но в то же время услышал гулкие шаги по деревянному полу, и оставил лямки на месте. Звук был такой звонкий, с эхом, будто в доме совсем не было ни ковров, ни мебели. Стало страшно. Вдруг кто-то схватил и втянул внутрь за лямки рюкзака.
– Ты здесь, ты пришел, курьер, – услышал я над самым ухом.
В комнате было темно, пахло мятой и табаком, к этому запаху примешивался химический запах то ли резины то ли жженой пластмассы – так пах мой кит, детская красная игрушка.
– Ты принес, журналист?
Зажегся огонек, и я в ужасе увидел ту самую маску волка… Не было сомнений, это был он, человек из видео. В руке он держал большую прямоугольную зажигалку, которая горела желтым ярким пламенем.
Я хотел бежать, но не знал куда. Кругом была темнота. А свет был в руках у страшного человека.
Дрожащими руками я снял рюкзак. Раскрыл, и на пол упала стопка бумаг – мои заметки. У меня была дурацкая привычка вести записи не в дневнике, а на бумаге формата А4…
Наконец, я достал желтую запечатанную коробку размером с планшет и протянул незнакомцу. Маска кивнула и вытянула большую руку в черной перчатке.
– Эту возьму. Пожалуй я возьму ее. Так ты курьер или? Журналист?
Я оторопел и вместе с тем расслабился. Перестал бояться.
– Курьер. Но хочу стать журналистом. – ответил я.
– Хм. Журналист. Значит журналист. Если хочешь знать правду. Ты получишь ее.
Зажигалка в руках незнакомца горела и освещала мерным желтым пламенем зловещую маску с желтыми глазами. Я пытался рассмотреть его одежду, черный то ли волчий то ли медвежий тулуп с хвостом вокруг пояса, но света не хватало. Фигура высокая, крупная. Судя по голосу, мужчина, которому больше сорока, а может даже пятидесяти лет. Движения рук и тела плавные, но в то же время уверенные. Он точно знал, что делает – и все держал под контролем.
Вдруг раздался щелчок и наступила полная темнота. Незнакомец захлопнул зажигалку.
– Я вижу что. Не боишься ты. Меня, – незнакомец продолжал говорить рубленными фразами, нарезанными как попало. Голос был грубый, словно из железной трубы, из утробы.
Мне не было страшно. Мне было интересно.
– Я хочу рассказать людям. Правду, но. Они не верят мне, поэтому. Ты приведешь доказательства. Я предоставлю их. Тебе.
Он замолчал. Я слышал только стук своего сердца и шум пустоты. Говорят, в космосе можно сойти с ума от тишины. В те секунды я начал понимать, что это правда. Я знал, что незнакомец рядом, стоит в страшной маске, смотрит в черную темноту, и от этого было невыносимо. Чувства смешались. И запах пластмассы вперемежку с мятой и табаком стал отчетливым, ясным, ощущался на губах, языке.
Я хотел уже было что-то спросить и даже разжал губы, чтобы выдавить звук, но незнакомец сразу продолжил:
– Люди хотят. Знать правду, но. Не могут. Понимаешь? Им нужны. Доказательства. Начнем. С простого твой телефон в. Заднем правом кармане. Ты получишь. Сообщение в скорости. Ты не просто курьер. Не просто журналист. Ты проводник, – последние слова были сказаны четко, без разделений, как будто другим голосом и имели смысл.
Внутри что-то дрогнуло, я быстро залез в карман брюк и нащупал телефон. Как так? Я же проверял карманы там, в лесу, и телефона не было… Мистика. Гипноз? Фокус? Я как человек не верящий в потустороннее, был удивлен и озадачен.
Я сразу же вытащил телефон, щелкнул два раза по экрану – и он загорелся. Волка не было. Включил фонарик и осветил стены и углы. Я находился в пустой просторной комнате с высокими потолками. Отделка была бревенчатая, стены покрашены в коричневый. Одно окно было занавешено плотными черными шторами от потолка до пола и от стены до стены. Я стоял рядом с окном: дернул штору и увидел почти черную непроглядную темноту. Лес чернел на фоне черно-серого неба. Картина страшная.
Я снова посветил фонариком на пол. Темный пол был подернут инеем, на котором проступали нечеткие следы. Я наклонился – и сердце сразу закололо. Это были мои следы, только мои. Никаких следов Волка, никаких доказательств его присутствия. Только пустота. Я хотел найти логическое объяснение, но ничего, кроме мыслей о галлюцинациях или розыгрыше, не приходило в голову.
Спина покрылась потом, а затем мурашками. «Это ловушка. Просто вернись в город, выкинь этот чертов телефон и забудь про сумусшедшего». Я прокручивал в голове, как попаду на вокзал и уеду обратно в Вологду на первом поезде. Там-то они до меня не доберутся, думал я. Но затем сразу плохие мысли полезли в голову – ведь наверняка знаю мой адрес регистрации, проклятые.
Но страх сменился интересом. Меня быстро отпустило. Я захотел побыстрей убраться из этого проклятого дома. Я держал телефон перед собой на вытянутой руке и как крестом прокладывал им путь перед нечистью.
Коридор был узким, длинным и темным, как и комната, но в конце виднелся слабый серый просвет.
Снаружи меня встретил морозный ночной воздух и глубокая темнота леса. Я включил навигатор и отметил на нем точку, где сейчас нахожусь. Было трудно поверить, что был в Москве, в Царицыно.
Я построил маршрут до ближайшей станции метро – «Орехово». Пока шел, вспомнил про мокрые ноги. Холод проникал в ступни. Я остановился и вытащил из рюкзака запасные носки. Положил рюкзак на чистый снег, водрузил сверху телефон, развязал шнурки, поднял левую ногу и начал балансируя на правой снимать носки и надевать сухие. Затем то же самое проделал с другой ногой. Теперь можно было спокой и уверенно идти дальше. Я сделал несколько шагов и почувствовал, что наступил в лужу. Пригляделся. Я попал в русло небольшого ручейка… Но что было делать? Нужно было через него перейти. Вскоре я погрузился в воду по колено. Я проклинал судьбу и проклятый заказ.
Через полтора часа был дома. Я снимал комнату на «Пражской» в пятнадцати минутах пешком от метро. Моя двенадцатиэтажка смотрела на Битцевский парк. Соседей еще не было дома, это была пара молодожен, которая приехала в Москву на заработки. Жена Таня работала кассиром в супермаркете в Чертаново. А муж Володя – охранником в том же магазине.
Сил не было не то что принять душ, а даже поесть. Да есть и не хотелось. Я выпил стакан теплой воды из фильтра. В комнате было нестерпимо жарко. Единственная форточка, раскрытая настежь, не помогала. На стеклах были приклеены газеты еще от прошлого квартиранта. И я их не стал сдирать, они пожелтели, и от этого лучше боролись со светом солнца днем и со светом от фонарей ночью. Занавесок я еще не завел. И газеты спасали. В одном месте в проплешине приклеил лист А4 с какими-то своими старыми записями. Я подошел почему-то захотел прочитать.
На листе синим было написано:
«А вечер томно заходил,
Он море лаской бередил.
Жемчужина в моей руке,
Лежала словно налегке».
Я отошел от окна, снял промокшие брюки и футболку – и упал на кровать. И тут же провалился. Матрас пробил деревянный настил, и я рухнул на пол. Сегодня я первый раз должен был спать на новой кровати. Ее привезли два дня назад, я собрал ее сегодня утром перед работой. Мне сразу показался хлипкими обрешетка из пластин тонкой фанеры. Завтра нужно то ли утром, то ли вечером идти на Пражский рынок покупать доски и делать все по-хорошему.
Дико хотелось, нестерпимо. Я даже не попытался подняться, а остался лежать так, как провалился.
Помню только, что телефон на тумбочке мигнул разок – видимо уведомление. А дальше как в провале.
Проснулся от шума. За дверью раздавался скрипучий стук. Наверно, соседи вернулись. Их магазин работал до десяти, и они приезжали обычно к двенадцати с полными сумками еды. И до двух ночи шумели, готовили, жарили мясо на электроплите или варили пельмени, громко разговаривали.
Я открыл глаза и некоторое время пытался понять, где я нахожусь. Вверху было светлое пятно, а по бокам словно деревянный ящик. Тут я вспомнил, что матрас провалился на пол, и, наконец, улыбнулся.