***Клоинфарн
Дверь хлопает за спиной, коридоры вьются, и вот я уже в правом крыле. Взбегаю на третий этаж. И сгибаюсь пополам, хватаюсь за перила, чтобы не упасть, не покатиться вниз по ступеням, будто жалкий смертный, не устоявший на ногах.
Прикладываю руку к груди туда, где пустоте гудит и захлёбывается болью ледяное, расколотое… ничто.
В памяти мечется образ… Хрупкие ключицы, тонкие запястья. Адель лежит в лунном свете – беззащитная, доступная, желанная. Ненавистная. Та, с кем связана моя душа. Искусанные губы – алые как кровь, их хочется смять поцелуем, чтобы не слышать их сладкую ложь. Её пушистые ресницы дрожат, они мокрые от слёз, широко раскрытые глаза смотрят с ужасом.
“Зачем ты врёшь?” – кричит Адель.
Эхо её слов множится в осколках моего сознания.
“Зачем-Зачем-Зачем?!”
Дум-дум-дум – колотится в груди, и каждый удар ржавым гвоздём вонзается под рёбра. Внутренний зверь очнулся ото сна и мечется в цепях воли, желая уничтожить ту, что предала его. Тени облепили лицо и руки, проникая в разум, кромсая то, что от меня осталось.
Если отключусь – то…
Нет, есть способ прийти в себя.
Мотнув головой, иду по коридору, хотя всю мою суть тянет обратно – туда, где на простынях лежит девушка с искусанными губами, с глазами цвета молодой листвы, с нежной кожей, чей жар я до сих пор ощущаю на кончиках пальцев.
Шепнув заклинание, отпираю замок, толкаю дверь в спальню и шагаю в её сумрачные объятия. Затхлый запах заполняет лёгкие. Лунный свет проникает между тяжёлых бархатных штор, отражаясь в полированных изгибах мебели.
– Клоин, – раздаётся от кровати мелодичный голос.
Эйда, она уже здесь. Ожившее прошлое в его ледяной неотвратимости. Сминая коленями шёлковую ночнушку, Эйда выбирается из кровати, её светлые волосы разметались по плечам, ласковая улыбка сулит наслаждение.
Я иду к ней – будто зверь, которого тянут за цепь. Каждый мой шаг преображает комнату. Исчезает пыль, потрёпанная мебель обретает свой первозданный вид.
Опустив на пол голые ступни, Эйда тянет ко мне руки.
Как и всегда.
Подходит, ласково обнимая.
Как и всегда.
Переплетает наши пальцы, шепчет:
– Ты нужен мне… по-настоящему нужен.
Каждый раз одни и те же слова, одни и те же жесты. Прошлое неизменно.
Я пытаюсь отыграть роль, ответить, как отвечал тогда, но скулы сводит, мышцы скручивает, моё лицо меня не слушается. Внутри меня ледяная пустыня, а что я чувствовал тогда – уже не вспомнить.
– Клоин, я люблю тебя, ты же знаешь?
Сердце стучит оглушая. Убивая изнутри. Кажется, будто я слышу треск собственных рёбер.
– Знаю, – отвечаю я и не узнаю свой голос. Он пустой, измученный… Я слишком хорошо помню, что будет дальше. Но это единственный способ успокоиться. Выдрать себя из липких иллюзий.
Горький яд, который меня спасёт.
Подняв тяжёлые руки, я обнимаю тонкую фигуру девушки – родную, желанную. Ненавистную. Поддаюсь, когда Эйда тянет меня на кровать, укладывает на мягкую перину.
Она целует – легко, свободно, будто утешая, её нежные пальцы скользят по моему лицу.
– Посмотри на меня.
И я смотрю. Я опьянён, влюблён, я не могу пошевелиться. Голова делается каменной – неподъёмной, зрение – мутным, будто на глаза упала вуаль. Эйда седлает мои бёдра, снова и снова шепча о любви, но по её бледному лицу катятся слёзы.
Почему она плачет?
От облегчения? От жалости? Или страха расплаты?
И почему улыбается?
От радости? От волнения? Или предвкушения свободы?
Она улыбается, когда гладит мои плечи, улыбается, расстёгивая на мне рубашку. Она делает это ласково, трепетно, только пальцы у неё дрожат. Пальцы выдают. И вот, наконец, улыбка Эйды ломается, трескается…
Из-за ненависти?
Из-за боли?
Она тянется к прикроватной тумбе – она заранее положила туда кинжал. Крепко обхватив рукоять, заносит его над головой.
“Дум-дум-дум”, – в груди надрывно стучит моё идиотское сердце, больное от любви.
Будь на её месте любой другой – сталь бы отскочила, не в состоянии пробить кожу дракона. Но кинжал держит Эйда. Поэтому лезвие входит в мою грудь так легко, будто нет ничего проще – чем пронзить сильнейшее существо мира обычной железякой.
Вспышка боли – яркая, страшная. Нужная.
Зверь мечется, воет, заставляя меня содрогаться от его надрывного рёва.
Дум-дум-дм-думдумдумдууу
Дум.
И наступает тишина.
Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я расслабляюсь.
Наконец-то проклятое сердце заткнулось.
А вместе с этим исчез и призрак прошлого.