Майя прилетала во Внуково. Лучше бы в Домодедово.
Аэропорт – город безумных страстей и умопомрачительной скуки; усталое безразличие вперемешку с эйфорией; красные от усталости глаза на загорелых, вымученно улыбающихся лицах.
В зоне прилета людей было немного. Пара таксистов коршунами кружили по залу. Наметанным глазом они вылавливали простачков, чей вид кричал об отсутствии в телефоне приложения «Яндекс. Такси». Группа молодых людей, три девушки и два парня, стояли кружком и неестественно, с надрывом хихикали. Крупный, с беспорядочными седыми бровями мужик пузом закрывал обзор автоматических дверей, за которыми на ленте, испуганно выглядывая хозяев, ползли чемоданы.
Зоя чувствовала себя неловко. С Майей она не виделась семнадцать лет. Детство как сон. Нельзя быть полностью уверенным, что на самом деле, а что привиделось.
Кто они друг другу теперь? Как им разговаривать? О чем?
Матовое стекло расползлось, открывая беззубую пасть внутреннего зала, и Зоя увидела ее, ту самую девочку из детства: крупную, улыбчивую, живую.
Густые волосы плотным покрывалом ложились на плечи. Сильно отросшая челка облепила широкие скулы. И это выражение лица, перманентно выражавшее насмешку. Не над кем-то конкретным, над самой жизнью. «И че? Че ты мне сделаешь?» – как бы говорили ее неровные губы и по-сиамски скошенные глаза.
Майя тоже моментально узнала Зою и ринулась к ней.
– Привет, малышка! Как же я рада тебя видеть!
Майя на секунду задержала взгляд на подруге, решая стоит ли произнести заготовленную фразу. Но разве Майя когда-нибудь сомневалась? Промолчать – все равно что утопить котенка. Невозможно ни в каком измерении.
– Зоя, ты такая красотка! Я тебе даже завидую.
Не подобрав слов, чтобы возразить, Зоя промямлила:
– И я очень рада. Спасибо.
Девушка чувствовала, как сухость во рту превращается в удушающий смерч. Ей хотелось скорее выбраться из полыхающего ослепительными рекламными баннерами ада на свежий воздух, к серому подмосковному небушку.
Но Майя не унималась:
– Я серьезно. Признайся, ты скрываешь ото всех жениха-красавчика, чтобы не увели?
Не понимая, нужно ли отвечать, Зоя рассеянно улыбалась и мысленно прокладывала маршрут до стоянки, где ее ожидала успокаивающая прохлада гладкого руля и волнующее тиканье поворотников.
Вдруг на девушек налетели молодые ребята, что толпились неподалеку. Возбужденные, смешные, они теребили в руках телефоны, запинаясь, здоровались; смущаясь, предлагали сфотографироваться. Перед ними была популярная блогерка Доржу-джу – по крайней мере, так им внушил Ютуб.
Майя пошла на опережение, включила запись и начала стримить.
– Друзья, я в Москве! Десять минут как прилетела, а меня уже встречает мой маленький фан-клуб! Ребят, помашите моим подписчикам – обернулась она к счастливчикам позади себя – Вот они, самые преданные фанаты. Спасибо за этот теплый прием. Вы такие котики!
Майя крутилась на месте, держа телефон над собой и создавая 3D-обзор происходящего. Подростки махали руками и кривлялись, как обезьянки. Зоя вдруг поняла, что и она попадает в кадр. Стараясь не привлекать к себе внимания, она медленно сделала три шага назад. Решила переждать на безопасном расстоянии, пока детишки удовлетворят жажду прикосновения к чему-то популярному.
В машине тувинская подруга не замолкала ни на минуту. Зоя вспомнила недавние опасения, что им не о чем будет разговаривать, и усмехнулась. Похоже, зря волновалась.
За два часа пути лед сдвинулся, заполняя многолетний пробел в отношениях. Было бы безумием считать их теперь полноценными подругами, ведь у них не было общих историй, они не переживали лучшие и худшие моменты вместе. По крайней мере, неловкости больше не было.
Зоя помнила, как выглядит мир, откуда только что явилась Майя. Ее присутствие заставило девушку физически ощутить тепло дошкольной беззаботности, тягучесть безвременья и запах кызыльских дворов.
Она почувствовала благодарность, будто Майя прилетела не устраивать собственную жизнь, а помочь Зое найти свою.
Навигатор утверждал, что прибытие в место назначения состоится через пятнадцать минут, но на МКАД никто не застрахован от попадания в глухую пробку. Эти бесчисленные развязки. Словно спрут, раскинувший бетонные щупальца, смеется над тщетными попытками глупых людишек разъехаться. Он-то знает: чем шире дороги, тем больше автомобилистов.
Зазвонил телефон – Зоя поморщилась. Это была мама. Девушке не хотелось говорить с ней при Майе, но не ответить страшнее.
– Да, мам… Угу… Встретила… Угу… Едем. Да, белье постелю. Еда есть, все нормально.
Нажав отбой, Зоя прикрепила телефон к магнитному держателю на торпеде, развернула вкладку с навигатором и стала проверять наличие «кровавых» отрезков на пути. Она не торопилась продолжить беседу.
Майя, на время разговора погрузившаяся в смартфон, вырвалась из зыбучих песков просматривания сторис и спросила:
– Это тетя Люба звонила? Как она?
Но не дав ответить снова затараторила:
– Такая веселая всегда была! Помнишь, после садика проходили мимо гастронома, и она нам каждый раз покупала что-нибудь вкусненькое, чупики или жвачки. Моя мама жутко ругалась за это.
– В больнице она, до пятницы пробудет.
– А что случилось? – в голосе звучала непритворная тревога.
– По гинекологии проблемы, ничего серьезного.
Зоя сосредоточенно смотрела на дорогу, стараясь не пропустить съезд. В таком случае пришлось бы наматывать круги по бездушной кольцевой, отдавая почести бетонному монстру.
– У вас с мамой какие-то проблемы? Извини, что лезу не в свое дело.
Внутри Зои все сжалось, дышать получалось через раз. Она ненавидела говорить про мать. Не потому, что стеснялась ее или была обижена, просто люди отчего-то принимались жалеть или, еще хуже, давать советы, когда понимали специфику их отношений.
Было глупо скрывать, что у них есть разногласия. Несмотря на раздражение одной и неуемное желание другой участвовать в жизни дочери, обеим было странно слышать, что, оказывается, в каждой семье должно произойти нечто, что называют модным словом «сепарация».
Когда у детей и родителей нет финансовой возможности жить отдельно, не стоит читать им лекции по психологии.
– Зойка, что-то не так?
– Да нет, все нормально.
Зоя почувствовала, как слова поднимаются из потайного кармашка, просятся наружу.
– Понимаешь, моя мама из тех людей, которые слишком много смысла вкладывают в молчание. Я постоянно должна находиться на связи. Если пропущу звонок или долго не буду отвечать на сообщение, она тут же решит, что я обиделась, начнет вспоминать, в чем провинилась, строить абсурдные доводы. Ее маниакальный страх еще больше испортить наши отношения сводит меня с ума.
– А у вас плохие отношения? – вкрадчиво спросила Майя.
Поняв, что ее занесло, Зоя обреченно вздохнула.
– Не то чтобы… Мне иногда хочется просто помолчать. Не знать, что у нее, не рассказывать, что у меня. Побыть в вакууме. Почувствовать, что я могу сама решать, когда мне говорить, а когда… Ну ты понимаешь.
– Скажи ей об этом.
Если бы можно было так просто сказать родителю, а может, и ребенку, что ты думаешь на самом деле. Кажется, это способно причинить лишь боль. Или нет? Или это действительно единственное противоядие?
– Я не смогу.
– Почему?
– Почти всегда такие разговоры заканчиваются слезами и извинениями, которых я не могу принять.
Губы подруги сохраняли форму улыбки, но в глазах не было ни веселья, ни удивления. Зоя подумала, что видит выражение лица человека, которому предложили выпить песок и тот не понимает, то ли это шутка, то ли другие знают нечто, чего не знает она.
Подумав, Майя спросила:
– А если ты скажешь «я тебя прощаю»? Что тогда произойдет?
Напряженное молчание резало на дольки щелканье поворотника.
Через минуту Зоя заговорила, нехотя выдавливая из себя каждое слово:
– Это бы означало, что я была обижена, а теперь нет. Но это не так.
– Что именно не так? Что обижена или что простила?
Беседа прервалась внезапным:
– Вот здесь мы и живем.
Зоя зарулила в продолговатый двор с машинами, мордами припаркованными на газоне. Иначе никак – проезд узкий. Кирпичная пятиэтажка цвета разварившейся гречки выглядела так, будто в ней жили беженцы. Половина балконов не застеклены. Другие – по старинке с деревянными рамами. За ними громоздились сокровища: велосипеды, детские ванночки, лыжи, лопаты. Что скрывали тряпичные цветастые шторки в крайних секциях, даже представить страшно. А над всем этим гирлянда бельевой веревки с колготочками, пеленками, растянутыми на коленках трениками и прочими атрибутами бедности.
– Старый дом. Квартира от бабушки досталась. На новое жилье пока не заработали, – неожиданно весело сказала Зоя. – Ты представляла Москву как-то иначе?
– Да, – наигранно надувая губы, ответила Майя.
– От МКАД до Сахалина Россия одинаковая. Только внутри Садового почувствуешь, что такое Москва.
Майя недоверчиво прищурилась на подругу, и они облегченно расхохотались.