ГЛАВА 3
ЭТО ОСЕНЬ!
Днем, в обеденное время, Оля вышла из музея прогуляться в близлежащий парк. На еще недавно многолюдных аллеях теперь не было ни души, а парковые статуи и фонтаны надежно укрыли до весны. Моросил хмурый дождик, и казалось, что над всем городом в этом ноябрьском стылом дне висит серый морок.
Идя по пустым аллеям, Оля вспоминала, как совсем недавно они с Васей гуляли здесь, шуршали листьями, а разноцветные красавцы-клены протягивали к ним свои желтые и красные лапы. Обе девушки любили золотую осень – время грустной красоты и пылающих клёнов с резными, похожими на хризантемы, листьями. Да, ещё неделю назад подруги бродили по усыпанным листьями аллеям, в которых хотелось потеряться, и любовались в Ботаническом саду на последние цветы, но потом осень быстро обернулась уже не рыжей лисой, а чёрной вдовицей. А нынче все парки укутаны серой пеленой, как будто их кто-то накрыл пологом до весны – спать! Ничего не поделаешь, в России смена времен года происходит быстро; и только зимой кажется, что в этой бешеной карусели сезонов что-то ломается, что зима тянется долго-долго и долгожданная весна никогда не наступит.
Оля подошла к закрытому летнему кафе, чьи пустые столики сиротливо зябли под дождем. Подул ветер, на ветке облетевшего клена сердито, словно спросив: «Чего ты, Оля Петрова, сюда приперлась?», каркнула ворона. Оля плотнее укуталась в теплый шарф – холодно и грустно. Ворона снова каркнула что-то на своем вороньем – дескать, а чего ты хотела?
– Я бы хотела, чтобы хоть иногда было солнце! – то ли вороне, то ли какому-то небесному метеорологу сказала Оля.
Ветер подул так сильно, что зонтик в Олиной руке предательски дернулся и погиб. Девушка вздохнула: ну вот, ноги промокли, руки закоченели, надо возвращаться в музей, пока совсем не замерзла.
На выходе из парка она ненадолго задержалась. Ей вдруг вспомнилось, как когда-то давно, много лет назад, одна женщина, сыгравшая огромную роль в ее жизни, рассказала ей про японское понятие «нагори». В японской культуре «нагори», помимо иных смыслов, означало тоску и сожаление по утраченному, тому, что исчезает, уходит от нас – о каком-то периоде жизни, о смене сезона, о человеке, с которым ты, может быть, сейчас навсегда прощаешься. «Нагори» – та самая печаль, какую испытываешь, глядя вслед уходящему поезду, или когда прощаешься с местом, в которое ты больше никогда не попадешь, а может быть, с другом, которого больше никогда не увидишь; это – та пронзительная грусть в моменте перехода из одного состояния в другое, миг прощания, утраты. Что-то закончилось, ушло, и тебе, даже если ты знаешь, что на смену ушедшему придет что-то новое, все-таки грустно.
Прежде чем вернуться на работу, Оля зашла в кофейню, расположенную через дорогу от музея. В эти холодные ненастные дни городские кофейни казались островками тепла и уюта. Купив Дим Димычу багет к чаю, она также взяла себе кофе в картонном стаканчике и целую гору булочек для школьников, которых ждала сегодня на экскурсию.
С пакетами и стаканчиком кофе в руках Оля уже подходила к музею, когда вдруг уловила на себе тяжелый, неприязненный взгляд. Бывает взгляд – кипяток и лед одновременно, взгляд, после которого тебе потом плохо, будто тебя действительно ошпарили. Оглянувшись, Оля заметила, что на нее смотрит пожилой мужчина, живущий в том же доме, где располагался музей. Человек этот всегда неприязненно глядел на Олю и на ее коллег, словно бы всем своим видом выражал недовольство существованием музея. Оля часто наблюдала в окно, как по утрам он выходил на прогулку и с исключительно недовольным видом фланировал по их улице, будто раздражаясь на всё и всех, и на мироздание в целом, и на деревья, и на скамеечки на бульваре, и на людей, собак, птиц. В облике незнакомца было нечто как будто заостренное – высокий, худой, вытянутое лицо, колючие глаза; так и кажется, что об него можно порезаться. Вскоре Оля про себя стала называть его Человек-треугольник. Однажды, столкнувшись с мужчиной на улице, она попробовала с ним заговорить и доброжелательно пригласила его как-нибудь зайти к ним в музей, но незнакомец в ответ скорчил такую гримасу, будто ему предложили нечто непристойное.
Вот и сегодня он посмотрел на нее с такой неприязнью, что Оля споткнулась на ровном месте. Неловко взмахнув руками, она попыталась удержать равновесие. Стаканчик с кофе выпал из ее рук, а булочки в ту же секунду полетели на тротуар. Поняв, что спасти удалось только багет Дим Димыча, Оля печально вздохнула. Человек-треугольник прошел мимо и посмотрел на нее с нескрываемым презрением; при этом, судя по всему, он был доволен тем, что день у Оли не задался и что ее булочки сейчас весело поедают голуби.
В противовес печальной Оле Дим Димыч был бодр и весел. Он хрустел багетом, пил чай и тут же придумывал и озвучивал сотни идей для музея на ближайший месяц. Оля вежливо слушала директора, не выходя из состояния сосредоточенной печали.
– Петрова, да что с тобой? – не выдержал Дим Димыч. – У тебя такое лицо, будто тебе на плечи «легло все горе всех времен». Что-то случилось?
Оля попыталась рассказать Дим Димычу о сожалении по уходящему сезону: понимаете, есть такое понятие «нагори»…
Брови Дим Димыча удивленно приподнялись.
Оля улыбнулась:
– В общем, если коротко, то у меня ничего серьезного. Просто случилась осень.
Дим Димыч отложил багет в сторону и кивнул:
– Ну, осень пришла по расписанию, отменить ее не в наших силах. Зато мы можем слегка развеять эту серую хмарь ноября! Тем более, Петрова, что тоской, про которую ты говоришь, сейчас болеет полгорода. Не знаю, как там у японцев, но мы, русские, в своем суровом климате давно поняли, что сдюжить осенне-зимний период просто так не сможем и что для нашей страны нужно придумать способ борьбы с хандрой. И такое спасительное средство мы придумали!
Дим Димыч победно глянул на Олю – дескать, сечешь, о чем речь?
Оля недоуменно посмотрела на директора:
– Вы про водку, что ли?
Дим Димыч укоризненно покачал головой:
– Петрова, я вообще-то про Новый год! Про наш национальный праздник.
В следующие полчаса и еще пять кружек чая Дим Димыч изложил Оле свою теорию русского Нового года, описав этот праздник как некое культурологическое явление и как национальную идею. Дим Димыч считал, что, поскольку климат в России – хуже не придумаешь (паршивая погода проверяет россиян на крепость примерно шесть месяцев в году), жители нашей страны придумали свой вариант расслабления-спасения в виде Нового года и новогодних каникул. Большинство русских начинает думать про Новый год уже в ноябре. Мы отмечаем его весь январь и продолжаем делать это в феврале. Затем празднование Нового года плавно переходит в праздник Восьмого марта, а там мы провожаем зиму и ждем весну, которая, может быть, к маю и наступит.
– Так что хорошо бы нам уже в ноябре напомнить людям о предстоящих праздниках, – развил свою мысль Дим Димыч, – и устроить в нашем музее какую-нибудь тематическую новогоднюю выставку. И поскольку ты, Петрова, в нашем коллективе самая молодая и веселая, тебе и отвечать за Новый год, и быть Снегурочкой, организатором то есть.
Петрова действительно была самой молодой сотрудницей музея, а вот веселой сдержанную, спокойную Олю, час назад разговаривавшую с вороной в безлюдном парке и размышлявшую о всяких сложных философских понятиях, назвать можно было только с легкой иронией. Зато Оля была самой безотказной, поэтому с поручением Дим Димыча она сразу согласилась, тем более что ей вообще понравилась идея провести в музее новогоднюю выставку.
Для начала Оля посоветовалась с Дим Димычем насчет того, какой в его представлении должна быть новогодняя выставка.
Дим Димыч пожал плечами:
– Думаю, нам нужно рассказать о новогодних традициях, добавить всякие колядки, фольклор, Петра нашего, Первого, сюда приплести, как человека, подарившего России Новый год. Обязательно добавь в экспозицию что-нибудь милое, чудо какое-нибудь найди, что-то романтическое. Ты вообще романтичная девушка, Петрова?
Оля задумалась – да как сказать, в общем-то нет.
– Ну и хорошо, что романтичная! – кивнул Дим Димыч. – Давай, действуй. Установка, стало быть, такая – хандру и сплин на фиг, людей надо обогреть и порадовать. И никаких японских «нагори», только веселый русский праздник.
Устроить праздник означает практически выступить волшебником. Потому что создать людям праздничное настроение, – задача нелегкая, это же не корпоратив провести! Первым делом Оля решила украсить большую, под потолок, купленную для музея елку старыми игрушками. Ей показалось правильным нарядить елку в ретростиле, тем более вскоре в музей заглянула пожилая посетительница с большой коробкой елочных игрушек в руках. Женщина рассказала, что живет в соседнем доме и любит приходить в музей детства. Незнакомка призналась, что давно не наряжает елку, потому что для нее эпоха «наряженных елок» и в целом празднования Нового года закончилась со смертью ее мужа.
– Для одной себя ставить елку не хочется. Зачем? И вот получается, что елки у меня больше нет, настроения да и жизни тоже, а елочные игрушки остались. Ну и что они будут лежать без дела? А у вас елка стоит ненаряженная, может, вам пригодятся?
Оля улыбнулась – конечно, пригодятся! И знаете что, а давайте нарядим ее вместе? Хотите прямо сейчас?
Они вдвоем наряжали елку до позднего вечера.
Немного серебряной и золотой мишуры, украсим дождиком, запустим вверх, на самые верхние ветки космонавта и игрушку-дирижабль, в густых еловых зарослях расселим лесных зверей: белок, зайцев, медведей, лисичек, добавим шишки, часы, самовары, гирлянды. И не забудем главное украшение – макушку в виде звезды, как память о той самой первой, рождественской.
Наряженная елка сверкала огнями; Оля со своей новой знакомой пили чай, и женщина рассказывала Оле про свои самые запомнившиеся, радостные встречи Нового года.
На прощание женщина сказала, что сегодняшним ноябрьским вечером у нее был праздник, самый настоящий Новый год. Впервые за много лет.
***
Оля увлеченно продумывала программу новогодних мероприятий: выставку, посвященную истории новогодних открыток, мастер-класс по рисованию снежинок, экспозицию ретрофотографий, связанных с Новым годом. Идей было много, и ей хотелось успеть осуществить их уже к началу декабря, но в конце ноября всё сломалось.
– Что случилось? – спросила Оля у директора.
Дим Димыч был похож на воздушный шарик, который проткнули – очень-очень грустный.
– Такие дела, Петрова, у нас отмена, – вздохнул Дим Димыч. – Новый год отменяется! Музей закрывается. На нас кто-то настрочил жалобу, приписал нам нецелевое использование помещения, незаконную коммерческую деятельность, нарушение санитарно-эпидемиологических норм до кучи и проведение сомнительных мероприятий для детей. Нас буквально обвиняют во всех смертных грехах.
– И что теперь? – выдавила расстроенная Оля.
– Будут разбираться, что к чему, – пожал плечами Дим Димыч, – а поскольку разбирательство дело небыстрое, в декабре музей работать не будет. А может, нас в итоге и вообще закроют, отберут лицензию или откажут в аренде помещения, она, между прочим, как раз заканчивается на днях. В конце концов найдется сотня предлогов нас закрыть.
Оля вскинулась: а есть какая-то надежда?
– Не знаю, Петрова.
На Дим Димыча было жалко смотреть.
– А что здесь будет, если у нас отберут помещение? – поинтересовалась Оля.
– Ну откроют что-нибудь, салон красоты или алкомаркет. Или что-то еще.
– Что-то еще, – машинально повторила Оля.
Даже странно – хочется громко выкрикнуть, что лично она против всех вариантов, кроме их музея, а вот говорит так спокойно и тихо. Хотя и очень грустно.
– В общем, я написал обращение в Минкульт, разъяснил ситуацию, попросил разобраться. Посмотрим, что ответят. Но сама понимаешь…
Оля понимала – вероятность того, что дракон по имени Минкульт вдруг отзовется и придет на помощь, была такой же минимальной, как у Васи Колокольцевой возможность выиграть в лотерею.
– Но как же выставка? Новый год?
– Отложим до лучших времен, – заключил Дим Димыч, – а ты давай-ка иди пока в оплачиваемый отпуск. Ну а в конце декабря будет ясно, что к чему.
– Хорошо, – сказала Оля.
– Да уж чего хорошего, – усмехнулся Дим Димыч.
– А кто написал жалобу?
– Какой-то тайный недоброжелатель, – вздохнул Дим Димыч.
– Ясно, – кивнула Оля, – это Гринч.
– Кто? – не понял Дим Димыч.
– Гринч, похититель Рождества, – пояснила Оля.
Дим Димыч пожал плечами:
– Ну это я не знаю, донос был анонимным.
…Оля прошла по тихим залам, простилась с любимыми экспонатами.
Когда она уходила из музея, елка грустно посигналила ей фонариками. Пока, Оля.
До тридцать первого декабря оставался еще месяц, но Новый год как праздник и повод для радости для нее сломался. Он отменился, перестал быть желанным. И все потому, что какой-то сволочной Гринч (а хорошо бы все же выяснить, кто эта сволочь!) решил его украсть.
***
Наплевав на Васин природный оптимизм, на Колокольцеву метелью повалили неприятности. Сначала арендодатель свиного домика строго-настрого напомнил Васе, что до Нового года она, согласно договору, должна забрать своих свиней. А потом ее бывший муж – нынешний друг Толик – вдруг объявил о том, что он женится.
Они сидели в кофейне, и ничего, как говорится, не предвещало. Вася заказала себе кусок вишневого пирога и капучино, рассказала Толе про бытие своих минипигов, которые «вот вообще, Толя, не мини, но проблемы от них огромные!», и, откусив кусок прекрасного вишневого пирога, спросила у Толи, что у него нового интересного.
И тут Толя ее огорошил. Да вот, говорит, женюсь.
После этого Толиного «нового интересного» кусок вишневого пирога прямо встал у Васи в горле, словно вишни в нем были с очень большими костями.
– Мы с Катей уже и заявление подали, – дополнил Толя.
Вася подавилась пирогом и закашлялась.
– Ты чего? – встревожился Толя.
– Да кость попалась, – угрюмо ответила Вася.
Ну а что она расскажет Толе, что ей отчасти жалко отдавать его какой-то Кате? Нет, она, конечно, желает Толе счастья, но любая женщина – собственница, и тут уж ничего не поделаешь.
– Ты ее любишь? – вздохнула Вася.
У Толи было такое лицо, как у Васиного Наф-Нафа, когда он видит Васю – исключительно блаженно-счастливое.
Понятно, Толя, можешь не отвечать. А я, а как же я?! А как же наш клуб бывших?! Мы так с тобой дружили, ты советовался со мной по любому поводу и прислушивался к моим словам, а теперь что же? Вряд ли твоя Катя одобрит нашу дружбу.
– Кстати, я хотел посоветоваться с тобой насчет того, что подарить Кате на свадьбу, – сказал простодушный доверчивый Толик.
На мгновение у Васи мелькнула идея дать Толе такой совет, чтобы в итоге его действий эта Катя обиделась и послала его куда подальше, и Толя тогда бы навсегда остался членом клуба бывших и Васиным другом.
Но Вася была доброй девушкой, она благородно отпустила Толю в его жизнь: иди и будь счастлив. И дала ему хороший, от чистого сердца, совет насчет подарка, который бы понравился любой девушке.
На какое-то время Вася даже отчасти подрастеряла свой природный оптимизм. Когда ее психолог Галина на очередной консультации напомнила о необходимости позитивного мышления, Вася озадачилась: я и так всегда была позитивным человеком, уж куда больше и дальше, но этот факт не отменил неприятных событий в моей жизни. Тогда Галина сказала, что, если изменить какие-то вещи не в наших силах, мы все-таки должны попробовать взглянуть на ситуацию с другой стороны и увидеть в ней плюсы. Вася пожала плечами – да я всю жизнь примерно так и делаю. Ладно, продолжу в том же духе.
И она честно постаралась следовать этой установке. Как быть с тем, что Толя женится и она теряет хорошего друга? Что ж, ну это же Толина свадьба, а не похороны. Хуже было бы, если бы Толик помер. Наверное… Тут Вася неуверенно вздохнула. Что работы нет – ну что-нибудь придумаем. Тем более что на днях состоится розыгрыш целых пяти лотерей, и может статься так, что выигрыш в какой-нибудь на раз решит все ее проблемы.
Вася прикупила еще билетов спортлото: десять билетов «Пять по пять» и «Вираж 84». В «Пять по пять» Вася выиграла двадцать рублей. Правда, вообще на билеты она потратила в сто раз больше. Мироздание удивило Колокольцеву своей черствостью, эти двадцать рублей вместо заказанных ею миллионов и тонн счастья казались какой-то издевкой. Мироздание не хотело ей помогать. Ну что ж, Вася вздохнула: ладно, придется прорываться самой!
А между тем вчера в новостях сообщили, что какой-то мужик из Саратова выиграл миллиард. Хорошо ему теперь там, наверное, в Саратове с миллиардом. Хотя с миллиардом будет неплохо в любом городе. А почему так – одному миллиард, а ей вот двадцать рублей? Есть в этом мире вообще справедливость или нет?
***
–Справедливости нет, – хмуро сказала Вася Оле, когда они встретились в кафе.
– И не говори, – легко согласилась Оля. – Справедливости нет.
Оля была печальна в унисон Васе.
Две грустные петербургские девушки сидели за столиком кофейни и, как фарами, перемигивались своей печалью.
Это была книга жалоб без предложений: а мужик из Саратова выиграл миллиард, а мне шиш, а мой друг Толя женится, и наш клуб бывших закрывается, и знаешь, мне жаль терять такого хорошего друга! А я вообще осталась без работы, и мой Новый год сломался.
Но по меньшей мере одна из этих девушек долго грустить не могла.
– Ладно, – махнула рукой Колокольцева, – как-нибудь устроится. Есть у меня одна идейка! А хочешь, я и тебе дело придумаю?
Оля, помня Васины авантюры и их сокрушительные провалы, вздрогнула:
– Спасибо, Васечка, не стоит, я как-нибудь сама. Иногда думаю, что, может, я просто неудачница?
Вася закатила глаза от ужаса:
– Нельзя так про себя говорить! Нужно внедрять в жизнь позитивное мышление. Кстати, давай я тебе подарю сертификат на посещение моего психолога. Сходи к ней, она дает дельные советы.
Но Оля, казалось, не слышала подругу. Она по-прежнему отчаянно переживала закрытие музея.
– Да не расстраивайся так, – вздохнула Вася. – Ну что из-за одной дурацкой жалобы ваш музей схлопнется?
Оля пожала плечами:
– Наш директор считает, что нас, наверное, прикроют. Ему в администрации сказали, что в двадцать первом веке такой анахронизм, как наш музей, никому не нужен. А тем более если есть жалоба!
– Тайный недоброжелатель, говоришь, написал? – Вася вспыхнула, как от спички. – Ну так я найду этого недоброжелателя и уши ему отрежу. Подумав, она добавила:
– Или скальп сниму.
Оля удивленно посмотрела на подругу.
– А что? Зло должно быть наказано! – гневно отчеканила Вася – маленький рыжий Зорро. – Мне бы только узнать, кто эта таинственная личность.
– Да, я бы тоже хотела узнать, кому мы так помешали. Нет, я понимаю, двадцать первый век на дворе, технологии, интерактивные музеи, цифровизация! – вздохнула Оля. – Но ведь должно быть что-то живое, настоящее.
Вася с сочувствием посмотрела на Олю. При всей любви к подруге она иногда считала, что Оле не двадцать восемь, а сто пятьдесят восемь лет.
Чтобы как-то взбодрить подругу, Вася метнулась к прилавку и вернулась с удвоенной порцией пирожных – ты ешь, Оля, ешь.
Но даже превосходные эклеры не могли развеять ее грусть. Оля вздыхала и смотрела за окно, где, как назло, было серо, промозгло и печально.
Вздохнув, Оля промолвила куда-то в ноябрьскую унылую хмарь:
– Ворон на ветке. Грустно.
– Ты чо? – испугалась Вася и даже оглянулась назад. – Какой ворон?
– Да так, стихи, – отмахнулась Оля. – Японское хокку.
– Да не переживай ты, – Вася ободряюще потрясла эклером, – мы что-нибудь придумаем. Сейчас главное пережить этот ужасный ноябрь. Унылый месяц, всем тяжело.
***
По дороге домой Вася купила еще тридцать билетов спортивной лотереи «Три по семь», потом подумала и докупила еще билеты спринт-лотереи. Развернув их прямо здесь же, не отходя от прилавка, Вася узрела все тот же кукиш от мироздания. Ну что ж – она по крайней мере поддерживает отечественный спорт. Не великое утешение, но хоть что-то.
По дороге домой меценат отечественного спорта Вася Колокольцева зашла в ближайший супермаркет. А в супермаркете уже подсуетились деятельные люди, эксплуатировавшие идею Нового года. Красные колпачки для доморощенных дедов Морозов всех размеров, гирлянды, шары и стеклянные звери разной степени симпатичности напоминали о предстоящих новогодних праздниках.
«Новый год! – осенило Васю. – Я тоже могу сесть в новогодние сани! Кажется, я знаю, чем буду заниматься в эти праздники!»
***
Чем заниматься в новогодние праздники, Оля не знала. Да и снега, несмотря на первые числа декабря, по-прежнему не было. Словно бы темный ноябрь подвис; программа сбилась, и вместо декабря – опять ноябрь. И снова.
В тот вечер Оля сидела дома; настроение было «то ли повеситься, то ли выпить чаю», как говорил один прекрасный русский писатель. Но вдруг тишину лиловых сумерек разрезал дверной звонок.
Колокольцева в фиолетовой шапке «вырви глаз» влетела в прихожую с какой-то трубой и вручила ее Оле.
– Это что? – удивилась Оля.
Помпон на Васиной шапке весело запрыгал.
– Телескоп, подарок тебе на день рождения!
– Так у меня день рождения в марте! – ошалела Оля.
Вася махнула рукой:
– Да я помню, конечно, но ты такая грустная в последнее время, что я подумала: надо тебя спасать, и решила вручить подарок сейчас. Держи, будешь смотреть на звезды!
Растерянная Оля взяла трубу – спасибо!
А Вася уже вытаскивала из сумки какой-то тазик и пакет с мандаринами.
– Тут салат, я сама делала, сейчас будем отмечать праздник!
– А какой праздник?
– А такой! – Вася тряхнула рыжей гривой. – Считай, репетиция Нового года. Вот у меня в тазике оливье, а тут мандарины! А что еще надо для Нового года?
– Настроение, – грустно сказала Оля. – А его нет.
– Будем искать, – подмигнула Вася, – глинтвейн сварим!
Пакет в ее руках лопнул, и оранжевые мандарины полетели в разные стороны.
Пока Оля собирала на стол и варила глинтвейн, Вася поделилась с подругой новостями: навещала вчера своих минипигов, поздравила бывшего мужа со свадьбой, нашла себе занятие на Новый год, буду выпекать пряники и продавать их в торговом центре. Все свои новости Вася выпалила со скоростью пулемета: свиньи, Новый год, пряники.
– Васечка, ты собираешься печь пряники? – Оля постаралась ухватить самую суть.
– Ну, – Васин пулемет сломался.
– А ты разве печешь? – сильно удивилась Оля, потому что Вася никогда не выказывала в себе не только кулинарного таланта, но даже склонности его приобрести.
– Ну, теперь пеку, – рассмеялась Вася. – А что – делов-то?! Нашла рецепт русских пряников, козули называются, купила формочки для выпекания, знаешь, петухи, гуси, коты, арендовала отдел в торговом центре, там как раз новогодняя ярмарка в декабре открывается, и буду продавать эти глазированные пряники. Но главное, знаешь, что?! В чем уникальность моего предложения?
Когда Вася что-то придумывала, она была одержима этой идеей и полна энтузиазма, и энергии в ней было, как у атомной станции.
Оля засыпала в кастрюлю с вином пряности, от которых по кухне тут же потянулся терпкий аромат, и вопросительно взглянула на воодушевленную подругу.
– Я буду начинять пряники разной начинкой, секретами, – пояснила Вася. – Если попадется монетка – человека ждет богатый год, перец – острый год, с приключениями, клубника, ну тут сама понимаешь, любовь и все такое. На палатке повешу плакат «Рождественские гадания на пряниках» или «Козули удачи», еще не решила. Хорошая идея, да?
– Хорошая, – кивнула Оля.
– Просто я не могу сидеть без дела, ты же знаешь, – улыбнулась Вася. – Так что до старого Нового года буду мутить с пряниками, а после праздников придумаю что-нибудь другое. Ну а ты, Оль, что? Рефлексия, думы о высоком, куча прочитанных книг?
Оля пожала плечами:
– Примерно такой сценарий. Все надеюсь, что, может, наш музей откроется. Глинтвейн готов, идем праздновать непонятно что.
Оля выдала Васе уютный клетчатый плед, и подруги вдвоем забрались на подоконник, где уже стоял поднос с кувшином обжигающего ароматного глинтвейна, блюдо с мандаринами, тарелки с едой и свечи.
Подоконники в Олином старом доме такие широченные, что на них можно жить, а из окна открывается вид на городскую площадь. На площади уже поставили большую елку, которая сейчас светилась огнями.
Глинтвейн обжег теплом, и подруг потянуло на задушевные разговоры.
Очистив мандариновую шкурку, Вася пожаловалась:
– На самом деле, Оль, и у меня бывает хандра и все такое. А в последнее время у меня сплошная непруха. Вот думаю, в чем причина? Может, я человек плохой?
– Ты хороший человек, – убежденно сказала Оля. – Очень хороший. Просто бывают периоды, когда не везет.
– Но у меня затянулся. – Вася глотнула еще глинтвейна.
Вася с Олей обнялись.
– А хочешь, я тебе минипига подарю? – предложила Вася.
Оля вежливо улыбнулась – да нет, не стоит.
После глинтвейна сварили какао; ну а что, в борьбе с хандрой надо задействовать все меры сопротивления и усилить их воздушными эклерами. Потому что горячий какао с эклерами и дружеское тепло – проверенное средство в борьбе с хандрой и с любым, в том числе душевным, ненастьем.
После разговоров поставили старый, любимый фильм. Трогательная, местами грустная, местами смешная история – большой город, людей много, все несчастные, одинокие, и все очень хотят простого человеческого счастья, для себя и для близких.
Горела свеча, за темными окнами накрапывала какая-то морось, то ли дождь, то ли снег, а в комнате было тепло и уютно.
Гора мандариновых шкурок на подоконнике росла.
Подруги засиделись до полуночи, и Вася заночевала у Оли.
***
Утром Колокольцева натянула фиолетовую шапку с помпоном, поцеловала Олю и ускакала.
А минут через пять после того, как она ушла, раздался звонок в дверь.
Со словами «Вась, ты что-то забыла?» Оля открыла дверь.
На пороге стояла не Вася, а хмурый мужик в одежде работника почты.
Услышав свою фамилию, Оля кивнула – да, это я.
Почтовый курьер протянул ей бандероль.
– Я вроде ничего не жду, – растерянно заметила Оля.
– Скоро праздники, Новый год, – строго сказал почтальон. – Никто не ждет, а они случаются.
– Кто «они»? – окончательно растерялась Оля.
– Ну чудеса всякие, подарки, – пожал плечами почтальон.
Суровый дядька на работника резиденции Деда Мороза никак не походил – в обычной синей униформе, усталый.
– В общем, вы, главное, распишитесь в получении, а там уж как-нибудь разберетесь!
Когда дядька ушел, Оля раскрыла бандероль. Внутри оказался аккуратный, перевязанный ленточкой сверток, на котором было написано: «Для Оли».