Ба вернулась домой спустя пару часов, при этом делая вид, что ничего особенного не происходит. Но когда она сказала, что ей нужно перед сном поговорить с Кэсс наедине, я сразу понял, что на самом деле нас ожидает.
Очередная операция.
– Быстро в постель, – приказывает мне Ба и машет на меня рукой, как будто муху отгоняет.
Сердито бурча себе под нос, я иду в свою комнату. Ба никогда не говорит о состоянии здоровья Кэсс в моем присутствии. Разве что изрекает какую-нибудь ерунду, вроде того, что монетка на шее хранит мою сестру от злых духов, а вот от проблем со здоровьем уберечь не может. Даже с самой Кэсс она не поднимает эту тему без необходимости.
Кэсс родилась с диагнозом spina bifida. Это означает тяжелую болезнь, которая причиняет много неудобств. Мы еще счастливчики, потому что ее состояние – не самое тяжкое из возможных, могло быть куда хуже. Но все равно того, что есть, достаточно, чтобы ей провести остаток жизни в инвалидной коляске и постоянно ложиться на операции во избежание ухудшений.
Приятели в школе говорят мне, что глупо так сильно переживать из-за здоровья сестры, но они просто не понимают, насколько все серьезно. Ее жизнь постоянно подвергается опасности. Если мы не будем бдительны каждую секунду, все может измениться в мгновение ока. Я даже не хочу думать об этом – но приходится. Каждый миг может оказаться решающим.
Я довольно быстро начинаю уплывать в сон, и перед моими глазами снова возникает это величественное дерево.
Высоченный ствол в три обхвата, в десять обхватов, шириной с наш дом. Корни дерева проникают в глубину, извиваются у меня под ногами. Листья шелестят в лучах слепящего солнца.
С могучих ветвей вместо плодов свисают открытые двери. С ними что-то не так, в них есть что-то странное – помимо того, что вообще-то дверям не положено расти на деревьях. Это как раз ощущается совершенно нормальным. Странно, что, когда пытаюсь заглянуть в них, я не вижу за ними ни листьев, ни древесного ствола, ни даже яркого неба. За каждой из дверей мерцает какой-то свой, ни на что не похожий пейзаж. За одной я вижу покрытые снегом вершины гор, за другой – сверкающее море, за третьей – улицы большого города… Эти двери открываются в разные миры.
Внизу ствола тоже есть массивная дверь, и она внезапно распахивается. Из-за нее, откуда-то из-под корней, бьет золотой свет. Сквозь его пряди вдруг проникает рука и манит меня пальцем, приглашая войти…
Небо темнеет, ветер шепчет все отчетливее:
– Приди, приди…
Меня разбудил неожиданный шум в комнате.
Я резко просыпаюсь и перекатываюсь на бок, сжимая в кулаке папину монетку. Взгляд мой падает на фотографию мамы с папой, стоящую на прикроватном столике. Должен, должен же быть способ вернуть папу назад! В последнее время нам приходится так трудно. Если бы отец был здесь, он придумал бы, чем помочь. Ба ужасно устает, забывает на столе неоплаченные счета, а тут еще и Кэсс. Если бы папа вернулся, он бы нас всех спас, все уладил, отогнал всякое зло, научил бы меня, как помочь сестренке. Он мог бы…
Тук-тук.
Я сажусь в кровати. Происходит что-то странное. Похоже, звук исходит от окна моей комнаты.
Тук-тук-тук.
Я выскальзываю из-под одеяла и осторожно отодвигаю занавеску.
С той стороны стекла на меня глядит бледное лицо. Я едва успеваю подавить рвущийся наружу крик неожиданности.
– Нико! Это ты?
– Привет, дружище, – приглушенно отвечает мне парень с гладко прилизанными волосами. – Пусти меня внутрь. Hace frío[1].
Я отодвигаю оконную защелку, и Нико легко забирается ко мне через подоконник, как будто он проделывал это уже сто раз. Вместо форменного фрака и пиджака с отворотами он сейчас одет в черную футболку и джинсы, а там, где мог бы быть нагрудный карман, видны четыре горизонтальные петельки, нашитые поверх ткани.
– Я надеялся, в Техасе потеплее, а у вас такой мороз, – говорит он, растирая замерзшие руки. – Я просто заледенел.
Я поспешно захлопываю окно и закрываю его на защелки, чтобы из холодной ночи внутрь не проскользнул ни один из рыщущих во тьме СПСУ. Хотя, если вдуматься, я только что впустил в дом незнакомца, так что убедительно изображать осторожность у меня не получится.
– Что ты здесь делаешь?
Парень усмехается.
– Просто наношу дружеский визит.
Звучит подозрительно.
– Дружеский? Мы же виделись всего один раз. И как ты узнал мой адрес?
Нико засовывает руку в карман и вытаскивает наружу монетку. Подбрасывает ее в воздухе и снова ловит.
– С помощью магии.
Он крутит золотистый диск в пальцах. Монетка выглядит в точности как та, что он недавно мне подбросил: с улыбающимся лицом и прочими картинками.
– Но как… – едва начав, я обрываю речь, быстро вытягиваю из-под кровати «папину коробку» и начинаю рыться в бумагах. Перед сном я положил новую монетку сюда! Но сейчас она пропала.
– Это та же самая денежка, дружище. Моя монетка.
– Но… но как ты сумел забрать ее назад?
Нико только усмехается.
– Ну, сам знаешь, что говорят о волшебниках обычные люди.
Да, во что бы он ни играл, ему это отлично удается!
Нико как ни в чем не бывало плюхается ко мне на кровать, рядом с коробкой фотографий.
– Особенно хорошо у меня получается разыскивать людей. А ты оказался простой целью.
– Разыскивать людей? – мой взгляд невольно падает на снимок на столике.
– Это входит в обязанности сотрудника Отеля, – поясняет парень, откидываясь на мою подушку. – Мы ищем и находим самых разных людей, а также места и предметы. Часть повседневной работы хорошего отельного управляющего, – слово «управляющий» он произносит с таким трепетом, будто оно значит нечто особенное.
– А ты и есть управляющий?
Нико смеется.
– Пока нет, но когда-нибудь… однажды собираюсь управлять собственным Домом.
Представления не имею, о чем он говорит. Что такое – управлять собственным Домом? Что это вообще значит?
Он крутит монетку между пальцами, глядя на меня так, будто чего-то от меня ожидает, но не уверен, стоит ли спрашивать.
– Ты мне еще не называл своего имени.
– Кэмерон, – представляюсь я, попутно сгребая фотографии обратно в «папину коробку». – Хотя все называют меня просто Кэм.
Нико поднимается, чтобы обменяться со мной рукопожатием.
– Нико. Рад знакомству. Итак, – он со значением щурится, – я хочу тебя кое о чем спросить.
– Ну давай, – у меня, в свою очередь, тоже есть к нему вопросы.
– Что ты делал сегодня днем у Двери Далласа?
– Двери Далласа?
– Да, – кивает он, как будто предполагается, что я понимаю, о чем он говорит.
– Э-э-э… просто проходил мимо. Я тогда возвращался домой из школы. Ну и удивился, что в нашем дохлом торговом центре впервые открылось что-то новенькое.
– Гм, гм, – глаза его остаются сощуренными. – А когда ты последний раз бывал в Отеле?
– Там, через дорогу? Собственно, никогда.
– Никогда?
Я качаю головой.
– Давай теперь я задам тебе пару вопросов. Что это за место?
– Магия, – он снова откидывается на мою подушку и вертит монетку между пальцами. – Ты уверен, что раньше никогда не бывал в Отеле? Даже во снах?
В конце концов это начинает меня раздражать.
– Я не верю ни в какую магию, и, конечно, раньше никогда в таком месте не бывал. Вообще не понимаю, о чем ты… – но тут голос мой сам собой прерывается. Все эти сны, которые преследуют меня последнее время… Сны о дереве, о дверях, выводящих в разные места… Это ведь просто сны, не так ли?
– Я так и знал. Конечно же, ты уже бывал в Отеле, иначе откуда бы у тебя монетка? – палец Нико указывает мне на грудь.
Я расстегиваю застежку шнурка и глажу пальцами такую знакомую поверхность монетки.
– Я получил ее от папы. Когда был еще совсем маленьким.
Нико открыто хохочет.
– Значит, это твой отец ее украл.
– Мой отец никогда ничего не крал, – огрызаюсь я.
Нико поднимает руки в насмешливом жесте – будто сдается.
– Тихо, тихо. Я не имел в виду…
– Мой отец пропал, – яростным шепотом выдавливаю я. – Это его самого украли.
– Ох, – Нико опускает взгляд.
Ну вот, зря я проболтался. Я ведь даже никому из школьных друзей не говорил, что случилось с моим папой. Всегда думал, что если он где-нибудь в бегах и из-за этого оставил нас бабушке, лучшее, что мы можем сделать для его безопасности – это держать рот на замке.
– Извини, я не имел в виду ничего такого, я просто…
– Да нет, твои слова имеют смысл, – отзывается Нико.
Я смаргиваю.
– И какой они имеют смысл?
На этот раз он поспешно сжимает зубы.
– Брось, я сам не знаю, что сболтнул. Забудь.
– Нет, скажи мне! – я резко подаюсь к нему. – Что ты имел в виду?
Нико отшатывается.
– Я… я не могу.
– Почему? – я уже не стараюсь скрывать своего раздражения. Он в самом деле выводит меня из себя.
– Потому что секреты Отеля – не мои секреты, и я не вправе их раскрывать, – серьезно объясняет он. – Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло заглянуть в щелку. Большинство даже наших дверей не видит. И никому не позволено сохранять при себе монетку по выходе из Отеля.
– Но у тебя же есть монетка, – скептически замечаю я.
– Это другое дело. Я ведь сотрудник Отеля. Я могу входить и выходить наружу, но всегда обязан возвращаться на место. По крайней мере монетка обязана возвращаться.
Мои пальцы еще крепче сжимают маленький деревянный кружок, как будто таким образом я могу вытянуть из Нико всю правду. С каждой секундой эта ночь становится все более странной.
– Я имею в виду, у тебя есть своя собственная монетка… которая дает тебе кое-какие привилегии, – Нико сжимает губы в тонкую линию. – Ты же никому не собираешься говорить?
– Говорить о чем? Расскажи мне, что ты знаешь о моем отце!
Лицо Нико расплывается в мальчишеской широкой улыбке.
– Я лучше тебе покажу.
Невозможно представить, чтобы я тайно вылез через окно на улицу в одной пижаме следом за каким-то странным, едва знакомым парнем с прилизанными волосами. Множество пунктов моего списка СПСУ включает в себя ночные прогулки с подозрительными незнакомцами. Но сегодня ночью все иначе. Таинственное Дерево, наши монетки… все это вместе говорит, что я просто должен отправиться вместе с ним, даже если меня тошнит от страха. Возможно, этот Нико – мой единственный шанс.
Одну руку я всю дорогу не вынимаю из кармана пижамных штанов, чтобы постоянно ощупывать фотографию, которую я поспешно затолкал туда перед выходом. Мы шагаем по улицам к этой – как ее там – Двери Далласа. Я изо всех сил борюсь с подозрением, что Нико – один из злых духов из историй, которые рассказывает Ба. Не может он быть злым духом. Он просто подросток, как и я сам. Ребенок. Духи из историй Ба – не дети, наоборот, они крадут детей.
А кроме того, все эти истории – просто сказки. Они не настоящие. К тому же разве может злой дух быть настолько болтливым? А Нико просто не затыкается ни на миг. Так что мне ни слова не удается вставить – хотя мне это скорее удобно. Он говорит о том, какие в Париже по ночам оживленные улицы, о северном сиянии над Рейкьявиком, столицей Исландии, о том, насколько тамошнее небо кажется больше здешнего. Он успевает спросить, куда подевались все тутошние ковбойские лошади, и зачем вообще Даллас нужен без лошадей, и сетует, что некий «Старик» вместо того не открыл дверь, например, в Орландо.
Я не успеваю следить за его речью. Но несмотря на это болтовня Нико каким-то образом помогает мне чувствовать себя лучше. Он напоминает мне папу, каким я его себе представлял: отважного путешественника по всему миру, рассказывающего о своих приключениях, описывающего экзотические блюда, которые он пробовал в лесах Ливана или в перуанских горах.
Но Нико, в отличие от папы, не смог бы успеть побывать во всех этих местах! Он слишком молод. В нем есть что-то неестественное – просто я не могу уловить, что именно. Как будто он пытается впарить мне некий товар, только я сам не понимаю, что и почем у него сейчас покупаю.
Мы заворачиваем за угол торгового центра – и перед нами в темноте светится дверь Отеля с рисунком дерева.
– Но ведь пассаж такой маленький, – я вспоминаю огромную люстру на цепях, уходящие вверх своды второго, третьего, четвертого этажей. – Этот Отель просто не может тут поместиться.
– Это точно.
– Тогда где же он?
– Прямо здесь. И сразу повсюду. – Нико вытаскивает из кармана медный резной ключ и вставляет его в дверь.
Нет, не в замочную скважину, как можно было бы ожидать. Он вставляет его именно в середину двери. Из стекла, окружающего ключ, льется яркое сияние и странный дым цвета старой бронзы. Я не могу поверить своим глазам.
Мой рот изумленно приоткрывается, когда я вижу в двери отверстие в форме скважины. Нико поворачивает ключ и отпирает дверь. На нас обоих облачными клубами, как тепло из печи, катится теплый свет. Уже знакомый запах черники, острых специй и дровяного дыма оборачивает меня, как покрывало.
Нико щелкает каблуками на пороге.
– Отель «Странник». Очень древнее заведение, полное дверей, которые открываются во все уголки мира.
– Это какая-то шутка. Ты надо мной смеешься, – выговариваю я.
– Не все в мире делится на черное и белое, Кэм, – сообщает Нико. – Иногда стоит рискнуть, чтобы узнать что-нибудь новое.
Я делаю шаг вперед, чтобы переступить порог и погрузиться в тепло, но Нико преграждающе вытягивает руку.
– Вход в Отель всегда имеет свою цену, – говорит он.
– Но… – моя рука нашаривает монетку на груди, – я думал, это значит, что я имею право войти.
Нико качает головой.
– Но это не значит, что ты должен так поступить. Отель – не то место, куда можно просто войти, и все тут. Он опасен.
Волоски у меня на руках встают дыбом.
– Но это же отель.
– «Странник» – нечто большее, чем гостиница, где можно найти временный приют. У него есть так называемая миссия, его цель существования, и, поверь, ты не захочешь быть в этом замешан.
Я невольно подаюсь вперед, вдыхая теплый черничный запах, слушая шелест струй фонтана у подножия мраморной лестницы. Люстра над головой кажется огромнее, чем я ее запомнил, светится ярче, ее длинные хрустальные цепи бросают вокруг радужные отсветы. Я действительно вижу все это собственными глазами.
– Как здесь… прекрасно, – выдыхаю я.
Нико не без гордости сцепляет руки за спиной.
– Это Североамериканский вестибюль. Фойе у нас красивые, ведь это первое, что видят наши гости.
За стойкой регистрации у дальней стены сидит девушка с волосами, заплетенными во множество косичек, и шуршит бумагами. Из-за бархатного занавеса по одну ее руку то и дело выходят люди в разноцветных шортах и солнцезащитных очках и поднимаются по лестнице на следующий этаж.
– Переступая порог «Странника», люди переходят из одной точки земного шара в другую, – объясняет Нико, взмахом руки указывая на стеклянные входные двери. – По ту сторону – Даллас. – Он указывает на темные деревянные панели внутри. – А по эту – Отель.
Хотя все это звучит захватывающе, мне вспоминается пряничный домик из сказки про Гензеля и Гретель. Все мое существо кричит от страха и хочет убежать отсюда как можно дальше, несмотря на такой теплый, притягивающий свет, льющийся изнутри. Нужно слушаться внутреннего голоса. Мне нельзя рисковать.
Нико отталкивает меня назад, отступает сам и закрывает за собой дверь. Сияние Отеля тут же гаснет в ночи, и темный пустой торговый центр теперь кажется еще мрачнее и грязнее.
– Ладно, на первый раз с тебя хватит, – Нико опирается о стену и играет с монеткой. – Ну вот, ты посмотрел на магию. Как себя после этого чувствуешь?
Я совершенно не хочу сказать вслух ничего подобного, но вопрос вертится у меня на кончике языка с самого первого мига, когда Нико упомянул о папе.
– Ты мог бы его отыскать?
Нико выхватывает свою монетку из воздуха.
– Кого его? Твоего отца?
Я медлю с ответом. С ума сойти, я что, собрался доверить свой главный секрет какому-то чужаку? Довериться магии, в конце концов? Но Нико сам сказал, что искать и находить людей – его работа. Других зацепок, кроме него, у меня нет и никогда не было.
– Мы с сестрой не видели его с раннего детства, – говорю я наконец. Ба беспокоится, жив ли он, а мы…
Нико ловко вытаскивает из нагрудного кармана фотографию.
– Это он?
Тот самый снимок папы и мамы на праздничной вечеринке, который я захватил с собой из дома.
Я хватаюсь за карман – конечно же, фотографии там нет.
– Как ты… – я задыхаюсь от возмущения. Он залез ко мне в карман, как обычный воришка!
– Просто практикуюсь, – широко усмехается Нико. – А зачем ты хочешь его найти? Если он вас бросил…
– Он нас не бросал, – я выхватываю снимок у него из рук. – Я же уже говорил. Его похитили. Кто-то охотился за ним, и, думаю, этот кто-то не только его забрал… но и убил мою маму.
Нико качает головой.
– След уже остыл. Магии нужно то, за что можно зацепиться. Если ты не получал от отца ни одной весточки за всю свою жизнь… – его взгляд останавливается на монетке у меня на шее. – Ну, или если бы у меня была его монетка…
– Нет, – я ни за что не собираюсь расстаться с папиной монеткой. Это единственное, что у меня от него осталось.
Нико пожимает плечами.
– Ну, тогда я ничего не могу для тебя сделать.
Я крепко сжимаю шнурок. Это все очень, очень плохая идея. Или даже затянувшийся скверный сон.
– Я бы заключил с тобой сделку, – говорит Нико. – Ты можешь взять взамен мою собственную монетку. Считай ее залогом, если хочешь. А я пока что возьму монетку твоего отца и его фотографию – и верну и то и другое, как только разберусь, могу ли тебе помочь. Что скажешь?
Такого я не ожидал. Монетка Нико на вид такая же, как моя, так что может обладать теми же защитными свойствами – если, конечно, у них вообще есть эти защитные свойства. Будь Нико все-таки злым духом, он бы не стал предлагать за мой талисман нечто равноценное, ведь верно?
– Даже не знаю…
Нико усмехается краями губ и кладет руку на стекло Двери Далласа.
– Я вернусь раньше, чем ты успеешь узнать.
В животе у меня растет тревожное тошнотное чувство. Эта монетка – самое дорогое, что у меня есть в жизни.
– Не волнуйся, – успокаивающе говорит Нико. – Есть контакт.
– Какой контакт?
– А, это наш отельный жаргон. Означает: все в порядке, не трусь. – Он протягивает мне руку ладонью вверх. – Твой талисман вернется к тебе целым и невредимым. Даю тебе слово.
И снова я не могу поверить, что вообще обдумываю его предложение. В одном телешоу я слышал рассказ про мозговых паразитов, которые необратимо повреждают рассудок так, что ты делаешь невозможные, безумные поступки. Список СПСУ, пункт 637. Я чувствую себя нормально, но это не значит, что мой мозг не поражен необратимо.
– Договорились, – я снимаю с шеи шнурок и отдаю ему монетку. Без талисмана на груди я словно стал голым и беззащитным на темной улице. – Только обязательно верни ее, ладно?
– Есть даже вероятность, что я смогу вернуть обратно его, – Нико снова вставляет ключ в дверь. – До скорого, мистер Кэм.
– Погоди.
Он оборачивается через плечо, ключ сияет в скважине.
Я сглатываю тугой комок, стоящий в горле.
– Ты правда думаешь, что сможешь его найти?
Он поворачивает ключ в двери и улыбается.
– Я же Нико. Я могу сделать что угодно – за хорошую плату, конечно.