Осторожно, Россия! - читать онлайн

Не прочь выпить

С каучсерфингом дело обстоит так: ты регистрируешься на одноименном сайте и указываешь там пункт своего назначения. Появляется список пользователей из того же города, которые готовы пустить тебя переночевать у них в уголке на коврике, либо на диване в жилой комнате, либо на надувном матрасе, либо, если очень повезет, в отдельной комнате с кроватью кинг-сайз и видом на море (как однажды случилось со мной в Австралии). У хостов и путешественников есть свои страницы, где они рассказывают о себе. Чем больше располагает к себе описание в твоем профиле, тем выше у тебя шансы получить кров. По слухам, также при этом не помешает быть миловидной особой женского пола. В отличие от сервиса Airbnb, каучсерфингом пользуются безвозмездно, а люди пытаются выставить здесь в лучшем свете не только свои спальни и кухни, но в первую очередь самих себя.

Проводя один из вечеров за изучением страниц пользователей из Москвы (в одной только российской столице зарегистрированы 100 тысяч человек), я не могу выкинуть из головы романтическое шоу Herzblatt («Вторая половинка»). В конце там всегда звучал голос ведущей по имени Сузи Мюллер, вся работа которой на этом шоу сводилась к тому, чтобы зачитывать вслух биографии участников и их ответы на вопросы. «Кто же станет твоей второй половинкой?» – произносила она так томно, что 98 % телезрителей-мужчин охотнее положили бы глаз на невидимую Сузи Мюллер, чем на одну из участниц.

Но мы отвлеклись. Я это все к тому, что описания со страниц на сайте couchsurfing.com можно зачитывать таким же голосом.

Кто же станет твоим хостом?

Может быть, двадцатичетырехлетняя Анастасия, которая свободно изъясняется на языке лингала, «в редких случаях, а также по праздникам не прочь выпить», не может подолгу спокойно сидеть на одном месте и тем не менее занимается йогой, выучила на Гоа несколько мантр и на одном из своих фото позирует в ярко-красном вечернем платье с дикой кошкой, лежащей рядом на столике?

Или, может быть, двадцатипятилетняя Настя, которая интересуется эзотерической литературой и анимационными фильмами, пишет, что она является «воплощением любви. Любовь – наш мир. Наш мир – это единство», а вместо собственного фото поставила на аватарку крошечную таксу, улегшуюся у чашки с мультяшными уточками?

Или вот, например, двадцатисемилетний Александр, мускулистый парень, бритый наголо, который описывает себя как «ученого, сочинителя и выпивоху», который стоит на аватарке с духовой трубой в помещении, напоминающем лабораторию, а в графе «интересы» указывает через запятую «литературу, науку, алкоголь и секс»?

Или это будет двадцатичетырехлетняя Ольга – поклонница группы Manowar и Бритни Спирс, сотрудница журнала о моде и владелица «миленькой кошечки по имени Адольф»? В качестве совместного досуга она предлагает «посмотреть балет и выпить водки» (на одном из фото она в белой маске для лица сложила губы уточкой).

Или, может, двадцатидевятилетний Вадим, который охотно поддержит разговор «на любую тему с умными людьми», разбирается в боевых искусствах и готов познакомить своих гостей с настоящей русской баней? (На фото запечатлен серьезный парень рядом с фигурой инопланетянина, сделанной из металлических кусочков).

Или, может быть, тридцативосьмилетняя Наталья, которая сидит на квадроцикле в черном бикини, в настоящий момент нигде не работает, ожидает запросов в первую очередь от мужчин, а не от женщин? Она описывает себя как «жизнерадостную, активную, позитивную и готовую к приключениям» и ко всему прочему обожает варить борщи.

Или двадцативосьмилетняя Алина, у которой дома «целый зоопарк» в лице кошки, собаки, крысы, австралийской черепахи и птички, которые, однако, прекрасно друг с другом ладят, ее жизненное кредо гласит: «Действуй, а жалеть можешь потом». (На аватарке она в компании двух верблюдов. Надеюсь, хотя бы они живут не у нее.)

Или тот самый Генрих, тридцати одного года от роду, который знает шесть языков и огорошивает своих будущих гостей нравоучительным документом в духе писателя Книгге на сто с лишним страниц?

Кстати, он отвечает на мое сообщение ровно через три минуты: «Сразу видно, у тебя есть чувство юмора. Если серьезно, то я буду рад твоему приезду и почту за честь предоставить тебе крышу над головой в указанные дни».

Оставшаяся часть его электронного письма, занимающая два листа, содержит детальное описание схемы проезда, просьбу сообщить ETA (расчетное время прибытия) и целых 14 ссылок, посвященных покупке билетов и проезду в метро. «С удовольствием отвечу на вопросы, – пишет он. – В случае, если таковые останутся после ознакомления со всеми предоставленными тебе данными».

Ясно-понятно, никаких вопросов.

Истина #1:

За показной суровостью порой скрывается удивительное душевное тепло.

Через несколько дней я прилетаю в московский аэропорт Шереметьево. В глаза бросается цветочный автомат с букетами за 1000, 1500 и 2000 рублей. Чем дороже букет, тем больше среди стеблей понатыкано крошечных плюшевых мышек. Я думаю, не задать ли тон общения с Генрихом, преподнеся ему такой букет в подарок, но сразу же отгоняю эту мысль. Для него и остальных хостов у меня заготовлены несколько пачек любекского марципана.

Ожидая выдачи багажа, я начинаю нервничать, мне ведь хочется явиться в соответствии с указанным расчетным временем прибытия. Следуя описанию проезда, я сажусь в ярко-красный современный аэроэкспресс и еду в сторону города. Я тренируюсь читать надписи на кириллице, поэтому не пропускаю ни одного указателя по дороге к Белорусскому вокзалу. Билеты. Касса. Аэроэкспресс. Мини-маркет. Продукты. Автосервис. Экспресс-сервис. Газпром. Роснефть. Макдоналдс. Электроника. Гастроном. Театр. Метро.

Московский метрополитен сражает наповал – или своими опасными для жизни маятниковыми дверями при входе на станцию, или великолепием своих вестибюлей. При Сталине архитекторам удалось создать роскошь, доступную всем. И пусть люди вынуждены были жить в скотских условиях, зато по дороге на работу как минимум два раза в день они могли пройтись по подземным дворцам. В наши дни эти станции можно считать самым посещаемым музеем коммунизма на свете, входной билет в который ежедневно покупают по семь миллионов человек.

«Белорусская» украшена мозаичными потолками, люстрами и монументальными скульптурными группами партизан в полный рост. На потолках – мозаичные панно со сценами, которые наводят на мысли о чем-то сакральном: женщины заняты сбором урожая, мужчины изображены с оружием в руках, а дети дарят своим учителям охапки цветов (без намека на мягкие игрушки). Современные россияне в метро выглядят иначе, в большинстве своем они уткнулись в смартфоны: бесплатный Wi-Fi работает даже на глубине 70 метров. Они ведут разговоры вполголоса или просто уставились в пустоту. На их лицах написано: тут тебе не сеанс смехотерапии.

Всего три станции по зеленой ветке, и я попадаю на «Сокол». Как и «Белорусская», эта станция напоминает храм. Панно здесь уже гораздо меньше, стены сделаны из мрамора, а отполированный пол отделан красным и серым гранитом. Вот уже год, как рекламные плакаты перестали осквернять своим присутствием подземные чертоги. Но вовсе не из эстетических соображений, причиной тому был финансовый конфликт города с агентством, ответственным за размещение рекламы.

На поверхности я следую одной из четырнадцати карт Генриха, прохожу около 300 метров по Ленинградскому проспекту и радуюсь, что я не поддался искушению взять такси и не стою сейчас в пробке. Под аркой я сворачиваю направо, на Песчаную улицу, а потом снова поворачиваю направо у ресторана с немецким названием «Шварцвальд». Во дворе у меня происходит мимолетное знакомство с местными вежливыми мальчиками и их футбольным мячом, а затем я оказываюсь перед фиолетовой железной дверью, которая пахнет краской. Вот как звонят по домофону в России: сначала надо нажать на кнопку «К», что значит «квартира», затем ввести соответствующий номер (причем эти самые кнопки похожи на те, что были в телефонах-автоматах в 1980-е), дождаться сигнала (который, в свою очередь, напоминает музыку из видеоигр конца 1980-х), потянуть дверь, вместо того чтобы открыть ее от себя, затем пройти через вторую железную дверь – и готово.

Поднимаясь на душераздирающе шумном мини-лифте на одиннадцатый этаж, я смотрю на часы и понимаю, что отклонился от расчетного времени прибытия уже на две минуты. При остановке лифт с силой дергается, словно ему не нравится останавливаться. Чтобы добраться до прихожей моего хоста, приходится миновать еще две железные двери.

«Это же Москва. Зона усиленной безопасности», – объясняет Генрих с порога. На его футболке красуется надпись: «Ask me, I’m local» («Спроси меня, я местный»), он носит золотой крестик на цепочке и очки, которые становятся темными на ярком свету. Его рыжая борода не уступает по цветовой насыщенности тапочкам, которые он мне предлагает. Мы разговариваем по-английски, моих познаний в области русского языка пока недостаточно, чтобы вести длинные беседы.

«Так я первый, у кого ты остановился? Ну, тогда добро пожаловать в Россию!» Он ведет меня по коридору, в котором я едва могу развернуться с походным рюкзаком за плечами, и предлагает сесть на деревянную табуретку на кухне. «Вот только я страшно нетипичный представитель этой страны. Я не пью, не храню медвежатину в морозилке и балалаек дома тоже не держу. Вот незадача, ты уж извини». Он достает из шкафа несколько пакетов с выпечкой и раскладывает их на столе.

Квартира, в которой, помимо Генриха, живет еще одна девушка, размером не больше 40 м², при этом она является эталоном эргономичного пространства. Шкафы встроены в каждую свободную стену, стиральная машина вмонтирована под раковину в ванной, а софа в комнате Генриха раскладывается на ночь. Мне предстоит спать на скрипучем надувном матрасе голубого цвета. Чтобы разложить его, мой рюкзак должен переместиться на кухню, иначе на полу просто не хватит места. Я облюбовал балкон, с которого открывается прекрасный вид на белые многоэтажки, дом-сталинку в кондитерском стиле и купола православного храма.

«А теперь важный вопрос», – говорит Генрих. Он поглаживает свой крестик и выдерживает многозначительную паузу.

«Тебе чай или кофе?»

«Кофе», – отвечаю я. Ответ, похоже, приходится ему по душе, он пожимает мне руку и торжественно произносит: «Добро пожаловать в клуб».

Он подходит к одному из своих кухонных шкафов, забитых до отказа, но явно так, что каждая вещь занимает строго отведенное место, и достает пачку кофе в зернах. Электрическая кофемолка производит такой адский шум, что я едва разбираю то, о чем он спрашивает.

«Штефан, ты как относишься к специям?»

«К чему?»

«К спе-ци-ям!»

«Положительно».

«Тогда тебе побольше насыпать? То есть, я хотел сказать, не настолько, чтобы у тебя крышу снесло, но чтобы было поострее?

«Да, давай».

Он ставит на плиту турку с восточным орнаментом и длинной ручкой.

«Так, значит, еще раз: тебе добавить специи в кофе?»

«Какие, например?»

«Кардамон, стручки перца, мускатный орех и имбирь. Я сам придумал это сочетание и назвал «Заряд утренней бодрости». Сам попробуй – тогда узнаешь почему».

«Не могу отказать хозяину».

«Еще как можешь. Ты всегда можешь отказаться, это моя философия».

«А моя философия заключается в том, чтобы во время путешествий как можно чаще говорить «да».

Тем временем он разливает кофе в серые икеевские чашки.

«В России с этим лучше поаккуратнее. Такой подход может завести тебя неизвестно куда».

И будто бы в доказательство его слов у меня начинается отвал башки от первого же глотка «Заряда утренней бодрости». В отличие от Генриха, который, по-видимому, абсолютно нечувствителен к перцу. Он стремительно заглатывает свой кофе, а затем натягивает свою ветровку. «Мне пора, важная встреча». Он вручает мне свой второй ключ от квартиры. «Чувствуй себя как дома!» И вот дверь со стуком закрывается, я остаюсь один.