Дорога до общежития забрала добрый час и остатки сил, так что понадобилась вся моя воля, чтобы избавиться от грязных вещей и выкупаться, а не завалиться тут же в кровать. Разговор с Оливером и посещение единорога заставили на время забыть о результатах бега наперегонки с иллюзорными тварями, но теперь я ощутила их сполна. Каждый сустав, каждая мышца нещадно болели, на затылке зрела шишка, а синякам и царапинам не было числа.
Мне не помешала бы помощь целителя, но Мэг еще была на занятиях, а самовольно пользоваться ее снадобьями я не рискнула. Только йодом ссадины обработала и еще пустырника выпила. Интересно, он привыкания не вызывает?
– Не вызывает.
Я подпрыгнула от неожиданности, а рука тут же потянулась к пузырьку за новой дозой.
– Но лучше не части́, – посоветовал Мэйтин.
На полигон прийти он не мог, а влезть в комнату к полуголой девушке, на которой только синяки и сорочка, – запросто!
– Что я забыл на полигоне? – удивился бог.
– Меня! – С обиженным сопением я забралась под одеяло. – Мне там бег с препятствиями устроили и чудищ напустили. Меня ходячее дерево веткой огрело! Я падала раз сто! Я…
– Не понял, – он в недоумении тряхнул головой. – Это же обычная тренировка для Элизабет.
– Угу. Только я не Элизабет. Я по заборам прыгать не обучена и колдовать не умею. Если бы не беременность, до сих пор валялась бы в какой-нибудь канаве.
– Чья беременность? – бог коснулся кончиками пальцев моего лба. – Ну ты даешь, – выдохнул спустя секунду.
– Ты сейчас что сделал? – спросила я, приподнимаясь.
– Память считал. Но ты все-таки… М-да… Кровь почему сама не сдала? Сибил ничего не добавляет в спиртное.
Об этом я уже по его вопросу догадалась. Но тогда, в больнице, откуда мне было знать?
– Ладно, – отмахнулся он. – Не самая большая проблема. Лучше объясни, почему ты не используешь магию?
– Не могу.
– Почему?
– Не знаю! – окрысилась я. – Не могу, и все!
– Так не должно было случиться.
До чего же верно эта фраза характеризует мое нынешнее положение!
– Нормальное у тебя положение, – проворчал Мэйтин, оглядев меня. – Горизонтальное. Можешь пока в нем и оставаться.
– Долго?
– Зависит от того, собираешься ты на обед или нет.
– Обед? – протянула я страдальчески. – Почему нельзя было сделать отдельные столовые при каждом общежитии?
– Это ты меня спрашиваешь? – ухмыльнулся бог.
Нет, блин! Это был риторический вопрос!
– Тут есть буфет, – сжалился он. – И небольшая кухня, где тебе приготовят сэндвич или чашечку горячего шоколада. Но это потом. Сейчас обсудим твои проблемы, пока у меня есть немного времени.
– Немного? – я вскочила. – Снова бросишь меня?
– А у меня есть выбор? Кое-кто, не буду показывать пальцем, придумал для Трайса единую мировую религию. Единую! Для людей, эльфов, гоблинов – для всех. И кто-то из них действительно верит. И молится. А молитву истинно верующего не услышать невозможно. Это как многоканальный телефон, и тебя вызывают сразу по всем линиям.
– А нельзя игнорировать звонки?
– Если какая-нибудь ерунда – можно. А если что-то важное…
– Я на полигоне тебя звала, – высказала я ответную претензию. – По-твоему, это было неважно?
– Важно, наверное. Но ты звала. А они, – он обвел рукой комнату, словно весь мир, – молятся. Они в меня верят по-настоящему.
– А я?
– А ты нет. Ты знаешь, что я есть. Когда в меня верят, я чувствую.
Повисло неловкое молчание.
– Трудно быть богом? – спросила я, первой не выдержав тишины.
– Привык уже, – улыбнулся он. – Да и родня помогает.
– У тебя есть родня? – удивилась я. – Получается, ты не единственный бог на Трайсе?
Он поглядел на меня и скорбно вздохнул:
– Ты же сама обо мне написала: «Верховный». А раз я верховный, должны быть и другие, не такие… верховные.
В памяти Элси всплывали смутные подсказки вроде мифов о заселении мира. Согласно этим мифам, эльфы и люди – это ожившие отражения богов, однажды подлетевших к планете, чтобы поглядеть, а что это тут вертится. И да, богов было больше одного. Восемь, если точнее. Мэйтин-Вершитель, Кирим-Воин, Лиджайя-Возлюбленная… Больше имен я не вспомнила, только прозвища: Пряха, Сказочница, Мудрец, Шутник… и еще кто-то…
– Аштоны не религиозны, – объяснил мое невежество Мэйтин. – Лорд Арчибальд поклоняется прогрессу и вместо свечей в храме скупает акции железнодорожных компаний. Леди Оливия посещает службы лишь по большим праздникам – это одна из ее светских обязанностей. А их дочь… ты лучше меня знаешь.
– Это плохо? – спросила я, уловив в его словах укор.
– Мы живем, пока в нас верят. – Он отвернулся к окну, а когда вновь повернулся ко мне, на его лице не осталось и тени печали. – Давай все же с магией разберемся.
А что с ней разбираться? Память о силе есть. Сила есть. Но сила эта, как и память, не моя, и, если воспоминания Элси мне еще удается вытягивать в нужный момент, с магией так не получалось и вряд ли получится.
Мэйтин не счел это достаточным основанием для отстранения меня от должности спасительницы мира. Сказал, что вариантов все равно нет. Я автор. Значит, придумаю что-нибудь. Оспорить это утверждение я не успела: послышался скрип открывающейся в общий коридор двери, и в комнату постучали.
– Войдите, – прокричала я, нырнув под одеяло.
В комнату заглянула женщина лет тридцати пяти, в которой Элси узнала Летти, свою горничную.
– Мисс Элизабет, к вам посетитель, – доложила она. – Ожидает в комнате для гостей.
– Мне нездоровится.
– Это инспектор, – извиняющимся тоном объяснила Летти. – Сказал, если вы не спуститесь, сам поднимется. А это не совсем прилично.
Что за инспектор?
– Вильям Крейг, – ответил на мысленный вопрос Мэйтин. – Шеф внутренней полиции академии. Студенты пропадают – ты же не думала, что это не станут расследовать?
Одевалась я быстро и уже через пять минут предстала пред светлы очи инспектора. Вернее, попыталась предстать, но ввиду того, что очи его, действительно светлые, выцветшие до блекло-голубого, жутко косили, удалось это лишь наполовину, и, когда одно око глядело на меня, второе высматривало что-то за моим плечом. Я даже обернулась, не Мэйтин ли там, но бог если и решил присутствовать при разговоре, то незримо.
– Мисс Аштон? – полицейский со свойственной пожилым людям медлительностью привстал с кресла, но, не успев подняться в полный рост, счел церемонию приветствия оконченной и опустился обратно. – Простите, что побеспокоил. Мистер Вульф сказал, что вы прихворнули, но дело важное.
Голос у него был простуженный, тон – донельзя виноватый, словно неловко ему не только за неурочный визит, но и за всего себя. За видавшее виды коричневое пальто, в которое он кутался, хотя давно должен был отогреться в тепле. За редкие, будто присыпанные пеплом волосы, давно не стриженные и оттого завивающиеся на кончиках в забавные не по чину и не по возрасту колечки. За исчерченные морщинками щеки со следами порезов после бритья и руки с неровными обломанными ногтями, которые он прятал в рукава. За взгляд, что при всем желании не мог сфокусировать на моем лице. Но все это в совокупности вызывало к мистеру Крейгу такое снисходительное расположение, что, явись он ко мне среди ночи, я не возмущалась бы, а вежливо ответила на вопросы и попрощалась, пожелав всего наилучшего.
– Хотел о сегодняшней тренировке расспросить, мисс. Вы на полигоне ничего необычного не видели?
Помимо пауков из костей, злобных деревьев, крыс размером с волков и еще пары десятков монстров?
– Нет, господин инспектор. Если что-то и было, я этого не заметила или восприняла как элемент задания. У нас ведь была тренировка с иллюзиями. Не уточните, о чем речь?
– Да что у нас тут, – вздохнул полицейский. – Письмена кровавые, знаменья тревожные… Наверняка ведь знаете.
– Кто-то еще пропал? – встрепенулась я.
Инспектор задумчиво кивнул:
– Знаете. Все уж знают. Говорил я милорду Райхону, шила в мешке не утаишь. – Он достал из кармана мятый клетчатый платок и, отвернувшись, утер нос. – Не видели ничего, значит? И не слышали?
Я покачала головой.
– Жаль, очень жаль.
Он оперся рукою о подлокотник, чтобы встать, но вдруг передумал.
– А ваши товарищи одну странность отметили, – обронил рассеянно.
– Какую же?
– Вас. Сказали, вели вы себя необычно, – инспектор с сомнением растягивал слова, словно сам не понимал, что же такого необычного было в моем поведении. – Вроде бы отказались в команду Мартина Кинкина пойти, хоть он вас и звал.
– И что тут странного?
– И правда, – он снова вынул платок, помял в руках и убрал обратно в карман. – Но товарищи ваши удивились чему-то.
– Тому, что я пошла в одну команду с Шанной Раскес, – сказала я, поняв, что этот человек не уйдет, не получив ответа.
– У вас с ней не очень хорошие отношения? – поинтересовался он тем же рассеянным тоном.
– У нас нормальные отношения. Здоровое соперничество. Но в соревновании команд этому соперничеству не было места, и я решила, что ничего не потеряю, если сыграю на одной стороне с Шанной против Мартина и его прихлебал.
– Мистер Кинкин вам не нравится? – закинул новый крючок инспектор.
– Мне не нравятся методы, которыми он пробивается на место старосты, и я не хочу помогать ему в этом.
– Ясненько, – теперь полицейский на самом деле поднялся и поправил воротник пальто. – Не буду вас задерживать. Отдыхайте, мисс. Отдых при любом недуге – первое дело.
– Вы так и не сказали, что случилось.
– Не сказал? – удивился он. – Так то и случилось. Студент пропал. Мистер Кинкин. Сразу, как тренировку прервали, не кинулись, а уж когда мистер Вульф стал задания раздавать, обнаружилось.
– Может, Мартин просто ушел, никого не предупредив? Не рано ли бить тревогу?
– Так метки же, – развел руками инспектор. – Метки на каждого ставят на полигоне. Считают, кто пришел, кто ушел. Мистер Кинкин вот не уходил…
Попрощавшись с полицейским, я вернулась в комнату, но от мысли снова улечься в кровать отказалась. Мэйтин говорил, что я что-нибудь придумаю, и я придумала.
Сибил напророчила перемены, начало которым положит недоразумение. По-хорошему, мое присутствие здесь – уже недоразумение, и перемены начались в тот момент, когда я влезла в панталоны Элизабет. Но если требовалось другое предзнаменование, мнимая беременность подходила идеально. А милорд Райхон подсказал мне решение проблем с практикой по боевой магии.
Прости, Элси. Не думала, на что тебя обрекаю, отправляя учиться именно на этот факультет. Но если, несмотря на трудности, тебе там нравилось, тоже прости. Потому что я тебя переведу. Займемся чем-нибудь не таким опасным и изнуряющим. Нет, не зоомагией. Я вышла из того возраста, когда мечтают выучить язык животных. Графу сказала бы пару ласковых при встрече, но он у меня и человеческий неплохо понимает. А мы, Элси, пойдем на целительский. Медицина у меня в крови. Дед это часто повторял. Неделю со мной не разговаривал, когда я документы на экономический подала. Забыл, как сам говорил, что в наше время рядовому врачу себя прокормить нелегко. Я нерядовым вряд ли стала бы. И тут в светила рваться не буду, лишь бы от полигона держаться подальше.
– Неплохой план, – сказал вновь появившийся рядом бог. – А по исчезновениям что надумала?
– Пока ничего.
Наверное, стоит побывать на месте преступления? Или личные вещи жертвы осмотреть?
– На личные вещи взглянуть можно, – подмигнул Мэйтин. – Полиции пока не до этого. А Кинкин жил в том же общежитии, что и один из твоих друзей.
– Рысь?
– Ну не эльф же? – усмехнулся он и снова исчез.
Куратора я нашла на факультете. За неимением собственного кабинета мистер Вульф устроился в пустой аудитории, где проверял письменные задания, сверяясь со справочником. Глядя, как он, взяв очередную работу, с сомнением хмурит брови, листает книгу и расслабленно вздыхает, убедившись в своей правоте, трудно было сдержать улыбку.
– Мисс Аштон? – Саймон захлопнул справочник и сунул его под стол. – Вы ко мне?
– Да. Вот. – Приблизившись, я протянула ему заявление. – Милорд Райхон оставлял вам предписание на этот счет.
– Сразу – да, но после он его отозвал.
Не думала, что Оливер вспомнит обо мне после исчезновения Мартина. Какой у нас, однако, ответственный ректор!
– Но я ведь все равно могу просить о переводе? – спросила с надеждой.
– Да. Но почему вы хотите уйти… – Вульф заглянул в заявление и удивленно моргнул. – На целительский?
– Мне кажется, это более подходящая для меня специальность. И родители так считают. Они не одобряли мой первоначальный выбор, ведь боевая магия вряд ли пригодится мне в будущем.
– Моя мать тоже не обрадовалась, когда я поступил на боевой, – пожал плечами маг. – Тоже говорила, что я не найду приличной работы. Но я стал преподавателем. Достойная и уважаемая профессия.
– Мать, наверное, вами гордится.
– Пока не очень, – смутился молодой человек.
– Я преподавателем не стану, – вернулась я к тому, зачем пришла. – Вряд ли у меня получится учить других. А навыки целителя всегда пригодятся.
– Понимаю, – кивнул мистер Вульф. – Хоть мало кто решился бы на перевод на третьем курсе. Но некоторые вообще уходят из академии. Переводятся в Глисетский университет или в высшую школу Найтлопа. Уровень образования там ниже, зато спокойнее. Вы уже знаете о Мартине?
– Да.
– Вы не поэтому?.. – он поглядел на меня, на заявление и снова на меня.
– Не поэтому, – заверила я.
Саймон удовлетворенно кивнул, словно мой ответ совпал с тем, что он вычитал в справочнике, подписал заявление и пожелал мне удачи на новом месте.
– Подпишите у декана нашего факультета, а затем – у декана целителей. Вы же согласовали перевод?
– Конечно, – соврала я.
Решить вопрос я планировала в обход деканатов.
К четырем часам, когда бледное зимнее солнце уже опустилось к горизонту, я была в главном корпусе.
– Милорд Райхон занят, – с неприятной улыбочкой сообщил секретарь. – Можете записаться на прием. В будущую среду вас устроит?
– Нет. Будьте добры, сообщите милорду Райхону, что я хочу поговорить о происшествии на полигоне.
Игнорировать упоминание полигона он не посмел. Проскользнул в едва приоткрытую дверь ректорского кабинета и практически тут же вышел.
– Вас примут, – бросил так, словно согласие Оливера на разговор со мной оскорбило его до глубины души.
– Спасибо, – поблагодарила я, поборов соблазн сказать что-нибудь едкое или хотя бы одарить его уничижительным взглядом, хорошо удававшимся аристократке Элизабет.
Прошла в кабинет.
– Присаживайтесь, мисс Аштон, – пригласил сидевший за столом ректор. – Я верно понял, у вас есть информация о сегодняшнем происшествии?
– Да, – я опустила глаза, чтобы не смотреть ему в лицо. Отвлекало.
– Почему вы не поделились ею с инспектором?
– Не хотелось, чтобы кто-либо знал. Но и скрывать это не получится. – Я глубоко вдохнула, собираясь с духом, и выпалила: – Сегодня на полигоне пострадал не только Мартин Кинкин, но и я.
– Каким образом? – в голосе Оливера слышался скепсис: Элси давно исчерпала лимит его доверия.
– Во время тренировки что-то случилось. Что-то, из-за чего я… Я не могу использовать магию! – Эмоции Элизабет выплеснулись наружу, и последняя фраза прозвучала с неподдельным отчаянием.
– Что, простите? – не выказывая и толики обеспокоенности, переспросил ректор.
– Я не могу использовать магию, – всхлипнула я.
– И в чем это проявляется?
– Ни в чем. Ни в чем не проявляется! Плетения не плетутся, фигуры не складываются, потоков не вижу. Хорошо, на полигоне иллюзии были, а если бы настоящие зомби?
Взглянув мельком на мужчину, отметила, что он задумался. Теперь нужно не упустить инициативу и подтолкнуть его к принятию правильного решения.
– Я заявление написала, на целительский, – продолжила плаксиво. – К полигону и на сто ярдов не подойду! Лучше в больнице. Вы же сказали, что у меня способности… Но без магии даже там… Меня же не отчислят? Можно же это исправить? Вы ведь знаете как?
Это была самая рискованная часть плана, но у меня все равно не вышло бы долго скрывать отсутствие способностей. А если моя проблема заинтересует ректора, у нас появится повод для общения. Я ведь уже решила, что нужно завязывать с дурацкими выходками Элизабет, до этого дня бывшими единственной причиной их встреч с Оливером.
– Нельзя, чтобы все узнали, – лепетала я, кусая губы. – Это такой позор… Больше чем позор! Я была лучшей студенткой курса. Я… Я же все равно маг!
– Да, – кивнул ректор. – Вы маг. Я не замечаю никаких изменений.
Подняв руку над столом, он смотрел на меня, словно ждал чего-то, но дождался лишь того, что я вынула из кармана кружевной платочек и промокнула веки.
– Неужели? – пробормотал с сомнением.
– Вы же не скажете никому? – гнула я свое. – Это так ужасно.
Как я ошибалась!
Ужасное было впереди. Меня будто окатили ледяной водой и тут же сунули в морозильник. Тело сковало холодом, в глазах помутнело, словно их покрыла, а может, и правда покрыла, изморозь. От страха и боли хотелось орать, но закоченевший язык и губы не шевелились, лишь облачко пара вырвалось изо рта…
– Элизабет! – в другой ситуации волнение в голосе Оливера меня порадовало бы. – Вы… Почему вы не закрылись?!
Потому что не могу, идиот недоверчивый!
Включилась «разморозка», и новая боль заставила тихонько, сколько позволяли не оттаявшие еще связки, заскулить.
Затем – портал. Комната, утопающая в тумане. Чья-то неясная тень…
– Оливер! – возмутилась тень женским голосом. – Я говорила, как меня нервирует… О боги, кто это?
– В данный момент, леди Пенелопа, это ваша пациентка. А в будущем, думаю, ваша студентка.
Леди Пенелопа. Удивительно, но мозги мне не совсем отморозило. Настоящая леди, работающая в больнице.
Значит, меня переведут на целительский?
Я довольно вздохнула и позволила себе потерять сознание, обмякнув в сильных руках Оливера. Романтическая сцена. Занавес.