Когда они вдвоём подошли к Петропавловской церкви, Пётр рассказал короткую новеллку о святителе Петра, проклявшем и погубившем летуна Симона Мага.
– Я – тоже Пётр. Но моя задача показать тебе приме, вдохновить тебя на воспарение и дать тебе зримые азы левитации. Если мне удастся взлететь выше этой колокольни, я натру твои груди амброзией – помнишь ведьму Маргариту? – чтобы ты воспарила, но не высоко, метра на два-три ввысь…
– Амброзией?.. Маргарита натёрла всё тело мазью, которую ей дал Азазелло…
– Но Марго летала высоко и далеко… А тебе надо всего-то взлететь на два-три метра… Между прочим, мировой рекорд болгарки Стефки Костадиновой два ноль девять… Выше двух метров десяти сантиметров никто из женщин не взлетал… А тебе придётся побить рекорд кубинца Хавьера Сотомайора два метра 45 сантиметров… Это не хухры-мухры…
– У тебя есть амброзия?..
– Это неважно, есть или нет, тебе придётся поверить в это, в мою мистическую амброзию – в фантом… Я натру тебе амброзией только груди, точнее, соски… Мне придётся их целовать и возбудить тебя… Так Гомер впервые описал в приснопамятной «Илиаде» натирание грудей и сосков богини Геры, чтобы та вознеслась на крутейшую из крутых гору Ида. Шутка.
– И она воспарила?..
– Ещё как вознеслась, прославив и себя, и Зевса… Одна тонкость, Гомер описал, как Гера сама намазала свои чувствительные соски амброзией, чтобы обрести дар левитации… Это шутка и не шутка – выбирай сама, что?..
– Я поняла твой намёк… Мне бы не хотелось самой ласкать свои соски и смазывать их для возбуждения… Тем более, мои соски очень чувствительные, невероятно нежные. Я сильно возбуждаюсь, когда кручу их безо всякой амброзии. Я не хочу говорить о бывшем женихе, когда он целовал и ласкал соски… – она замялась и выпалила свой вопрос. – А твоя подруга, невеста Лида кончала, когда ты ей крутил соски, целовал их?..
– Само собой, кончала и кричала…
– Вот, видишь, и я кончаю, когда я кручу себе соски, ласкаю их, когда мне их целуют… Слава Богу, я не лесбиянка, нормальная женщина с дико чувствительными сосками… Теку… Видишь, я врать и лицемерить не могу… Говорю, как есть, потому что хочу научиться летать, как ты…
– Нормальная, текущая и кончающая женщина, – глубокомысленно заключил Пётр, – ты просто должна верить мне человеку с чистыми побуждениями, далёкому и от дьявольщины, и от церкви, к сожалению, или радости, не знаю… Говорю честно, отцы церкви, наверняка, были бы против такого эксперимента, обвинили бы и тебя и меня в сговоре с тёмными инфернальными силами… Но это не так… Это делается во имя…
– Любви?.. – робко спросила Катя.
– Вот видишь, как всё хрупко… Скажешь с пафосом: «Да, во имя любви делается мой мысленный эксперимент» и всё погубишь… Это надо подразумевать как-то естественно и бесстрашно, на кураже – но без лишней бравады… Потом я тебе расскажу о Хьюме, короле левитации… Я набрал о нём за много лет учёбы в универе тьму разнородной информации, сразу же после моего рекордного прыжка за девять метров…
– Я тоже читала где-то, что Хьюма никто не уличил в мошенничестве, всех летунов-медиумов разоблачили, а Хьюма нет…
– С тобой приятно начинать великое дело, ты любопытна…
– Пожалуй, ты прав, я очень любознательна… любопытна?.. не без этого… Скажу главное, я бы любому другому отказала в эксперименте, где надо натирать соски амброзией… Это похоже на издевательство…
– Хьюм интересен для меня тем, что он был почти бескорыстен. – Пётр перебил её в самом главном месте. – Конечно, это издевательство, когда ты обкончаешься от поцелуев сосков, а сама не полетишь… А я хочу, чтобы ты летела… А опыт просветления-левитации Хьюма мной изучен досконально. Может, из-за этого у меня на работе чуть не похитили мой компьютер…
– Кто похититель?
– Похотливый Мэлс, мой начальник, директор фирмы.
– Я его знаю… Вроде культурный, обходительный… В моей конторе он слывёт за интеллектуала… Я, по случаю, по иронии судьбы, знаю его жену и любовницу-молодку… Все довольны, и жена и любовница, что знают всё про Мэлса, и Мэлс знает, что жена знает про любовницу…
– Вот он элемент корысти, Мэлс отстёгивает большие деньги всем сторонам конфликта интересов… Но это детали, главное в том, что и Хьюм, и я бескорыстны в своих мысленных экспериментах с левитацией, просветлением… Но мы с тобой заговорились, секреты левитации и других проявлений психической энергии подождут… Психические феномены мысленного обмена мыслящими существами, телекинеза и телепортации вынесем за скобки… Ты готова к взлёту – без страха и сомнения?..
– Да готова… Твой посыл бескорыстия в экспериментах мне близок…
– Тогда расширим мой посыл до: любознательности, бескорыстия и любви, куда же без неё…
Он крепко обнял её и нежно поцеловал в губы, наполняясь невероятно психической и сексуальной энергией. Пошутил:
– Матёрые мужики говорят в подобных случаях: от таких поцелуев яйца трещат… – Хотел добавить: «И сперма в мозг затекает и на нейронные сети капают», но сдержался, грубо и брутально. – Ладно, банальности в сторону… Надо просто подняться выше колокольни этой церкви Петра и Павла… Всего-то… Пётр не возражает… Это я о себе… А святитель Пётр?..
– Он тоже не возражает… Я люблю тебя, мой спаситель Пётр…
И он взмыл в воздух, повергая в прах законы земного тяготения, давая урок ясновидения и левитации, прежде всего самому себе, а потом своей возлюбленной. У него не было никакой крамольной мысли посрамить святителя Петра, не было желанием чародейством пересилить святость святых Петра и Франциска. Как не было никакого договора с инфернальными силами, душа вольная и чистая дьяволу не закладывалась ни частью, ни целиком… Он воспарил значительно выше колокольни… Но сам же ограничил своё продвижение ввысь, к звёздам… Опять же не боязнь неожиданного, не душевный внутренний страх положил ограничение высоты вознесения… Он же хотел выполнить и вторую часть просветления – научившись высоко летать, научить летать чуть пониже и свою возлюбленную…
Он опустился также легко и естественно, как и взлетел. Катя стояла бледная, как вкопанная, возможно, тоже превратившись в соляной столб. Глядела ввысь ничего не видящими глазами, обмерев, в лёгкой прострации… А может, в тяжёлой прострации, из которой её надо выводить?..
– С тобой всё нормально, Кать, – спросил он, сжимая её руки, – ты видела это?
Она тихо выдохнула:
– Да, видела… это феноменально… натирай амброзией мне соски, пока я буду приходить в нормальное состояние… Это же невероятно… И я это всё видела своими глазами… Я даже коснулась твоих кроссовок, когда ты взлетал и приземлялся…
– А я даже этого не заметил, – сказал он глухим голосом, занимаясь второй частью мысленного эксперимента. – Закрой глаза и сконцентрируйся на своих чувствах… Распахнись и ничего не бойся… Всего-то, тебе надо стать мини-Герой, взлетев на три-четыре, максимум пять-семь метров, как тебе будет угодно, под кураж… Предел задай себе сама, но не больше семи метров, так даже шестовики с гибкими шестами ещё не прыгают…
Он задрал ей свитер, расстегнул лифчик и просто крутил ей пальцами соски без всякой амброзии, а потом стал поочерёдно целовать и сосать ей крепкие девичьи груди, соски, засунув свою ладонь ей в трусики… Она бурно текла… и потом содрогнулась всем телом, как будто её прошила разрядом внутренняя молния…
– Ещё… Ещё… Ещё хочу… Я видела звёзды, не открывая глаз…
Но он был неумолим и холоден в своём посыле:
– Кончить – это был побочный эффект, хоть и немаловажный… Открой глаза и смотри на звёзды наяву…
– Вижу…
– Взлетай, воспари потихоньку…
Он опустил свитер вниз с обнаженной груди с твёрдыми распухшими сосками и выпустил её из крепких объятий. Она выпорхнула из объятий, как птаха из гнезда и плавно полетела ввысь.
Он испугался за неё: вдруг она, подчинившись какому-то проклятью тьмы или жутким силам гравитации, рухнет вниз оземь. Хоть молись за неё, хоть самому приказывай ей мысленно: «Хватит! Спускайся! Только плавно, без суеты и спешки!»
Она спускалась… Для чистоты эксперимента он дотронулся до её кроссовок во время её плавного спуска… Не утерпел дотронулся до её зачаточных малоразмерных трусиков, меньше плавок… Там было всё мокро насквозь и пахло амброзией… Это он остро почувствовал тогда, когда она раскинула ноги, приземляясь к нему прямо на шею, закрыв юбкой обзор перед глазами…
Чтобы не напороться в темноте на препятствия, он задрал ей юбку себе на затылок и понёс ей на закорках… Они молчали и думали – каждый о своём… Пётр знал, что феномен левитации надо пережить по-своему, без потрясения сознания, как бы с катушек не слететь… Но он был уверен в одном: инициатива у него в руках, её не надо отдавать…
Он тихо спросил:
– Успела навести в квартире корабельную чистоту и корабельный порядок?..
– Конечно, иначе я не пришла бы к тебе в музей…
– Тогда идём к тебе, Катюша…
– Конечно, ко мне… Бабушка уже спит… Десятый сон видит… И утром меня не будит… Так что вся ночь в нашем распоряжении… Только мне слезть надо, а то увидят и обхохочутся… И ещё, я вся мокрая внизу, мне неудобно перед тобой.
– Тогда слезай, любимая…
– Это было нечто… Такое не забывается, Пётр… Теперь я знаю, что такое левитация и ясновидение…
– Даже так?.. Что же ты увидела так ясно?
– В несколько слов и предложений не передашь… Вот здесь и сейчас, наверху я поняла, что означают слова поэта: «Мысль изреченная, Катюша?»
– Невероятно счастлива, как будто заново родилась, возродилась из пепла, как птица Феникс…
– Милая, ты выпорхнула из моих объятий, как птаха…
– А теперь я хочу снова в твои объятья, любимый, научивший меня летать и не бояться разбиться насмерть, как от проклятья святого Петра, разжавшего свои объятья поддержки в полёте…
– Я другой Пётр… На святителя не похож ничуть… Лишь бескорыстие, любознательность и любовь властвуют над моими помыслами мыслящего творца… И я тоже хочу заключить тебя в объятья… Чтобы ты многажды взлетала, воспаряла в моих объятьях и не падала на острые камни…
– Ты летучий, бесстрашный и бескорыстный Пётр-летун, и я летучая, влюблённая в тебя птаха… зачем нам падать на камни?