Глава 4 Фрея
Квартира Таннера и Белль Харрисов похожа на дом королевской семьи. Не поймите меня неправильно, я знаю, что Слоан и Элли – обычные люди, я знакома с их семьей. Но это не отменяет того, что история Харрисов похожа на невероятный сюжет фильма.
В этой семье все четыре невероятно привлекательных брата – профессиональные футболисты, играющие за британскую команду, а их сестра – одна из самых потрясающих женщин, что я встречала. Мать умерла, когда они были совсем маленькими, так что всех пятерых вырастил отец. Семья Харрисов полна талантов – пару лет назад братья даже выиграли мировой Кубок для своей страны.
Все они женаты и регулярно появляются в газетах. То, как они позируют со своими очаровательными детьми на плечах и улыбаются своим красивым женам, напоминает чертовы фильмы «Холлмарк»[6]. Это безумие! Следить за Харрисами интереснее, чем за королевской семьей, и для этого совсем не обязательно увлекаться футболом. Даже их кузина Элли, которая в прошлом году переехала из Америки, нашла себе мужа-футболиста. Вот же везунчики!
Каким-то чудом маленькая Фрея-Длинные пальцы попала в этот мир звездных пар. Не удивительно, что мы с Маком подружились. Мы здесь единственные одиночки.
– Куки, я уже говорил, что ты потрясающе выглядишь? – Мак отходит, пропуская меня вперед по лестнице у входа в здание.
– Пожалуйста, не используй это прозвище на людях, – ворчу я. С каждой ступенькой шум вечеринки становится громче. – Сомневаюсь, что кто-то из этой компании пробовал печенье хотя бы раз в своей идеальной успешной жизни.
Мак смеется в ответ.
– Ты и сама сегодня очень привлекательна. Я привык видеть тебя в платьях, но это особенно хорошо на тебе сидит.
– Спасибо, – уныло благодарю я и поправляю вырез платья в виде сердца. По неизвестной мне причине я спрятала там номер Хавьера. Если я положу его куда-то, то обязательно потеряю, так что последние сутки я, как чокнутая, не выпускала клочок бумаги из рук.
Мак догоняет меня на последней ступеньке и откидывает рыжие волосы со лба, чтобы рассмотреть кнопки вызова на домофоне. Он и сам неплохо смотрится в потертых джинсах и зеленой футболке. У мужчин так легко получается хорошо выглядеть, не прилагая особых усилий! Мне же приходится переживать, не полнят ли эти туфли мои лодыжки и не слишком ли у меня глубокое декольте.
Он находит нужную квартиру, нажимает кнопку и, очаровательно улыбаясь, окидывает меня взглядом.
– Твои ушки еще не горят?
Мак протягивает руку, и прикосновение его теплых пальцев к моим горячим ушам посылает волну мурашек по всему телу. Она захлестывает меня настолько, что я начинаю шататься на своих черных каблуках с ремешками. Я отталкиваю его руку.
– Не делай так!
Он откидывает голову назад и начинает смеяться.
– У тебя очень мило горят уши, когда ты нервничаешь.
– Это определенно не из-за тебя.
– Поверь мне, я в курсе. – Я замечаю его напряженную челюсть. – Я мог бы сказать, что сегодня ты прелестна и я думаю о том, как бы мне понравилось тебя жестко трахать, но твоим ушам было бы все равно.
Я закатываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы не огрызнуться в ответ. Мак, желающий меня трахнуть? Звучит хуже, чем немецкий дог, положивший глаз на толстую ши-тцу. Такого просто не бывает.
Сегодня я объективно хорошо выгляжу, так что он просто констатирует факт. Лесли была права – это платье создано для меня. После легкой подгонки по фигуре оно идеально обтягивает тело во всех нужных местах.
Раньше я не знала, как правильно одеваться с моим телосложением. Почти ни у кого из моих школьных подруг не было таких широких бедер и большой груди. Моя мама тоже всегда была полной. В ее время моды плюс-сайз еще не существовало, так что она с детства учила меня шитью. Благодаря ей я научилась переделывать одежду, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства. Мне всегда очень шли пышные юбки, треугольные силуэты и декольте в форме сердца. Поступив в манчестерскую школу дизайна, я очень увлеклась стилем пятидесятых. Со временем я смогла перестать переживать, что не вписываюсь в идеал семейства Кардашьян, и полюбить свою фигуру-песочные часы и грудь пятого размера.
Несмотря на большой размер, мне нравится трансформировать одежду под самые разные телосложения. Подгонка вещей приносит мне удовольствие, потому что это помогает людям чувствовать себя комфортно в своем теле. Иногда кажется, что мир состоит из сплошных ограничений, но всего лишь пара небольших изменений может значительно улучшить жизнь.
И утягивающее белье, конечно.
Благослови Господь человека, который его придумал.
От звука открывающейся двери мои уши снова теплеют.
– Я сейчас трех котят рожу.
Мак взрывается смехом.
– Что это вообще, черт возьми, должно значить?
Я смотрю на своего друга с осуждением.
– Это значит, что я до горящих ушей нервничаю из-за такой обстановки. Моя зона комфорта – это пушистая пижама, швейная машинка, любимый кот и Нетфликс. Мой беспокойный желудок – твоя вина, поэтому считаю нужным уточнить, что я на тебя злюсь.
Мак качает головой и ведет меня вверх по лестнице.
– Это наша четвертая ссора за неделю. Еще немного, и я побью рекорд.
Дверь в двухкомнатную квартиру Таннера и Белль открывается, внутри виднеется толпа привлекательных лондонцев. Мы заходим, и пока охранник проверяет мою сумку, я мысленно отмечаю, что вечеринка уже в полном разгаре. Таннер стоит на журнальном столике в гостиной, подняв кулак в воздух, братья Харрис и несколько мужчин подбадривают его, крича: «Пей, пей, пей!» Эта сцена больше похожа на вечеринку в американском колледже, чем на веселую компанию взрослых парочек.
На кухне я замечаю дам, сгрудившихся вокруг гигантской мясной нарезки, и вздыхаю с облегчением, увидев, что они ведут себя относительно нормально. Сначала мой взгляд падает на болтающих друг с другом Белль и Инди. Эти двое – потрясающие хирурги и по совместительству лучшие подруги, замужем за близнецами Таннером и Кэмденом Харрисами. Рядом с ними, в компании своего мужа Хейдена, сногсшибательная блондинка Ви разговаривает со Слоан. Ви – старшая сестра и матриарх семьи Харрисов. Моя близкая подруга Элли, заметив, как мы с Маком неловко стоим в прихожей, сразу же бежит навстречу.
– Боже мой, как же ты горяча! – восклицает она, протискиваясь мимо Лесли. – Это дизайн Лесли?
– Ты чертовски права, – откликается девушка с приглушенным американским акцентом. Они с Элли долго жили в Штатах, поэтому их речь звучит по-особому. Лесли оглядывает меня с головы до ног. – Господь всемогущий, ты выглядишь еще горячее, чем вчера в бутике на примерке. Я же говорила, что это платье было создано для тебя. Слоан, скажи же?
Слоан улыбается и машет нам рукой с кухни.
– Все так!
Я краснею от комплиментов подруг, а потом вспоминаю, что Мак все еще стоит рядом со мной. Чувствую себя странно от того, что он слушает их похвалу.
– Лесли, ты дизайнер, так что ты скорее работу свою хвалишь, чем меня, – отшучиваюсь я.
– А как же, – ухмыляется она и отпивает из стакана.
Элли оценивающе качает головой.
– Давно пора было тебя нарядить, Фрея.
Мак все еще возвышается за моей спиной, словно сторожевой пес. Я отмахиваюсь от него, давая знать, что дальше справлюсь сама.
– Мак, все супер, иди играй со своими друзьями.
Он подмигивает и отправляется к парням в гостиную. Лесли приобнимает меня за талию.
– Мне надо стать твоим личным дизайнером.
– Как будто у тебя есть время на это, – ворчливо возражаю я. Лесли и Слоан так завалены индивидуальными заказами, что нам даже пришлось отказать нескольким клиентам. – Кто сегодня сидит с Мариссой? – спрашиваю я, имея в виду ее четырехлетнюю дочь.
– Она гостит в Эссексе у родителей Тео все выходные. Мы с Тео очень давно не отдыхали, так что это отличный повод напиться. Дочка Ви и Хейдена тоже там, так что уверена, девочки не дают старикам заскучать, – смеется Лесли.
Тео и Хейден братья, их дочери приходятся друг другу двоюродными сестрами. Эта компания – буквально одна большая семья.
Внезапно Лесли всплескивает руками.
– Боже милостивый, ты все еще без напитка! Это неправильно, нечестно, абсолютно недопустимо[7]. – Она возвращается на кухню, и Элли понимающе мне улыбается.
– Она цитирует корнуоллке «Полдарка». Если ты еще не поняла, Лесли очень пьяна.
Я радостно выдыхаю, когда Слоан подходит ко мне, чтобы обняться.
– Фрея, ты выглядишь потрясающе, как всегда.
– Спасибо! Мак ворчал, что я слишком долго собираюсь, пока я выбирала сумку и туфли. Боюсь, у меня слишком много вариантов, и все хороши. Что сказать, аксессуары никогда не бывают лишними.
Слоан оценивающе касается моих кудрей.
– Вы с Маком идеальная пара.
– Вот и я о том же! – хитро улыбаясь, поддакивает Элли.
– Ой, не начинай, – раздраженно отвечаю я, – мы просто друзья.
Слоан шутливо закрывает губы на замок. Я знаю, что она не закончила, но не будет продолжать этот разговор. Она очень хороший человек, с ней всегда можно быть собой. Слоан стала первой подругой, которая меня по-настоящему поняла и приняла. Мне понравилось быть частью ее с дочерью семьи в Манчестере.
Лесли возвращается с четырьмя красно-оранжевыми коктейлями на подносе. Один из них она протягивает мне, и я с сомнением смотрю на стакан в своей руке.
– С сожалением сообщаю, что не дружу с крепким алкоголем. Это текила санрайз, фирменный напиток всех жен Харрисов. Честное слово, ни капли спирта не почувствуешь.
Мы чокаемся, и я отпиваю коктейль. По вкусу похоже на апельсиновый сок с вишневым сиропом. Мои глаза расширяются.
– Ох, это очень опасный напиток.
Правила игры «Я никогда не» просты: вы сидите в кругу и по очереди говорите о том, чего никогда не делали. Если у кого-то был такой опыт, они пьют. Немного странное занятие для взрослой компании, но все становится понятно, если вспомнить, что хозяин вечеринки – в душе он совсем ребенок.
Часа три назад в квартиру Таннера и Белль заглянул не кто иной, как юрист «Бетнал Грин ФС» – мужчина по имени Сантино. С тех пор он не отходит от меня, поэтому мне придется собрать все свои силы, чтобы не забыть, как разговаривать. Может, если я сосредоточусь на игре, то смогу отвлечься от опасной близости с ним и не обращать внимания на то, как наши ноги постоянно соприкасаются и как он пялится на мое декольте.
Но есть одна маленькая проблема.
«Я никогда не» почти целиком состоит из вопросов о Том Самом. Учитывая, что у меня такого опыта никогда не было, я с сожалением осознаю, что влипла.
Есть целый ряд причин, по которым я все еще девственница в двадцать девять. Моя бабушка Дот называла мою девственность «девичьей меткой» и очень любила рассказывать мне псевдонаучные истории о лоскутах кожи и жгучей боли, когда я была подростком. Они меня настолько напугали, что всякое желание раздвигать ноги пропало.
Став старше, я поняла, что бабушка немного преувеличивала, но мой опыт с мужчинами был просто отвратителен. Дальше всего мы зашли с парнем из дизайнерской школы, который дождался, пока мы разденемся в его комнате в общежитии, чтобы признаться, что он гей. Это было так ужасно, что мне до сих пор неприятно вспоминать свою нелепую реакцию.
Лежа перед ним голая, я не придумала ничего лучше, чем сказать: «Рада за тебя». Когда-нибудь стоит поговорить об этом с психотерапевтом, но прямо сейчас меня волнует другое. А именно: количество алкоголя на этой вечеринке.
Бармен слишком хорошо следил за тем, чтобы стакан с фруктовым напитком всегда был полон. Спасибо моим пухлым предкам, не умеющим пить, которые сделали это моей проблемой.
Почему я не ограничилась вином? Мы с ним лучшие друзья, я знаю, чего от него ожидать. Благодаря моей несправедливой наследственности эта комната, полная привлекательных людей, включая одного вкусно пахнущего итальянца, получит Фрею с горящими ушами без тормозов.
На этом этапе мои уши практически расплавились. И вообще, почему я зову секс Тем Самым? Даже думать об этом слове неловко. Я кидаю недовольный взгляд на виновников, заваривших эту кашу. Во-первых, Мак привел меня сюда. Он сидит напротив и смеется, будто сейчас обычная пятница, пока я боюсь проговориться Сантино о том, как я лизнула серную кислоту с газонокосилки, приняв ее за сахарную вату из-за синего цвета.
Врачи «скорой помощи» объяснили, что я ошибалась.
Во-вторых, злодейки Элли, Слоан, Лесли, Белль и Инди тоже виноваты. Они весь вечер мешали восхитительную текилу санрайз. И вообще, у этого напитка очень хитрое название, потому что текилы там совсем не чувствуется. Каждый глоток на вкус как освежающий апельсиновый сок, из-за чего кажется, что он даже полезен. Пять стаканов спустя я значительно превысила свою дневную норму витамина С.
Время плана Б.
Я буду жульничать всю игру. В конце концов, в десятом классе я играла злую волшебницу Бастинду. Член жюри отметил, что злодеек злее меня он еще не видел. Опустим то, что жюри была моя мама, но она просто так похвалой не разбрасывается. Конечно же я вставила ее слова в выпускной альбом.
Сегодня эта компания увидит театральное представление. Фрея Кук выступает в качестве хэдлайнера с номером «попытка скрыть свою девственность в окружении привлекательных парочек с сексуальным опытом».
Погнали.
– Я никогда не… целовался с девушкой, – Сантино рядом со мной отпивает из стакана и оглядывает компанию в гостиной. Несколько девушек закатывают глаза и хихикают, делая глоток. Они все пьют, даже Белль, Инди и Лесли! Что же делать? Я ухмыляюсь и повторяю за ними, поддерживая образ женщины, любящей эксперименты.
– Я никогда не была в позе обратной наездницы! – гордо поднимает стакан Белль. Я с непониманием смотрю на ликующую толпу. Обратная наездница? Это какая-то ролевая игра, что ли? Может, девушка одевается ковбоем, а парень пастушкой? Смена гендерных ролей? Очень прогрессивно! Я делаю большой глоток, потому что я играла в ковбоев с соседским мальчиком. Как-то раз он меня связал и шлепал, и его мама, застукав нас, выгнала меня.
Во рту становится сухо, и я быстро делаю еще глоток. Сантино дает мне пять. Супер, когда ты пьешь, ты получаешь пятюню. Как же я хороша в этой игре!
– Я никогда не занимался сексом в машине, – говорит младший Харрис, Букер. Его старший брат Гарет поднимает стакан за Слоан и пьет вместе с Кэмденом, Инди, Ви и Хейденом. У этих ребят, видимо, фетиш на машины. Черт побери, время снова пить! Я присоединяюсь к ним.
– Я никогда не прокалывала ничего ниже шеи, – застенчиво поправляет светлую стрижку пикси Поппи, жена Букера, и отпивает свой напиток. Я пью тоже, размышляя, что же могла себе проколоть милашка Поппи.
Элли с интересом следит за мной, наверное, потому, что она одна из немногих, кто знает о моей девственности. Ну, технически знает. Я не признавалась напрямую, но в прошлом году я пошутила про двадцатипятилетнее проклятье целомудрия, так что, думаю, она все поняла. По крайней мере, она достаточно вежлива, чтобы не поднимать эту тему.
Краем глаза я замечаю, что Мак почему-то расстроен. Черт, он что, осуждает меня за мою ложную распущенность? Еще чего!
Словно видя недовольство Мака, Элли поджимает губы, и я вливаю в себя еще одну порцию алкоголя. Мак склоняет голову и пытается что-то сказать одними губами, но меня отвлекает шепот Сантино рядом с ухом.
– Ты испачкала машину?
У меня вырывается непривлекательный смешок, который выходит из-под контроля и превращается в полноценную истерику. Сантино, кажется, это нравится, потому что я вижу, как он смеется со мной. Ну, я хотя бы не могу разговаривать, когда смеюсь. Пьяной Фрее нельзя открывать рот. Это кончится очень-очень плохо.
Мак все еще сверлит меня взглядом. Нахмурившись, я переключаюсь на свой коктейль. Если я пересекусь с ним взглядом, Мак меня раскусит.
– Я никогда не занималась сексом в общественном туалете.
Черт возьми, звучит весело! Я пью.
– Я никогда не давал в рот за рулем.
Без понятия, что это значит. В рот? За рулем? Этим занимаются в машине? Причем тут вообще рот?
Внезапно Сантино кладет руку на спинку моего стула, и меня обволакивает запах его дешевого одеколона.
– У меня никогда не было тройничка, – говорит кто-то.
Эту фразу я хорошенько обдумываю. Очевидно, что я пью уже не за то, что делала, а за то, что хотела бы попробовать. С такой точки зрения мои ответы выглядят честнее. Может, мне бы и понравился тройничок! Я хотя бы понимаю, что это. Я делаю глоток.
– У меня никогда не было анала.
К черту! Это я знаю. Еще глоток.
– Я никогда не пробовал позу 69.
Ура, снова пить!
– Я никогда не спала со своим начальником.
Пью.
– Я никогда не дрочил в общественном месте.
Пью, пью, пью.
Я потеряла счет количеству стаканов. Кто-то продолжает подсовывать мне добавку, и очередная порция коктейля надежно зажата в моей руке. Внезапно кусок льда падает мне прямо в декольте. Я пытаюсь его поймать, но слишком поздно: он навеки потерян.
Сантино осматривает мою грудь, оценивая ущерб. Лед в меня бросил Мак, который почему-то выглядит сейчас очень злым. Что ему не нравится? Он показывает на меня, затем на дверь. Предлагает уйти? Прямо сейчас?
Откуда-то издалека я слышу еще один голос:
– Я никогда не делал Грязного Санчеса[8].
Все присутствующие издают стон, переходящий в вой. Не знаю почему, но я поднимаю вверх кулак и снова пью. Раздается еще больше аплодисментов, и Сантино придвигается настолько близко, что уже почти сидит у меня на коленях.
Кто бы мог подумать, что обширный сексуальный опыт принесет мне столько популярности? Жаль, что раньше я не занималась сексом. И аналом, и Грязным Санчесом, что бы это ни значило. На полпути ко рту большая, сильная ладонь забирает из моей руки стакан и крепко хватает меня за запястье. Я поднимаю голову и вижу огромного Мака, хмуро смотрящего на меня сверху вниз. Никогда не видела его по-настоящему расстроенным. Мак рывком поднимает меня со стула и выплевывает:
– Мы уходим.
– Но мне весело! – пытаюсь отшутиться я.
– Кук, это не обсуждается.
«По крайней мере, он не назвал меня Куки», – думаю я. Сантино встает рядом и не успевает открыть рот, как Мак устремляет на него свой суровый взгляд. Клянусь, пока он возвышается над бедным парнем, его грудь раздувается, как воздушный шар. Итальянец молча садится на место, и Мак с крепкой хваткой на моем запястье тащит меня за собой. Все присутствующие смотрят на нас с недоумением, и, честно говоря, я разделяю их чувства. Никогда не видела Мака настолько расстроенным. Что случилось? Что я пропустила?
До его серого «Лексуса» мы идем в тишине. Он заталкивает меня на заднее сиденье и сердито топает к водительскому месту. Когда он забирается в машину и давит на газ, я громко икаю. Прежде чем мне удается что-то сказать, икота снова поднимается к горлу, но в этот раз вместе с кислотой.
Я зажимаю рот рукой и высовываюсь в окно.
– Притормози, меня сейчас вырвет!
Мак ворчит и сворачивает на первом же повороте. Не дожидаясь, пока он остановится, я распахиваю дверцу машины и выблевываю все содержимое желудка на асфальт.
Боже мой, почему это так жутко выглядит?
– Меня тошнит кровью! – взываю я к небу.
– Нет, не кровью, – ровно отвечает Мак.
– Я умру! – всхлипываю я, чувствуя, как из носа текут сопли.
– Да не умрешь ты, – тяжело вздыхает Мак.
После небольшой паузы он протягивает руку и сочувствующе хлопает меня по спине.
– Куки, ты пила вишневый гренадин, он красный.
– Ох, – глупо отвечаю я и сажусь, утирая слезы, – я и не подумала об этом.
– Ты вообще мало о чем сегодня думала, – выдавливает сквозь зубы Мак. Кнопки приборной панели освещают его хмурое лицо.
– Что ты хочешь этим сказать? – рычу я и захлопываю дверцу. – Почему ты так злишься на меня?
Мака потряхивает от раздражения.
– Какого черта ты там творила, Кук?
– Веселилась, – ухмыляюсь я.
– Напиться в стельку и врать в этой глупой игре, что делала все эти вещи, не совсем значит «веселиться».
– Откуда ты знаешь, что я этим не занималась?
– Кук, я с тобой почти каждую ночь тусуюсь. Думаю, я бы заметил, если бы ты дрочила в общественных местах и раздавала минеты в машинах.
Я содрогаюсь от последнего, смутно вспоминая, что пила за это. Игнорируя свою реакцию, я расправляю плечи, словно пытаясь саму себя в чем-то убедить.
– Ты не все знаешь обо мне, Мак. Вообще-то до нашей встречи у меня была своя жизнь.
Как он смеет считать, что знает меня как облупленную? Мы никогда не обсуждали наши отношения! Весь прошлый год эта тема почему-то была запретной. Мак вообще не рассказывает о своей сексуальной жизни, но он наверняка с кем-нибудь спит во время своих футбольных поездок. Поэтому меня до глубины души оскорбляет его уверенность в том, что я не делала ничего из упомянутых на вечеринке вещей.
– Несколько часов в день ты меня не видишь, тугая ты башка. Откуда ты знаешь, что я в это время не сижу на Тиндере, свайпая вправо и соглашаясь на свидания? – огрызаюсь я, мысленно ужасаясь при мысли об этих дурацких приложениях для знакомств и моем плачевном опыте с ними.
– И что, правда сидишь на Тиндере? – Мак сверлит меня странным взглядом. У меня перед глазами все двоится, и я не могу понять, что означает выражение его лица.
– Не твое дело! – Я указываю на дорогу. – Просто отвези меня домой. Не хочу больше быть рядом с тобой.
Мак пронзает меня обиженным взглядом и заводит машину. Доехав до моей квартиры, он помогает мне добраться до двери. Сил возразить уже нет, тем более что тошнота снова подбирается к моему горлу.
Не найдя ключи в своей сумке, я чувствую странное желание плакать. Словно читая мои мысли, Мак мягко отодвигает меня в сторону и открывает дверь. Несколько месяцев назад я дала ему запасные ключи, чтобы он присмотрел за Геркулесом.
«Присмотреть», конечно, сильное слово: Геркулес и на километр к нему не подходит. Но Мак проследил за тем, чтобы у кота всегда была еда, вода и чистый лоток, так что, наверное, мне не стоит сейчас так ему грубить.
Мак вместе со мной едет на пятый этаж. Как только он открывает дверь квартиры, я вижу рыжий хвост Геркулеса, убегающего в мою спальню.
– Даже Геркулес на тебя обижен. – Я снимаю туфли, они громко падают на пол.
– Он меня ненавидит, – холодно отвечает Мак. – Я уже успел забыть, какой у него окрас.
– Он просто стесняется, – отвечаю я и иду на кухню за бутылкой воды из холодильника. – Не все любят быть в центре внимания, как ты.
Мак идет за мной и сверлит меня обвиняющим взглядом.
– Ты сегодня вообще не стеснялась, выставив себя полной дурой на вечеринке.
– Хватит ворчать, я просто подыгрывала. – Воспоминания об игре начинают возвращаться, и я издаю жалобный стон, понимая, что он абсолютно прав. – И вообще, откуда ты знаешь, может, я правда всем этим занималась.
Мак резко вздыхает и скрещивает забитые руки на груди.
– Да, но я уверен, что ты не делала как минимум одну вещь из того списка.
– С чего бы это?
Он опирается на стол и наклоняется, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Фрея, ты вообще знаешь, что такое Грязный Санчес?
Я хмурюсь и делаю большой глоток воды.
– Конечно знаю.
Мак выжидающе на меня смотрит.
– Я весь внимание.
Секунду я колеблюсь, но решаю просто что-нибудь выдумать. Он наверняка тоже без понятия, что это.
– Это когда вы занимаетесь Тем Самым на грязном индейском покрывале.
Мак жмурится, словно ему стыдно.
– Даже не близко. И на будущее: у людей, которые называют секс Тем Самым, явно его нет.
– Объясни мне тогда, кто такой этот Грязный Санчес. Сначала ты рассказал, что значит «Нетфликс и расслабон», теперь это! Не знала, что дружу со специалистом по сексу.
Он игнорирует этот выпад и отвечает:
– Грязный Санчес – это когда юноша засовывает палец в задницу леди и вытирает его об ее верхнюю губу.
– Господи боже мой, отвратительно! – вскрикиваю я.
– Я знаю! – отзывается Мак, выпрямляясь в полный рост и выпячивая грудь. – И ты выпила так, словно делала это, перед кучей людей! Я совершенно точно знаю, что ты бы не решилась на это даже под дулом пистолета.
– Я бы даже ради спасения Геркулеса на это не пошла, – соглашаюсь с ним я. – Конечно, мой кот мне дорог, но, если бы выбор стоял между его жизнью и необходимостью понюхать собственную задницу, ему пришлось бы отправиться на небеса. – После этих слов я быстро оглядываюсь в страхе, что Геркулес подслушает и обидится.
Мак тяжело вздыхает, и я снова смотрю на него.
– Куки, скажи мне тогда, ради бога, что ты такое творила на вечеринке? К чему было это представление? И не пытайся оправдаться алкоголем, мы оба знаем, что это не имело никакого отношения к твоей выходке.
Я издаю усталый смешок и держусь за бутылку с водой как за щит, который сможет меня укрыть от пристального взгляда Мака.
– Я просто пыталась влиться в компанию.
Он презрительно усмехается.
– С каких пор ты так сильно хочешь вписаться?
С тех пор, как я решила, что не хочу рассказывать полной людей гостиной, что я все еще девственница в двадцать девять и мой сексуальный опыт можно назвать максимум унылым!
– Я не хотела, чтобы все знали, – шепчу я и в жалкой попытке набраться храбрости прижимаю ко лбу пластиковую бутылку.
– Чтобы знали… что?
Я с раздражением отдергиваю от лица бутылку.
– Разве неясно?
– Что? – хрипло спрашивает Мак.
Я устало прикрываю глаза. Если до здоровяка так и не дошло, что я все еще не потеряла свою девичью метку, я не собираюсь ему в этом признаваться.
– Нормальное свидание у меня было несколько лет назад, не говоря уже о поцелуях. Как бы я ни старалась, я даже двух слов не могу связать рядом с мужчинами. Я надеялась найти пару на свадьбу Элли и Роана, но я безнадежна! В присутствии парней в меня вселяется клоун с заплетающимся языком, путающий порядок слов. Как будто я пытаюсь кроссворд вслух прочитать.
– Со мной ты постоянно разговариваешь, – недоумевает Мак. – Даже бросаешься умными словами, которые потом приходится гуглить.
– Ну, ты не обычный парень. – Я отворачиваюсь и выдыхаю, чтобы не смущать его запахом рвоты.
Мак придвигается вплотную, в его голосе слышна хрипотца.
– Еще сегодня утром мой болт с яйцами были на месте, хоть они и вывернулись наизнанку, увидев, как ты вечером пила за Грязного Санчеса.
– Хватит уже про Санчеса! Хочешь, чтобы меня снова затошнило? – Я поворачиваюсь, чтобы смерить его обиженным взглядом. – Ты просто меня не привлекаешь как мужчина. Я пыталась впечатлить Сантино. Ну, или хотя бы перед ним не опозориться.
– Так тебе нравится юрист? Он же гребаный извращенец. Постоянно выпрашивал Харрисов взять его с собой в клубы и, как хищная акула, вертелся вокруг них в надежде подцепить фанаток.
– Ты что, совсем тупой? Не нужен мне этот Сантино!
– Видимо, реально тупой. Я совсем запутался.
– Мне нравится Хавьер, бариста-испанец из кофейни рядом с бутиком. Он бородатый и чудесный и даже дал мне вчера свой номер. С тех пор не могу перестать об этом думать.
Мак моргает и глупо пялится на меня.
– Так позвони ему, чего ты ждешь?
Боже, дай мне сил, чтобы не разбить голову этого парня о холодильник.
– Ты вообще меня слушал, Мак? Очевидно же, что у меня с этим сложно, и вообще, я без понятия, зачем Хавьер это сделал. Видимо, он умудрился забыть, что как-то раз я опрокинула целый поднос с кофе и так смутилась, что взяла швабру с ведром. Оказалось, что так делать было нельзя, потому что все это было на глазах у санинспектора и я неправильно держала швабру, и Хавьер из-за меня чуть не получил штраф. Самое ужасное, что он на меня даже не обиделся!
Мак снова улыбается так, словно я его бабушка с деменцией.
– Наверняка потому, что ты ему нравишься.
– Эта информация мне ничем не поможет. Я даже позвонить ему боюсь. Если ты до сих пор не понял, я немного неопытна в плане Того Самого.
– Слушай, перестань уже так секс называть.
– Ты последний человек, к кому бы я пошла за уроками английского, понял? – я почти срываюсь на крик, и все внутри сжимается от тревоги.
Признаться в чувствах к Хавьеру, которые я подавляла месяцами? Проще родить слона. Котята были цветочками. Правда, никто до сих пор не знает, что я девственница. Причина моей тревоги наверняка кроется там.
От всех этих невеселых мыслей я начинаю терять равновесие. В ту же секунду Мак приобнимает меня за плечи и осторожно подталкивает в сторону спальни.
– Как насчет того, чтобы лечь спать и отложить этот разговор на завтра?
– Но я не хочу спать, – обиженно протягиваю я. – Я хочу умереть от стыда, потому что вся компания с вечеринки думает, что у меня был Грязный Санчес.
– Бывает, не ты одна там напилась. Не переживай так об этом, Куки.
– Вот от печенья я бы сейчас не отказалась.
– Принесу тебе его на завтрак. – Мак идет к двери и останавливается на пороге. Он включает свет и оглядывает мою комнату так, словно видит ее впервые.
Если так подумать, дальше ванны и коридора он еще не был.
– Обещаешь, что завтра придешь с печеньем? – жалобно спрашиваю я, опираясь на дверной косяк.
– Обещаю, – улыбается он и опускает взгляд на мое платье. – Может, снимешь это… и ляжешь в кровать?
Смутившись, я быстро прикрываю рукой свое декольте.
– Да! Боже, я перед тобой уже достаточно опозорилась на сегодня. Не хотелось бы шокировать тебя еще и своими формами. – При мысли о том, что Мак увидит меня без одежды, меня невольно передергивает.
Мак поднимает глаза к потолку и качает головой.
– Бред полный.
– Совсем нет, – возражаю я. – Поверь мне, ты не хочешь быть свидетелем того, как я снимаю утягивающее белье. Это выглядит как номер цирка Дю Солей. Или место преступления.
Трясясь от смеха, Мак целует меня в макушку.
– Хорошо, ухожу.
Я тяжело вздыхаю, пока его высокий подтянутый силуэт направляется в коридор. Если бы у меня была хотя бы толика обаяния Мака, я бы уже давно не была девственницей.